Тürkie vs. Kurdistan - Грант Динк
Ночевать мы идем к Санем. Напротив ее дома заходим в лавочку, чтобы купить еды, - Санем привычно берет с прилавка левую газету (в Стамбуле все читают газеты), болтает со старичком-хозяином - теплая домашняя атмосфера южного города.
Живет она в уютной полуподвальной квартирке, в которой все, как у нас, - вот, пожалуйста, тебе Савой Жижек по-турецки, Мишель Фуко, вездесущие Достоевский и Че Гевара.
"Я тут две недели. До этого снимала в другом месте, но полиция разгромила мою квартиру. Почему? Да нипочему. Кто-то из соседей настучал: мол, тут у нас террористка - из-за того, что у меня волосы крашеные и я одна живу. Меня не было, слава Богу, они сломали дверь, перепугали насмерть соседку, выпотрошили все, переломали. Забрали несколько книжек Исмаила Бешикджи, курдского писателя - больше ничего террористического не нашли. Жаловаться? Что ты! Судиться с полицией бессмысленно. Это будет тянуться пять лет, и в конце никого не накажут."
Санем буднично рассказывает про турецкие реалии - тысячи политзаключенных, повсеместные пытки, писатели, проведшие в тюрьме пятнадцать лет за упоминание слова "курд". Десятки интеллектуалов были повешены, тысячи прошли через тюрьмы, многие сидят и сегодня. Ничего не стоит попасть за решетку за "оскорбление турецкой идетничности".
"У нас есть специальный "Суд по защите государства", у него прямо такая роль - защищать государство от людей. Знаете Гранта Динка? (известный турецкий журналист, армянин по национальности, убитый националистами год назад). Его тоже судили за "оскорбление нации". Это был такой абсурд! Он же призывал мировую армянскую диаспору не давить на Турцию, не выставлять турок грязными убийцами, которых надо наказать, просил понять друг друга. И его осудили за эту фразу - что он, якобы, назвал турок грязными убийцами! Это был абсурд, Грант подал аппеляцию, а Верховный Суд подтвердил приговор... То, что он говорил, никому не нравилось - националисты его ненавидели за то, что он произносил запретные вещи, армяне за границей считали его предателем, запуганные армяне в Стамбуле ругали, что он высовывается. Вы знаете, какой страх сидит в людях из меньшинств. Мои бабушка с дедушкой - греки, но в тридцатых, когда греков высылали, они записались турками. Дед взял фамилию Ёзтюрк (настоящий турок) и даже мне не говорил, что он грек. А Грант был очень честный и самостоятельный - вот и стал мишенью. И в конце концов фашисты его убили - подговорили одного малолетнего идиота. Грант был очень хороший, я его знала..." - Голос Санем дрожит, она пытается скрыть слезы - к счастью, она как раз режет лук.
Нам становится как-то неуютно. Чувствуется, что государство здесь - холодная и совершенно не сентиментальная машина, которая может сделать с тобой что угодно. Более того, сделает, если ты против него пойдешь. Мы тоже не избалованы соблюдением прав человека - но тут как-то по-другому. У нас государству на людей наплевать, но особой жестокостью оно не отличается. А когда отличается, все понимают, что это они, суки, совесть потеряли. В Турции же государство не сомневается в своем праве на насилие, поскольку для массового сознания является большей ценностью, чем человек.
Убитый Динк - фото не мое, конечно.
"Теперь у фашистов другая цель - Орхан Памук. Его тоже судили по этой 301 статье. Но он решил не рисковать, уехал в Нью-Йорк. Ох, Памук - большая проблема для нашего правительства. Они же так любят туристов, а он нобелевский лауреат, достопримечательность..."
Я спрашиваю, что могут правозащитные организации (которые у нас худо-бедно на что-то влияют) - Санем говорит, что почти ничего, турецким судам на них плевать. "Редко что-то получается сделать. Как-то полторы тысячи заключенных-членов ПКК начали голодовку из-за того, что их рассадили по одиночкам. Держались до конца - сто сорок человек умерло, а властям хоть бы хны. К голодовке присоединились правозащитники-адвокаты - без толку. Тогда их поддержали коллеги - стали голодать пятьсот адвокатов - и зеков вернули в общие камеры."
Я пытаюсь представить московских адвокатов которые голодают в поддержку заключенных или вообще хоть что-нибудь делают вместе. Да, на Россию тут совсем не похоже. Государство здесь горздо жестче, а людям при этом друг на друга еще не наплевать.
"Надо послушать новости - может, мы уже воюем с Ираком?" - Санем включает телевизор. На экране - Масуд Барзани в красном платке. "Телевизор сейчас полон национализма, - говорит Санем, - Они этого Барзани вообще не слушают - только возмущаются, что он отказался бороться с ПКК. Вы понимаете, люди у нас очень эмоциональные. И у нас очень сильный культ армии. Армия для турков - это что-то святое. Каждый мужчина должен отслужить - иначе он не мужчина, это инициация, как обрезание. "Каждый турок рожден солдатом" - говорил Ататюрк, и люди правда так думают. Мой папа - старый левак, коммунист, сидел в тюрьме - и то, когда стал расспрашивать про моего бой-френда, то третьим вопросом было: "а он служил?". Это очень глубоко в турецком подсознании. Солдат у нас зовут ласково "Меметик", все их любят, помогают. Все гордятся, что у нас такая сильная армия, у нас есть наши "меметики", они нас защитят... Атаки ПКК для простых турок - прежде всего оскорбление национального мифа. Люди у нас любят свое государство за то, что оно сильное, может защитить страну от врагов. Это основа нашей государственности, так ее люди понимают. И ПКК покушается на это понимание. Если государство не может справиться со своей главной задачей, то шатается вся идея. Тогда может оказаться, что государство нужно не только для этого, что все было неправильно. Поэтому все хотят, чтобы армия вошла в Ирак и показала мерзавцам.
Только правительство этого не хочет - в гробу они эту войну видали, они же не дураки. Но им надо показать народу, что они борются с террористами. В любой кризисный момент может вмешаться армия. Эта опасность всегда висит над правительством."
Утром мы хотим проверить почту - но Санем говорит, что не выйдет, - забастовка сисадминов, некому подключить интернет. "Как левый человек, я их, конечно, поддерживаю, и наша партия тоже, мы им говорим: "Боритесь до конца!" А сама думаю: "Блин, ну кончайте уже!""
Мы идем в интеренет-кафе - и по дороге натыкаемся на этих самых забастовщиков - взрослые серьезные мужики чинно сидят перед офисом "Тюрк Телекома", пьют чай, на заборе висит большой транспарант с требованиями. Подходит полицейский, здоровается с кем-то, целуется - это Турция. Санем тоже здоровается, наше присутствие никого не удивляет: ее партия поддерживает бастующих - совершенно естественно, что она пришла. Мы объясняем, что мы журналисты - "Очень хорошо, - говорят забастовщики, - сейчас мы все расскажем, только студенты подойдут". Через пять минут появляется девушка с зелеными волосами из студенческого профсоюза - и мужики начинают толкать свою телегу. Присутствие двух крашеных неформалок не кажется им чем-то забавным - к солидарности тут относятся серьезно. Это трогательно, кажется, что здесь какое-то совсем другое время. Какое только? Сто лет назад, 1905 год. Не в смысле, что грядет революция - просто мы чувствуем, что во всем этом много доверия и наивности, нам уже давным-давно не доступных.
В интернет-кафе у меня звонит телефон. Я радуюсь и громко сообщаю ему, что мы собираемся в Диярбакыр, - все головы в зале поворачиваются в мою сторону. Диярбакыр - самый большой курдский город, столица "юго-восточной Турции". Даже его упоминание - это сейчас что-то не совсем приличное. "Для простых людей сегодня все курды - террористы, - говорит Санем, - Вообще, "курд" - плохое слово. В Стамбуле сейчас два миллиона курдов, но большинство из них прибежало сюда от войны только в начале 90-х. Это деревенские люди, неграмотные, у них нет городской культуры. Они могут рассчитывать только на черную работу, живут бедно, в их кварталах криминальная обстановка. Да еще и "террористы" - понятно, что их не любят.
Но вы поймите, само по себе происхождение ни на что не влияет. Курд может стать кинозвездой, поп-дивой, хоть премьер-министром - ради Бога, по паспорту мы все турки. Он может быть, кем угодно - только не курдом. Как только он скажет "я курд", его карьера кончилась."
Я спрашиваю, чем на самом деле отличаются курды от турок. "На самом деле? Ничем. Крестьяне в Анатолии и Курдистане живут совершенно одинаково. Да вообще, в этой части Ближнего Востока - В Турции, в Ливане, Израиле, Ираке - люди везде любят одно и то же..."
Вот это:
Дальше