О моём дяде Евсее Кагановиче. Рассказ и документы. Часть 19
Читаем «собственноручные показания» дальше:
«С тех пор, т.е. с августа 1932 года по февраль 1936 года я прожил в городе Пермь, работая в тресте «Уралзападлес» и Камгэсстрое экономистом и редактором (техническим) Бюллетеня «Уралзападлес» (официальное издание треста). Я жил в одной квартире совместно с секретарем партячейки треста и Начальником спецсектора Гавриловым, который прекрасно знает, как я жил эти годы, т.е. 1932-1936 гг. Я ни с кем не поддерживал близких отношений из окружающих меня людей за исключением Зои Ивановны Куплевицкой, сотрудницей «Уралзападлеса», с которой был в интимной связи. Переписывался я только со своей женой Еленой Ивановной Каганович, неизменно проживавшей в городе Москве. Жена у меня больная, осталась с двумя детьми: моя родная дочь - Люся и пасынок Юра, и я напрягал все эти годы все силы, чтобы обеспечить семью материально и поэтому нес двойную нагрузку: работал экономистом и редактором бюллетеня треста «Уралзападлес». Единственный политический эпизод, случившийся со мной, за время пребывания в Перми - это мое выступление на открытом партийном собрании треста «Уралзападлес», после убийства тов. Кирова, с выражением возмущения по поводу этого кошмарного акта контр-революции. Будучи ссыльным, я не должен вовсе выступать. За эту мою ошибку я подвергся резкому осуждению в постановлении Пермского горкома ВКП(б), каковое было опубликовано в местной газете (кажется «Красная Звезда»), заметка о моем выступлении была помещена также в «Уральском Рабочем».
Никаких последствий для меня за мое выступление не последовало и ровно 15 февраля 1936 года, т.е. по истечении пяти лет моей ссылки, я был освобожден».
А следователь вновь пытается «выдавить», хоть что-нибудь троцкистское. Из допроса 25 апреля 1941 г.:
«В. Вы в г. Перми проживали?
О. Да, я там отбывал ссылку с декабря 1931 года по июнь 1932 г., а затем с августа 1932 года по февраль 1936 года. С июня 1932 года по август находился, как я уже показывал, в с. Увате.
В. С кем из участников контрреволюционной троцкистской организации вы были связаны в период вашего пребывания в г. Перми?
О. Ни с кем. Утверждаю, что я там ни с кем из троцкистов не встречался и никого из троцкистов не знал.
В. Следствию известно, что вы в г. Перми на одном из собраний сделали замаскированное троцкистское выступление, в котором защищали троцкистских убийц. Подтверждаете?
О. Я действительно находясь в г. Перми, на открытом партийном собрании треста «Урал-Западлес» выступал, но не в защиту троцкистов, а с резким осуждением троцкистской террористической деятельности.
В. Кто еще из троцкистов выступал на этом собрании?
О. Выступал еще один троцкист, но я его не знал и не знаю. Он работал тоже в этом тресте. Фамилии его не знаю.
В. Вам зачитывается выписка из протокола собрания треста «Урал-Западлес» от 23/XII -1934 года. Правильно зафиксировано в этом протоколе суть вашего выступления на этом собрании?
О. Признаю, что на этом собрании, в своем выступлении, я говорил, примерно следующее:
«Выступаю с большим возбуждением, что оппозиция, которую я когда-то идейно поддерживал, дошла до методов борьбы, грубо противоречащих программе и тактике компартии и марксизму-ленинизму».
Я не говорил, что эти методы не признаны ни одной политической партией, как это зафиксировано в протоколе собрания. Далее, я действительно говорил, что троцкисты - убийцы Кирова, были когда-то политическими деятелями. Это я относил только к бывшим вожакам бывш. оппозиции, т.е. к вдохновителям убийства КИРОВА, при этом я не называл их соратниками Ленина, как это зафиксировано в протоколе.
В. Стало быть, вы не только выступили на этом собрании с замаскированной защитой троцкистских убийц, но и как троцкистский двурушник?
О. Это я категорически отрицаю и не вижу оснований для обвинения меня в этом, именно в этот период».
После ссылки и до последнего ареста
Далее из «Собственноручных показаний:
«Я из Перми выехал в Москву, к моей семье, надеясь, что мне будет разрешено проживание в городе Москве. Однако, в этом мне было отказано, и я получил паспорт в городе Малоярославце, в 120 километрах от Москвы. Несмотря на все мои хлопоты в Президиум ВЦИК, НКВД и Комиссии партийного контроля мне не удалось получить работу вблизи Москвы и мне было предложено выехать в провинцию. Я первоначально хотел было обратно вернуться к прежнему месту моей работы, т.е. в Камгэсстрой, в Перми, но мне это не было разрешено, так как Пермь - режимный город. Тогда я из Перми выехал в город Казань и поступил на работу в Республиканский краеведческий музей, ученым секретарем. Здесь по служебной линия чаще всего сталкивался с директором Музея Республиканцем (это такая удивительная фамилия) [1], заведующим Историческим отделом Музея (фамилию забыл). Заведующим историко-бытовым отделом музея - женщина (фамилию не помню)».
Все эти подробности о личной жизни, окружении, общении и т.п. Евсей, очевидно писал, отвечая на вопросы следователя. С позиции нормального человек абсурдно выглядят как осуждение партийной властью его выступления с осуждением убийства Кирова - человеконенавистническая власть, очевидно, не допускала, что у ссыльного могут быть такие мысли, так и тот факт, что ссыльному в Перми можно было жить, а освобожденному из ссылки - нельзя.
Что касается решения Евсея ехать в Казань, то насколько я знаю со слов отца, там ему определённую помощь в устройстве оказал сослуживец отца по издательству «Власть советов», их тамошний представитель по фамилии Козаровицкий. В 1966 г. я поехал в командировку в Казань и там встретился с Козаровицкими, мужем и женой. Они мне много рассказывали о Евсее, его жизни там. Подробности я, увы, не помню. А привычки вести какие-то записи из-за своей в то время хорошей памяти, я не имел. Характерно, что Евсей не упоминает о Козаровицком, очевидно, не желая впутывать его в свои дела.
[1] Республиканец Гений Измайлович (Абдрахманов). Родился в 1907 г., Ленинградская обл., г. Кронштадт; татарин; чл. ВКП(б) с 1927 г.; директор, Казанский центральный государственный музей. Проживал: г. Казань. Арестован 14 сентября 1937 г. Приговорен: Военной Коллегией Верховного Суда СССР 12 мая 1938 г., обв.: 58-2, 58-7, 17-58-8, 58-11. ("участник правотроцкистской националистической организации").
Приговор: 10 лет тюремного заключения, конфискация имущества, поражен. прав на 5 лет, пленумом Верховного суда СССР 25.5.42 дело прекращено за недоказанностью обвинения. Источник: Книга памяти Республики Татарстан