Странная история полковника Трейница и мистера Джугашвили: Батум.
Странная история полковника Трейница и мистера Джугашвили: Батум.
Широко распространенное мнение о булгаковском "Батуме" состоит в том, что это такое проявление слабости и сдачи на милость победителю. Интересно, что так полагали доброхоты Булгакова в театральной среде, а вот сам товарищ Сталин очень четко осознал, что нет тут никакой сдачи, и эдакие комплименты ставить на сцене нельзя - и даже велел своим холуям довести через других холуев Булгакову, что он понял, что это никакая не сдача.
Причина тут в том, что "Батум" - никак не капитуляция перед режимом и не лесть ему. Читая его,
я всегда вспоминал изображение Хуан Чао в китайских народно-исторических романах (пинхуа), пересказывающих официальные династийные истории: сильный, жестокий, убежденный, заряженный на дело как арбалетная стрела разбойник.
Распространенная противоположная трактовка - это смесь "пречистенской" позиции (из т.н. "пречистенского" окружения Булгакова, которая ценила в нем "несдачу большевикам" и толковала Батум как такую сдачу) и советско-"либеральной" позиции, выросшей на самом деле из старобольшевистских счетов со Сталиным, и считавшей любое изображение Сталина иначе как глупого трусливого мелкоуголовного урки-паука-интригана изменой идеалам. Собственно, это и было изменой _ее_ идеалам.
В действительности в "Батуме", конечно, нет обличения Сталина как носителя зла, оно и понятно. Но нет в нем и восхваления Сталина как носителя добра. Это, однако, очень яркий и правдоподобный _портрет_, в котором нет неправдивой лести, а красота и некрасота изображаемого оставлены на усмотрение смотрящего. Показан решительный, целеустремленный, остервенело-заведенный на одну-единственную идею, вернее, дело, спокойно уверенный в себе и при этом достаточно язвительный человек, ни перед чем ради этого дела не останавливающийся, и всё рассматривающий с одной-единственной точки зрения - как подручный материал для реализации этого дела. Даже когда его подругу по борьбе ударил полицейский, он не о ней думает, а о том, как это тут же на месте можно использовать в подстрекательстве к бунту. Настоящий, исполненный силы и фанатической устремленности, а также веры в себя боевик, только не рядовой, а с большим замахом. В средствах он церемониться не будет, и сам вопрос о принципиальном ограничении средств и о прочих "страшных / мушкетерских словах" будет им отвергнут с порога в том самом обожаемом Гитлером духе, который сам Гитлер определял как "айскальт-фанатиш" - "ледяной по хладнокровию фанатизм" (сам Гитлер, кстати, нимало им не обладал), и который действительно необходим в любом серьезном деле, будь оно достойно или преступно.
А противостоит ему в "Батуме" прежде всего слабый умом, совестью, честью и волей режим, который просто его слабее и глупее - и боевым духом, и пониманием реальности. Точки максимальной концентрации этих качеств - Николай II (которого Булгаков в самом деле совершенно искренне терпеть не мог, и когда белые за границей стали сближаться с Николай Николаевичем, и тот как бы начинал их частично возглавлять - Булгаков в дневнике записал 15.04.1924: "Черт бы взял всех Романовых! Их не хватало") и губернатор.
Сторона Сталина в "Батуме" побеждает (точнее, показана как несомненный будущий победитель) не потому, что она показана несущей добро, а потому, что она храбра, сильна, трезва, одержима своим делом и смекалиста. Хуан Чао. А сторона Империи показана как однозначный будущий лузер, уже и сейчас подлежащий презрению, не потому, что она носитель зла - наоборот, она по инерции, вялости и бездарности, довольно мягка, а иногда даже непростительно мягкотела, - а потому именно, что она бездарна, дрябла и гнила, и вместо энергии у нее имеется разве что бессильная, уныло-обидчивая, мелкая, чуждая всякой справедливости, милосердию и великодушию тупая и слабая злобность (Николай Второй, реакция на сведения о результатах стрельбы по шеститысячной толпе).
Есть, есть на службе этого режима настоящие люди, как же без них, есть там люди не слабее Сталина - это положительный (для меня) герой "Батума" жандармский офицер Трейниц - точная копия самого Сталина по решительности, язвительности, целеустремленности, силе духа, воли и разума, только служит иному делу, и вот он-то человек, несомненно, еще и границы средствам и цену этих границ знающий, - это Порфирий Петрович из Преступления и Наказания, скрещенный с белыми офицерами из "Белой гвардии" - Малышевым прежде всего.
Такие бы страну вытащили и Хуан Чао бы никаких не допустили - но только на стороне Империи Трейниц - исключение. Режим прогнил, и такие люди им самим отторгаются. Всё как в "Белой Гвардии": "штабная сволочь". Социалист и революционер Петлюра берет верх над белыми потому, что у белых внизу-то правильные и доблестные люди, да наверху слизь и дрянь. То же самое и тут - и люди вроде Трейница на своей же стороне исключения, чужие среди своих.
Это - то, что НАПИСАНО. А всё остальное приносит зритель с собой. Если он верный ленинец / сталинец, то ту идею, что Сталин - хороший и дерется за правое дело, этот зритель приносит в театр с собой, - и текст _не мешает_ ему так думать. А если он (зритель) - к примеру, я, то он приносит в театр сознание, что Трейниц дерется за правое дело, а Сталин - сильный, смелый, идейный и опасный враг рода человеческого, - и текст НЕ МЕШАЕТ ДУМАТЬ И ТАК. В нем вообще ничего по этому вопросу нет.
Текст показывает - и очень ярко - схватку танков. Какой из этих танков сражается за правое дело, а какой за неправое, текст не говорит вовсе, а сама схватка рисуется очень правдиво.
Широко распространенное мнение о булгаковском "Батуме" состоит в том, что это такое проявление слабости и сдачи на милость победителю. Интересно, что так полагали доброхоты Булгакова в театральной среде, а вот сам товарищ Сталин очень четко осознал, что нет тут никакой сдачи, и эдакие комплименты ставить на сцене нельзя - и даже велел своим холуям довести через других холуев Булгакову, что он понял, что это никакая не сдача.
Причина тут в том, что "Батум" - никак не капитуляция перед режимом и не лесть ему. Читая его,
я всегда вспоминал изображение Хуан Чао в китайских народно-исторических романах (пинхуа), пересказывающих официальные династийные истории: сильный, жестокий, убежденный, заряженный на дело как арбалетная стрела разбойник.
Распространенная противоположная трактовка - это смесь "пречистенской" позиции (из т.н. "пречистенского" окружения Булгакова, которая ценила в нем "несдачу большевикам" и толковала Батум как такую сдачу) и советско-"либеральной" позиции, выросшей на самом деле из старобольшевистских счетов со Сталиным, и считавшей любое изображение Сталина иначе как глупого трусливого мелкоуголовного урки-паука-интригана изменой идеалам. Собственно, это и было изменой _ее_ идеалам.
В действительности в "Батуме", конечно, нет обличения Сталина как носителя зла, оно и понятно. Но нет в нем и восхваления Сталина как носителя добра. Это, однако, очень яркий и правдоподобный _портрет_, в котором нет неправдивой лести, а красота и некрасота изображаемого оставлены на усмотрение смотрящего. Показан решительный, целеустремленный, остервенело-заведенный на одну-единственную идею, вернее, дело, спокойно уверенный в себе и при этом достаточно язвительный человек, ни перед чем ради этого дела не останавливающийся, и всё рассматривающий с одной-единственной точки зрения - как подручный материал для реализации этого дела. Даже когда его подругу по борьбе ударил полицейский, он не о ней думает, а о том, как это тут же на месте можно использовать в подстрекательстве к бунту. Настоящий, исполненный силы и фанатической устремленности, а также веры в себя боевик, только не рядовой, а с большим замахом. В средствах он церемониться не будет, и сам вопрос о принципиальном ограничении средств и о прочих "страшных / мушкетерских словах" будет им отвергнут с порога в том самом обожаемом Гитлером духе, который сам Гитлер определял как "айскальт-фанатиш" - "ледяной по хладнокровию фанатизм" (сам Гитлер, кстати, нимало им не обладал), и который действительно необходим в любом серьезном деле, будь оно достойно или преступно.
А противостоит ему в "Батуме" прежде всего слабый умом, совестью, честью и волей режим, который просто его слабее и глупее - и боевым духом, и пониманием реальности. Точки максимальной концентрации этих качеств - Николай II (которого Булгаков в самом деле совершенно искренне терпеть не мог, и когда белые за границей стали сближаться с Николай Николаевичем, и тот как бы начинал их частично возглавлять - Булгаков в дневнике записал 15.04.1924: "Черт бы взял всех Романовых! Их не хватало") и губернатор.
Сторона Сталина в "Батуме" побеждает (точнее, показана как несомненный будущий победитель) не потому, что она показана несущей добро, а потому, что она храбра, сильна, трезва, одержима своим делом и смекалиста. Хуан Чао. А сторона Империи показана как однозначный будущий лузер, уже и сейчас подлежащий презрению, не потому, что она носитель зла - наоборот, она по инерции, вялости и бездарности, довольно мягка, а иногда даже непростительно мягкотела, - а потому именно, что она бездарна, дрябла и гнила, и вместо энергии у нее имеется разве что бессильная, уныло-обидчивая, мелкая, чуждая всякой справедливости, милосердию и великодушию тупая и слабая злобность (Николай Второй, реакция на сведения о результатах стрельбы по шеститысячной толпе).
Есть, есть на службе этого режима настоящие люди, как же без них, есть там люди не слабее Сталина - это положительный (для меня) герой "Батума" жандармский офицер Трейниц - точная копия самого Сталина по решительности, язвительности, целеустремленности, силе духа, воли и разума, только служит иному делу, и вот он-то человек, несомненно, еще и границы средствам и цену этих границ знающий, - это Порфирий Петрович из Преступления и Наказания, скрещенный с белыми офицерами из "Белой гвардии" - Малышевым прежде всего.
Такие бы страну вытащили и Хуан Чао бы никаких не допустили - но только на стороне Империи Трейниц - исключение. Режим прогнил, и такие люди им самим отторгаются. Всё как в "Белой Гвардии": "штабная сволочь". Социалист и революционер Петлюра берет верх над белыми потому, что у белых внизу-то правильные и доблестные люди, да наверху слизь и дрянь. То же самое и тут - и люди вроде Трейница на своей же стороне исключения, чужие среди своих.
Это - то, что НАПИСАНО. А всё остальное приносит зритель с собой. Если он верный ленинец / сталинец, то ту идею, что Сталин - хороший и дерется за правое дело, этот зритель приносит в театр с собой, - и текст _не мешает_ ему так думать. А если он (зритель) - к примеру, я, то он приносит в театр сознание, что Трейниц дерется за правое дело, а Сталин - сильный, смелый, идейный и опасный враг рода человеческого, - и текст НЕ МЕШАЕТ ДУМАТЬ И ТАК. В нем вообще ничего по этому вопросу нет.
Текст показывает - и очень ярко - схватку танков. Какой из этих танков сражается за правое дело, а какой за неправое, текст не говорит вовсе, а сама схватка рисуется очень правдиво.