Смерть "Летучего голандца Востока". Интересная научная статья о судьбе Энвер Паши. Часть 3.
Источник: http://www.easttime.ru/countries/int/3/1/79p.html
Дата: 22.08.2007
Автор: Камолидин Абдуллаев
Часть 1; Часть 2; Часть 3; Источники
Поражение
Появление Энвера в Кулябе вызвало различную реакцию среди муджахидов левобережья Вахша. Таджики, тюрки, киргизы и туркмены, недовольные главенством локайцев поддержали балджувонского тюрка Давлатманда - союзника Энвера. Это вызвало острое недовольство Ибрагимбека. Он даже арестовал Фузайл Максума, за то, что тот решил направиться к Энверу без согласования с Ибрагимбеком. Тогда Фузайл провел 40 дней в плену у Ибрагимбека.[xxxvi] Постепенно, в то время когда Энвер вел войну, в его тылу разгоралась межобщинная борьба и соперничество курбаши. Энвера очень раздражали локайцы, затеявшие распрю. 19 июня он писал Надир Хану следующее:
Многоуважаемый брат гази!
Вчера рано утром со стороны Инкобат-Джан-Ширабад и Банды хана стали наступать русские. После долгого боя у нас вышли все патроны. Я был вынужден прекратить бой и отступить. Убиты 7, ранено 5. Нахожусь в Сари Камыш-Танги Муш. ... В Каратегине и Кулябе мусульмане борются друг против друга и таким образом, мусульманская сила слабеет в пользу русской. Причиной всему этому является Ибрагимбек, которому, кроме проклятия, ничего не могу сказать”.[xxxvii]
Таким образом, затеяв войну с таджиками и тюрками, локайцы нанесли удар в спину Энверу. Вскоре конфликт привел к открытому военному столкновению. Локайцы были атакованы в Кулябе и совершенно разбиты объединенными войсками таджиков, тюрков и афганцев, при поддержке туркмен и киргизов под командованием Давлатмандбия. Ибрагимбек был вынужден отсупить в Локай. Описанный эпизод оставил свой след в устной традиции таджикских эмигрантов Афганистана. Ясавул баши, воин из окружения Давлатмандбия рассказывал Усто Джуре, кожевнику из Балджувона (все - бухарские эмигранты в Афганистане) следующее:
«Накануне Иди Курбон произошло противостояние между узбеками и таджиками. Давлатмандбий был назначен тогда главнокомандующим. Узбеки, однако, отказались подчиниться. Давлатмандбий обратился тогда к старейшинам с вопросом: что делать? Муллы собрались на совет и вынесли решение-фетву: «Бейте»! Таджики стали избивать и убивать узбеков, а также грабить их. Разрубались клинками люльки с детьми, чтобы найти спрятанное золото. Так продолжалось 9-10 дней. Спасаясь, узбеки ушли к большевикам».[xxxviii]
Совершенно очевидно, что духовенство давало санкцию на убийство локайцев, исходя из принципов борьбы против “неверных”. То, что “священная война” обернулась межобщинной распрей, убийством и грабежом - еще одна из неприглядных реалий того времени.
Только теперь Энвер столкнулся по-настоящему с реальной обстановкой в Бухаре. Все его стремления заключались в немедленном силовом подчинении местных военных авторитетов. Он писал сипахсалару Надир Хану в Афганистан:
“Я должен быстро покончить с этим локайским вопросом решительным образом. И поэтому я прошу Вас прислать 500 человек с пулеметами. Таким образом, я покончу с еще одним завоевателем гиссарской провинции. Но это Вы должны послать мне быстро, мой дорогой, и тогда я сумею воспрепятствовать тому, чтобы Ибрагимбек мог пойти против Давлатмандбия.”[xxxix]
Басмачи, действовавшие против левой колонны, не оказывая серьезного сопротивления, отступали на восток, оставив Янги Базар, Файзабад, Кокташ, Яван. 17 июля Куляб, а 20 июля Балджувон были заняты красными. В районе Балджувона Энверу удалось сосредоточить до 1500 всадников при 2 пулеметах. 26-28 июля он безуспешно пытался задержать наступление красных отрядов.[xl] Балджувон явился последним пристанищем «зятя халифа».
«Куштанд Пошшо Анвара!»[xli]
Финал жизненного пути героя нашего рассказа произошел 4 августа 1922 г. Различные источники сходятся в том, что это был район Балджувона, более точно называют кишлаки Оби-дара, Чаган, Сангтуда, Яп. Тогда рядом с Энвером находились его подручные - турки Фарук Бей, Даниял Бей и Бури Беташ Бей. Кроме них, в последнем сражении Энвера принимали участие Хусейн Нафиз, Мурат Еш, Керим Бей и Мусульманкул.[xlii] Как гласит военная сводка, Энвер. . . “попытался еще раз вырвать успех из рук Красной Армии и сам повел свои отряды в конную атаку, но, получив пять ран, мертвым остался на поле боя, а отряды его в панике бежали, не захватив даже его трупа.”[xliii] По официальной советской версии, заслуга в уничтожении Энвера принадлежала 3-ему эскадрону 16 полка 8-й Башкирской кавалерийской бригады.[xliv] В том бою погиб и Давлатмандбий.[xlv] Как свидетельствовал на следствии в ташкентской ЧК Абдукаюм Парвоначи (тесть Ибрагимбека), последний бой совпал с религиозным праздником Иди Курбон. Тогда Энвер и Давлатманд в Япе (родном кишлаке Давлатманда), оставив при себе 30 джигитов, отпустили остальных праздновать. К этому времени (4 августа), подошли красные войска, и во время завязавшегося боя Энвер и Давлатмандбий были убиты. Обстоятельства того боя передавались из уст в уста и сохранились в памяти эмигрантов в следующем виде:
“В Балджувоне, близ Чагана состоялся бой. По приказу Давлатмандбия - главнокомандующего, боем руководил Энвер Паша. В разгар боя командир Красной Армии смертельно ранил Энвера. Отступая, Давлатманд схватил красного командира - убийцу Энвера и оглушив его, положил поперек своего седла. Однако, во время движения, красный командир пришел в сознание и вытащив пистолет выстрелил в Давлатмандбия. Пуля вошла в грудь и вышла из плеча. Когда доскакали до безопасного места, теряющий силу Давлатмандбий сбросил свою ношу и приказал: “Убейте эту собаку”! Перед смертью он дал распоряжение вывести тело убитого Энвера. Затем Давлатманда и Энвера похоронили. Началось отступление. Мусульманское войско возглавил Мулло Али Мошина. Вскоре его, из соперничества, застрелил Абдукадыр Токсабо, племянник Давлатмандбия. Возобновились распри между таджиками и локайцами”[xlvi]
Характерно, что главным героем приведенного рассказа является не Энвер - зять халифа, а Давлатманд - местный вождь. В этом смысле эмигрантское предание представляется скорее дружинным и локальным, нежели религиозным и панисламистским. Странно также, что Давлатманд, как гласит предание, вывез не умирающего Энвера, а его убийцу.
Красноармейская сводка, как видно из документов архива Туркестанского фронта, расходится с приведенным устным рассказом. Согласно сводке, ударом шашки красноармеец снес Энверу голову и часть плеча. Труп турецкого генерала, а также документы оказались в распоряжении особого отдела Бухарской группы войск. Среди бумаг оказались документы на турецком, фарси, узбекском, шифры, письма, в том числе от женщины по имени Тавфия, а также письма от детей своему отцу на немецком языке из Грюнвальда.[xlvii]
Некоторое время победители не могли идентифицировать труп. Были опрошены люди, знавшие Энвера (Файзулла Ходжаев, красный командир Веревкин-Рохальский и др.). Им было представлено следующее описание трупа: “Рост выше среднего, лицо круглое, черные глаза, нос большой и правильный, возраст около 40 лет”. (Действительно, в 1922 г. Энверу исполнился 41 год.) В этом письме, датированном 15 августа говорилось, что “сведения нужны командующему Бухарской группы Павлову для определения личности убитого под Больджуаном Энвера, так как имеющиеся приметы очень стары и едва ли могут служить материалом для опознания убитого”.[xlviii]
Абдукаюм Парвоначи свидетельствовал, что «после смерти Энвера и Давлатманда, их ценности забрали Усман Эфенди, Бури Баташ и какой-то лезгин из Карши (видимо, Данияр-К.А,) и ушли в Каратегин к Фузайл Максуму».[xlix] Он также совершенно неожиданно заявил, что Энвер был похоронен … 40 дней спустя после смерти Сами Беем в Чагане.[l] Что бы это означало? Не спутал ли Абдукаюм (или секретарь-переводчик, протоколист допроса) похороны с поминками? Или речь шла о перезахоронении, что уж совсем маловероятно.
Эмигранты свидетельствуют, что “Энвер был погребен на кладбище Хазрати Султан, что в 3 каронах (или косов, что означает меру длины) от долины Алуча”.[li] Олаф Кэроу и Заки Валиди Тоган дают живописное описание гибели Энвера и пришедшего к нему на помощь Давлатманда. Кэроу и Кастанье также утверждают, что на следующий день после боя оба героя были погребены в Чагане и “окрестные местные племена числом в двадцать тысяч собрались на похороны Энвера. Многие из них целовали руки и ноги мертвеца и собирали волосы его бороды на память”.[lii]
В связи с тем, что труп был в распоряжении особого отдела Бухарской группы войск, то остается удивлятся: как могло случиться так, что большевики позволили населению похоронить зятя халифа и превратить его захоронение в место паломничества? А может к красноармейцам попал труп другого турка?
Кто вы, Энвер Паша?
Материалы, связанные с деятельностью Энвера в Бухаре рисуют достаточно противоречивый портрет этого, безусловно, выдающегося человека. Его можно оценивать как неудачного политика, героя-авантюриста и преступника.
Как политик Энвер предстает человеком импульсивным, не способным реально и адекватно оценивать свои возможности и военную и политическую обстановку. Не получив сколько-нибудь весомой помощи от “великих держав”, Энвер, тем не менее, невольно послужил их интересам. Не потеряв ровно ничего, Германия, Турция, Англия и Россия могли теперь составить представление о потенциале панисламизма, отношении к нему местных правителей (Алим Хана, Амануллы). Даже сами бухарцы, не говоря о религиозно и этнически близких афганцах, не проявили ожидавшегося энверистами исламского национализма и не поддержали борьбу за независимость Бухары. Видя полное фиаско плана “объединения мусульман”, Англия и Россия могли теперь не опасаться всерьез панисламизма, но в случае, похожим на авантюру Энвера, умело манипулировать пугалом “религиозного фанатизма” для оправдания своего присутствия в регионе. Один из ключевых архитекторов британской политики в регионе, консул в Кашгаре Эссертон писал еще в августе 1921 г.:
“Что касается пантуранизма и панисламизма, то я думаю, что их опасность в Средней Азии преувеличена ...на самом деле за ним кроется захватническая политика Турции... попытки развить чувства единства и патриотизма среди Магометанских рас Средней Азии на почве единой принадлежности к исламской религии своего успеха не достигли”.[liii]
Примерно так же думало и красное командование. Оно считало, что местное население не вполне понимало замыслы Энвера о восстановлении мусульманского государства в Туркестане, а думало лишь о возвращении эмира.[liv]
Слабость Энвера-политика подтверждает и то, что он, невольно, оказал очень большую услугу Кремлю. Бросив клич к объединению мусульман всего мира, Энвер дал Советам повод усилить свою интервенцию в Бухару и окончательно захватив ее, выступить “защитником” Запада от “фанатиков-мусульман”. Видимо поэтому большевики простили Афганистану его сочувствие Энверу. Официальная точка зрения Москвы заключается в том, что “взаимоотношения между Советской Россией и Афганистаном на протяжении 1921-1922 годов в общем и целом представляли картину прогрессирующего сближения”.[lv]
Крупнейший политический просчет Энвера заключался в том, что он сделал ставку на Алим Хана. Вероятно, ему нужно было приложить больше усилий для объединения туркестанских националистов с бухарскими повстанцами. Встав в ряды сторонников свергнутого эмира Бухары, Энвер, также невольно, завершил раскол в рядах джадидов. Часть их (Усман Ходжаев, Абдулхамид Арифов и др.) поддержала турка, но, потерпев вместе с ним поражение, ушла из большой политики. Другая группа, во главе с Файзуллой Ходжаевым окончательно перешла в стан московских коммунистов. Таким образом, Паша помог Москве укрепить свои позиции в Средней Азии и устранить ее противников в бухарском правительстве.
В политическом плане крах Энвера знаменовал собой первую и неудачную попытку политического объединения против большевизма под флагом милитаристского исламизма. Поражение младотурков в Кулябе означало крупное поражение “Исламского Интернационала”.
Итогом авантюры Энвера явилось не только крушение джадидизма и поражение младотурецкого движения, но и дискредитация эмиристского басмачества. Несмотря на то, что Энвер прямо встал на сторону муджахидов, он так и не смог достичь с ними взаимопонимания. Сыграли свою роль отсталость администрации, недостаток вооружения, дефекты политического и идеологического обеспечения восточно-бухарского басмачества. Раскол произошел между ферганцами и локайцами, таджиками и узбеками, тюрками и узбеками, отрядами Гиссара, Куляба, Каратегина и Дарваза. То, что сегодня выглядит как хаос, предательство национальных интересов, политическая незрелость и «местничество» было вполне естественным для восточнобухарского общества начала ХХ века. Поддержать или не поддержать кого-либо в том или ином конфликте зависело от решения самого племени или этно-региональной группы, главной заботой которого было отстоять собственную автономию и поддержать межплеменной (этно-региональный) баланс, обеспечивающий мир неопределенной продолжительности, при обязательном сохранении сегментации всего племенного сообщества. Последнее, то есть сегментация всего сообщества, в их глазах выглядело надежным препятствием для установления единоличного доминирования той или иной устойчивой группы. То есть, поддержать (соседа, Энвера, джадидов и пр.) можно, но с оглядкой, с тем чтобы усилившийся с твоей помощью партнер не обратил свою силу против тебя самого. Потому, народы Бухары были глухи к призывам джадидов объединить усилия для совместной борьбы на общенациональной основе. Тюрки, марка, конграты, карлюки, юзы, симизы, а также таджики из различных регионов, туркмены, киргизы и прочие группы не чувствовали себя обязанными придерживаться устойчивых и неизменных политических, религиозных, этнических, сектанских и прочих привязанностей и симпатий. В сегментированном племенном сообществе (сохранившемся в Афганистане по сию пору) такие культурные категории как честь, индивидуальность, лояльность зависели от имеющихся возможностей в той или иной ситуации. Принадлежность к исламской религии, проживание на совместной территории и готовность давать совместный отпор агрессорам скрывали фактическое неравенство племенных и прочих групп солидарности и «сбалансированное» оппозиционное отношение их друг к другу.[lvi]
Одной из главных причин поражения Энвера явилось негативное отношение к нему Ибрагимбека. Этот локайский вождь как и в случае с Усман Ходжаевым в январе 1922 г. (когда последний, не получив поддержку локайцев был бит красными) вольно или невольно подыграл Советскому командованию. Заняв оппортунистическую позицию, Ибрагимбек действовал вопреки интересам освободительного движения. После Энвера басмачество резко пошло на убыль. Часть джадидов и басмачей отказалась от военного сопротивления и пошла на сотрудничество с большевиками. Отойдя от военного сопротивления, они надеялись на какую-либо форму приемлемого сотрудничества с Советской властью в рамках набирающих силу национализма, модернизации и культурной автономии. Другие продолжали джихад, но лишенные культурного руководства и должной организации, стали опускаться до экстремизма, разбоя, террора и грабежа мирного населения.
Говоря о гибели Энвера нельзя не вспомнить о начале его карьеры, а именно, о его преступном и бездарном вовлечении Турции в I мировую войну, когда в конце 1914 г. на русском фронте в Сарикамыше сам Энвер, подстрекаемый германским штабом, повел турков в чужую для них войну. Этот поступок имел своим страшным следствием гибель трех турецких армейских корпусов (75 000 человек).[lvii] В то время когда Энвер предпринимал тщетные попытки поднять против Советской России племена Куляба, его визави Мустафа Кемаль во главе турецкой армии начал наступление по всему фронту против греческих завоевателей, закончившееся полным разгромом греческой армии в конце августа 1922 г. Это была победа турецкого народа, одержанная при помощи Советской страны. Как было указано выше, в конце 1921 г. Турцию посетил М. Фрунзе, подписавший договор от имени Украины. Этот визит имел огромное значение для турков. Договоры Турции с Закавказскими республиками, РСФСР и Украиной в 1921 г. позволили Мустафе Кемалю снять войска с советского направления и сосредоточиться на разгроме греческой армии, наступавшей с юга. Лозаннская конференция (ноябрь 1922 г.) закрепила политическую независимость Турции. В 1923 г. Мустафу Кемаля нарекают высоким титулом - Ататюрк Гази Мустафа Кемаль Паша.
Главной причиной поражения Энвера явилась мощь Красной Армии. При этом красноармейские части пользовались поддержкой части населения. Но в подавляющем своем большинстве, в 1922 г. население Восточной Бухары все еще негативно относилось к Красной Армии и бухарскому правительству. Продолжалась массовая откочевка мирного дехканства в горы, в соседний Афганистан. Бегство было вызвано не только религиозными мотивами, но и стремлением покинуть зону военных действий и избежать насильственной мобилизации в отряды муджахидов. Положение дехкан значительно ухудшалось тем, что на него ложились непомерные тяготы по снабжению Красной Армии и басмачей фуражом и продовольствием. Нехватка продовольствия для бойцов левой колонны, например, вынуждала их заниматься “самоснабжением”, то есть фактически отбиранием продуктов у жителей и выдачей им взамен расписок. Правая колонна снабжалась через продовольственных агентов, которые действовали схожим методом, известным как продразверстка.[lviii] Красные командиры очень часто не замечали различий между мирным населением и вооруженными отрядами. Они широко практиковали меры карательного характера против целых кишлаков за невыполнение продразверстки и “сочувствие басмачам”.[lix]
В разгар ликвидации авантюры Энвера произошло ужесточение политики в отношении басмачества и его сторонников. Суть этой политики сводилась исключительно к методам военного и карательного характера. Четвертого июля 1922 г. Революционный Военный Совет России (РВСР) издал приказ № 1570/308, за подписью Троцкого, призывавший к усилению военного нажима, применению суровых мер к “басмачам и их пособникам”.[lx] В том же месяце Политбюро ЦК РКП (б) направило в Ташкент директиву, подписанную Сталиным, в которой предлагалось значительно увеличить количество военных трибуналов, активизировать работу ГПУ и перейти от случайных мероприятий к “широкой, планомерно выдержанной работе”.[lxi] Эти действия не затрагивали собственно вооруженные отряды и не приводили к снижению их численности. Они были направлены против местного населения и приводили к его массовому уходу в горы, соседний Афганистан.
Рассказ об Энвере можно дополнить его характеристикой на уровне массового сознания. Здесь он предстает в виде смелого героя-одиночки, решившего своим отчаянным поступком поставить яркую точку в своей карьере и судьбе. Яркий популист, он давал и продолжает давать большой импульс панисламизму и пантюркизму. Как таковой, Энвер снискал большой почет части своих соотечественников и жителей Средней Азии. Для многих тюрков он остается национальным героем, который всколыхнул Турцию и сыграл выдающуюся роль в Средней Азии. Сегодняшний турецкий историк сравнивает его с Сельджуком Килич Арсланом, который победил крестоносцев. Для таких людей Энвер стоит рядом с Дели Дюмри - эпическим героем тюрков.
И наконец, религиозная мифология рисует Энвера «гази» - святым мучеником, погибшим в неравной войне с неверными. Именно так он оценивался частью населения Таджикистана, где общая могила Энвера и Давлатмандбия была превращена в мазар (мавзолей), куда на протяжении 74 лет приходили паломники для поклонения. В памяти таджиков Таджикистана и Афганистана остались следующие стихи о гибели Энвера:
Сангтудаи сангвара
Давлатманди джангара
Куштанд Пошшо Анвара
Ай, подшохи олам!
Гуш кун, ки арз дорам
Сад хайфхои Бухоро
Газоро карз дорам
Нет счета камням в Сангтуде
Нет предела отваге Давлатманда
Энвер Пашу убили
О, Владыка мира!
Вними моим речам!
Скорблю я о несчастной Бухаре
Мстить за нее - мой священный долг.[lxii]
Не случайно, Энвер Паша явился центральным героем среднеазиатской эмиграции в Афганистане. Он стал символом самоотверженного героизма, доставшегося побежденному и травмированному сопротивлению в качестве щедрой моральной компенсации за перенесенное унижение и забвение. Для нескольких поколений эмигрантов он явился знаковой фигурой, спасательным кругом, ухватившись за который можно уйти от того, чтобы считать себя побежденными, а свою жизнь -потраченной зря.
Прах Энвера пролежал в таджикской земле ровно 74 года. По договоренности с таджикским правительством, жарким летом 1996 г. местные археологи в присутствии представителей Турции вскрыли могилу Энвера. В захоронении были найдены останки двух трупов. В челюсти одного их них были обнаружены две зубные железные коронки. На этом основании и по ряду других признаков он был идентифицирован как Энвер Паша. 4 августа 1996 г, ровно через 72 года после его вступления на российскую землю и 74 года после памятного боя в Оби Дара, прах Энвера был перевезен из Таджикистана в Турцию, туда, где проживают его потомки и соотечественники.[lxiii]
В Стамбуле на мемориальном холме Хуррият-е Эбедие возвышается 12-метровый монумент в память героев младотурецкой революции 1908 года. У его подножия, рядом с могилой Талат Паши покоятся останки Энвера. По слухам, новое захоронение иттихадистов не вызывает особого интереса жителей сегодняшней Турции и многочисленных гостей Стамбула.