Улоф Ашберг. МЕЖДУ ЗАПАДОМ И РОССИЕЙ. 1914- 1924 гг
продолжение, начало здесь http://yroslav1985.livejournal.com/117533.html
Но как только произошла Октябрьская революция и партия большевиков пришла к власти, мы снова видим его в Петрограде. Сам он датировал эту поездку «примерно 10 ноября 1917 г.» нового стиля, или же 28 октября старого стиля. Как видно из его "воспоминаний, в России он встречался с руководителями нового правительства и представителями финансово-промышленных кругов и пытался использовать свое влияние для налаживания делового сотрудничества между ними. Факт весьма примечательный и несомненно свидетельствующий о том, что как директор «Нового банка» У. Ашберг был непосредственно заинтересован в таком сотрудничестве, а следовательно, и в укреплении позиций Советской власти.
Как долго продолжалась эта поездка и чем именно она завершилась, остается пока неясным. Неясным остается и вопрос о том, сколько раз до начала экономической блокады Советской республики У. Ашберг посещал Россию(64). В его воспоминаниях описывается еще только одна такая поездка, начало которой он откосил к январю 1918 г. по новому стилю, т. е. ко времени после 18 декабря 1917 г. по старому стилю. Но и об этой поездке мы не найдем в его воспоминаниях точных и конкретных данных. По сообщениям печати, ее цель заключалась в переговорах «относительно ввоза в Швецию смазочных масел»(65). Однако достаточно посмотреть тех лиц,с которыми встречался У. Ашберг (министр труда и исполняющий обязанности наркома промышленности и торговли А. Г. Шляпников, заместитель наркома торговли и промышленности М. Г. Бронский, комиссар Государственного банка Я. С. Ганецкий, помощник главного комиссара Государственного банка Г. Л. Пятаков, председатель Петроградской ЧК Я. С. Урицкий и некоторые другие), чтобы понять, что версия о доставке смазочных масел использовалась для прикрытия переговоров по каким-то другим более важным вопросам(66).
В связи с этим заслуживает внимания следующий эпизод. В ноябре 1927 г. Я. С. Ганецкий опубликовал на страницах газеты «Известия» любопытную телеграмму В. И. Ленина(67), направленную не ранее 8/21 декабря 1917 г. из Петрограда в Стокгольм на имя В. В. Воровского. В ней говорилось: «Срочно[10]подыщите и пришлите сюда трех бухгалтером высшей квалификации по реформе банков. Знание русского языка необязательно. Оплату установите сами, сообразуясь с местными условиями»(68). Речь в телеграмме безусловно шла о национализации банков и связанной с ней реорганизации всей кредитно-финансовой системы России(69). Касаясь этого эпизода, авторы книги «Так начинался наркоминдел» пишут: «Шведы откликнулись на обращение к ним Воровского» и «в Петроград отправился сам директор Стокгольмского банка Ашберг(70), который повез с собою готовый план организации в Советской России кооперативного банка»(71). К сожалению, авторами не указаны источники, на основании которых сделано подобное утверждение. Однако, по воспоминаниям Г. А. Соломона, который вернулся из Стокгольма в Петроград не позднее 27 ноября/10 декабря 1917 г.(72) и попутчиком которого оказался У. Ашберг, в ноябре план создания такого банка действительно существовал(73).
О том, что в конце 1917-начале 1918 гг. У. Ашберг занимался вопросами налаживания деятельности кредитно-финансовой системы Советской России свидетельствует и опубликованное 6/ 19 января 1918 г. на страницах «Известий» письмо одного из руководителей «Русско-Азиатского банка» М. Э. Верстрата к У. Ашбергу. «Вы,- писал М. Э. Верстрат, - довели до моего сведения о тех серьезных опасениях, которые возникли в заграничных финансовых кругах по поводу забастовки служащих и приостановления деятельности русских банков, явившегося последствием этой забастовки. В качестве иностранца, представителя французских акционеров «Русско-Азиатского банка» я не могу и не должен вмешиваться в вопросы внутренней политики, касающейся исключительно русских, но я сохраняю право иметь свое личное мнение и я Вам открыто заявляю, что я не понимаю практической целесообразности забастовки, неудобства и опасные последствия коей для меня слишком ясны и очевидны, чтобы я не желал ее немедленного прекращения»(74). Из этого явствует, что У. Ашберг принимал активное участие в ликвидации начавшейся после национализации частных банков забастовки их служащих.
По возвращении из России У. Ашберг дал интервью газете «Скандинавский листок», которое было опубликовано 27 января /9 февраля 1918 г. под название «О русско-шведском экономическом сближении». В нем он открыто обосновывал необходимость развития экономического сотрудничества с Советским правительством(75), а 28 января/10 февраля выступил на массовом митинге в Стокгольме, где не только поделился своими впечатлениями о поездке в Россию, но и снова открыто призвал к признанию Советской республики и экономическому сотруд[11]ничеству с нею(76) Учитывая то положение, которое он занимал в деловом мире, и то, что руководство «Нового банка», «Шведско-Русско-Азиатской компании» и фирмы «Джон Мак Грегор Грант корпорейшн» не отмежевалось от его публичных выступлений, можно с полным основанием утверждать, что в данном случае его позиция если и не была согласована с руководством этих учреждений, что само по себе маловероятно, то во всяком случае не вызывала с их стороны принципиальных возражений. Это дает основание утверждать, что, выступив в начале 1918 г. за признание Советской России и деловое сотрудничество с нею, У. Ашберг выражал не только свои собственные взгляды, но и настроения определенных кругов финансовой олигархии, прежде всего моргановской группировки, в орбиту влияния которой входили все названные выше кредитные учреждения.
Если верить мемуарам У. Ашберга, в конце 1917 - начале 1918 г. «Новый банк» попал в «черные списки» Антанты, и его стали бойкотировать те фирмы, которые занимали антисоветские позиции. У. Ашберг вынужден был выйти из состава акционеров «Нового банка» и подать в отставку с поста его директора. Вскоре после этого он создал при участии Яльмара Брантинга, который в это время входил в состав правительства Швеции в качестве министра торговли, новое кредитное учреждение под названием «Шведское экономическое акционерное общество» (ШЭАО). По существу оно стало играть ту же роль, которую до этого играл «Новый банк».
В связи с этим несомненный интерес представляет статья «Русский рубль за границей», опубликованная в феврале 1919 г. на страницах органа ВСНХ «Экономическая жизнь». В ней говорилось: «За лето 1918 г. в Стокгольм всего подвезено из России несколько сот миллионов рублей. Сколько-нибудь точной регистрации такого подвоза, само собой разумеется, не велось; осторожные люди считают, что подвезено было не менее 200 миллионов; другие же полагают, что цифра даже в 1/2 миллиарда была бы не преувеличенной. Подвоз рублей производился с одной стороны, в частном порядке - лицами, спасшими из России свои состояния, и спекулянтами. И те, и другие использовали для доставки сравнительно небольших партий, главным образом, курьеров нейтральных стран. С другой стороны, весьма большое количество рублей и притом уже крупными партиями было доставлено в Стокгольм курьерами Советского правительства. Наиболее крупная партия была привезена комиссарами в июне: Шейнманом (17 млн. руб.) и в сентябре Гуковским (50 млн. руб.).
Для размена на кроны лица первой из упомянутой категорий пользовались сначала Nуа Ваnk'ом. С осени 1918 г. роль Nуа[12]Ваnk, в отношении русских рублей, стало играть Ekonomiaktiebolaget, новое детище того же Ашберга. Из других кредитных учреждений, скупающих мелкие партии рублей, наиболее видную роль играют Аffärsbank и в меньшей мере (купеческий банк) - Коррmanebank. Из банкирских контор занимающихся торговлей рублями, на первом месте в настоящее время стоит Daidel och Hagbing, обороты коего ежедневно составляют не менее миллиона рублей. Развитию оборотов названной конторы способствует ее тесная связь с швейцарским банком.
Главным покупщиком русских рублей в Стокгольме, как известно, являлась до последнего времени Германия, причем закупкой русских рублей ведал Reichsbank, а его непосредственным сотрудником состоял Вankhaus Мендельсона. В Швеции немецкие скупщики имели своих агентов, отчасти в лице крупных банков (Skandinaviska Kreditaktiebolaget и Handelsbank и др), а отчасти отдельных лиц и мелких контор... На смену сократившемуся германскому спросу выдвигается усилившийся спрос со стороны Швейцарии, а в последнее время также Голландии»(77).
Когда произошла Ноябрьская революция 1918 г. в Германии, У. Ащберг отправляется в Берлин и открывает там отделение ШЭАО. Одновременно он покупает в Берлине дом, перевозит туда свою семью и на время обосновывается в Германии. К этому времени здесь у него уже были достаточно широкие связи, а в круг его ближайших друзей входил один из директоров «Национального банка Германии» - Эмиль Виттенберг. Через него У. Ашберг знакомится с другими руководителями этого банка, в том числе с Якобом Гольдшмидтом и Яльмаром Шахтом. В 1922 г. «Национальный банк Германии», с которым берлинское отделение ШЭАО устанавливает тесные деловые контакты, сливается с «Дармштадтским банком» и на их основе создается объединенный «Дармштадтский и Национальный банк Германии» - «Данатбанк»(78). В 20-е гг. он сыграл немаловажную роль как в налаживании советско-германского экономического сотрудничества, так и в восстановлении послевоенной германской экономики. Не случайно именно Яльмар Шахт после прихода Гитлера к власти стал министром экономики третьего рейха. В 1919 г., несмотря на то, что в России шла гражданская война, У. Ашберг пытается, используя свои связи с германскими профсоюзами, прорвать «экономическую блокаду» и наладить деловые контакты между Германией и Советской Россией. А в 1920 г. принимает самое деятельное участие в ликвидации экономической блокады Советской республики.
2 февраля 1920 г. Советская Россия заключила мирный договор с Эстонией(79), и 16 февраля бывший нарком финансов[13] И. Э. Гуковский был назначен в. Ревель руководителем торговой делегации Центросоюза(80). В результате этого Ревель стал для советской страны своеобразным окном во внешний мир. Сюда перемещает центр своей коммерческой деятельности и У. Ашберг, а ШЭАО берет на себя банковское обеспечение коммерческих операций с зарубежными фирмами, осуществляемых торговой делегацией. Но поскольку Россия имела ограниченные экспортные возможности, то для оплаты импортируемых товаров она вынуждена была использовать свой золотой запас. А поскольку страны Запада продолжали осуществлять так называемую «золотую блокаду», экспорт советского золота мог иметь только контрабандный характер. Именно этим первоначально занимался И. Э. Гуковский, затем его сменил Г. А. Соломон(81), а в первых числах января 1921 г. М. М. Литвинов(82).
Вот как он описывал свою деятельность: «В 1921 г. я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей. Я находился в Ревеле и через мои руки прошло несколько сот миллионов рублей нашего золота, проданного мною за границу. Большая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило свое последнее убежище в кладовых американского Резервного банка. Это отнюдь не было тайной, об этом были информированы и «Банк де Франс» и другие банки. Это было в момент напряженнейших отношений между нами и Францией, когда Франция еще активно участвовала прямо или косвенно в военных нападениях на нас, когда никаких отношений между нами и Францией еще не было»(83). В своих мемуарах У. Ашберг признает не только сам факт подобных операций, но и свое участие в них(84).
24 сентября 1920 г. начала работу Брюссельская международная финансовая конференция, на ней было решено восстановить золотое обеспечение национальных валют, создать национальные эмиссионные банки там, где их к этому времени не было, и оказать финансовую помощь странам, не способным самостоятельно выйти из экономического кризиса(85). Россия не участвовала в этой конференции, но принятые ею решения имели влияние и на ее последующую судьбу. Весной 1921 г. она отказывается от прежней политики «военного коммунизма», Становится на путь новой экономической политики и осенью 1921 г. восстанавливает деятельность ликвидированного в 1920 г. Государственного банка РСФСР. Как отмечалось в одном из официальных изданий того времени, «в первый год своего существования Государственный банк проводил все свои[14] главные заграничные операции через германские и шведские банки»(86). Прежде всего это были три шведских кредитных учреждения: «Скандинавское кредитное акционерное общество», «Северный торговый банк» и ШЭАО, которые стали первыми клиентами и партнерами Государственного банка РСФСР. За ними последовали германские кредитные учреждения: «Дармштадский и Национальный банк Германии», «Дрезденский банк», «Дойче банк», «Дисконто гезельшафт», «М. М. Варбург и К°»(87). Эти кредитные учреждения сыграли важную роль в восстановлении нарушенных гражданской войной финансовых связей между Россией и внешним миром. Но Советская страна была заинтересована в том, чтобы иметь за рубежом собственные кредитные учреждения, через которые можно было бы проводить наиболее важные и требующие особой секретности коммерческие операции и деятельность которых могла бы служить источником пополнения валютных поступлений советского бюджета. В решении этой важной задачи У. Ашберг тоже играл немаловажную роль.
Об одной из попыток решения этой задачи рассказывает в своих воспоминаниях Г. А. Соломон, посланный летом 1920 г. в Ревель в качестве преемника И. Э. Гуковского на посту руководителя торговой делегации «Центросоюза». Вскоре после завершения Брюссельской конференции У. Ашберг появился в Ревеле и предложил Г. А. Соломону следующий план: «Я, - заявил он,-уже давно думаю о том, что РСФСР необходимо иметь свой банк за границей, что значительно развязало бы России руки и удешевило бы всякого рода операции. И уже давно я собираюсь переговорить с Вами и предложить Вам и Вашему правительству следующую комбинацию. Я стою сейчас во главе основанного мною банка «Экономи акцие булагет», одним из крупных акционеров которого является мой друг Брантинг, т. е. по существу банк этот принадлежит ему и мне... Вот я и предлагаю, чтобы РСФСР взяло на себя этот банк, который номинально останется частным акционерным шведским предприятием. РСФСР вносит в дело, скажем, 5 млн. золотых рублей не от своего имени, а якобы Вы, как частное лицо, их вносите... Таким образом, имея в этом деле примерно около 75% акций. Вы становитесь единственным директором-распорядителем банка». А для того, чтобы устранить всякие подозрения на счет того, что Г. А. Соломон, выступая в такой роли, являлся лишь подставным Лицом, У. Ашберг предлагал ему инсценировать бегство за границу и отказ от советского подданства. По свидетельству Г. А. Соломона, в январе 1921 г. этот план был рассмотрен в Ревеле с участием Л. Б. Красина и М. М. Литвинова, одобрен ими и доложен Совету народных комиссаром, где[15] тоже был встречен положительно. Однако, по утверждению Г. А. Соломона, в самую последнюю минуту на пути, реализации предложения У. Ашберга встал один из представителей советского правительства за границей - Ю. В. Ломоносов, и оно было провалено(88). Маловероятно, однако, чтобы влияние Ю. В. Ломоносова оказалось сильнее влияния Л. Б. Красина и М. М. Литвинова. Следовательно, причины провала плана У. Ашберга нужно искать в чем-то другом(89).
Потерпев неудачу с преобразованием ШЭАО в зарубежный советский банк, У. Ашберг выступил с предложением о создании в Советской России частного коммерческого банка. 18 августа 1922 г. Совет труда и обороны постановил разрешить ему открыть в России подобный банк(90). 19 октября ВСНХ утвердил его устав, а 1 ноября последовало разрешение Главного концессионного комитета на открытие его деятельности. Новое кредитное учреждение получило название «Российского коммерческого банка - РКБ», основной капитал которого был определен в 10 млн. руб. или же в 5 млн. долларов, и на эту сумму выпущено 100 тыс. акций, из которых 10 тыс. были переданы Государственному банку РСФСР, а остальные 90 тыс. остались в руках учредителя, т. е. в руках У. Ашберга(91). 10 ноября состоялось первое общее собрание акционеров, которое избрало руководящие органы банка. В Совет банка вошли пять человек: У. Ашберг, бывший член Правления «Московского купеческого банка»" и член Правления Государственного банка Александр Данилович Шлезингер(92), бывший член Советов «Московского купеческого» и «Московского торгового банков» Иван Александрович Баранов(93), бывший член Советов «Московского купеческого» и «Московского промышленного банков» Николай Александрович Калмыков(94) и бывший управляющий торгового дома «И. Г. Харитоненко, сыновья в Сумах» Николай Михайлович Чупров(95). Правление было избрано в составе трех человек: бывшего председателя «Сибирского торгового банка» Владимира Васильевича Тарновского(96), бывшего директора «Московского промышленного банка» Якова Александровича Галяшкина(97) и бывшего директора «Гаранти траст компании» Макса Мэя(98). Кроме того в Правление вошли от Совета банка У. Ашберг и от Государственного банка Д. Д. Михельман(99) (позднее кандидатом в члены Правления стал М. М. Розен(100)), первым директором РКБ были утверждены бывший член Правления «Соединенного банка» Александр Рудольфович Менжинский(101), бывший служащий «Петербургского международного коммерческого банка» Виталий Станиславович Коробков(102) и Макс Мэй. Свои операции новый банк открыл 1 декабря 1922 г.(103).
В том же 1922 г. Берлинское отделение ШЭАО приобрело[16]небольшой провинциальный банк и на его основе было преобразовано в «Гарантийный и кредитный банк для Востока» - «Гаркреба» (Garantie und Kreditbank für den Osten)(104) В декабре 1923 г. в Копенгагене ШЭАО основало «Датско -Русский банк» («Скандинавское кредитное общество») с основным капиталом в 5 млн. крон, из которых 10% были внесены Государственным банком РСФСР, а остальные 90% У. Ашбергом(105). Тогда же начались переговоры о создании подобного же «Русско Итальянского банка», В первых числа января 1924 г. У. Ашберг отправился в Рим и там провел целую серию переговоров на эту тему, но завершить их не успел.
21 января умер Ленин и, предчувствуя возможность перемен в Кремле, У. Ашберг поспешил в Россию. По дороге он сделал три остановки - в Берлине, Копенгагене, Стокгольме(106) - и к 27 января (день прощания с В. И. Лениным) был в советской столице. Предчувствия его не обманули. Вскоре после похорон он получил предложение о преобразовании РКБ. 6 февраля Правление банка постановило созвать Чрезвычайное собрание акционеров(107), и 4 марта оно утвердило реорганизацию РКБ во Внешторгбанк. В связи с этим У. Ашберг продал принадлежавшие ему акции: 60% акций перешло в руки Государственного банка СССР, а 40% приобрел Народный комиссариат внешней торговли(108). У. Ашбергу было предложено остаться в качестве консультанта на должности заместителя директора банка, однако он отклонил это предложение и 12 апреля подал в отставку со всех занимаемых постов. Одновременно с этим ушли в отставку все члены Правления за исключением В. В. Тарновского и все члены Совета за исключением А. Д. Шлезингера(109). Оставшись руководителем трех заграничных кредитных учреждений (ШЭАО, «Датско-Русского банка» и «Гаркребо»), У. Ашберг покинул Москву и, по всей видимости, больше сюда уже не возвращался(110).
В 1925 г. он в третий раз женился. Последней его женой стала бывшая секретарша Яльмара Брантинга - Сири Кугельман, родители которой были выходцами из Германии и принадлежали к числу ближайших друзей Германа Аша. Вероятно, вскоре после этого У. Ашберг оставил директорские кресла всех трех названных выше кредитных учреждений и из Стокгольма переселился в Париж. Здесь он прожил около пятнадцати лег, играл на бирже, продолжал поддерживать отношения с советскими дипломатами за границей, а его дом был даже одним из салонов, где они нередко проводили свой досуг. Когда началась вторая мировая война и Германия оккупировала Францию, У. Ашберг оказался на захваченной территории, некоторое время провел в заключении, но в 1941 г. получил возможность[17]эмигрировать в США. Ему было за 60 лет, в активной коммерческой деятельности он уже не участвовал, а поэтому, оказавшись не у дел, начал писать мемуары. Первая часть его воспоминаний под названием «Странствующий еврей с Гласбруксгатан» увидел свет в 1946 г. в Стокгольме на шведском языке(111). В 1974 г. была опубликована вторая часть воспоминаний «Возвращение»(112), а в 1955 г. третья часть «Гостевая книга»(113). В 1961 г, уже после смерти автора - он умер в 1960 г.(114)- в сокращенном виде появился сводный текст мемуаров(115).
Значительное место в воспоминаниях У. Ашберга занимает Россия, с которой был связан самый важный период в его коммерческой деятельности, а может быть, и во всей его жизни. Предлагая зти страницы вашему вниманию, необходимо отметить, что они публикуются в сокращении. Перевод воспоминаний сделан Е. Г. Носовой, вступительная статья написана А. В. Островским, комментарии подготовлены В. Е. Морозовым и А. В. Островским. При составлении комментариев особое внимание было обращено на выявление политических, коммерческих, родственных и иных связей между упоминаемыми У. Ашбергом лицами, с которыми он контактировал как в России, так и за границей.[18]
продолжение http://yroslav1985.livejournal.com/118223.html
Но как только произошла Октябрьская революция и партия большевиков пришла к власти, мы снова видим его в Петрограде. Сам он датировал эту поездку «примерно 10 ноября 1917 г.» нового стиля, или же 28 октября старого стиля. Как видно из его "воспоминаний, в России он встречался с руководителями нового правительства и представителями финансово-промышленных кругов и пытался использовать свое влияние для налаживания делового сотрудничества между ними. Факт весьма примечательный и несомненно свидетельствующий о том, что как директор «Нового банка» У. Ашберг был непосредственно заинтересован в таком сотрудничестве, а следовательно, и в укреплении позиций Советской власти.
Как долго продолжалась эта поездка и чем именно она завершилась, остается пока неясным. Неясным остается и вопрос о том, сколько раз до начала экономической блокады Советской республики У. Ашберг посещал Россию(64). В его воспоминаниях описывается еще только одна такая поездка, начало которой он откосил к январю 1918 г. по новому стилю, т. е. ко времени после 18 декабря 1917 г. по старому стилю. Но и об этой поездке мы не найдем в его воспоминаниях точных и конкретных данных. По сообщениям печати, ее цель заключалась в переговорах «относительно ввоза в Швецию смазочных масел»(65). Однако достаточно посмотреть тех лиц,с которыми встречался У. Ашберг (министр труда и исполняющий обязанности наркома промышленности и торговли А. Г. Шляпников, заместитель наркома торговли и промышленности М. Г. Бронский, комиссар Государственного банка Я. С. Ганецкий, помощник главного комиссара Государственного банка Г. Л. Пятаков, председатель Петроградской ЧК Я. С. Урицкий и некоторые другие), чтобы понять, что версия о доставке смазочных масел использовалась для прикрытия переговоров по каким-то другим более важным вопросам(66).
В связи с этим заслуживает внимания следующий эпизод. В ноябре 1927 г. Я. С. Ганецкий опубликовал на страницах газеты «Известия» любопытную телеграмму В. И. Ленина(67), направленную не ранее 8/21 декабря 1917 г. из Петрограда в Стокгольм на имя В. В. Воровского. В ней говорилось: «Срочно[10]подыщите и пришлите сюда трех бухгалтером высшей квалификации по реформе банков. Знание русского языка необязательно. Оплату установите сами, сообразуясь с местными условиями»(68). Речь в телеграмме безусловно шла о национализации банков и связанной с ней реорганизации всей кредитно-финансовой системы России(69). Касаясь этого эпизода, авторы книги «Так начинался наркоминдел» пишут: «Шведы откликнулись на обращение к ним Воровского» и «в Петроград отправился сам директор Стокгольмского банка Ашберг(70), который повез с собою готовый план организации в Советской России кооперативного банка»(71). К сожалению, авторами не указаны источники, на основании которых сделано подобное утверждение. Однако, по воспоминаниям Г. А. Соломона, который вернулся из Стокгольма в Петроград не позднее 27 ноября/10 декабря 1917 г.(72) и попутчиком которого оказался У. Ашберг, в ноябре план создания такого банка действительно существовал(73).
О том, что в конце 1917-начале 1918 гг. У. Ашберг занимался вопросами налаживания деятельности кредитно-финансовой системы Советской России свидетельствует и опубликованное 6/ 19 января 1918 г. на страницах «Известий» письмо одного из руководителей «Русско-Азиатского банка» М. Э. Верстрата к У. Ашбергу. «Вы,- писал М. Э. Верстрат, - довели до моего сведения о тех серьезных опасениях, которые возникли в заграничных финансовых кругах по поводу забастовки служащих и приостановления деятельности русских банков, явившегося последствием этой забастовки. В качестве иностранца, представителя французских акционеров «Русско-Азиатского банка» я не могу и не должен вмешиваться в вопросы внутренней политики, касающейся исключительно русских, но я сохраняю право иметь свое личное мнение и я Вам открыто заявляю, что я не понимаю практической целесообразности забастовки, неудобства и опасные последствия коей для меня слишком ясны и очевидны, чтобы я не желал ее немедленного прекращения»(74). Из этого явствует, что У. Ашберг принимал активное участие в ликвидации начавшейся после национализации частных банков забастовки их служащих.
По возвращении из России У. Ашберг дал интервью газете «Скандинавский листок», которое было опубликовано 27 января /9 февраля 1918 г. под название «О русско-шведском экономическом сближении». В нем он открыто обосновывал необходимость развития экономического сотрудничества с Советским правительством(75), а 28 января/10 февраля выступил на массовом митинге в Стокгольме, где не только поделился своими впечатлениями о поездке в Россию, но и снова открыто призвал к признанию Советской республики и экономическому сотруд[11]ничеству с нею(76) Учитывая то положение, которое он занимал в деловом мире, и то, что руководство «Нового банка», «Шведско-Русско-Азиатской компании» и фирмы «Джон Мак Грегор Грант корпорейшн» не отмежевалось от его публичных выступлений, можно с полным основанием утверждать, что в данном случае его позиция если и не была согласована с руководством этих учреждений, что само по себе маловероятно, то во всяком случае не вызывала с их стороны принципиальных возражений. Это дает основание утверждать, что, выступив в начале 1918 г. за признание Советской России и деловое сотрудничество с нею, У. Ашберг выражал не только свои собственные взгляды, но и настроения определенных кругов финансовой олигархии, прежде всего моргановской группировки, в орбиту влияния которой входили все названные выше кредитные учреждения.
Если верить мемуарам У. Ашберга, в конце 1917 - начале 1918 г. «Новый банк» попал в «черные списки» Антанты, и его стали бойкотировать те фирмы, которые занимали антисоветские позиции. У. Ашберг вынужден был выйти из состава акционеров «Нового банка» и подать в отставку с поста его директора. Вскоре после этого он создал при участии Яльмара Брантинга, который в это время входил в состав правительства Швеции в качестве министра торговли, новое кредитное учреждение под названием «Шведское экономическое акционерное общество» (ШЭАО). По существу оно стало играть ту же роль, которую до этого играл «Новый банк».
В связи с этим несомненный интерес представляет статья «Русский рубль за границей», опубликованная в феврале 1919 г. на страницах органа ВСНХ «Экономическая жизнь». В ней говорилось: «За лето 1918 г. в Стокгольм всего подвезено из России несколько сот миллионов рублей. Сколько-нибудь точной регистрации такого подвоза, само собой разумеется, не велось; осторожные люди считают, что подвезено было не менее 200 миллионов; другие же полагают, что цифра даже в 1/2 миллиарда была бы не преувеличенной. Подвоз рублей производился с одной стороны, в частном порядке - лицами, спасшими из России свои состояния, и спекулянтами. И те, и другие использовали для доставки сравнительно небольших партий, главным образом, курьеров нейтральных стран. С другой стороны, весьма большое количество рублей и притом уже крупными партиями было доставлено в Стокгольм курьерами Советского правительства. Наиболее крупная партия была привезена комиссарами в июне: Шейнманом (17 млн. руб.) и в сентябре Гуковским (50 млн. руб.).
Для размена на кроны лица первой из упомянутой категорий пользовались сначала Nуа Ваnk'ом. С осени 1918 г. роль Nуа[12]Ваnk, в отношении русских рублей, стало играть Ekonomiaktiebolaget, новое детище того же Ашберга. Из других кредитных учреждений, скупающих мелкие партии рублей, наиболее видную роль играют Аffärsbank и в меньшей мере (купеческий банк) - Коррmanebank. Из банкирских контор занимающихся торговлей рублями, на первом месте в настоящее время стоит Daidel och Hagbing, обороты коего ежедневно составляют не менее миллиона рублей. Развитию оборотов названной конторы способствует ее тесная связь с швейцарским банком.
Главным покупщиком русских рублей в Стокгольме, как известно, являлась до последнего времени Германия, причем закупкой русских рублей ведал Reichsbank, а его непосредственным сотрудником состоял Вankhaus Мендельсона. В Швеции немецкие скупщики имели своих агентов, отчасти в лице крупных банков (Skandinaviska Kreditaktiebolaget и Handelsbank и др), а отчасти отдельных лиц и мелких контор... На смену сократившемуся германскому спросу выдвигается усилившийся спрос со стороны Швейцарии, а в последнее время также Голландии»(77).
Когда произошла Ноябрьская революция 1918 г. в Германии, У. Ащберг отправляется в Берлин и открывает там отделение ШЭАО. Одновременно он покупает в Берлине дом, перевозит туда свою семью и на время обосновывается в Германии. К этому времени здесь у него уже были достаточно широкие связи, а в круг его ближайших друзей входил один из директоров «Национального банка Германии» - Эмиль Виттенберг. Через него У. Ашберг знакомится с другими руководителями этого банка, в том числе с Якобом Гольдшмидтом и Яльмаром Шахтом. В 1922 г. «Национальный банк Германии», с которым берлинское отделение ШЭАО устанавливает тесные деловые контакты, сливается с «Дармштадтским банком» и на их основе создается объединенный «Дармштадтский и Национальный банк Германии» - «Данатбанк»(78). В 20-е гг. он сыграл немаловажную роль как в налаживании советско-германского экономического сотрудничества, так и в восстановлении послевоенной германской экономики. Не случайно именно Яльмар Шахт после прихода Гитлера к власти стал министром экономики третьего рейха. В 1919 г., несмотря на то, что в России шла гражданская война, У. Ашберг пытается, используя свои связи с германскими профсоюзами, прорвать «экономическую блокаду» и наладить деловые контакты между Германией и Советской Россией. А в 1920 г. принимает самое деятельное участие в ликвидации экономической блокады Советской республики.
2 февраля 1920 г. Советская Россия заключила мирный договор с Эстонией(79), и 16 февраля бывший нарком финансов[13] И. Э. Гуковский был назначен в. Ревель руководителем торговой делегации Центросоюза(80). В результате этого Ревель стал для советской страны своеобразным окном во внешний мир. Сюда перемещает центр своей коммерческой деятельности и У. Ашберг, а ШЭАО берет на себя банковское обеспечение коммерческих операций с зарубежными фирмами, осуществляемых торговой делегацией. Но поскольку Россия имела ограниченные экспортные возможности, то для оплаты импортируемых товаров она вынуждена была использовать свой золотой запас. А поскольку страны Запада продолжали осуществлять так называемую «золотую блокаду», экспорт советского золота мог иметь только контрабандный характер. Именно этим первоначально занимался И. Э. Гуковский, затем его сменил Г. А. Соломон(81), а в первых числах января 1921 г. М. М. Литвинов(82).
Вот как он описывал свою деятельность: «В 1921 г. я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей. Я находился в Ревеле и через мои руки прошло несколько сот миллионов рублей нашего золота, проданного мною за границу. Большая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило свое последнее убежище в кладовых американского Резервного банка. Это отнюдь не было тайной, об этом были информированы и «Банк де Франс» и другие банки. Это было в момент напряженнейших отношений между нами и Францией, когда Франция еще активно участвовала прямо или косвенно в военных нападениях на нас, когда никаких отношений между нами и Францией еще не было»(83). В своих мемуарах У. Ашберг признает не только сам факт подобных операций, но и свое участие в них(84).
24 сентября 1920 г. начала работу Брюссельская международная финансовая конференция, на ней было решено восстановить золотое обеспечение национальных валют, создать национальные эмиссионные банки там, где их к этому времени не было, и оказать финансовую помощь странам, не способным самостоятельно выйти из экономического кризиса(85). Россия не участвовала в этой конференции, но принятые ею решения имели влияние и на ее последующую судьбу. Весной 1921 г. она отказывается от прежней политики «военного коммунизма», Становится на путь новой экономической политики и осенью 1921 г. восстанавливает деятельность ликвидированного в 1920 г. Государственного банка РСФСР. Как отмечалось в одном из официальных изданий того времени, «в первый год своего существования Государственный банк проводил все свои[14] главные заграничные операции через германские и шведские банки»(86). Прежде всего это были три шведских кредитных учреждения: «Скандинавское кредитное акционерное общество», «Северный торговый банк» и ШЭАО, которые стали первыми клиентами и партнерами Государственного банка РСФСР. За ними последовали германские кредитные учреждения: «Дармштадский и Национальный банк Германии», «Дрезденский банк», «Дойче банк», «Дисконто гезельшафт», «М. М. Варбург и К°»(87). Эти кредитные учреждения сыграли важную роль в восстановлении нарушенных гражданской войной финансовых связей между Россией и внешним миром. Но Советская страна была заинтересована в том, чтобы иметь за рубежом собственные кредитные учреждения, через которые можно было бы проводить наиболее важные и требующие особой секретности коммерческие операции и деятельность которых могла бы служить источником пополнения валютных поступлений советского бюджета. В решении этой важной задачи У. Ашберг тоже играл немаловажную роль.
Об одной из попыток решения этой задачи рассказывает в своих воспоминаниях Г. А. Соломон, посланный летом 1920 г. в Ревель в качестве преемника И. Э. Гуковского на посту руководителя торговой делегации «Центросоюза». Вскоре после завершения Брюссельской конференции У. Ашберг появился в Ревеле и предложил Г. А. Соломону следующий план: «Я, - заявил он,-уже давно думаю о том, что РСФСР необходимо иметь свой банк за границей, что значительно развязало бы России руки и удешевило бы всякого рода операции. И уже давно я собираюсь переговорить с Вами и предложить Вам и Вашему правительству следующую комбинацию. Я стою сейчас во главе основанного мною банка «Экономи акцие булагет», одним из крупных акционеров которого является мой друг Брантинг, т. е. по существу банк этот принадлежит ему и мне... Вот я и предлагаю, чтобы РСФСР взяло на себя этот банк, который номинально останется частным акционерным шведским предприятием. РСФСР вносит в дело, скажем, 5 млн. золотых рублей не от своего имени, а якобы Вы, как частное лицо, их вносите... Таким образом, имея в этом деле примерно около 75% акций. Вы становитесь единственным директором-распорядителем банка». А для того, чтобы устранить всякие подозрения на счет того, что Г. А. Соломон, выступая в такой роли, являлся лишь подставным Лицом, У. Ашберг предлагал ему инсценировать бегство за границу и отказ от советского подданства. По свидетельству Г. А. Соломона, в январе 1921 г. этот план был рассмотрен в Ревеле с участием Л. Б. Красина и М. М. Литвинова, одобрен ими и доложен Совету народных комиссаром, где[15] тоже был встречен положительно. Однако, по утверждению Г. А. Соломона, в самую последнюю минуту на пути, реализации предложения У. Ашберга встал один из представителей советского правительства за границей - Ю. В. Ломоносов, и оно было провалено(88). Маловероятно, однако, чтобы влияние Ю. В. Ломоносова оказалось сильнее влияния Л. Б. Красина и М. М. Литвинова. Следовательно, причины провала плана У. Ашберга нужно искать в чем-то другом(89).
Потерпев неудачу с преобразованием ШЭАО в зарубежный советский банк, У. Ашберг выступил с предложением о создании в Советской России частного коммерческого банка. 18 августа 1922 г. Совет труда и обороны постановил разрешить ему открыть в России подобный банк(90). 19 октября ВСНХ утвердил его устав, а 1 ноября последовало разрешение Главного концессионного комитета на открытие его деятельности. Новое кредитное учреждение получило название «Российского коммерческого банка - РКБ», основной капитал которого был определен в 10 млн. руб. или же в 5 млн. долларов, и на эту сумму выпущено 100 тыс. акций, из которых 10 тыс. были переданы Государственному банку РСФСР, а остальные 90 тыс. остались в руках учредителя, т. е. в руках У. Ашберга(91). 10 ноября состоялось первое общее собрание акционеров, которое избрало руководящие органы банка. В Совет банка вошли пять человек: У. Ашберг, бывший член Правления «Московского купеческого банка»" и член Правления Государственного банка Александр Данилович Шлезингер(92), бывший член Советов «Московского купеческого» и «Московского торгового банков» Иван Александрович Баранов(93), бывший член Советов «Московского купеческого» и «Московского промышленного банков» Николай Александрович Калмыков(94) и бывший управляющий торгового дома «И. Г. Харитоненко, сыновья в Сумах» Николай Михайлович Чупров(95). Правление было избрано в составе трех человек: бывшего председателя «Сибирского торгового банка» Владимира Васильевича Тарновского(96), бывшего директора «Московского промышленного банка» Якова Александровича Галяшкина(97) и бывшего директора «Гаранти траст компании» Макса Мэя(98). Кроме того в Правление вошли от Совета банка У. Ашберг и от Государственного банка Д. Д. Михельман(99) (позднее кандидатом в члены Правления стал М. М. Розен(100)), первым директором РКБ были утверждены бывший член Правления «Соединенного банка» Александр Рудольфович Менжинский(101), бывший служащий «Петербургского международного коммерческого банка» Виталий Станиславович Коробков(102) и Макс Мэй. Свои операции новый банк открыл 1 декабря 1922 г.(103).
В том же 1922 г. Берлинское отделение ШЭАО приобрело[16]небольшой провинциальный банк и на его основе было преобразовано в «Гарантийный и кредитный банк для Востока» - «Гаркреба» (Garantie und Kreditbank für den Osten)(104) В декабре 1923 г. в Копенгагене ШЭАО основало «Датско -Русский банк» («Скандинавское кредитное общество») с основным капиталом в 5 млн. крон, из которых 10% были внесены Государственным банком РСФСР, а остальные 90% У. Ашбергом(105). Тогда же начались переговоры о создании подобного же «Русско Итальянского банка», В первых числа января 1924 г. У. Ашберг отправился в Рим и там провел целую серию переговоров на эту тему, но завершить их не успел.
21 января умер Ленин и, предчувствуя возможность перемен в Кремле, У. Ашберг поспешил в Россию. По дороге он сделал три остановки - в Берлине, Копенгагене, Стокгольме(106) - и к 27 января (день прощания с В. И. Лениным) был в советской столице. Предчувствия его не обманули. Вскоре после похорон он получил предложение о преобразовании РКБ. 6 февраля Правление банка постановило созвать Чрезвычайное собрание акционеров(107), и 4 марта оно утвердило реорганизацию РКБ во Внешторгбанк. В связи с этим У. Ашберг продал принадлежавшие ему акции: 60% акций перешло в руки Государственного банка СССР, а 40% приобрел Народный комиссариат внешней торговли(108). У. Ашбергу было предложено остаться в качестве консультанта на должности заместителя директора банка, однако он отклонил это предложение и 12 апреля подал в отставку со всех занимаемых постов. Одновременно с этим ушли в отставку все члены Правления за исключением В. В. Тарновского и все члены Совета за исключением А. Д. Шлезингера(109). Оставшись руководителем трех заграничных кредитных учреждений (ШЭАО, «Датско-Русского банка» и «Гаркребо»), У. Ашберг покинул Москву и, по всей видимости, больше сюда уже не возвращался(110).
В 1925 г. он в третий раз женился. Последней его женой стала бывшая секретарша Яльмара Брантинга - Сири Кугельман, родители которой были выходцами из Германии и принадлежали к числу ближайших друзей Германа Аша. Вероятно, вскоре после этого У. Ашберг оставил директорские кресла всех трех названных выше кредитных учреждений и из Стокгольма переселился в Париж. Здесь он прожил около пятнадцати лег, играл на бирже, продолжал поддерживать отношения с советскими дипломатами за границей, а его дом был даже одним из салонов, где они нередко проводили свой досуг. Когда началась вторая мировая война и Германия оккупировала Францию, У. Ашберг оказался на захваченной территории, некоторое время провел в заключении, но в 1941 г. получил возможность[17]эмигрировать в США. Ему было за 60 лет, в активной коммерческой деятельности он уже не участвовал, а поэтому, оказавшись не у дел, начал писать мемуары. Первая часть его воспоминаний под названием «Странствующий еврей с Гласбруксгатан» увидел свет в 1946 г. в Стокгольме на шведском языке(111). В 1974 г. была опубликована вторая часть воспоминаний «Возвращение»(112), а в 1955 г. третья часть «Гостевая книга»(113). В 1961 г, уже после смерти автора - он умер в 1960 г.(114)- в сокращенном виде появился сводный текст мемуаров(115).
Значительное место в воспоминаниях У. Ашберга занимает Россия, с которой был связан самый важный период в его коммерческой деятельности, а может быть, и во всей его жизни. Предлагая зти страницы вашему вниманию, необходимо отметить, что они публикуются в сокращении. Перевод воспоминаний сделан Е. Г. Носовой, вступительная статья написана А. В. Островским, комментарии подготовлены В. Е. Морозовым и А. В. Островским. При составлении комментариев особое внимание было обращено на выявление политических, коммерческих, родственных и иных связей между упоминаемыми У. Ашбергом лицами, с которыми он контактировал как в России, так и за границей.[18]
продолжение http://yroslav1985.livejournal.com/118223.html