Следователь и прокурор, принявший участие в допросе, старательно додавливают Евсея до нужных признаний (допрос от 3 марта 1941 г.):

«В. На ваших антисоветских сборищах обсуждался вопрос о создании троцкистско-зиновьевского блока?

О. Да этот вопрос мы на своих антисоветских сборищах к-р троцкистской организации обсуждали.

В. И как решили?

О. ( Read more... )

Продолжается это давление в следующем допросе от 23 января 1941 г.:

«В. Продолжайте свои показания о той к-р работе которую вы вели?

О. Я следствию показания уже дал и больше мне нечего показывать.

В. Скажите при каких обстоятельствах вам стало известно что Эльцин являлся членом троцкистского ЦК?

О. Точно не помню от кого мне стало известно или от ( Read more... )

Был проведен 21 допрос (в том числе, семь, названных дополнительными, в чём здесь некая «процессуальная» особенность, я не понял), задача которых, очевидно, была проста: заставить признать себя виновным во всей той галиматье, которая была написана, а если «повезёт», то «накопать» ещё. Часть допросов проводилась днём, а часть - поздним вечером, ( Read more... )

Последнее дело (1940-1941 годы)

Итак, Евсея снова арестовали. Вот основные документы, связанные с этим (кроме приведенных выше «собственноручных показаний»), копии которых имеются или были мною выписаны из дела (см. в приложении - Документы):

1. Протокол обыска от 6 ноября 1940 г.

Пос. Васильево, территория Стеклозавода «Победа труда», дом 1.

( Read more... )

Отмечу, что до ареста в 1938 г., кажется, зимой Евсей нелегально приезжал из Казани в Москву и останавливался у нас на Арбате. Был он дня три. Помню, что приходили к нам его жена и дочка Люся (останавливаться у них он боялся). Ещё помню, что он с отцом подлогу разговаривали по ночам, а я всё время встревал в их разговоры, за что получил от Евсея ( Read more... )

Продолжаем чтение «Собственноручных показаний»:

«Проработав здесь (в музее) до июля или августа месяца 1936 г., и, убедившись в том, что работа на посту ученого секретаря Музея, работа чисто политическая, что такая работа предполагает принадлежность к Партии и возлагает ответственность, которую я, как беспартийный, нести не могу, я подал заявление с ( Read more... )

Читаем «собственноручные показания» дальше:

«С тех пор, т.е. с августа 1932 года по февраль 1936 года я прожил в городе Пермь, работая в тресте «Уралзападлес» и Камгэсстрое экономистом и редактором (техническим) Бюллетеня «Уралзападлес» (официальное издание треста). Я жил в одной квартире совместно с секретарем партячейки треста и Начальником ( Read more... )

Но продолжим читать «Собственноручные показания»:

«В Перми я проработал в Областном краеведческом музее с декабря 1931 года по июнь 1932 г. В июне 1932 года я был направлен в ссылку в село Уват под Тобольском, где находилась целая колония ссыльных-троцкистов. Я поступил на работу в Уватский райпотребсоюз, а жил я в километрах в трех от Увата вместе ( Read more... )

В книге в частности приводится такой факт:

«Выписка из протокола ЦКК ВКП(б) № 25 была немедленно отправлена в ЦК ВКП(б) Сталину. Вот текст сопроводительного письма: «Сов. Секретно. ЦК ВКП(б) Тов. Сталину 17 февраля 1931 г. Посылаю Вам постановление Президиума ЦКК ВКП(б) о Рязанове и Кагановиче Е.А. Приложение на двух листах. Сов. Секретно. Срочно. ( Read more... )

Надо сказать, что когда читаешь протоколы допросов Евсея и заключение оперуполномоченного Краснушкина, начинаешь догадываться, почему дело Рязанова в каком-то другом томе. Ведь, если сопоставить, то, что в них говорится, с тем, что пытались приписать Рязанову, то сразу заметно противоречие между ними. Рязанова обвиняли в том, что он будто бы ( Read more... )