Вызов сарматизма
Цей пост можна прочитати українською мовою
Третий пост из серии публикаций "Национализация украинского казачества в XVII-XVIII вв.".
Первый см. Введение
Второй см. Казацкая Русь
В 20-30-х годах XVII в. казачество стало важным фактором в военной политике Речи Посполитой. Казацкие сабли не только охраняли православных епископов от гнева польской власти, но и успешно защищали ту же самую власть от турецкой военной опасности, как это случилось под Хотином в 1621 г. Популярность казачества и его военный потенциал способствовали попыткам "интеллектуальной приватизации" и "национализации" казачества со стороны ряда польских публицистов. Средством для потенциального включения казачества в состав польской политической нации в широком смысле этого слова, стала идеология сарматизма.
Эта идеология, господствовавшая в Польше XVI-XVIII вв., была основана на мифе о сарматском происхождении польского народа и служила базой для создания политической модели польской нации. Компонентами сарматизма были убеждённость в превосходстве польского государственного устройства над всеми другими системами правления, трактовка "золотой вольности" как наивысшей общественной ценности и представление о Речи Посполитой как об оплоте христианства в его борьбе с мусульманской опасностью.
Помимо прочего сарматская идея выступала интегрирующим фактором, способствующим объединению различных этнических и языковых элементов в составе созданной Люблинской унией Речи Посполитой. В её рамках она была призвана дать уравнённой в политических правах, но неоднородной по этническому и конфессиональному признаку польской, литовской и руськой шляхте ощущение принадлежности к единой семье.
В творчестве польского публициста и "певца" Сарматии Шимона Старовольского отчётливо прослеживаются попытки представить руськую и литовскую шляхту частью польско-сарматского народа и включить в эту национальную модель украинское казачество. В его книге "Eques Polonus", опубликованной в 1628 г., отдельная глава посвящена запорожскому казачеству. В другой работе, "Sarmatiae bellatores" ("Сарматские воины"), увидевшей свет в 1631 г., в своеобразный иконостас польского сарматизма наряду со многими польскими королями были также внесены киевский князь Владимир Великий, князь Михаил Глинский, князья Острожские и некоторые другие представители русинских княжеских родов. Но наибольшее удивление с современной точки зрения может вызвать занесение в список примерно из 130 "сарматских воителей" некоторых предводителей украинского казачества, в частности Остафия Дашковича и Петра Конашевича-Сагайдачного, которых Старовольский считал людьми низкого происхождения.
Как бы оправдываясь за включение в книгу биографий людей незнатного либо сомнительного шляхетского происхождения Старовольский пишет: "Следует оценивать людское благородство не на основании славы предков, а на основании их собственных поступков. Лучше добыть славу выходцу из простого люда, чем заслужить презрение отпрыску из благородного рода". В другом месте он ссылается на Сенеку для подтверждения своих мыслей о том, что знатное происхождение не делает человека благородным, и отмечает, что дух является признаком благородства. О Конашевича-Сагайдачном Старовольский говорит, что, несмотря на незнатное происхождение он обладал "незаурядным" и "благородным" умом.
В этих очерках о казацких предводителях привлекает внимание не столько безапелляционное отнесение их к людям низкого происхождения (что далеко не факт), сколько готовность отнести людей именно с такими характеристиками - православных русинов незнатного происхождения - к пантеону польских героев, к которому в книге причислены даже не все польские короли. Отношение Старовольского к казачеству в его изданиях 1628-1631 гг. до определённой степени отражало атмосферу восхищения казачеством в польском обществе в первые годы после Хотинского сражения 1621 г., когда казаки Сагайдачного помогли спасти Речь Посполитую от верного поражения в конфликте с Турцией.
Ситуация значительно изменилась в 30-40-х годах XVII в., когда навеянные Хотином идеи об инкорпорации казачества в состав польской нации через культурную "сарматизацию" и включение в "рыцарское" сословие быстро теряли своих сторонников. Эволюции общественных настроений способствовали новые казацкие восстания, усиление влияния Контрреформации в Речи Посполитой и рост религиозной нетерпимости.
Уже после начала Хмельниччины Старовольский издал книгу "Prawy rycarz" ("Настоящий рыцарь"), в которой он делит всех христианских рыцарей на три категории: настоящих (праведных), т. е. католиков; еретиков, т. е. протестантов; и схизматиков, т. е. православных. Последних он называет "отщепенцами" и "главными неприятелями". Как видно, внеконфессиональный рыцарь-сармат 20-30-х гг. XVII века отчётливо трансформируется в моноконфессионального (католического) рыцаря-поляка, а характерный для раннего сарматизма взгляд на Речь Посполитую как на оплот всего христианства трансформируется в понимание Польши как оплота католицизма. Православная Русь, таким образом, превращается во врага этого "оплота", потеснив традиционного мусульманского соперника.
Конфессионализация образа "настоящего рыцаря" ознаменовала резкий отход от предыдущих попыток трактовать казаков в первую очередь как христиан-соратников. Этому способствовала и занятая казаками позиция защиты православия, которая осложняла любые попытки их включения в состав новой модели польской политической нации. Приняв во второй половине XVII ст. религиозно-эксклюзивный характер, сарматизм не смог инкорпорировать казачество в состав политической нации Речи Посполитой, но серьёзно повлиял на формирование самосознания и идентичности казачества, становление его системы ценностей, идеалов, мировоззрения.
Ясно видимое представление о влиянии сарматской идеологии и сарматских ценностей на формирование образа казачества в руськой среде первой половины XVII в. дают уже упоминавшиеся в предыдущем разделе "Вирши" Касияна Саковича. В них отчётливо ощущается присутствие чрезвычайно популярной идеи "золотой вольности", являвшейся "визитной карточкой" шляхетского политического мышления и сарматизма. Сакович представляет вольность как "наибольшую ценность между всеми" и пишет:
Золотаа волность, так еи называют,
Доступити еи всѣ пилне ся старают.
Леч она не кождому может быти дана,
Толко тым, што боронят Ойчизны и пана.
Мензством еи рыцерѣ в войнах доступуют.
Не грошми, але крвю ся еи докупуют.
Главной категорией, которой автор "Виршей" определяет социальный и морально-этический статус Сагайдачного и казачьего войска в целом, является категория рыцаря. Публикацию предваряет рисунок герба Войска Запорожского, (примитивно трактуемый сегодня как изображение казака с мушкетом), который объясняется как изображение рыцаря. Рыцарь, согласно тексту "Виршей", является воином, тем, кто с оружием в руках защищает свою отчизну и своего монарха. Представление казаков как рыцарей, защищающих отчизну и короля, определяло их как специфическое сословие, хотя и не равное шляхетскому по своему статусу, но все же стоящее выше, чем простой люд и мещанство; сословие, заслуживающее особых прав и свобод.
Одной из характерных черт "Виршей" является присутствие сарматской идеи христианского оплота и отчётливая идентификация с общехристианскими ценностями и ориентирами, когда речь идёт о войне с неверными. В то же время не стоит забывать, что это произведение создано православным интеллектуалом во время острой борьбы между новой православной иерархией и униатской церковью, поддерживаемой королевской властью, а потому под преданностью Богу автор прежде всего понимал преданность православной церкви. И хотя позднее Старовольский ограничил применение термина "настоящий рыцарь" исключительно фигурой католического воина, но для православных авторов "настоящим" был, разумеется, православный рыцарь.
Как свидетельствует текст "Виршей", сарматизм не стал средством полонизации казацкой старшины, как это произошло со многими представителями руськой шляхты, но большое количество сарматских идей, ценностей и представлений стали составляющими идеализированного образа украинского казачества.
Свидетельства того, что и сама казацкая старшина восприняла многое из идеологического арсенала сарматизма, дошли до нас из другого времени. Речь идёт о произведениях казацких авторов "мазепинского периода": конца XVII - начала XVIII ст.
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/306060.html.
Третий пост из серии публикаций "Национализация украинского казачества в XVII-XVIII вв.".
Первый см. Введение
Второй см. Казацкая Русь
В 20-30-х годах XVII в. казачество стало важным фактором в военной политике Речи Посполитой. Казацкие сабли не только охраняли православных епископов от гнева польской власти, но и успешно защищали ту же самую власть от турецкой военной опасности, как это случилось под Хотином в 1621 г. Популярность казачества и его военный потенциал способствовали попыткам "интеллектуальной приватизации" и "национализации" казачества со стороны ряда польских публицистов. Средством для потенциального включения казачества в состав польской политической нации в широком смысле этого слова, стала идеология сарматизма.
Эта идеология, господствовавшая в Польше XVI-XVIII вв., была основана на мифе о сарматском происхождении польского народа и служила базой для создания политической модели польской нации. Компонентами сарматизма были убеждённость в превосходстве польского государственного устройства над всеми другими системами правления, трактовка "золотой вольности" как наивысшей общественной ценности и представление о Речи Посполитой как об оплоте христианства в его борьбе с мусульманской опасностью.
Помимо прочего сарматская идея выступала интегрирующим фактором, способствующим объединению различных этнических и языковых элементов в составе созданной Люблинской унией Речи Посполитой. В её рамках она была призвана дать уравнённой в политических правах, но неоднородной по этническому и конфессиональному признаку польской, литовской и руськой шляхте ощущение принадлежности к единой семье.
В творчестве польского публициста и "певца" Сарматии Шимона Старовольского отчётливо прослеживаются попытки представить руськую и литовскую шляхту частью польско-сарматского народа и включить в эту национальную модель украинское казачество. В его книге "Eques Polonus", опубликованной в 1628 г., отдельная глава посвящена запорожскому казачеству. В другой работе, "Sarmatiae bellatores" ("Сарматские воины"), увидевшей свет в 1631 г., в своеобразный иконостас польского сарматизма наряду со многими польскими королями были также внесены киевский князь Владимир Великий, князь Михаил Глинский, князья Острожские и некоторые другие представители русинских княжеских родов. Но наибольшее удивление с современной точки зрения может вызвать занесение в список примерно из 130 "сарматских воителей" некоторых предводителей украинского казачества, в частности Остафия Дашковича и Петра Конашевича-Сагайдачного, которых Старовольский считал людьми низкого происхождения.
Как бы оправдываясь за включение в книгу биографий людей незнатного либо сомнительного шляхетского происхождения Старовольский пишет: "Следует оценивать людское благородство не на основании славы предков, а на основании их собственных поступков. Лучше добыть славу выходцу из простого люда, чем заслужить презрение отпрыску из благородного рода". В другом месте он ссылается на Сенеку для подтверждения своих мыслей о том, что знатное происхождение не делает человека благородным, и отмечает, что дух является признаком благородства. О Конашевича-Сагайдачном Старовольский говорит, что, несмотря на незнатное происхождение он обладал "незаурядным" и "благородным" умом.
В этих очерках о казацких предводителях привлекает внимание не столько безапелляционное отнесение их к людям низкого происхождения (что далеко не факт), сколько готовность отнести людей именно с такими характеристиками - православных русинов незнатного происхождения - к пантеону польских героев, к которому в книге причислены даже не все польские короли. Отношение Старовольского к казачеству в его изданиях 1628-1631 гг. до определённой степени отражало атмосферу восхищения казачеством в польском обществе в первые годы после Хотинского сражения 1621 г., когда казаки Сагайдачного помогли спасти Речь Посполитую от верного поражения в конфликте с Турцией.
Ситуация значительно изменилась в 30-40-х годах XVII в., когда навеянные Хотином идеи об инкорпорации казачества в состав польской нации через культурную "сарматизацию" и включение в "рыцарское" сословие быстро теряли своих сторонников. Эволюции общественных настроений способствовали новые казацкие восстания, усиление влияния Контрреформации в Речи Посполитой и рост религиозной нетерпимости.
Уже после начала Хмельниччины Старовольский издал книгу "Prawy rycarz" ("Настоящий рыцарь"), в которой он делит всех христианских рыцарей на три категории: настоящих (праведных), т. е. католиков; еретиков, т. е. протестантов; и схизматиков, т. е. православных. Последних он называет "отщепенцами" и "главными неприятелями". Как видно, внеконфессиональный рыцарь-сармат 20-30-х гг. XVII века отчётливо трансформируется в моноконфессионального (католического) рыцаря-поляка, а характерный для раннего сарматизма взгляд на Речь Посполитую как на оплот всего христианства трансформируется в понимание Польши как оплота католицизма. Православная Русь, таким образом, превращается во врага этого "оплота", потеснив традиционного мусульманского соперника.
Конфессионализация образа "настоящего рыцаря" ознаменовала резкий отход от предыдущих попыток трактовать казаков в первую очередь как христиан-соратников. Этому способствовала и занятая казаками позиция защиты православия, которая осложняла любые попытки их включения в состав новой модели польской политической нации. Приняв во второй половине XVII ст. религиозно-эксклюзивный характер, сарматизм не смог инкорпорировать казачество в состав политической нации Речи Посполитой, но серьёзно повлиял на формирование самосознания и идентичности казачества, становление его системы ценностей, идеалов, мировоззрения.
Ясно видимое представление о влиянии сарматской идеологии и сарматских ценностей на формирование образа казачества в руськой среде первой половины XVII в. дают уже упоминавшиеся в предыдущем разделе "Вирши" Касияна Саковича. В них отчётливо ощущается присутствие чрезвычайно популярной идеи "золотой вольности", являвшейся "визитной карточкой" шляхетского политического мышления и сарматизма. Сакович представляет вольность как "наибольшую ценность между всеми" и пишет:
Золотаа волность, так еи называют,
Доступити еи всѣ пилне ся старают.
Леч она не кождому может быти дана,
Толко тым, што боронят Ойчизны и пана.
Мензством еи рыцерѣ в войнах доступуют.
Не грошми, але крвю ся еи докупуют.
Главной категорией, которой автор "Виршей" определяет социальный и морально-этический статус Сагайдачного и казачьего войска в целом, является категория рыцаря. Публикацию предваряет рисунок герба Войска Запорожского, (примитивно трактуемый сегодня как изображение казака с мушкетом), который объясняется как изображение рыцаря. Рыцарь, согласно тексту "Виршей", является воином, тем, кто с оружием в руках защищает свою отчизну и своего монарха. Представление казаков как рыцарей, защищающих отчизну и короля, определяло их как специфическое сословие, хотя и не равное шляхетскому по своему статусу, но все же стоящее выше, чем простой люд и мещанство; сословие, заслуживающее особых прав и свобод.
Одной из характерных черт "Виршей" является присутствие сарматской идеи христианского оплота и отчётливая идентификация с общехристианскими ценностями и ориентирами, когда речь идёт о войне с неверными. В то же время не стоит забывать, что это произведение создано православным интеллектуалом во время острой борьбы между новой православной иерархией и униатской церковью, поддерживаемой королевской властью, а потому под преданностью Богу автор прежде всего понимал преданность православной церкви. И хотя позднее Старовольский ограничил применение термина "настоящий рыцарь" исключительно фигурой католического воина, но для православных авторов "настоящим" был, разумеется, православный рыцарь.
Как свидетельствует текст "Виршей", сарматизм не стал средством полонизации казацкой старшины, как это произошло со многими представителями руськой шляхты, но большое количество сарматских идей, ценностей и представлений стали составляющими идеализированного образа украинского казачества.
Свидетельства того, что и сама казацкая старшина восприняла многое из идеологического арсенала сарматизма, дошли до нас из другого времени. Речь идёт о произведениях казацких авторов "мазепинского периода": конца XVII - начала XVIII ст.
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/306060.html.