Тürkie vs. Kurdistan - Флаги

[wishnewetz]

Стамбул - фотографии

Первое, что удивило в Стамбуле, - флаги. Их миллионы: бурые дома, мелькающие за окнами надземки, испещрены красными квадратиками, словно сыпью. Флаг в каждом окошке. Сразу понимаешь, что что-то тут происходит. Раньше ничего такого не было - разве что вывешивали знамена "Галатасарая" и "Фенербахче". В остальном Стамбул все тот же: великий город, безликие человеческие потоки, запах жареной рыбы, пронзительный закат над Мраморным морем, газовые фонари лоточников, миллионы котов, женские платки, , толкотня, трамваи, паромы, необыкновенной красоты глаза, глядящие из чьей-то жизни.



Но мы мне можем вволю им наслаждаться: нам надо разбираться в обилии флагов. Что мы знаем? В начале сентября, после многолетнего затишья боевики ПКК атаковали турецкую армию на границе с Ираком. Десятки убитых с обеих сторон, восемь солдат попали в плен. В ноябре Турецкий парламент разрешил армии войти на территорию Ирака, где находятся базы ПКК. Все ждали, что завтра начнется вторжение - турецкое большинство с надеждой, курдское меньшинство и интеллигенция - со страхом. Операция против ПКК грозит обернуться большой войной - север Ирака это уже фактически независимое курдское государство со своей армией. США уговаривает Анкару не горячиться - но армия, пресса и население требуют от правительства расправиться с террористами. Америка для турок больше не авторитет - особенно после принятия американским Сенатом резолюции о геноциде армян. В стране зашкаливают антиамериканские настроения.
Весь декабрь Турция продолжала бомбить горы и деревни в Северном Ираке, где скрываются боевики ПКК (Рабочей Партии Курдистана). Коммандос и гериллос делают вылазки. В самой Турции продолжается рост национализма. Фашисты громят офисы ДТП, легальной курдской партии, представленной в парламенте. Курдская молодежь поджигает в Стамбуле и других городах полицейские машины (за месяц сгорело больше сотни). По сообщениям правозащитников, в турецких тюрьмах участились пытки членов ПКК, на днях заключенные курды объявили всеобщую голодовку. 3 января в Диярбакыре, главном курдском городе Турции, взорвались начиненные пластитом жигули. Мишенью был проезжавший мимо автобус с турецкими офицерами, но погибли трое детей и двое мирных жителей. Терракт снова отодвинул намеченную правительством амнистию для членов ПКК. Курдско-турецкий конфликт развивается бурно и непредсказуемо, балансируя между мирным процессом и разрастанием войны.



Еще мы знаем, что в Турции живут пятнадцать миллионов курдов - пятая часть населения. До недавнего времени за одно только упоминание слова "курд" можно было сесть в тюрьму на много лет. Курдский язык был запрещен, говорить на нем было преступлением. В 1999 году под давлением Европы Турция смягчила закон - но лишь в сфере частной жизни, в стране нет ни курдских школ, ни телевидения. В 1984-1995 годах в курдских районах на юго-востоке страны шла жестокая война между армией и отрядами ПКК, борющейся за независимость Курдистана. Некоторые районы годами контролировались ПКК. Чтобы победить, армия срыла с лица земли четыреста курдских сел, погибли тридцать тысяч мирных жителей, миллион человек стали беженцами. Десятки тысяч людей были посажены за поддержку ПКК. Тем не менее, партия продолжала устраивать диверсии и теракты - в частности, в туристических районах, подрывая базу турецкой экономики. Десятки молодых курдов, фанатично преданных ПКК, совершали демонстративные самосожжения по всему миру - жуть, короче. Но, слава Богу, ПКК не особо увлекалась практикой "слепого террора", воюя в основном с армией.
В 1999 году турецкие спецслужбы арестовали лидера сепаратистов Абдуллу Оджалана, и партия по его приказу прекратила войну. С тех пор в стране наступило относительное затишье. Турция на всех парах катила в Европу, смягчая законодательство. Легальная курдская Партия Демократического Общества (ДПТ) прошла в парламент, получив на последних выборах 19 мест из 550 (мало, чтобы на что-то влиять, но достаточно, чтобы быть услышанной).



Тем временем американцы вошли в Ирак. Турция отказалась предоставить им свою территорию для наступления с севера, и США пришлось использовать курдских партизан - пешмерга, много десятилетий воевавших с Хусейном. Американцы вооружили пешмерга, те быстро выгнали саддамовские войска и взяли север страны под свой контроль. В результате курдская область оказалась единственным местом, избежавшим войны и разгула терроризма. При этом две группировки пешмерга - сторонники Масуда Барзани и Джаляля Талабани, до того воевавшие между собой, наконец договорились и в прошлом году сформировали единое правительство: Барзани стал президентом автономии, Талабани - президентом (номинальным главой) Ирака.
После этого Иракский Курдистан де-факто стал независимым государством - Багдаду он никак не подчиняется, а по новой иракской конституции, предусматривающей федерализацию страны, оставаться или уходить - дело самой автономии. Понятно, что это вопрос времени. Мечта курдов о собственном государстве нежданно-негаданно воплотилась. Всего пять лет назад Курдистан был просто лозунгом, чем-то гипотетическим - как свободный Тибет. И вдруг все как-то раз-раз и сложилось, причем мирно. Естественно, это кардинально повлияло на курдскую проблему - у турецких курдов появился под боком мощный пример, отдушина и что-то вроде официального подтверждения их существования. В новой ситуации Турции очень сложно заминать процесс либерализации.
И вдруг ПКК ни с того ни с сего вновь атаковала Турцию, поставив едва родившийся Курдистан на грань войны с могучим соседом и резко обозлив турецкое общество. Такой вот бэкграунд.

ШТАБ
Вечером мы встречаемся с Санем Ёзтюрк - маленькой, умной девушкой в растрепанной зеленой шали и длинном нигилистском пальто. Санем не красавица, как большинство молодых стамбулок, - но в ней есть анархическое обаяние идейного человека, фиолетовые косички, она курит, глубоко затягивается, с задумчиво-решительным видом женщины, ведущей непростую жизнь.



Мы выходим на площади Таксим. Как и весь город, она плотно завешена флагами и флажками на растяжках. Между ними на белых вымпелах - железное лицо Ататюрка: отец нации строго смотрит вникуда. В отличие от большинства Старших Братьев, коллег по пантеону столетия, Мустафа Кемаль одевался как денди - и сейчас он во фраке с белой бабочкой. Эта щеголеватость странно сочетается с жестким и неприступным выражением лица.
Таксим - это самый центр, вернее, один из трех стамбульских центров. Но, по словам Санем, живет тут в основном курдская беднота. Санем - правозащитница, работает с палестинскими беженцами в Ливане. Я объясняю, что мы приехали писать репортаж про Курдистан, и хотим поговорить с ее местными коллегами. "Тсс, - улыбается, Санем, понижая голос, - Вы знаете, здесь не говорят "Курдистан", это табу. Мы, конечно, тоже его так называем, но обычные люди очень обидятся. И это запрещено - пропаганда сепаратизма. Положено говорить "Юго-восток Турции"." Да-да, мы помним: как-то раз мы, ничтоже сумняшеся, сказали, что едем в Курдистан, милым студентикам, у которых ночевали. Как вытянулись их лица и округлились глаза... "No Kurdistan! No! Turkey!!!" - залопотали они. Видно было, что мы им нечаянно в душу плюнули. Нынче же все наши левые собеседники, доходя до слова "Курдистан", инстинктивно понижали голос, даже если рядом никого не было. Примерно как говорили о политике при Совке.

Мы проходим по улице Истиклал, местному Арбату, сворачиваем в какой-то переулок, состоящий из кафе, перед которыми сидит очень симпатичная молодежь. Санем со всеми здоровается, целуется, заводит нас в одно заведение, по винтовой лесенке на второй этаж в уютную комнату с мягкими диванами, столиком и большим окном, под которым шумит запруженная молодежью улица. Железная пожарная лестница на доме напротив придает всему месту атмосферу чего-то нью-йоркского.
"Это наш штаб, - шутит Санем, - тут разные левые группы проводят собрания. Это вообще левая улица - вечером тут будут все эти правозащитники, с кем вы поговорить хотели. А может, уже кто-то есть?" - Санем высовывается из окна. Приходит человек, приносит пива - мы очарованы приятным устройством турецкого правозащитного движения.



Тем временем Санем вводит нас в курс местной политической жизни. Последние десять лет она крутится вокруг противостояния националистов, правивших страной со времен Ататюрка, и АКП - умеренных исламистов во главе с Реджепом Эрдоаном и Абдуллой Гюлем. Суть противостояния в том, что АКП потихоньку расшатывает жесткие устои турецкого государства, построенного на армейской дисциплине и слепом подчинении идеологии кемализма.
"Ататюрк выиграл войну, спас отечество от краха, остановил двухсотлетний, позорный распад империи. Хотя он насаждал вестернизацию, чуждые европейские формы, делал он это с такой властностью, что простым людям это импонировало. Он был воин, а это для турков очень важный образ. Ататюрк заставил людей поверить в то, что это - единственный путь Турции. И армия стоит на страже его системы взглядов, не допуская сомнений. Ататюрк - пророк, его мнение не обсуждается, надо просто верить и исполнять. Он как Мухаммад. Вы, кстати, знаете, что Ататюрка запрещено играть в кино?..

Но проблема в том, что для большинства населения эта система осталась чужой. Крестьяне или торговцы живут своей традиционной мусульманской жизнью. С государством они мало пересекаются. Кемализм не вмешивается в их частную жизнь - и не интересуется ею. Но когда началась демократия, оказалось, что эти люди хотят чего-то другого, своего. Поэтому они голосуют за АКП - партию, которая по крайней мере пытается им понравиться, исходит из их реального мировоззрения.

Но весь госаппарат зиждется на кемализме. Это официальная, монопольная идеология, всякий чиновник обязан ее исповедовать. Турция - государство крайне идеологизированное, почти как СССР. И хранители кемализма - армия и националисты (Республиканская партия) - изо всех сил стараются сохранить это положение дел. В турецкой конституции прямо записано, что миссия армии - следить за сохранением ататюркистских принципов государственности. Армия - это могучая самостоятельная сила, правительству она почти не подконтрольна, у нее собственный бюджет. И, естественно, она стоит на страже идеалов кемализма - поскольку именно благодаря им сохраняет свое исключительное положение. За последние полвека армия три раза устраивала перевороты - когда ей казалось, что пора вмешаться. Каждый раз это сопровождалось жесточайшими репрессиями.



Однако от прямого управления страной кемалисты отодвинуты. АКП - первая за турецкую историю внесистемная правящая партия, она возникла не в кемалистском аппарате, а пришла к власти самостоятельно. На словах АКП с кемализмом не спорит - но втихаря постепенно деидеологизирует государство, передавая больше прав местным властям, выводя их из под тотального контроля, и постепенно создавая свой, новый истеблишмент..."

Если верить новостям, покажется, что в Турции борются исламисты и сторонники светского общества. На самом деле все наоборот: АКП (исламисты в общем-то лишь по названию) тягаются с националистами, охраняющими крайне жесткое общественное устройство.

"Я их, конечно, терпеть не могу, - говорит Санем про правительство Эрдоана, - но они никакие не исламисты. Они типичные нео-консерваторы, их интересуют только деньги. Поэтому они хотят в Европу. Права человека их не волнуют, но ради денег они на все согласны..." (Прийдя к власти, в 1999 году, АКП провозгласила своей целью вхождение в Европу и под давлением Запада сильно изменила законодательство в области прав человека и, в частности, курдского меньшинства.)

Постепенно кафе наполняется народом, Санем знакомит нас с двумя профсоюзными деятелями - один из профсоюза архитекторов, другой - коммунальных работников. Я удивляюсь, что серьезные дядьки тусуются в таком левацком заведении. "Конечно, мы все вместе, поддерживаем друг друга, как иначе." Потом приходит милый пожилой чувак с грустными глазами, в бейсболке и с хвостом - это Танер Ёнгюр, первая турецкая рок-звезда, ихний Гребенщиков или Макаревич, только добрый*. Уединяется с профсоюзным лидером, толкует о чем-то. Санем говорит, что он, помимо прочего, известный левый активист. В общем, возникает ощущение, что все тут весьма живо и совсем не как у нас.



Дальше

* Кстати, Танер рассказал нам, что последние несколько лет делает фестиваль "Бариша Рок", по духу и смыслу очень похожий на наши "Пустые Холмы". Ну, чтобы все сами что-то делали и в результате чтобы Вудсток получился. Приятный очень чувак.