Царские останки: правда и ложь (1)
Часть 1. Часть 2. Часть 3.
21.10.2015 18:20
Наверное, не было в 1998 году такой газеты, такого журнала которые бы не писали о намеченном захоронении останков последнего русского императора Николая II, членов Его Семьи и слуг, погибших вместе с ними. Однако утверждения, что найденные под Екатеринбургом костные останки действительно принадлежат вышеперечисленным лицам, нуждаются в дополнительных разносторонних и серьезных исследованиях. А их-то и не желали проводить. Почему? Этот риторический вопрос задавать некому. Никто из членов специально созданной для этих целей правительственной Комиссии отвечать на него не собирался. Для Комиссии подобных вопросов не существовало. У нее имелся готовый ответ - останки на 99,99 % подлинные, царские.
Как же обстоит дело в действительности? И можно ли пролить на него хоть какой-то дополнительный свет, несмотря на то, что им занимаются многочисленные государственные инстанции - начиная от Прокуратуры и кончая разнообразными общественными организациями?.. Мы попытаемся это сделать.
Царскую семью расстреляли в ночь на 17 июля 1918 года в доме купца Ипатьева в Екатеринбурге. А что же было дальше? Вот тут-то и начинается не просто путаница, а настоящий детектив, который продолжается вот уже 90 лет.
Если следовать официальной версии, которая не раз излагалась многими средствами массовой информации, то уже через пять дней в зарубежных газетах было опубликовано следующее сообщение из Москвы: «…В последние дни столице красного Урала Екатеринбургу серьезно угрожала опасность приближения чехо-словацких банд. В то же время был раскрыт новый заговор контрреволюционеров, имевший целью вырвать из рук Советской власти коронованного палача. Ввиду всех этих обстоятельств, Президиум Уральского Областного Совета постановил расстрелять Николая Романова… Жена и сын Николая Романова отправлены в надежное место…»
Прошло два месяца и в газете "Известия” появилось еще одно сообщение: «Тело царя, похороненное в лесу, на том самом месте, где он был казнен, было выкопано по указанию сведущих лиц, в присутствии высшего духовенства, депутатов от народной армии, казаков и чехо-словаков. Тело было положено в металлический гроб, заключенный в деревянный ящик из драгоценного сибирского кедра. Гроб, торжественно внесенный в кафедральный собор, охранялся солдатами народной армии. Тело будет погребено в Омске в особой гробнице».
На деле же во всей этой официальной версии не было ни слова правды.
Прошло почти шестьдесят лет, и в 1979 г. писатель и кинодраматург Г.Т. Рябов, работавший по совместительству помощником Министра Внутренних дел СССР Н. Щелокова, нашел, как он впоследствии рассказывал, подлинную могилу царской семьи. Он и еще человек шесть, среди которых был и А.Н. Авдонин, якобы провели раскопки на Коптяковской дороге под Свердловском, извлекли череп, который доморощенными «археологами» был сразу же определен… как череп Николая II. В течение многих лет череп этот хранился на даче Г. Рябова. Затем он его вновь закопал на старое место.
Но вот незадача. Когда стали спрашивать у Рябова и Авдонина, кто же был рядом с ними, то Рябов называл одних людей, а Авдонин - других. Эта несогласованность, однако, осталась как-то никем не замеченной. Решили, по-видимому, что такое бывает с каждым. Ведь эмоции переполняли чашу. Ну, как же, ведь в руках череп самого императора России… Но и на этом странности не прекратились.
В конце 80-х годов в СССР и за рубежом появилось немало статей Г.Т. Рябова, с приложением фотографий найденных им черепов. Кое у кого на Западе сразу же возник вопрос: а почему вдруг, ни с того ни с сего, всплыла эта тема?
В конце 1990 г. я был в США. В ноябре приехал в Свято-Троицкий монастырь Русской Зарубежной Церкви, который располагается в небольшом местечке Джорданвиль в четырех часах езды от Нью-Йорка. Уже на третий день моего пребывания, ко мне подошел немолодой, высокий худощавый господин, и сказал, что владыка Лавр благословил ему со мной беседовать и познакомить с архивом монастыря. Это был Сергей Павлович Полонский, большой специалист по истории масонства, читавший в Джорданвильской семинарии специальный курс лекций, хозяин огромного архива, с которым он меня знакомил в течение полутора месяцев. От него-то я и получил разъяснение - почему поднялась сейчас в СССР волна с так называемыми останками царской семьи. Все оказалось весьма прозаически.
Когда в 80-х годах ХХ века тогдашний Генеральный Секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев заговорил в Англии, что было бы неплохо, если бы королева Великобритании Елизавета II встретилась с ним и посетила бы затем Москву, ему, после консультаций в Виндзорском замке, вежливо сказали, что Ее Величество считает, что прежде необходимо решить вопрос о достойном захоронении останков ее родственников. М.С. Горбачев, вернувшись из Лондона не солоно хлебавши, дал команду срочно заняться этим делом. И поскольку подобные вопросы находились тогда в ведении МВД, то именно сотруднику МВД и была поручена тонкая и ответственная работа. Возможно, что все так бы и прошло, если бы не, мягко сказать, недостаточная квалификация исполнителя. Уже в который раз, как в СССР, так и в нынешней России, многие сложные вопросы, связанные с непростыми исследованиями и узкими, я бы даже сказал специфическими знаниями, власти поручают особо проверенным лицам, а не специалистам. Вот и получается, что государственный секрет внешне соблюден, а дело выполнено из рук вон плохо, поскольку пироги должен делать вовсе не сапожник, а пирожник и наоборот. И что получилось?
Ведь если за рубежом тема убийства царской семьи изучалась довольно скрупулезно и в течение всех лет, после совершения преступления, то в Советском Союзе все публикации по этой теме, были или закрыты или решались в духе существовавшей марксистско-ленинской идеологической составляющей. Те же работы, которые выходили за рубежом, немедленно оказывались в спецхране. Мало того, полной библиографии не существовало, по-видимому, нигде, ни в КГБ, ни в МВД. А поскольку тема закрыта, то и допуск к ней был слишком ограничен, а если кого и допустили, то лишь человека не единожды перепроверенного. Скорее всего, боялись утечки информации.
Конечно, Г.Т. Рябов никогда не расскажет - как же все было на самом деле. Но можно предположить, что познакомившись с рядом источников, прежде всего книгой Николая Соколова - следователя, назначенного адмиралом Колчаком, Командующим Белой Армии в Сибири, расследовать убийство большевиками Царя, Его семьи и слуг, и какими-то архивными материалами, он решил, что даже показ фотографии черепа Николая II, убедит зарубежную публику в подлинности находки. Но именно эта фотография и сыграла роковую роль. Она насторожила, прежде всего, специалистов. В то время как обыватели удивлялись и радовались находке, знающие люди сразу же заподозрили неладное.
Дело в том, что за рубежом, в среде русской эмиграции, ходила версия об отсеченных царских головах. Там было опубликовано немало свидетельств, в том числе и показания перебежчиков из Советской России, бывших высокопоставленных чиновников, которые рассказали о том, что если не три головы, то уж, во всяком случае, голова императора, точно находилась в 20-е годы в Кремле. Ее видели в большом сосуде со спиртом. Вот почему фотография черепа, якобы принадлежавшего Николаю II, сразу же вызвала подозрение. Уже после захоронения в Литературной газете появилась небольшая заметка историка А.Латышева1. Вот что писал автор, «еще пару лет назад» считавший, что все разговоры о заспиртованной царской голове - «чушь несусветная»: «После кончины вождя был составлен список всех предметов в его кабинете, где фигурировала и заспиртованная голова. В конце 20-х - начале 30-х годов во Франции, Германии, Румынии публиковались заметки очевидцев об этом документе. В те годы он не был секретным. Сейчас же, как мне удалось выяснить, этот перечень предметов из ленинского кабинета считается супер секретным и хранится в Центральном архиве ФСБ».
Чем дальше продвигалось мое расследование, тем больше появлялось вопросов и сомнений.
Противоречия и несоответствия с опубликованными за рубежом фактами, которые в изобилии имелись в статьях Г. Рябова, привели к тому, что в 1989 г. была образована «Русская Зарубежная Экспертная Комиссия по расследованию судьбы останков Членов Российского Императорского Дома, убитых большевиками в Екатеринбурге 17 июля 1918 г.» (Зарубежная Комиссия). Основатели этой Комиссии - князь А.П. Щербатов, П.Н. Колтыпин-Валловской, профессора П.Н. Пагануцци, Е.Л. Магеровский и др. представляли собой последнее поколение людей русского происхождения, которые, через своих родителей, обладали непосредственной, непрерывной и тесной связью с дореволюционной Императорской Россией, ее обычаями, обществом и культурой. Это были, прежде всего, ученые, бывшие военные, руководители историко-патриотических организаций и учреждений. Среди них был и покойный ныне профессор Павел Николаевич Пагануции (1910-1991), участник Гражданской Войны на стороне белых. Он был первым русским ученым в США, получившим доступ к архивам Комиссии Н. Соколова, хранящимся в Хаутонской библиотеке Гарвардского университета.
Зарубежная Комиссия не раз подчеркивала, что ее главная задача - «точно установить, минута за минутой, шаг за шагом, что происходило с мертвыми телами всех Членов Царской Семьи и Ее свиты после доставления их в лес у деревни Коптяки (16-18 км к северо-западу от Екатеринбурга), и что именно привело некоторых лиц к находке возможного захоронения в 1979 г. и вскрытию его в 1991 г. Пока эти вопросы не будут разрешены, - подчеркнуто в заявлении Комиссии, - то даже самые убедительные, тщательные и глубокие исследования и доказательства, ДНК, с применением самой передовой научной техники, включая анализы доказательства ДНК, нельзя рассматривать как убедительные».
В октябре 1993 г. в Москве была сформирована Правительственная Комиссия «по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Царской Семьи и погибших вместе с ними» (Российская Комиссия), которую возглавил Ю.Ф. Яров. Заседания Российской Комиссии проходили нерегулярно, последнее время она более года не собиралась. С 1997 года ее по должности возглавлял Б.Е. Немцов - тогдашний Вице-Премьер правительства РФ.
Члены Зарубежной Комиссии приезжали в 1995 году в Москву, были на заседании Российской Комиссии. Но их выступления вместо запланированного времени были сведены к нескольким минутам. На следующий день члены Зарубежной комиссии устроили прессконференцию в Международном Центре Славянской Письменности. И вот тогда-то стали достоянием гласности некоторые из ее документов, к сожалению, полностью никем не опубликованные. И хотя Российская Комиссия всячески игнорировала заключения своих зарубежных коллег, их скрупулезные исследования и поставленные вопросы, заставляют усомниться в правдивости выводов, сделанных российской стороной.
Князь Алексей Павлович Щербатов, с которым мы были знакомы, передал мне документы этой комиссии.
Соображения, изложенные Зарубежной Комиссией, в документе, названном Меморандум, довольно серьезны и обоснованы; приводя их полностью, мы даем возможность нашим уважаемым читателям самим сделать выводы.
Итак, первое, на что обратила внимание Зарубежная Комиссия, что все, к чему имели какое-либо прикосновение «органы КПСС, КГБ, Прокуратуры и следствия, даже в самое "перестроечное” время, нуждается в чрезвычайно осторожном отношении и повышенной требовательности к доказательствам, как в отношении лиц, являющихся источниками или передатчиками информации, так и в отношении самих вещественных доказательств, ими переданных или благодаря им найденных, включая и экспертизу относящихся к делу документов».
Вполне естественно, что у членов Зарубежной Комиссии вызвали вопросы «некоторые факты из биографии Гелия Рябова, связанные с его "дружинническим” прошлым во время его пребывания на юрфаке, работой в следственных и карательных органах и его несомненной связью с порочными методами их деятельности. Не менее подозрительно и его неожиданное знакомство и быстрое сближение с А.Н. Авдониным, соучастником его "находки”. Какой-то странной кажется их случайная встреча, после которой они вдруг начинают беседовать на тему, совсем не безопасную даже в то "предперестроечное” время».
Иными словами, Зарубежная Комиссия предполагала наличие вполне возможного сотрудничества двух лиц, имевших непосредственное отношение к определенным ведомствам Москвы и тогдашнего Свердловска. То, что это именно так, изложено в следующем пункте Меморандума.
«Не может не вызывать подозрений и то, что последние, "официальные” раскопки захоронения на Коптяковской дороге проводились в условиях строжайшей тайны, с участием лиц в военизированной полевой форме, без знаков различия, за сплошным дощатым забором и под оком вооруженной автоматами охраны. Комиссия имеет сведения, что за информацию об извлеченных останках требовалась значительная плата в иностранной валюте, что недопустимо при нормальных условиях. Мы уверены, - заключили члены Зарубежной Комиссии, - что работа Вашей Комиссии (имеется в виду Российская Комиссия) будет протекать на гораздо высшем уровне подобающем ее высокому званию и ответственности»…
Особо в «Меморандуме» отмечено, что «весьма спорными представляются нескончаемые утверждения Рябова и Авдонина о том, что они "высчитали” почти совсем точное место предполагаемого захоронения останков узников дома Ипатьева на основе первой редакции "записки Юровского”, опубликованной в апреле-мае 1989 года Рябовым в журнале "Родина” и Э. Родзинским в "Огоньке”, и классических трудов Николая Алексеевича Соколова и генерала М.К. Дитерихса, что с нашей точки зрения текстологически невозможно. Возникает чрезвычайно важный вопрос, откуда они в действительности получили свою информацию, так как даже если и рассматривать «Записки Юровского» как аутентичные, что при отсутствии графологической и физико-химической экспертизы пока невозможно, то нужные сведения эти лица могли почерпнуть лишь из последней, третьей редакции этого документа, опубликованной только в 1993 году»[1].
Действительно, за рубежом исследования Соколова и Дитерихса изучались досконально. Их авторы оставили там немалые архивы, которые также изучались, но ни у кого не возникло подобного предположения о таком простом пути находки «захоронения» Царской Семьи.
И потому Зарубежная Комиссия заявляла, что «следует лишний раз подчеркнуть желательность выявления всех относящихся к этому делу архивных документов из, все еще закрытых для исследователей, государственных хранилищ. Ряд иностранных исследователей, работающих над теми же вопросами, что и Российская Комиссия, сообщили нам, что им известно о материалах, которые указывают на то, что конец жизни Императорской семьи в доме Ипатьева был страшнее, мучительнее, и ужаснее, нежели было доселе известно. Более того, те же документы свидетельствуют о том, что их тела были после смерти подвержены бесчеловечному глумлению».
Зарубежная Комиссия вновь обратила внимание на факт о так называемых "царских головах”. Действительно, отмечается в Меморандуме, на протяжении 70 лет в эмиграции распространено никак убедительно не опровергнутое мнение о том, что голова последнего Императора была после его убийства отделена от тела и доставлена в Москву. Если это было так, то возникает вопрос, как череп, приписываемый Николаю II, мог оказаться в захоронении, найденном под Екатеринбургом. В таком случае нельзя исключить, что череп - если он действительно принадлежит покойному Императору - не был найден там Рябовым, а по чьему-то указанию - положен туда. По аналогии можно предположить, что и другие костные останки были положены туда в 1979-1980 гг. под видом возвращения в могилу ранее вынутых костей, чтобы затем инсценировать обретение останков в июле 1991 г. Вызывает вопрос и наличие повреждений лицевых костей, что стало применяться к трупам погибших заключенных в советских концлагерях много позже времени убийства царской семьи.
Немало вопросов возникло у членов Зарубежной Комиссии при чтении трех версий «Записки Юровского». Если верить любой из них, то для сокрытия останков в «Поросенковом логу» на Коптяковской дороге оставалось слишком мало времени. Более того, выходит, что эта операция проводилась не только уже после рассвета, но и на виду у многочисленных путников, собравшихся у переезда № 184 (около разъезда № 120 по Горнозаводской линии железной дороги) в связи с документированным фактом перекрытия Коптяковской дороги для сокрытия «похоронной операции».
Следует отметить, что, хотя расстояние между переездом с будкой № 247, где собрались путники, и «Поросенковым логом», где застрял грузовик, было около 150 м., никто из допрошенных следователем Соколовым находящихся там людей не заметил ни горящих костров, ни ношения шпал от железнодорожного пути к логу, ни земляных работ. Лишь в одном протоколе упоминается о застрявшем грузовике, который был затем, видимо, высвобожден и уехал. Рано утром его уже видели в… Верх-Исетске.
Итак, далеко не все соответствует той «простоте», с которой Г. Рябов «обнаружил» останки Царской Семьи.
Мой друг, практически главный специалист по вопросу «Царских останков» из Екатеринбурга А.М. Верховский, скончавшийся несколько месяцев тому назад, еще раз обратил внимание на место и обстоятельства захоронения останков. Его, как и многих, удивляет, что следователь Соколов, проходивший там много раз, ничего подозрительного не заметил. Хотя общеизвестно, что могилы всегда оседают. А тут как-никак было закопано сразу девять тел… Разглядел ведь Соколов место, где вытаскивали автомобиль (на руднике), разглядел даже, где лежало бревно, которым пользовались как рычагом, чтобы вытащить автомобиль. Разглядел, где копнули лопатой, где была сорвана кора с дерева осью автомобиля, где разжигали дымокуры от комаров, а вот земляные работы объемом несколько кубометров - не увидел[2]. Единственное объяснение этой удивительной «слепоты» Соколова заключается в том, что в 1918 году никакого захоронения в Поросенковом логу не было!
Не меньшее смущение вызвало у Зарубежной Комиссии как организация, так и методика исследований костных останков и других специменов на наличие сходства в их ДНК.
«Надо заметить, что методика таких исследований - в схожих исторических ситуациях - была отработана за последние годы во множестве случаев в Аргентине, Бразилии и Уругвае, но почему-то этот опыт совершенно не был учтен. Так, например, непонятно, почему не было сделано попыток воспользоваться для сравнения специменами (пробными экземплярами) от останков вдовствующей Императрицы Марии Федоровны - матери Николая II, умученной Великой Княгини Елизаветы Федоровны и другими близкими родственниками царской семьи» - писали в своем заключении члены Комиссии.
С чем сравнивали советские, а потом российские генетики найденные останки. Да ни с чем…
Известно, что имеется кровь и даже уже сделан анализ ДНК племянника Николая II - Тихона Николаевича Куликовского-Романова - сына родной сестры Государя. Но Российская Комиссия не желала с этим считаться и дать тому же специалисту на анализ часть имеющихся в их распоряжении костных останков, найденных в России. В то же время они пользовались ДНК, выделенными из крови принца Филиппа - очень и очень далекого родственника Романовых, в крови которого смешено слишком много крови других генеалогических линий. Больше того, последние исследования свидетельствуют, что он вообще не имеет к Романовым никакого отношения. Существует четыре версии его появления на свет, о чем подробно рассказал английский историк Майкл Кирк[3]. Кроме того, эксгумация праха брата Николая II Великого Князя Георгия Александровича, показала, что его останки полностью изъедены туберкулезной палочкой и совершенно непригодны для взятия проб для анализа на ДНК. Тем не менее, анализ ДНК сделали. Возникает естественный вопрос - почему все это так происходило? Ответ может быть только один: ДНК предъявляемых останков не соответствует ДНК Романовых…
Следователь Николай Соколов и генерал М.К. Дитерихс, проводившие расследование, пришли к одному выводу: после убийства всей Царской Семьи, их трупы были разрублены на куски, облиты бензином и сожжены. Костные останки затем были облиты серной кислотой, которая их окончательно разъела. Ими на месте кострищ были собраны куски разрубленных и обгорелых костей, части кожи, отрубленный палец, земля, пропитанная человеческим жиром, выделявшимся во время горения2.
Как впоследствии писал следователь Н. Соколов в своем докладе, посланном вдовствующей Императрице Марии Федоровне - матери Николая II: «Принимая во внимание данные осмотра этой местности и совокупность обнаруженных здесь нахождений, следственная власть не питает никаких сомнений и совершенно убеждена в том, что трупы Августейших Особ и всех остальных, погибших вместе с ними, около одной из шахт сначала расчленяли на части, а затем сжигали на кострах при помощи бензина. Трудно поддавшиеся действию огня части разрушались при помощи серной кислоты»3.
Эти фрагменты, как материалы следствия, были вывезены за границу вначале в Харбин, а после отказа англичан содействовать их дальнейшему вывозу, Соколову и Дитерихсу помог французский генерал М.Жанен. 15 июля 1920 г. все 311 номеров «вещественных доказательств» прибыли в Марсель. 13 июля 1920 г. Соколов, добравшийся до Европы окольными путями, получил от Великого Князя Николая Николаевича приказ передать все, что у него имелось бывшему русскому послу в Италии М.Н. Гирсу, ставшему Председателем Союза послов Российской Империи. Только 16 октября 1920 г. все реликвии и документы были переданы морскому атташе Дмитриеву, который являлся уполномоченным Гирса.
В 1924 г. во Франции в небольшом местечке Сальби скончался при таинственных обстоятельствах Н.Соколов, как официально уведомили: от разрыва сердца. В 1929 г. умирает Великий Князь Николай Николаевич, а через четыре года и Гирс. Место Председателя Союза Послов занял В.А. Маклаков. Тогда-то и стало известно, что оказывается еще в 1921 г. была создана особая комиссия из видных представителей русской эмиграции, которая хранила останки Царской Семьи. В 1933 г. Маклаков сообщил: «члены комиссии не унесут своего секрета в могилу. Установлена преемственность. Живые заменяют мертвых… Место хранения устраняет для них какую бы то ни было опасность. Им не грозит ни пожар, ни грабеж, ни смерть людей, которые взялись сберечь их для будущего России»5. На просьбу назвать членов комиссии и сказать о местонахождении останков Царской Семьи, Маклаков категорически отказался. Тайна сохранялась долго…
Я вспоминаю свои встречи с князем Алексеем Петровичем Щербатовым, в октябре 1990 г. и январе 1991 г. в Нью-Йорке, мы неоднократно разговаривали с ним в здании Синода РПЦЗ, где я тогда проживал. Он поведал мне, то, что видел самолично. Когда 6 июня 1944 г. союзники открыли второй фронт, он, в чине капитана американской армии, высадился в Нормандии. А когда 3 сентября 1944 г. освободили Брюссель, Щербатов попросил отпуск на неделю, чтобы съездить в Брюссель, где жили его родственники, князь Апраксин, о судьбе которого он ничего не знал все время оккупации Бельгии. Его дядя граф П. Апраксин, который возглавлял Совет по строительству в Брюсселе храма во имя святого Иова Многострадального, его сооружали на пожертвования русских эмигрантов. Дядя сказал, что у них хранятся останки убиенной царской семьи. Они Спустились в подвал и Апраксин открыл комнату. В ней оказались большие бумажные мешки, в которых хранились фрагменты обгоревших человечески костей, разбитые и раскрошенные. Тогда же дядя показал А.П. Щербатову и большие стеклянные банки, в которых находилась земля, пропитанная человеческим жиром. Ее собрал следователь Соколов с того самого места, где были сожжены останки Царской Семьи.
Брюссельский храм воздвигли в память Царя-мученика и всех русских людей, богоборческой властью в смуте убиенных. Апраксин очень боялся, что наступающие советские войска могут оказаться и в Брюсселе. Боялся, что останки могут забрать "советы”, и сказал, что они будут замурованы в храме и о их месте никто не будет знать. Перед освящением храма останки Царской Семьи тайно замуровали, и о точном месте знало 2-3 человека.
Вот почему на просьбу российской Комиссии тогдашнему главе Русской Православной Церкви за границей митрополиту Виталию, последний ответил отказом, сославшись, что им ничего не известно об останках. Митрополит Виталий и представить не мог, чтобы мощи святых мучеников, а Русская зарубежная Церковь к тому времени уже канонизировала Царскую Семью, можно дать безбожникам для проведения каких бы то ни было анализов.
Князь А.П. Щербатов в годы Второй мировой войны, будучи офицером армии союзников, находился с американцами в Европе и часто выполнял еще и роль переводчика при встречах с русским командованием. Память у него, несмотря на довольно преклонный возраст - была превосходнейшей. Недаром он до последних дней возглавлял Русское Генеалогическое Общество в Америке, а его познания в истории и генеалогии дворянских родов России, да и во многих других вопросах поражали всех, кому приходилось с ним общаться.
Мой рассказ дополняет информация Юрия Милославского из Нью-Йорка. Ю. Милославский так же сообщает, что князю А.П.Щербатову фрагменты останков царской семьи показывал его дядя граф Петр Апраксин, один из основателей храма-памятника в Брюсселе. В 1947-1948 гг. они были замурованы в стене храма. «Точное местоположение останков, является тайной Церкви, которая тщательно сберегается от мирских. Из других источников - заключает Ю. Милославский, - нам стало известно, что князь Щербатов пытался убедить Первоиерарха РПЦЗ митрополита Виталия предоставить содержимое брюссельского тайника для сравнительного анализа, однако митрополит отказал, говоря, что время для этого пока не наступило»6.
Некоторые обгорелые предметы туалета, пуговицы, пряжки от вещей и обуви членов Царской Семьи до сих пор хранятся в церковном музее в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле, и мне их удалось видеть не один раз.
Не кажется ли странным, что предъявляемые Российской Комиссией останки следов огня или действий кислоты не имеют. Более того, странным образом никто на эти факты не обращал и не обращает внимания? Почему? В ответ - молчание… Комиссия Бориса Немцова выполняло порученное Ельциным задание, а точнее мировым правительством, под которым находился этот деятель России.
Уже не раз приводились и такие сведения: в ноябре 1919 года в чикагской газете «Дейли Ньюс» была опубликована статья Исаака Дона Левина, где он приводит сведения, полученные им в секретном архиве «Истпарт» от директора архива «красного» профессора М.Н. Покровского. Вот что там написано: «Николая Романова, бывшего царя, его жены, четырех дочерей и их единственного сына Алексея, без всяких сомнений нет в живых. Все они казнены 17 июля 1918 г., их тела были сожжены». Это утверждение Исаак Дон Левин повторил и в своих мемуарах, опубликованных в 1973 г.
Доктор исторических наук Ю.А. Буранов рассказал на научной конференции «Царское дело и Екатеринбургские останки», которая проходила в Москве 3 декабря 1997 г. в Государственной Исторической библиотеке, что им найден подлинный рукописный экземпляр так называемой «Записки Юровского». Ее автором на самом деле оказался… все тот же профессор М.Н. Покровский! Она была составлена в 1922 году.
Так что, будучи хорошо осведомленным о сожжении тел Царской Семьи, профессор написал в ней заведомую ложь. Следовательно, утверждения Г. Рябова, что он нашел именно «царские останки», руководствуясь этой запиской, все равно не вызывают никакого доверия.
Из выступления на этой конференции журналиста А.П. Мурзина, встречавшегося в 1952 году с одним из убийц - П. Ермаковым и запомнившим его жуткий рассказ, который он боялся до недавнего времени кому либо сообщить, следует, что Ермаков, вместе с товарищами, разрубили трупы, облили их бензином и сжигали на древесном угле. Часть не догоревших костей утопили в шахте, часть разбросали вокруг костра. Несколько не догоревших тел команда Юровского и Голощекина увезли в неизвестном направлении. Головы были отделены, а три из них Л.А. Бойко увез с собой. Уже после ухода Белой Армии в августе 1919 г. по приказу Юровского, возглавлявшего тогда Уральскую ЧК, на Коптяковской дороге были захоронены неизвестно чьи трупы, а сверху сооружен мостик для запутывания следов преступления.
В 1945-1946 гг. этот могильник вскрывался по приказу Л. Берии.
В 1964 г. мой учитель, профессор Ставропольского педагогического института В.А. Романовский, рассказал мне, что ему пришлось по долгу службы встречаться с Г. Войковым, который был посланником России в Польше. Романовский, работавший в то время директором Архива Древних Актов в Киеве, возглавил государственную комиссию по возвращению архивов, захваченных поляками и увезенных ими в годы Гражданской войны в Варшаву.
В Варшаве Романовский провел большую работу и доказал, что находящиеся там архивы, на самом деле принадлежат Киеву. Благодаря этому было принято соответствующее решение польских властей, и архивы впоследствии вернулись в Киев. После окончания своей миссии, полпред России в Польше - Войков (настоящая фамилия - Вайнер Пинхус), пригласил его на ужин. Во время этой встречи Романовский задал Войкову уже давно вертевшийся на языке вопрос о том, как все произошло в ту июльскую ночь 1918 года в Екатеринбурге. Войков махнул рукой и сказал:
- «Знаете, мы такого страха натерпелись, там такая чертовщина была, что даже вспоминать не хочется.
Романовский, рассказывая мне об этом, сказал: знаете Володя, меня такой ответ еще больше подзадорил. Какая «чертовщина» могла быть во время расстрела? И я стал просить его рассказать мне, как же все произошло.
- Когда все спустились в нижнюю комнату, - продолжал Войков, - женщины несли подушки, свечки и когда мы начали стрелять, все это у них из рук выпало. Темно, пух из подушек летает, и вдруг мы чувствуем, что пули рекошетят. Ну, прямо какая-то чертовщина. И только потом, когда мы их сожгли, разгребая кострище обнаружили куски спекшегося золота и драгоценных камней. Оказывается, у женщин в корсеты были зашиты драгоценности, в них-то пули попав, отскакивали. А мы сразу и не поняли в чем дело»7.
Пересказав мне это признание Войкова, Виктор Александрович предупредил, чтобы я никогда и никому об этом не рассказывал. Действительно в 1964 году говорить об этом было далеко небезопасно. Об убийстве царской семьи мы говорили лишь с несколькими друзьями.
Все последующие «свидетельства» о том, что якобы трупы были раздеты, их обыскали, а все обнаруженные драгоценности были сняты с трупов и сданы в ЧК - вымысел, дело рук тех, кто специально менял в 30-е годы ХХ века показания, пытаясь последующих исследователей ввести в заблуждение. Как тогда можно объяснить находку Соколовым части драгоценностей как целых, так и их фрагментов на месте захоронения подлинных останков царской семьи.
Вспоминаю, как оказавшись в день моего рождения в Краснодаре, куда я поехал с Леонидом Николаевичем Польским, а мы с ним были членами Правления Северо-Кавказского отделения Географического общества, на заседание Правления, мы 17-го июля пошли в кафедральный собор. После окончания литургии мы подошли к поминальному столику. Подошел священник, совершить панихиду, мы взяли у него благословение, и я отдал ему записочку с именами тех, кого мы хотели помянуть, в записку вложил три рубля. Батюшка взял записку, деньги положил в ящик для пожертвований, а записку присоединил к другим, принесенным из алтаря. Началась панихида. Он не спеша взял записки, наша была вторая или третья. Когда он дошел до нее, прочел вслух первые имена об упокоении: архиепископа Антония, протоиерея Николая, протоиерея Леонида, а потом вдруг запнулся и, оторвав глаза от записки, посмотрел на нас. Мы не были похожи на подосланных стукачей, и он тогда стал читать вслух: упокой Господи души усопших раб твоих: убиенного Николая, убиенной Александры, убиенной Ольги, убиенной Татьяны, убиенной Анастасии, убиенного юноши Алексия… и сотвори им вечную память. Мы и стоявшие рядом прихожане трижды пропели Вечную память… По окончании панихиды священник подошел к нам, вернул нашу записку, тихо сказав: Спаси Вас Господи.
Я хочу привести еще одно свидетельство, которое лишь недавно стало достоянием гласности. Оно довольно большое и я приведу его полностью. Его автор Григорий Зиновьевич Беседовский, родился в 1896 г. в Полтаве, там закончил коммерческое училище. Учился во Франции, в электротехническом и аграрном институтах. С 1912 до 1917 гг. был связан с анархистами, арестовывался. С 1917 г. примкнул к партии левых эсеров. В 1920 г. был секретарем Полтавского губернского ЦК левых эсеров, председателем губернских лесного комитета и железнодорожного комитета. После объединения в августе 1920 украинских левых эсеров с большевиками, был назначен председателем Полтавского губернского совета народного хозяйства, с 1921 был членом ЦИК Украины. В 1921 был переведен в наркоминдел Украины и назначен консулом, затем поверенным в делах в Австрии. С 1922 - секретарь украинской миссии в Польше, с 1923 по октябрь 1925 - советник посольства СССР в Польше, где полпредом был Войков. В 1926 г. назначался неофициальным (из-за отсутствия дипломатических отношений) советским дипломатическим представителем в США, но в визе было отказано. В 1926-1927 гг. был советником советского посольства в Японии. С 1927 г. советник советского посольства во Франции. Отрицательно относясь к свертыванию НЭПа, попытался организовать без согласования с ЦК и правительством экономические переговоры с Англией (о возможности-финансирования английскими капиталами индустриализацию СССР), из-за чего был отозван в СССР. После посещения направленного для специальной беседы к нему чекиста Б.А. Ройзенмана 3 октября 1929 г. бежал из посольства (перелез через стену с 25 тысячами долларов в кармане) и получил политическое убежище во Франции. Сотрудничал в газетах «Возрождение», «Последние новости» и др. Основатель и редактор газеты «Борьба» (1929-1932), пытался организовать «партию невозвращенцев». В 1930 г. издал книгу мемуаров «На пути к термидору»[4].
Оказавшись в эмиграции, Беседовский пустился в разнообразные авантюры, сотрудничал то с правыми, то с левыми эмигрантскими газетами, чем сильно подпортил себе репутацию. Его подозревали в связях с ОГПУ, потом появились слухи о его сотрудничестве с гитлеровской разведкой. Однако, во время войны Беседовский оказался в Сопротивлении, был арестован нацистами и выжил, потому что выдал себя за мусульманина и благодаря этому попал в относительно комфортабельный лагерь. В годы Второй мировой войны участник французского Сопротивления. Под различными псевдонимами издал серию «мемуаров», будто бы принадлежавших различным советским деятелям, в том числе «Дневники Литвинова». В 1951 г. он поселился на Лазурном берегу на Ривьере и исчез. Никаких сведений о его дальней судьбе нет, считают, что он умер в 1948 или 1951 году. Некоторые считали, что НКВД, наконец, нашел способ с ним рассчитаться[5]. Однако Кирилл Дмитриевич Померанцев в своей книге «Сквозь смерть» (1986) описывает Беседовского здравствующим в Париже в 1962 г. Когда в 1977 г. Гордон Брук-Шеферд сделал запрос в Бюро российских эмигрантов, то получил ответ, что досье Беседовского не закрыто, а значит, если он уже и умер, то не во Франции[6].
Продолжение
Оригинал: www.zaweru.ru
21.10.2015 18:20
Наверное, не было в 1998 году такой газеты, такого журнала которые бы не писали о намеченном захоронении останков последнего русского императора Николая II, членов Его Семьи и слуг, погибших вместе с ними. Однако утверждения, что найденные под Екатеринбургом костные останки действительно принадлежат вышеперечисленным лицам, нуждаются в дополнительных разносторонних и серьезных исследованиях. А их-то и не желали проводить. Почему? Этот риторический вопрос задавать некому. Никто из членов специально созданной для этих целей правительственной Комиссии отвечать на него не собирался. Для Комиссии подобных вопросов не существовало. У нее имелся готовый ответ - останки на 99,99 % подлинные, царские.
Как же обстоит дело в действительности? И можно ли пролить на него хоть какой-то дополнительный свет, несмотря на то, что им занимаются многочисленные государственные инстанции - начиная от Прокуратуры и кончая разнообразными общественными организациями?.. Мы попытаемся это сделать.
Царскую семью расстреляли в ночь на 17 июля 1918 года в доме купца Ипатьева в Екатеринбурге. А что же было дальше? Вот тут-то и начинается не просто путаница, а настоящий детектив, который продолжается вот уже 90 лет.
Если следовать официальной версии, которая не раз излагалась многими средствами массовой информации, то уже через пять дней в зарубежных газетах было опубликовано следующее сообщение из Москвы: «…В последние дни столице красного Урала Екатеринбургу серьезно угрожала опасность приближения чехо-словацких банд. В то же время был раскрыт новый заговор контрреволюционеров, имевший целью вырвать из рук Советской власти коронованного палача. Ввиду всех этих обстоятельств, Президиум Уральского Областного Совета постановил расстрелять Николая Романова… Жена и сын Николая Романова отправлены в надежное место…»
Прошло два месяца и в газете "Известия” появилось еще одно сообщение: «Тело царя, похороненное в лесу, на том самом месте, где он был казнен, было выкопано по указанию сведущих лиц, в присутствии высшего духовенства, депутатов от народной армии, казаков и чехо-словаков. Тело было положено в металлический гроб, заключенный в деревянный ящик из драгоценного сибирского кедра. Гроб, торжественно внесенный в кафедральный собор, охранялся солдатами народной армии. Тело будет погребено в Омске в особой гробнице».
На деле же во всей этой официальной версии не было ни слова правды.
Прошло почти шестьдесят лет, и в 1979 г. писатель и кинодраматург Г.Т. Рябов, работавший по совместительству помощником Министра Внутренних дел СССР Н. Щелокова, нашел, как он впоследствии рассказывал, подлинную могилу царской семьи. Он и еще человек шесть, среди которых был и А.Н. Авдонин, якобы провели раскопки на Коптяковской дороге под Свердловском, извлекли череп, который доморощенными «археологами» был сразу же определен… как череп Николая II. В течение многих лет череп этот хранился на даче Г. Рябова. Затем он его вновь закопал на старое место.
Но вот незадача. Когда стали спрашивать у Рябова и Авдонина, кто же был рядом с ними, то Рябов называл одних людей, а Авдонин - других. Эта несогласованность, однако, осталась как-то никем не замеченной. Решили, по-видимому, что такое бывает с каждым. Ведь эмоции переполняли чашу. Ну, как же, ведь в руках череп самого императора России… Но и на этом странности не прекратились.
В конце 80-х годов в СССР и за рубежом появилось немало статей Г.Т. Рябова, с приложением фотографий найденных им черепов. Кое у кого на Западе сразу же возник вопрос: а почему вдруг, ни с того ни с сего, всплыла эта тема?
В конце 1990 г. я был в США. В ноябре приехал в Свято-Троицкий монастырь Русской Зарубежной Церкви, который располагается в небольшом местечке Джорданвиль в четырех часах езды от Нью-Йорка. Уже на третий день моего пребывания, ко мне подошел немолодой, высокий худощавый господин, и сказал, что владыка Лавр благословил ему со мной беседовать и познакомить с архивом монастыря. Это был Сергей Павлович Полонский, большой специалист по истории масонства, читавший в Джорданвильской семинарии специальный курс лекций, хозяин огромного архива, с которым он меня знакомил в течение полутора месяцев. От него-то я и получил разъяснение - почему поднялась сейчас в СССР волна с так называемыми останками царской семьи. Все оказалось весьма прозаически.
Когда в 80-х годах ХХ века тогдашний Генеральный Секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев заговорил в Англии, что было бы неплохо, если бы королева Великобритании Елизавета II встретилась с ним и посетила бы затем Москву, ему, после консультаций в Виндзорском замке, вежливо сказали, что Ее Величество считает, что прежде необходимо решить вопрос о достойном захоронении останков ее родственников. М.С. Горбачев, вернувшись из Лондона не солоно хлебавши, дал команду срочно заняться этим делом. И поскольку подобные вопросы находились тогда в ведении МВД, то именно сотруднику МВД и была поручена тонкая и ответственная работа. Возможно, что все так бы и прошло, если бы не, мягко сказать, недостаточная квалификация исполнителя. Уже в который раз, как в СССР, так и в нынешней России, многие сложные вопросы, связанные с непростыми исследованиями и узкими, я бы даже сказал специфическими знаниями, власти поручают особо проверенным лицам, а не специалистам. Вот и получается, что государственный секрет внешне соблюден, а дело выполнено из рук вон плохо, поскольку пироги должен делать вовсе не сапожник, а пирожник и наоборот. И что получилось?
Ведь если за рубежом тема убийства царской семьи изучалась довольно скрупулезно и в течение всех лет, после совершения преступления, то в Советском Союзе все публикации по этой теме, были или закрыты или решались в духе существовавшей марксистско-ленинской идеологической составляющей. Те же работы, которые выходили за рубежом, немедленно оказывались в спецхране. Мало того, полной библиографии не существовало, по-видимому, нигде, ни в КГБ, ни в МВД. А поскольку тема закрыта, то и допуск к ней был слишком ограничен, а если кого и допустили, то лишь человека не единожды перепроверенного. Скорее всего, боялись утечки информации.
Конечно, Г.Т. Рябов никогда не расскажет - как же все было на самом деле. Но можно предположить, что познакомившись с рядом источников, прежде всего книгой Николая Соколова - следователя, назначенного адмиралом Колчаком, Командующим Белой Армии в Сибири, расследовать убийство большевиками Царя, Его семьи и слуг, и какими-то архивными материалами, он решил, что даже показ фотографии черепа Николая II, убедит зарубежную публику в подлинности находки. Но именно эта фотография и сыграла роковую роль. Она насторожила, прежде всего, специалистов. В то время как обыватели удивлялись и радовались находке, знающие люди сразу же заподозрили неладное.
Дело в том, что за рубежом, в среде русской эмиграции, ходила версия об отсеченных царских головах. Там было опубликовано немало свидетельств, в том числе и показания перебежчиков из Советской России, бывших высокопоставленных чиновников, которые рассказали о том, что если не три головы, то уж, во всяком случае, голова императора, точно находилась в 20-е годы в Кремле. Ее видели в большом сосуде со спиртом. Вот почему фотография черепа, якобы принадлежавшего Николаю II, сразу же вызвала подозрение. Уже после захоронения в Литературной газете появилась небольшая заметка историка А.Латышева1. Вот что писал автор, «еще пару лет назад» считавший, что все разговоры о заспиртованной царской голове - «чушь несусветная»: «После кончины вождя был составлен список всех предметов в его кабинете, где фигурировала и заспиртованная голова. В конце 20-х - начале 30-х годов во Франции, Германии, Румынии публиковались заметки очевидцев об этом документе. В те годы он не был секретным. Сейчас же, как мне удалось выяснить, этот перечень предметов из ленинского кабинета считается супер секретным и хранится в Центральном архиве ФСБ».
Чем дальше продвигалось мое расследование, тем больше появлялось вопросов и сомнений.
Противоречия и несоответствия с опубликованными за рубежом фактами, которые в изобилии имелись в статьях Г. Рябова, привели к тому, что в 1989 г. была образована «Русская Зарубежная Экспертная Комиссия по расследованию судьбы останков Членов Российского Императорского Дома, убитых большевиками в Екатеринбурге 17 июля 1918 г.» (Зарубежная Комиссия). Основатели этой Комиссии - князь А.П. Щербатов, П.Н. Колтыпин-Валловской, профессора П.Н. Пагануцци, Е.Л. Магеровский и др. представляли собой последнее поколение людей русского происхождения, которые, через своих родителей, обладали непосредственной, непрерывной и тесной связью с дореволюционной Императорской Россией, ее обычаями, обществом и культурой. Это были, прежде всего, ученые, бывшие военные, руководители историко-патриотических организаций и учреждений. Среди них был и покойный ныне профессор Павел Николаевич Пагануции (1910-1991), участник Гражданской Войны на стороне белых. Он был первым русским ученым в США, получившим доступ к архивам Комиссии Н. Соколова, хранящимся в Хаутонской библиотеке Гарвардского университета.
Зарубежная Комиссия не раз подчеркивала, что ее главная задача - «точно установить, минута за минутой, шаг за шагом, что происходило с мертвыми телами всех Членов Царской Семьи и Ее свиты после доставления их в лес у деревни Коптяки (16-18 км к северо-западу от Екатеринбурга), и что именно привело некоторых лиц к находке возможного захоронения в 1979 г. и вскрытию его в 1991 г. Пока эти вопросы не будут разрешены, - подчеркнуто в заявлении Комиссии, - то даже самые убедительные, тщательные и глубокие исследования и доказательства, ДНК, с применением самой передовой научной техники, включая анализы доказательства ДНК, нельзя рассматривать как убедительные».
В октябре 1993 г. в Москве была сформирована Правительственная Комиссия «по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Царской Семьи и погибших вместе с ними» (Российская Комиссия), которую возглавил Ю.Ф. Яров. Заседания Российской Комиссии проходили нерегулярно, последнее время она более года не собиралась. С 1997 года ее по должности возглавлял Б.Е. Немцов - тогдашний Вице-Премьер правительства РФ.
Члены Зарубежной Комиссии приезжали в 1995 году в Москву, были на заседании Российской Комиссии. Но их выступления вместо запланированного времени были сведены к нескольким минутам. На следующий день члены Зарубежной комиссии устроили прессконференцию в Международном Центре Славянской Письменности. И вот тогда-то стали достоянием гласности некоторые из ее документов, к сожалению, полностью никем не опубликованные. И хотя Российская Комиссия всячески игнорировала заключения своих зарубежных коллег, их скрупулезные исследования и поставленные вопросы, заставляют усомниться в правдивости выводов, сделанных российской стороной.
Князь Алексей Павлович Щербатов, с которым мы были знакомы, передал мне документы этой комиссии.
Соображения, изложенные Зарубежной Комиссией, в документе, названном Меморандум, довольно серьезны и обоснованы; приводя их полностью, мы даем возможность нашим уважаемым читателям самим сделать выводы.
Итак, первое, на что обратила внимание Зарубежная Комиссия, что все, к чему имели какое-либо прикосновение «органы КПСС, КГБ, Прокуратуры и следствия, даже в самое "перестроечное” время, нуждается в чрезвычайно осторожном отношении и повышенной требовательности к доказательствам, как в отношении лиц, являющихся источниками или передатчиками информации, так и в отношении самих вещественных доказательств, ими переданных или благодаря им найденных, включая и экспертизу относящихся к делу документов».
Вполне естественно, что у членов Зарубежной Комиссии вызвали вопросы «некоторые факты из биографии Гелия Рябова, связанные с его "дружинническим” прошлым во время его пребывания на юрфаке, работой в следственных и карательных органах и его несомненной связью с порочными методами их деятельности. Не менее подозрительно и его неожиданное знакомство и быстрое сближение с А.Н. Авдониным, соучастником его "находки”. Какой-то странной кажется их случайная встреча, после которой они вдруг начинают беседовать на тему, совсем не безопасную даже в то "предперестроечное” время».
Иными словами, Зарубежная Комиссия предполагала наличие вполне возможного сотрудничества двух лиц, имевших непосредственное отношение к определенным ведомствам Москвы и тогдашнего Свердловска. То, что это именно так, изложено в следующем пункте Меморандума.
«Не может не вызывать подозрений и то, что последние, "официальные” раскопки захоронения на Коптяковской дороге проводились в условиях строжайшей тайны, с участием лиц в военизированной полевой форме, без знаков различия, за сплошным дощатым забором и под оком вооруженной автоматами охраны. Комиссия имеет сведения, что за информацию об извлеченных останках требовалась значительная плата в иностранной валюте, что недопустимо при нормальных условиях. Мы уверены, - заключили члены Зарубежной Комиссии, - что работа Вашей Комиссии (имеется в виду Российская Комиссия) будет протекать на гораздо высшем уровне подобающем ее высокому званию и ответственности»…
Особо в «Меморандуме» отмечено, что «весьма спорными представляются нескончаемые утверждения Рябова и Авдонина о том, что они "высчитали” почти совсем точное место предполагаемого захоронения останков узников дома Ипатьева на основе первой редакции "записки Юровского”, опубликованной в апреле-мае 1989 года Рябовым в журнале "Родина” и Э. Родзинским в "Огоньке”, и классических трудов Николая Алексеевича Соколова и генерала М.К. Дитерихса, что с нашей точки зрения текстологически невозможно. Возникает чрезвычайно важный вопрос, откуда они в действительности получили свою информацию, так как даже если и рассматривать «Записки Юровского» как аутентичные, что при отсутствии графологической и физико-химической экспертизы пока невозможно, то нужные сведения эти лица могли почерпнуть лишь из последней, третьей редакции этого документа, опубликованной только в 1993 году»[1].
Действительно, за рубежом исследования Соколова и Дитерихса изучались досконально. Их авторы оставили там немалые архивы, которые также изучались, но ни у кого не возникло подобного предположения о таком простом пути находки «захоронения» Царской Семьи.
И потому Зарубежная Комиссия заявляла, что «следует лишний раз подчеркнуть желательность выявления всех относящихся к этому делу архивных документов из, все еще закрытых для исследователей, государственных хранилищ. Ряд иностранных исследователей, работающих над теми же вопросами, что и Российская Комиссия, сообщили нам, что им известно о материалах, которые указывают на то, что конец жизни Императорской семьи в доме Ипатьева был страшнее, мучительнее, и ужаснее, нежели было доселе известно. Более того, те же документы свидетельствуют о том, что их тела были после смерти подвержены бесчеловечному глумлению».
Зарубежная Комиссия вновь обратила внимание на факт о так называемых "царских головах”. Действительно, отмечается в Меморандуме, на протяжении 70 лет в эмиграции распространено никак убедительно не опровергнутое мнение о том, что голова последнего Императора была после его убийства отделена от тела и доставлена в Москву. Если это было так, то возникает вопрос, как череп, приписываемый Николаю II, мог оказаться в захоронении, найденном под Екатеринбургом. В таком случае нельзя исключить, что череп - если он действительно принадлежит покойному Императору - не был найден там Рябовым, а по чьему-то указанию - положен туда. По аналогии можно предположить, что и другие костные останки были положены туда в 1979-1980 гг. под видом возвращения в могилу ранее вынутых костей, чтобы затем инсценировать обретение останков в июле 1991 г. Вызывает вопрос и наличие повреждений лицевых костей, что стало применяться к трупам погибших заключенных в советских концлагерях много позже времени убийства царской семьи.
Немало вопросов возникло у членов Зарубежной Комиссии при чтении трех версий «Записки Юровского». Если верить любой из них, то для сокрытия останков в «Поросенковом логу» на Коптяковской дороге оставалось слишком мало времени. Более того, выходит, что эта операция проводилась не только уже после рассвета, но и на виду у многочисленных путников, собравшихся у переезда № 184 (около разъезда № 120 по Горнозаводской линии железной дороги) в связи с документированным фактом перекрытия Коптяковской дороги для сокрытия «похоронной операции».
Следует отметить, что, хотя расстояние между переездом с будкой № 247, где собрались путники, и «Поросенковым логом», где застрял грузовик, было около 150 м., никто из допрошенных следователем Соколовым находящихся там людей не заметил ни горящих костров, ни ношения шпал от железнодорожного пути к логу, ни земляных работ. Лишь в одном протоколе упоминается о застрявшем грузовике, который был затем, видимо, высвобожден и уехал. Рано утром его уже видели в… Верх-Исетске.
Итак, далеко не все соответствует той «простоте», с которой Г. Рябов «обнаружил» останки Царской Семьи.
Мой друг, практически главный специалист по вопросу «Царских останков» из Екатеринбурга А.М. Верховский, скончавшийся несколько месяцев тому назад, еще раз обратил внимание на место и обстоятельства захоронения останков. Его, как и многих, удивляет, что следователь Соколов, проходивший там много раз, ничего подозрительного не заметил. Хотя общеизвестно, что могилы всегда оседают. А тут как-никак было закопано сразу девять тел… Разглядел ведь Соколов место, где вытаскивали автомобиль (на руднике), разглядел даже, где лежало бревно, которым пользовались как рычагом, чтобы вытащить автомобиль. Разглядел, где копнули лопатой, где была сорвана кора с дерева осью автомобиля, где разжигали дымокуры от комаров, а вот земляные работы объемом несколько кубометров - не увидел[2]. Единственное объяснение этой удивительной «слепоты» Соколова заключается в том, что в 1918 году никакого захоронения в Поросенковом логу не было!
Не меньшее смущение вызвало у Зарубежной Комиссии как организация, так и методика исследований костных останков и других специменов на наличие сходства в их ДНК.
«Надо заметить, что методика таких исследований - в схожих исторических ситуациях - была отработана за последние годы во множестве случаев в Аргентине, Бразилии и Уругвае, но почему-то этот опыт совершенно не был учтен. Так, например, непонятно, почему не было сделано попыток воспользоваться для сравнения специменами (пробными экземплярами) от останков вдовствующей Императрицы Марии Федоровны - матери Николая II, умученной Великой Княгини Елизаветы Федоровны и другими близкими родственниками царской семьи» - писали в своем заключении члены Комиссии.
С чем сравнивали советские, а потом российские генетики найденные останки. Да ни с чем…
Известно, что имеется кровь и даже уже сделан анализ ДНК племянника Николая II - Тихона Николаевича Куликовского-Романова - сына родной сестры Государя. Но Российская Комиссия не желала с этим считаться и дать тому же специалисту на анализ часть имеющихся в их распоряжении костных останков, найденных в России. В то же время они пользовались ДНК, выделенными из крови принца Филиппа - очень и очень далекого родственника Романовых, в крови которого смешено слишком много крови других генеалогических линий. Больше того, последние исследования свидетельствуют, что он вообще не имеет к Романовым никакого отношения. Существует четыре версии его появления на свет, о чем подробно рассказал английский историк Майкл Кирк[3]. Кроме того, эксгумация праха брата Николая II Великого Князя Георгия Александровича, показала, что его останки полностью изъедены туберкулезной палочкой и совершенно непригодны для взятия проб для анализа на ДНК. Тем не менее, анализ ДНК сделали. Возникает естественный вопрос - почему все это так происходило? Ответ может быть только один: ДНК предъявляемых останков не соответствует ДНК Романовых…
Следователь Николай Соколов и генерал М.К. Дитерихс, проводившие расследование, пришли к одному выводу: после убийства всей Царской Семьи, их трупы были разрублены на куски, облиты бензином и сожжены. Костные останки затем были облиты серной кислотой, которая их окончательно разъела. Ими на месте кострищ были собраны куски разрубленных и обгорелых костей, части кожи, отрубленный палец, земля, пропитанная человеческим жиром, выделявшимся во время горения2.
Как впоследствии писал следователь Н. Соколов в своем докладе, посланном вдовствующей Императрице Марии Федоровне - матери Николая II: «Принимая во внимание данные осмотра этой местности и совокупность обнаруженных здесь нахождений, следственная власть не питает никаких сомнений и совершенно убеждена в том, что трупы Августейших Особ и всех остальных, погибших вместе с ними, около одной из шахт сначала расчленяли на части, а затем сжигали на кострах при помощи бензина. Трудно поддавшиеся действию огня части разрушались при помощи серной кислоты»3.
Эти фрагменты, как материалы следствия, были вывезены за границу вначале в Харбин, а после отказа англичан содействовать их дальнейшему вывозу, Соколову и Дитерихсу помог французский генерал М.Жанен. 15 июля 1920 г. все 311 номеров «вещественных доказательств» прибыли в Марсель. 13 июля 1920 г. Соколов, добравшийся до Европы окольными путями, получил от Великого Князя Николая Николаевича приказ передать все, что у него имелось бывшему русскому послу в Италии М.Н. Гирсу, ставшему Председателем Союза послов Российской Империи. Только 16 октября 1920 г. все реликвии и документы были переданы морскому атташе Дмитриеву, который являлся уполномоченным Гирса.
В 1924 г. во Франции в небольшом местечке Сальби скончался при таинственных обстоятельствах Н.Соколов, как официально уведомили: от разрыва сердца. В 1929 г. умирает Великий Князь Николай Николаевич, а через четыре года и Гирс. Место Председателя Союза Послов занял В.А. Маклаков. Тогда-то и стало известно, что оказывается еще в 1921 г. была создана особая комиссия из видных представителей русской эмиграции, которая хранила останки Царской Семьи. В 1933 г. Маклаков сообщил: «члены комиссии не унесут своего секрета в могилу. Установлена преемственность. Живые заменяют мертвых… Место хранения устраняет для них какую бы то ни было опасность. Им не грозит ни пожар, ни грабеж, ни смерть людей, которые взялись сберечь их для будущего России»5. На просьбу назвать членов комиссии и сказать о местонахождении останков Царской Семьи, Маклаков категорически отказался. Тайна сохранялась долго…
Я вспоминаю свои встречи с князем Алексеем Петровичем Щербатовым, в октябре 1990 г. и январе 1991 г. в Нью-Йорке, мы неоднократно разговаривали с ним в здании Синода РПЦЗ, где я тогда проживал. Он поведал мне, то, что видел самолично. Когда 6 июня 1944 г. союзники открыли второй фронт, он, в чине капитана американской армии, высадился в Нормандии. А когда 3 сентября 1944 г. освободили Брюссель, Щербатов попросил отпуск на неделю, чтобы съездить в Брюссель, где жили его родственники, князь Апраксин, о судьбе которого он ничего не знал все время оккупации Бельгии. Его дядя граф П. Апраксин, который возглавлял Совет по строительству в Брюсселе храма во имя святого Иова Многострадального, его сооружали на пожертвования русских эмигрантов. Дядя сказал, что у них хранятся останки убиенной царской семьи. Они Спустились в подвал и Апраксин открыл комнату. В ней оказались большие бумажные мешки, в которых хранились фрагменты обгоревших человечески костей, разбитые и раскрошенные. Тогда же дядя показал А.П. Щербатову и большие стеклянные банки, в которых находилась земля, пропитанная человеческим жиром. Ее собрал следователь Соколов с того самого места, где были сожжены останки Царской Семьи.
Брюссельский храм воздвигли в память Царя-мученика и всех русских людей, богоборческой властью в смуте убиенных. Апраксин очень боялся, что наступающие советские войска могут оказаться и в Брюсселе. Боялся, что останки могут забрать "советы”, и сказал, что они будут замурованы в храме и о их месте никто не будет знать. Перед освящением храма останки Царской Семьи тайно замуровали, и о точном месте знало 2-3 человека.
Вот почему на просьбу российской Комиссии тогдашнему главе Русской Православной Церкви за границей митрополиту Виталию, последний ответил отказом, сославшись, что им ничего не известно об останках. Митрополит Виталий и представить не мог, чтобы мощи святых мучеников, а Русская зарубежная Церковь к тому времени уже канонизировала Царскую Семью, можно дать безбожникам для проведения каких бы то ни было анализов.
Князь А.П. Щербатов в годы Второй мировой войны, будучи офицером армии союзников, находился с американцами в Европе и часто выполнял еще и роль переводчика при встречах с русским командованием. Память у него, несмотря на довольно преклонный возраст - была превосходнейшей. Недаром он до последних дней возглавлял Русское Генеалогическое Общество в Америке, а его познания в истории и генеалогии дворянских родов России, да и во многих других вопросах поражали всех, кому приходилось с ним общаться.
Мой рассказ дополняет информация Юрия Милославского из Нью-Йорка. Ю. Милославский так же сообщает, что князю А.П.Щербатову фрагменты останков царской семьи показывал его дядя граф Петр Апраксин, один из основателей храма-памятника в Брюсселе. В 1947-1948 гг. они были замурованы в стене храма. «Точное местоположение останков, является тайной Церкви, которая тщательно сберегается от мирских. Из других источников - заключает Ю. Милославский, - нам стало известно, что князь Щербатов пытался убедить Первоиерарха РПЦЗ митрополита Виталия предоставить содержимое брюссельского тайника для сравнительного анализа, однако митрополит отказал, говоря, что время для этого пока не наступило»6.
Некоторые обгорелые предметы туалета, пуговицы, пряжки от вещей и обуви членов Царской Семьи до сих пор хранятся в церковном музее в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле, и мне их удалось видеть не один раз.
Не кажется ли странным, что предъявляемые Российской Комиссией останки следов огня или действий кислоты не имеют. Более того, странным образом никто на эти факты не обращал и не обращает внимания? Почему? В ответ - молчание… Комиссия Бориса Немцова выполняло порученное Ельциным задание, а точнее мировым правительством, под которым находился этот деятель России.
Уже не раз приводились и такие сведения: в ноябре 1919 года в чикагской газете «Дейли Ньюс» была опубликована статья Исаака Дона Левина, где он приводит сведения, полученные им в секретном архиве «Истпарт» от директора архива «красного» профессора М.Н. Покровского. Вот что там написано: «Николая Романова, бывшего царя, его жены, четырех дочерей и их единственного сына Алексея, без всяких сомнений нет в живых. Все они казнены 17 июля 1918 г., их тела были сожжены». Это утверждение Исаак Дон Левин повторил и в своих мемуарах, опубликованных в 1973 г.
Доктор исторических наук Ю.А. Буранов рассказал на научной конференции «Царское дело и Екатеринбургские останки», которая проходила в Москве 3 декабря 1997 г. в Государственной Исторической библиотеке, что им найден подлинный рукописный экземпляр так называемой «Записки Юровского». Ее автором на самом деле оказался… все тот же профессор М.Н. Покровский! Она была составлена в 1922 году.
Так что, будучи хорошо осведомленным о сожжении тел Царской Семьи, профессор написал в ней заведомую ложь. Следовательно, утверждения Г. Рябова, что он нашел именно «царские останки», руководствуясь этой запиской, все равно не вызывают никакого доверия.
Из выступления на этой конференции журналиста А.П. Мурзина, встречавшегося в 1952 году с одним из убийц - П. Ермаковым и запомнившим его жуткий рассказ, который он боялся до недавнего времени кому либо сообщить, следует, что Ермаков, вместе с товарищами, разрубили трупы, облили их бензином и сжигали на древесном угле. Часть не догоревших костей утопили в шахте, часть разбросали вокруг костра. Несколько не догоревших тел команда Юровского и Голощекина увезли в неизвестном направлении. Головы были отделены, а три из них Л.А. Бойко увез с собой. Уже после ухода Белой Армии в августе 1919 г. по приказу Юровского, возглавлявшего тогда Уральскую ЧК, на Коптяковской дороге были захоронены неизвестно чьи трупы, а сверху сооружен мостик для запутывания следов преступления.
В 1945-1946 гг. этот могильник вскрывался по приказу Л. Берии.
В 1964 г. мой учитель, профессор Ставропольского педагогического института В.А. Романовский, рассказал мне, что ему пришлось по долгу службы встречаться с Г. Войковым, который был посланником России в Польше. Романовский, работавший в то время директором Архива Древних Актов в Киеве, возглавил государственную комиссию по возвращению архивов, захваченных поляками и увезенных ими в годы Гражданской войны в Варшаву.
В Варшаве Романовский провел большую работу и доказал, что находящиеся там архивы, на самом деле принадлежат Киеву. Благодаря этому было принято соответствующее решение польских властей, и архивы впоследствии вернулись в Киев. После окончания своей миссии, полпред России в Польше - Войков (настоящая фамилия - Вайнер Пинхус), пригласил его на ужин. Во время этой встречи Романовский задал Войкову уже давно вертевшийся на языке вопрос о том, как все произошло в ту июльскую ночь 1918 года в Екатеринбурге. Войков махнул рукой и сказал:
- «Знаете, мы такого страха натерпелись, там такая чертовщина была, что даже вспоминать не хочется.
Романовский, рассказывая мне об этом, сказал: знаете Володя, меня такой ответ еще больше подзадорил. Какая «чертовщина» могла быть во время расстрела? И я стал просить его рассказать мне, как же все произошло.
- Когда все спустились в нижнюю комнату, - продолжал Войков, - женщины несли подушки, свечки и когда мы начали стрелять, все это у них из рук выпало. Темно, пух из подушек летает, и вдруг мы чувствуем, что пули рекошетят. Ну, прямо какая-то чертовщина. И только потом, когда мы их сожгли, разгребая кострище обнаружили куски спекшегося золота и драгоценных камней. Оказывается, у женщин в корсеты были зашиты драгоценности, в них-то пули попав, отскакивали. А мы сразу и не поняли в чем дело»7.
Пересказав мне это признание Войкова, Виктор Александрович предупредил, чтобы я никогда и никому об этом не рассказывал. Действительно в 1964 году говорить об этом было далеко небезопасно. Об убийстве царской семьи мы говорили лишь с несколькими друзьями.
Все последующие «свидетельства» о том, что якобы трупы были раздеты, их обыскали, а все обнаруженные драгоценности были сняты с трупов и сданы в ЧК - вымысел, дело рук тех, кто специально менял в 30-е годы ХХ века показания, пытаясь последующих исследователей ввести в заблуждение. Как тогда можно объяснить находку Соколовым части драгоценностей как целых, так и их фрагментов на месте захоронения подлинных останков царской семьи.
Вспоминаю, как оказавшись в день моего рождения в Краснодаре, куда я поехал с Леонидом Николаевичем Польским, а мы с ним были членами Правления Северо-Кавказского отделения Географического общества, на заседание Правления, мы 17-го июля пошли в кафедральный собор. После окончания литургии мы подошли к поминальному столику. Подошел священник, совершить панихиду, мы взяли у него благословение, и я отдал ему записочку с именами тех, кого мы хотели помянуть, в записку вложил три рубля. Батюшка взял записку, деньги положил в ящик для пожертвований, а записку присоединил к другим, принесенным из алтаря. Началась панихида. Он не спеша взял записки, наша была вторая или третья. Когда он дошел до нее, прочел вслух первые имена об упокоении: архиепископа Антония, протоиерея Николая, протоиерея Леонида, а потом вдруг запнулся и, оторвав глаза от записки, посмотрел на нас. Мы не были похожи на подосланных стукачей, и он тогда стал читать вслух: упокой Господи души усопших раб твоих: убиенного Николая, убиенной Александры, убиенной Ольги, убиенной Татьяны, убиенной Анастасии, убиенного юноши Алексия… и сотвори им вечную память. Мы и стоявшие рядом прихожане трижды пропели Вечную память… По окончании панихиды священник подошел к нам, вернул нашу записку, тихо сказав: Спаси Вас Господи.
Я хочу привести еще одно свидетельство, которое лишь недавно стало достоянием гласности. Оно довольно большое и я приведу его полностью. Его автор Григорий Зиновьевич Беседовский, родился в 1896 г. в Полтаве, там закончил коммерческое училище. Учился во Франции, в электротехническом и аграрном институтах. С 1912 до 1917 гг. был связан с анархистами, арестовывался. С 1917 г. примкнул к партии левых эсеров. В 1920 г. был секретарем Полтавского губернского ЦК левых эсеров, председателем губернских лесного комитета и железнодорожного комитета. После объединения в августе 1920 украинских левых эсеров с большевиками, был назначен председателем Полтавского губернского совета народного хозяйства, с 1921 был членом ЦИК Украины. В 1921 был переведен в наркоминдел Украины и назначен консулом, затем поверенным в делах в Австрии. С 1922 - секретарь украинской миссии в Польше, с 1923 по октябрь 1925 - советник посольства СССР в Польше, где полпредом был Войков. В 1926 г. назначался неофициальным (из-за отсутствия дипломатических отношений) советским дипломатическим представителем в США, но в визе было отказано. В 1926-1927 гг. был советником советского посольства в Японии. С 1927 г. советник советского посольства во Франции. Отрицательно относясь к свертыванию НЭПа, попытался организовать без согласования с ЦК и правительством экономические переговоры с Англией (о возможности-финансирования английскими капиталами индустриализацию СССР), из-за чего был отозван в СССР. После посещения направленного для специальной беседы к нему чекиста Б.А. Ройзенмана 3 октября 1929 г. бежал из посольства (перелез через стену с 25 тысячами долларов в кармане) и получил политическое убежище во Франции. Сотрудничал в газетах «Возрождение», «Последние новости» и др. Основатель и редактор газеты «Борьба» (1929-1932), пытался организовать «партию невозвращенцев». В 1930 г. издал книгу мемуаров «На пути к термидору»[4].
Оказавшись в эмиграции, Беседовский пустился в разнообразные авантюры, сотрудничал то с правыми, то с левыми эмигрантскими газетами, чем сильно подпортил себе репутацию. Его подозревали в связях с ОГПУ, потом появились слухи о его сотрудничестве с гитлеровской разведкой. Однако, во время войны Беседовский оказался в Сопротивлении, был арестован нацистами и выжил, потому что выдал себя за мусульманина и благодаря этому попал в относительно комфортабельный лагерь. В годы Второй мировой войны участник французского Сопротивления. Под различными псевдонимами издал серию «мемуаров», будто бы принадлежавших различным советским деятелям, в том числе «Дневники Литвинова». В 1951 г. он поселился на Лазурном берегу на Ривьере и исчез. Никаких сведений о его дальней судьбе нет, считают, что он умер в 1948 или 1951 году. Некоторые считали, что НКВД, наконец, нашел способ с ним рассчитаться[5]. Однако Кирилл Дмитриевич Померанцев в своей книге «Сквозь смерть» (1986) описывает Беседовского здравствующим в Париже в 1962 г. Когда в 1977 г. Гордон Брук-Шеферд сделал запрос в Бюро российских эмигрантов, то получил ответ, что досье Беседовского не закрыто, а значит, если он уже и умер, то не во Франции[6].
Продолжение
Оригинал: www.zaweru.ru