Дом (рассказ, часть 1)
1
Перед нами небольшой умирающий поселок на окраине города. Все тут имеет вид заброшенный и унылый. Вокруг домов, пожилых, как и их хозяева, дичают фруктовые деревья и ухоженные когда-то огороды.
Пыльная разбитая дорога. Это - улица Октябрьская. За ней уже и вовсе ничего нет - только сухая пустошь. Летом она дышит на поселок жарким ветром, а зимой бросает в него бесчисленные снопы колючего снега. Совсем недалеко, самое большее в километре, течет Волга. Сочетание близкой воды и степной пустоши объясняется просто - берег очень высокий, он обрывается у реки почти отвесным глинистым склоном. Речная вода просто не достает до жаждущих ее растений - даже во время разлива. Впрочем, это не приговор - когда-то в поселок был проложен трубопровод, и шумные насосы снабжали его в обилии водой, позволявшей жителям высаживать у себя во дворах целые сады.
Сейчас всего этого уже нет. Трубы давно заржавели и прохудились. Насосная станция не работает. Старые, мощные деревья еще стоят, еще зеленятся весной сочными кронами. Но когда-нибудь умрут и они, иссохнув от жажды, так и не увидев вокруг себя молодой смены.
Все бы можно было вернуть: пустить насосную станцию, вновь проложить трубы - но делать этого тут некому. В поселке остались одни старики, молодежь уезжает из него. Выше по течению раскинулся на берегу Волги большой современный город - он будто высасывает молодость из поселка. Старики по привычке тянут на себе дряхлеющее хозяйство, что-то сажают, подлатывают. Но этого мало для борьбы с наступающей степью. А потому каждый год пустошь все ближе. Когда-нибудь она поглотит поселок целиком.
Жарким сухим летом, в один из дней, которые нельзя отличить друг от друга, на улице Октябрьской появилась неказистая белая машина. Вздымая клубы пыли и сотрясаясь на колдобинах, она проехала до середины улицы и остановилась у одного из домов. Он ничем особо не отличался: каменные стены, крыша, покрытая шифером, деревянная иссохшая пристройка-веранда. Дом был такой же крепкий и приземистый, как и остальные - разве что состояние его отличалось в лучшую сторону. Видно было, что хороший у него был когда-то хозяин. Там, где у других расползались и толстели в стенах щели - здесь красовались аккуратные цементные швы. В общем, добротный был дом.
С минуту машина просто стояла, привлекая к себе взгляды пожилых соседей, по обыкновению коротавших вечер у окошка. А потом мотор заглох, и из нее показался невысокий мужчина плотного телосложения. Его звали Иван. Немного помешкав, он пересек улицу, открыл не запертую калитку и вошел в заросший травой двор.
Быстрым шагом Иван прошел по тропинке к крыльцу и поднялся по скрипучим ступеням. Забор, ограждавший дворик, был невысок, и с крыльца можно было охватить взглядом часть поселка и сухую степь. Жаркий летний день подходил к концу, и на ярко синем небе не было ни облачка. Пылающее солнце уже не так жарило землю, и с каждым часом все больше умеряло свой пыл, понемногу клонясь к горизонту. Белые, покрытые полопавшейся штукатуркой, стены дома сейчас отливали теплым вечерним светом. Стояла удивительная тишина, прерываемая лишь стрекотом насекомых. Иван достал из кармана ключ и, отворив дверь, вошел внутрь.
Не разуваясь, он минул веранду и оказался в широкой кухне. Кухня вела затем в большую залу и несколько спален. Комнаты казались одинокими и пустыми, старинная мебель, подготовленная к погрузке, стояла скученно посреди залы. То тут, то там виднелись белые пузатые узлы, в которых принято складывать вещи при переезде. Сквозь мутные, давно не мытые окна в дом проникал мягкий вечерний свет, придававший и без того странной обстановке окончательно таинственный вид. По всему видно было, что дом собрались покидать.
Иван вошел в просторный зал, остановился. А затем неожиданно для самого себя произнес: «Ну, здравствуй». Это «здравствуй» прозвучало так странно в пустом доме, что он вздрогнул. Иван и не знал, зачем он сказал это, с кем поздоровался? С домом ли, или с его хозяевами? А может со своим прошлым? Прошлое…
2
Это был дом, в котором он провел свое детство. Хозяевами были родители его матери - добрые, но строгие старики. Они приютили их молодую семью в самые тяжелые для нее годы. Отец бросил их, когда Ивану был всего год, а его сестре, Лене, должно было исполниться пять. Мать ушла под крыло к родителям, залечивала раны, поднимала детей, как могла. Дедушка, крепкий еще мужчина, ветеран, был Ивану и Ленке вместо отца. Бабушка будто стала «старшей мамой». Это было хорошее детство. Старики крепкой еще рукой держали немалое хозяйство. Дед следил за насосной станцией, латал трубы, в свободное время рыбачил, часто захватывая с собой и внука.
Иван и его сестра были записаны в одну из школ на окраине города и вместе с поселковыми детьми ездили в нее на автобусе. Ватага соседских детей стала им второй семьей - зимой они строили в обильной снегами степи целые крепости, а летом проводили дни напролет на Волге… Это было славное детство!
Жизнь под крылом хозяйственных стариков текла спокойной теплой рекой. Менялась страна, пустел их поселок, но они словно и не замечали происходящего вокруг.
После окончания школы ему пришлось покинуть ставший родным дом - он поступил в университет, и ему выделили комнату в общежитии. Старшая сестра уехала еще раньше - она вышла замуж, и супруг вскоре увез ее в свой город, далеко отсюда.
Иван учился на инженера долго, 6 лет. Поначалу часто приезжал в гости, но со временем все реже и реже выбирался в поселок. Всегда бранил себя за это, но иначе не выходило. Лето он, конечно, проводил в родном доме, однако, с каждым годом ему все тяжелей было там. Ребята, с которыми он рос, уезжали, старики все чаще болели, а мать грустила. Когда он был на третьем курсе, она сошлась с одиноким мужчиной и стала жить у него, в городе - позже они расписались. Он был только рад этому - новый «отчим» был порядочным, работящим, да и ему всю жизнь было обидно за материно одиночество.
Хворающих стариков уговаривали продать дом и переехать в город, в квартиру, но они отказывались. Не обращая внимания на болезни, они по-прежнему вели хозяйство, хотя это давалось им все тяжелей. Мать Ивана часто навещала их, жила у них периодами, ухаживала. Но с каждой новой такой «вахтой» она все больше мрачнела - старики болели серьезно, но лечиться отказывались. Она даже ругалась с ними, но все было без толку.
Прошло несколько лет такой тягостной жизни. Потом произошло то, от чего все всегда убегали в словах, но что болью назойливо всплывало в мыслях. Старики ушли из жизни - быстро, один за другим. Они будто стали уже единым целым, и не могли жить друг без друга.
Уход стариков был ударом для семьи, особенно для матери Ивана. Он хорошо помнил похороны - угрюмую сестру, приехавшую издалека с мужем и маленьким сыном, мать с красными, сухими от бессонной ночи глазами. Помнил себя, свою ноющую боль в груди… Это была настоящая скорбь без тени дежурного траура и притворства. Все помнили, чем обязаны ушедшим, чувствовали, что потеряли что-то очень важное, то, что долго являлось фундаментом, опорой жизни. Крепкими стенами их общего дома.
Но время лечит. Постепенно жизнь наладилась и пошла своим чередом. Дом пустовал - никто не знал, что с ним делать. Мать приезжала туда иногда, наводила порядок, не давала воцариться запустению. Летом его использовали как дачу - там собиралась вся семья. Приезжал Иван со своей невестой и мать с мужем, иногда даже привозила издалека свою семью Лена. Тогда в нем снова загоралась жизнь, скрипели половицы, стучали двери. Где-то шумел старый телевизор, звенел смех. В такие вечера, когда семья собиралась на дворе, казалось, что все совсем как прежде. Что сейчас и бабушка выйдет из дома, держа в руках какое-нибудь особое варенье, а с наступлением темноты вернется от соседа слегка хмельной дед…
Но в остальное время года, когда люди покидали дом, он стоял одинокий, смотрел на степь холодными, потухшими окнами-глазницами. Казался мертвым…
О том, чтобы продать дом поначалу никто не говорил. Мысль эта казалась какой-то неудобной, постыдной что ли. Да и кому нужен он на окраине полузаброшенного поселка?
Но все изменилось, когда Иван женился. Своего жилья у молодой семьи не было, и оно даже не маячило на горизонте. Посовещавшись на семейном совете, решили-таки выставить дом на продажу. Авось, купят - можно будет взять ипотеку, а до того копить деньги. Как и ожидалось, желающих приобрести хоть и исправное, но старое уже строение у южной окраины города, сразу не нашлось. Так прошел год. Казалось уже, что на этой идее можно ставить крест. Но что оставалось делать? Ждали…
Однажды мать завела странный разговор. Это был какой-то семейный праздник, Иван на кухне намывал посуду. Мать незаметно покинула гостей, присоединилась к сыну. Она начала с какой-то глупой темы, а потом вдруг резко спросила - не хотел бы Иван взять опустевший дом на себя? Он растерялся. Честно говоря, он и сам иногда вертел эту мысль в голове, без особой, правда, серьезности. «Что, если, - думал он, - найти в поселке каких-нибудь бодрых мужиков-старичков, купить с ними вскладчину насос, кинуть трубу до Волги - будет вода, хозяйство, - но он тут же тормозил себя, - Да нет, как же работа… Да, это проблема. Ездить оттуда далеко, да и Соня (так звали жену). Нет, не согласится она на такую авантюру».
И вот теперь мать с этим вопросом. Он ответил ей то же, что отвечал себе. Что работы там близко нет, а ездить с его завода - не наездишься. Да и жена, наверняка будет против. Мать не настаивала. Она будто и не рассчитывала особо на его согласие, а словно просто хотела очистить совесть, убедиться в чем-то, успокоится. Дескать, ну вот, я предложила, теперь ничего не остается - только продавать.
Когда все уже начали думать, что дом не удастся продать никогда, покупатель вдруг нашелся. Иван хорошо помнил то, как он впервые приезжал смотреть дом. Сухой, поджарый бизнесмен с нагловатым взглядом. Иван не любил таких. Покупатель расспрашивал все больше про грунт, фундамент, как глубоко уходят в почву стены, какие проложены во дворе коммуникации. Иван сперва не понял, зачем такие странные вопросы, но потом мужчина сам рассказал, даже скорее похвастался. Дом был ему ни к чему, он собирался снести его и построить на освобожденном месте большой гараж - автомастерскую. Земля тут, на окраине, была в разы дешевле, чем в городе. Покупатель не впервые проворачивал подобную сделку, бизнес быстро развивался, у него уже была мастерская на северной, западной окраинах. Вот, теперь настал черед южной.
Во время разговора Ивана больно кольнула и долго потом не отпускала мысль о том, что дом будет снесен. Он снова и снова возвращался к идее оставить его, переехать, проложить трубы, взяться за хозяйство. Сказал даже об этом жене. Она не высмеяла его, как он боялся, а выслушала внимательно. Но у нее были свои доводы: работа, его и ее. Детский сад и школу, куда Иван ходил в детстве, который год грозились закрыть из-за нехватки детей. В общем, он от идеи вновь отказался, да и не защищал ее толком. Так, закинул удочку, совсем как его мать во время их давнего разговора.
Делать нечего, начали оформлять документы на продажу. И вот, скоро должны были разобраться с последними формальностями. Новый «хозяин» перечислит обещанную немалую сумму - и они навсегда распрощаются с домом. Тяжесть лежала на сердце у Ивана. Как проще было бы, если бы это была семья, если бы в нем поселились, пусть и чужие, но люди. Дом бы жил… Но все будет иначе - пригонят тяжелую технику, или наедут рабочие с отбойниками и ломами, стены будут долбить, курочить. Дом умрет. Точнее, его убьют.
Иван с женой и матерью приезжали сюда несколько дней назад, чтобы выбрать ценное из старых вещей. Что-то хотели увезти в квартиру молодых, что-то заберет мать. Они стащили оставшуюся в хорошем состоянии мебель в центр зала, обшарили все комнаты в поисках фотографий, бумаг, тетрадей с записями. Нашли даже пачку старых виниловых пластинок. Весь нехитрый скарб был собран по старинке в узлы, для которых пригодились старые простыни и покрывала. На выходные была заказана грузовая машина.
А теперь он приехал сюда один. Завернул после работы, сказав жене что-то неопределенное, что будет позже, потому что… он и не помнил уже сам, что выдумал. Еще когда они все вместе собирали вещи, к нему пришла эта идея - как бы проститься с домом, но наедине. Чтобы никого не было, чтобы никто не мешал воспоминаниям… И вот, он здесь.
Продолжение в следующем посте.
Виктор Шилин, Волгоград, 2017