Михаил Малишевский и его Чанг
В этот день, 83 года тому назад, «Пионерская правда» под рубрикой «В Московском зоопарке» напечатала удивительную статью «Ученый “Чанг”»:
Вот ее текст:
«Товарищ Малишевский, литературный работник, проводил свой отдых в подмосковном доме отдыха. Как-то на прогулке он встретил стадо свиней и заинтересовался им. Он стал кормить поросят хлебом. Свиньи визжали, дрались между собой и вырывали хлеб из рук. Но один поросенок вел себя по-иному. Он молча подходил к рукам и спокойно, не отходя, съедал свою порцию. Малишевский легко отвлек его и отправился с ним… гулять. Прогулки превратились в постоянные и длительные. Малишевский назвал поросенка Чанг. Чанг скоро научился возить детей на санях и прыгать на стол, отталкиваясь от ног Малишевского, как от трамплина.
Отпуск кончился. Надо было возвращаться в Москву. Но как оставить Чанга?! Ведь он предназначен на убой. И Малишевский перевозит Чанга в Москву. Здесь он продолжает свою дрессировку. Чанг обучается возить верхом, ходить в упряжке, лазать по лестнице, взбираться на бочку, давать лапку, слушаться повода, садиться, хрюкать по требованию, приносить всевозможные предметы: палки, оглоблю, камни, соломинку, сено, целый фанерный лист, столик, хлеб, ведро, метлу, кочергу и уличный совок. Подобрав с полу до 15 палочек одну за другой и набив ими полный рот, Чанг сует их в руки товарищу Малишевскому.
Рылом поставив опрокинутый столик, Чанг несет на него тарелку, наполненную кашей. Затем он съедает кашу, возвращает тарелку Малишевскому и получает следующую порцию, держа тарелку зубами.
Чанг различает форму, величину и количество предметов. Это он делает так. Перед Чангом несколько деревянных геометрических фигур. В руках Малишвского - образец, например, треугольник. Чанг отыскивает среди фигур другой такой же треугольник и подает его Малишевскому.
Но самое замечательное то, что Чанг, по-видимому, различает цвета. Кроме птиц и насекомых, это могли делать до сих пор только человек и некоторые обезьяны. Малишевский ставит перед Чангом стойку, на которой укреплены пять цветных квадратов: красный, черный, желтый, зеленый и белый. Перед стойкой лежат пять брусков таких же цветов. Чанг поднимает какой-нибудь брусок и кладет его на квадрат соответствующего цвета. Это он делает до тех пор, пока правильно не разложит по квадратам все пять брусков. Места квадратов и брусков все время меняются.
Работоспособность, инициативу, сообразительность Чанга Малишевский развил благодаря тому, что отказался от грубого обращения с Чангом.
В результате установилась глубокая непринужденная, но строго организованная дружба человека и животного. В часы отдыха Малишевский позволяет Чангу делать с собой все, что Чангу заблагорассудится: легонько кусать зубами, тянуть зубами за платье, играя, ударять клыками по ногам, вскакивать на колени. Зато во время работы Чанг позволяет Малишевскому делать с собой самые разнообразные и утомительные эксперименты. Чанг может работать несколько часов подряд.
Теперь Чангу почти 2 ½ года. Величиной он напоминает небольшой письменный стол или комод.
Чангом заинтересовались наши ученые, в том числе профессор зоологии В.М.Боровский, который теперь руководит занятиями Малишевского с Чангом.
Чанг живет в Московском зоопарке».
За месяц до этого, 16 ноября, заметку о Чанге опубликовали «Известия»:
Малишевский Михаил Петрович (1896-1955), поэт, филолог и сумасброд, страстный любитель животных, к Вере Чаплиной имеет лишь косвенное отношение (об этом ниже), но фигура его несомненно заслуживает нашего внимания.
Итак, весной 1933 г. он привозит в Москву из Малеевки полувзрослого поросенка, названного им Чангом, который некоторое время живет вместе с ним и его семьей в коммунальной квартире на Остоженке среди других четвероногих питомцев поэта-зверолюба.
«Вся Москва» на 1930 г., с. 446
Малишевский был совершенно без ума от Чанга. Он писал о нем письма Михаилу Пришвину, показывал свина знаменитому дрессировщику Владимиру Дурову и затем передал Чанга в его Уголок, продолжая там занятия со своим любимцем.
Осенью 1934 года, после смерти Дурова, Малишевский с большим трудом отбил Чанга у вдовы дрессировщика и при содействии Пришвина стал хлопотать об устройстве Чанга (и себя при нем) в какое-нибудь государственное зооучреждение. Некоторое время свин находился в Московском зоопарке, а затем в высших инстанциях «дело Чанга» было решено: столоваться ему определили в Ростове-на-Дону.
Не раздумывая, Михаил Петрович, бросает семью (жену, 7-летнюю дочь и 16-летнего сына) и уезжает из Москвы вместе с Чангом, получив назначение директором зоовыставки при Ростовском зоопарке.
Летом 1939 года Чанг и его воспитатель вновь оказываются в Москве, на открывшейся ВСХВ, где происходит их встреча с Пришвиным, отмеченная целым рядом критических записей в дневнике писателя (29 июля - 1 августа):
28 Июля. Разговор с Малишевским […]
29 июля. Рыба без воды. Дело Малишевского «Чанг» для интеллигента-рационалиста (горожанин типа Раскольникова) и для городского беспризорника. Тот и другой лишены чувства природы, того ощущения мира как Целого и «Я» как хозяина Всего. Это тем, кто видит рыбу без воды, птицу в клетке: им дается прямо Свинья (Чанг), кошка, собака, и беспризорник находит себе дом (Чанг).
Звери жалки: Чанг тащит белую крысу за хвост - белую, вялую, попугай без обмена веществ, никчемная львица, [ребята], изъеденные глистами, сам Малишевский вроде Чанга, автомат рассудительный: «Есть и отличники!» (наверно, мало и случайно: суть - беспризорники, припадающие к животному).
Чанг и Чан (Малишевский и Блок). Они достигают сложным путем того, что каждому дается даром и что общественно было дано уже, т. е. как Чанг (конкретно-живая принудительная] жизнь: напр., Бальмонт с мешком картошки и капля на носу).
Человек ищет палки всегда, но...
Малишевский довел трагическое Ratio русского интеллигента (Раскольников, Толстой) до смешного: Чанг - свинья, плодовитое начало.
Гершензон сказал Малишевскому: «Не отдайте себя на съедение свиньям».
Итак, Малишевский с Чангом - это символ приятия интеллигентом материального мира революции.
Приятие мира (в образе свиньи) как литературный эксперимент. Издевательство не то над собой, не то над природой, потому что это не благоговейная тишина, а шумиха, вызов, эксцесс, излом, гримаса. […]
Ты поэт? давай рукопись.
Ты художник - давай картину.
А все другое, в обход своего Я - все от лукавого! […]
30 июля. […] Чанг похож на Робота и тем очень страшен. Вся дрессировка, в сущности, есть механизация животного и создание из него Робота. И вот, может быть, именно потому-то (по Малишевскому) животное, данное городскому мальчику для дрессировки, излечивает его: городской бездушный мальчик берет себе душу животного и на место души вставляет в него свой опостылевший себе механизм.
А я смотрю на животное как на живое существо: иду в лесу, выхожу на поляну и ничего не вижу на ней, но в глазу у меня остался воздушный след мелькнувшей козы, и я потом уже разглядываю в себе этот след и наконец уверенно говорю: это коза! И после долго разглядываю ее следы на лугу и по следам прихожу к водопою, и тут на песке всё вижу следы и следы. И вот это мгновенное и неприкосновенное видение с оставшимся следом в глазу и на земле, на лугу спиреи и на песке мне гораздо больше скажет о козе, чем если она, дрессированная, будет ходить за мной и надоедать мне своей козьей природой. Дрессировка животных - это как переливание крови: душа животного переливается в человека, а само животное превращается в механизм. […]
31 июля. […] Из Чанга:
тут было все не на месте: свинья подавала ногу поэту вместо того, чтобы участвовать в священном размножении, поэт кормил и чистил свинью вместо того, чтобы писать стихи, петух ехал на собаке, кошка дружила с крысой и много всего: 250 голов животных + 1 голова человека. И, конечно, при такой механизации животных каждое из них, сопоставленное умственно с человеком, было унижено, и все 250 голов имели вид униженный, дряблый. И поэт тоже, смещенный со своего литературного корня, был грязен и стихи не писал. […]
1 августа. […] Разум человеческий включает в себя прежде всего непослушание.
Разум, пробуждаясь, начинает с непослушания естественному порядку, но, овладев положением, требует послушания точно такого же, как в естественном порядке. […]
Итак, Разум начинает непослушанием и кончает господством. Дрессировка Чанга: человек, обманув животное лаской, господствует над ним и извлекает даже из такого господства пользу себе: 600 р. в месяц получает Малишевский.
Появление Малишевского в Москве летом 1939 года, связано не только с открытием Сельскохозяйственной выставки, но и с другим событием - 18 октября в семействе Михаила Петровича рождается еще один ребенок, младший сын.
Старшего сына, названный им Надиром, родила в 1918 году первая жена Малишевского актриса Ольга Михайловна Холина. Надир Малишевский пошел по стопам матери и стал актером:
(первый его фильм «Дело Артамоновых», 1941 г.)
Дочь, которой Михаил Петрович дал имя Зенита, родила в 1927 году его следующая жена, Вера Георгиевна Безуглова.
Зенита с лисой Люськой, одной из послевоенных домашних воспитанниц Малишевского
(фото из «Огонька»).
По-видимому, с Люськой же на руках снят и сам Михаил Петрович:
Но вернемся к младшему сыну Михаила Петровича, родившемуся в октябре 1939 года.
Уже после смерти отца он стал литературным переводчиком и именно его хорошо знала Вера Чаплина. Его звали… Чанг.
Чанг Михайлович Малишевский сам рассказал ей об истории удивительной свиньи своего отца и о том, что отец, невзирая на все протесты жены, дал сыну имя любимого Чанга. Более того, уже после смерти легендарного свина, когда Чанг Михайлович достиг совершеннолетия и хотел поменять свое имя, отец не только заявил, что проклянет его, но ему и физически настолько стало плохо, что сын плюнул на свое желание и остался Чангом.
Этот разговор происходил через много лет после смерти М.П.Малишевского, и на вопрос Веры Васильевны - не хочет ли он сейчас поменять свое имя - Чанг Михайлович ответил, что уже привык и ничего менять не будет.
Семейное захоронение Малишевских-Безугловых на Ваганьковском кладбище
Несколько лет тому назад большой материал о Михаиле Малишевском опубликовал литературовед Александр Соболев:
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/173677.html
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/173825.html
Оттуда мы почерпнули многие сведения для сегодняшнего поста и эти три стихотворения:
Жизнь мне вписали, да не в той графе.
Я и доволен и не рад:
Как колесо в кинематографе:
Мотор вперед, оно - назад.
Непостигаемо бежит оно,
Но не скребет, но не пылит
И на ходу так неожиданно
Нормальный принимает вид.
СОЛОВЕЙ
Зашел погреться у соседки:
«Миляга, чаю мне налей».
В сосновой, новой, темной клетке
Трепещет потный соловей.
Под потолком, в разгульной чайной,
И ты, свободу затая,
Не спишь под равнодушной тайной
Защелкнутого бытия?
* * *
Музы наши не летают,
Но как черви в бересте
Незаметно проедают
Ходы слова на листе
И творцы не вдохновеньем,
Розы сердца в песни вьют,
Но певучим утомленьем
Источают мысль свою.
Жизнь - не морем плещет рдяным
И не пеной брызжет в нас,
Но загадочным туманом
Подымается у глаз.
.
Вот ее текст:
«Товарищ Малишевский, литературный работник, проводил свой отдых в подмосковном доме отдыха. Как-то на прогулке он встретил стадо свиней и заинтересовался им. Он стал кормить поросят хлебом. Свиньи визжали, дрались между собой и вырывали хлеб из рук. Но один поросенок вел себя по-иному. Он молча подходил к рукам и спокойно, не отходя, съедал свою порцию. Малишевский легко отвлек его и отправился с ним… гулять. Прогулки превратились в постоянные и длительные. Малишевский назвал поросенка Чанг. Чанг скоро научился возить детей на санях и прыгать на стол, отталкиваясь от ног Малишевского, как от трамплина.
Отпуск кончился. Надо было возвращаться в Москву. Но как оставить Чанга?! Ведь он предназначен на убой. И Малишевский перевозит Чанга в Москву. Здесь он продолжает свою дрессировку. Чанг обучается возить верхом, ходить в упряжке, лазать по лестнице, взбираться на бочку, давать лапку, слушаться повода, садиться, хрюкать по требованию, приносить всевозможные предметы: палки, оглоблю, камни, соломинку, сено, целый фанерный лист, столик, хлеб, ведро, метлу, кочергу и уличный совок. Подобрав с полу до 15 палочек одну за другой и набив ими полный рот, Чанг сует их в руки товарищу Малишевскому.
Рылом поставив опрокинутый столик, Чанг несет на него тарелку, наполненную кашей. Затем он съедает кашу, возвращает тарелку Малишевскому и получает следующую порцию, держа тарелку зубами.
Чанг различает форму, величину и количество предметов. Это он делает так. Перед Чангом несколько деревянных геометрических фигур. В руках Малишвского - образец, например, треугольник. Чанг отыскивает среди фигур другой такой же треугольник и подает его Малишевскому.
Но самое замечательное то, что Чанг, по-видимому, различает цвета. Кроме птиц и насекомых, это могли делать до сих пор только человек и некоторые обезьяны. Малишевский ставит перед Чангом стойку, на которой укреплены пять цветных квадратов: красный, черный, желтый, зеленый и белый. Перед стойкой лежат пять брусков таких же цветов. Чанг поднимает какой-нибудь брусок и кладет его на квадрат соответствующего цвета. Это он делает до тех пор, пока правильно не разложит по квадратам все пять брусков. Места квадратов и брусков все время меняются.
Работоспособность, инициативу, сообразительность Чанга Малишевский развил благодаря тому, что отказался от грубого обращения с Чангом.
В результате установилась глубокая непринужденная, но строго организованная дружба человека и животного. В часы отдыха Малишевский позволяет Чангу делать с собой все, что Чангу заблагорассудится: легонько кусать зубами, тянуть зубами за платье, играя, ударять клыками по ногам, вскакивать на колени. Зато во время работы Чанг позволяет Малишевскому делать с собой самые разнообразные и утомительные эксперименты. Чанг может работать несколько часов подряд.
Теперь Чангу почти 2 ½ года. Величиной он напоминает небольшой письменный стол или комод.
Чангом заинтересовались наши ученые, в том числе профессор зоологии В.М.Боровский, который теперь руководит занятиями Малишевского с Чангом.
Чанг живет в Московском зоопарке».
За месяц до этого, 16 ноября, заметку о Чанге опубликовали «Известия»:
Малишевский Михаил Петрович (1896-1955), поэт, филолог и сумасброд, страстный любитель животных, к Вере Чаплиной имеет лишь косвенное отношение (об этом ниже), но фигура его несомненно заслуживает нашего внимания.
Итак, весной 1933 г. он привозит в Москву из Малеевки полувзрослого поросенка, названного им Чангом, который некоторое время живет вместе с ним и его семьей в коммунальной квартире на Остоженке среди других четвероногих питомцев поэта-зверолюба.
«Вся Москва» на 1930 г., с. 446
Малишевский был совершенно без ума от Чанга. Он писал о нем письма Михаилу Пришвину, показывал свина знаменитому дрессировщику Владимиру Дурову и затем передал Чанга в его Уголок, продолжая там занятия со своим любимцем.
Осенью 1934 года, после смерти Дурова, Малишевский с большим трудом отбил Чанга у вдовы дрессировщика и при содействии Пришвина стал хлопотать об устройстве Чанга (и себя при нем) в какое-нибудь государственное зооучреждение. Некоторое время свин находился в Московском зоопарке, а затем в высших инстанциях «дело Чанга» было решено: столоваться ему определили в Ростове-на-Дону.
Не раздумывая, Михаил Петрович, бросает семью (жену, 7-летнюю дочь и 16-летнего сына) и уезжает из Москвы вместе с Чангом, получив назначение директором зоовыставки при Ростовском зоопарке.
Летом 1939 года Чанг и его воспитатель вновь оказываются в Москве, на открывшейся ВСХВ, где происходит их встреча с Пришвиным, отмеченная целым рядом критических записей в дневнике писателя (29 июля - 1 августа):
28 Июля. Разговор с Малишевским […]
29 июля. Рыба без воды. Дело Малишевского «Чанг» для интеллигента-рационалиста (горожанин типа Раскольникова) и для городского беспризорника. Тот и другой лишены чувства природы, того ощущения мира как Целого и «Я» как хозяина Всего. Это тем, кто видит рыбу без воды, птицу в клетке: им дается прямо Свинья (Чанг), кошка, собака, и беспризорник находит себе дом (Чанг).
Звери жалки: Чанг тащит белую крысу за хвост - белую, вялую, попугай без обмена веществ, никчемная львица, [ребята], изъеденные глистами, сам Малишевский вроде Чанга, автомат рассудительный: «Есть и отличники!» (наверно, мало и случайно: суть - беспризорники, припадающие к животному).
Чанг и Чан (Малишевский и Блок). Они достигают сложным путем того, что каждому дается даром и что общественно было дано уже, т. е. как Чанг (конкретно-живая принудительная] жизнь: напр., Бальмонт с мешком картошки и капля на носу).
Человек ищет палки всегда, но...
Малишевский довел трагическое Ratio русского интеллигента (Раскольников, Толстой) до смешного: Чанг - свинья, плодовитое начало.
Гершензон сказал Малишевскому: «Не отдайте себя на съедение свиньям».
Итак, Малишевский с Чангом - это символ приятия интеллигентом материального мира революции.
Приятие мира (в образе свиньи) как литературный эксперимент. Издевательство не то над собой, не то над природой, потому что это не благоговейная тишина, а шумиха, вызов, эксцесс, излом, гримаса. […]
Ты поэт? давай рукопись.
Ты художник - давай картину.
А все другое, в обход своего Я - все от лукавого! […]
30 июля. […] Чанг похож на Робота и тем очень страшен. Вся дрессировка, в сущности, есть механизация животного и создание из него Робота. И вот, может быть, именно потому-то (по Малишевскому) животное, данное городскому мальчику для дрессировки, излечивает его: городской бездушный мальчик берет себе душу животного и на место души вставляет в него свой опостылевший себе механизм.
А я смотрю на животное как на живое существо: иду в лесу, выхожу на поляну и ничего не вижу на ней, но в глазу у меня остался воздушный след мелькнувшей козы, и я потом уже разглядываю в себе этот след и наконец уверенно говорю: это коза! И после долго разглядываю ее следы на лугу и по следам прихожу к водопою, и тут на песке всё вижу следы и следы. И вот это мгновенное и неприкосновенное видение с оставшимся следом в глазу и на земле, на лугу спиреи и на песке мне гораздо больше скажет о козе, чем если она, дрессированная, будет ходить за мной и надоедать мне своей козьей природой. Дрессировка животных - это как переливание крови: душа животного переливается в человека, а само животное превращается в механизм. […]
31 июля. […] Из Чанга:
тут было все не на месте: свинья подавала ногу поэту вместо того, чтобы участвовать в священном размножении, поэт кормил и чистил свинью вместо того, чтобы писать стихи, петух ехал на собаке, кошка дружила с крысой и много всего: 250 голов животных + 1 голова человека. И, конечно, при такой механизации животных каждое из них, сопоставленное умственно с человеком, было унижено, и все 250 голов имели вид униженный, дряблый. И поэт тоже, смещенный со своего литературного корня, был грязен и стихи не писал. […]
1 августа. […] Разум человеческий включает в себя прежде всего непослушание.
Разум, пробуждаясь, начинает с непослушания естественному порядку, но, овладев положением, требует послушания точно такого же, как в естественном порядке. […]
Итак, Разум начинает непослушанием и кончает господством. Дрессировка Чанга: человек, обманув животное лаской, господствует над ним и извлекает даже из такого господства пользу себе: 600 р. в месяц получает Малишевский.
Появление Малишевского в Москве летом 1939 года, связано не только с открытием Сельскохозяйственной выставки, но и с другим событием - 18 октября в семействе Михаила Петровича рождается еще один ребенок, младший сын.
Старшего сына, названный им Надиром, родила в 1918 году первая жена Малишевского актриса Ольга Михайловна Холина. Надир Малишевский пошел по стопам матери и стал актером:
(первый его фильм «Дело Артамоновых», 1941 г.)
Дочь, которой Михаил Петрович дал имя Зенита, родила в 1927 году его следующая жена, Вера Георгиевна Безуглова.
Зенита с лисой Люськой, одной из послевоенных домашних воспитанниц Малишевского
(фото из «Огонька»).
По-видимому, с Люськой же на руках снят и сам Михаил Петрович:
Но вернемся к младшему сыну Михаила Петровича, родившемуся в октябре 1939 года.
Уже после смерти отца он стал литературным переводчиком и именно его хорошо знала Вера Чаплина. Его звали… Чанг.
Чанг Михайлович Малишевский сам рассказал ей об истории удивительной свиньи своего отца и о том, что отец, невзирая на все протесты жены, дал сыну имя любимого Чанга. Более того, уже после смерти легендарного свина, когда Чанг Михайлович достиг совершеннолетия и хотел поменять свое имя, отец не только заявил, что проклянет его, но ему и физически настолько стало плохо, что сын плюнул на свое желание и остался Чангом.
Этот разговор происходил через много лет после смерти М.П.Малишевского, и на вопрос Веры Васильевны - не хочет ли он сейчас поменять свое имя - Чанг Михайлович ответил, что уже привык и ничего менять не будет.
Семейное захоронение Малишевских-Безугловых на Ваганьковском кладбище
Несколько лет тому назад большой материал о Михаиле Малишевском опубликовал литературовед Александр Соболев:
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/173677.html
http://lucas-v-leyden.livejournal.com/173825.html
Оттуда мы почерпнули многие сведения для сегодняшнего поста и эти три стихотворения:
Жизнь мне вписали, да не в той графе.
Я и доволен и не рад:
Как колесо в кинематографе:
Мотор вперед, оно - назад.
Непостигаемо бежит оно,
Но не скребет, но не пылит
И на ходу так неожиданно
Нормальный принимает вид.
СОЛОВЕЙ
Зашел погреться у соседки:
«Миляга, чаю мне налей».
В сосновой, новой, темной клетке
Трепещет потный соловей.
Под потолком, в разгульной чайной,
И ты, свободу затая,
Не спишь под равнодушной тайной
Защелкнутого бытия?
* * *
Музы наши не летают,
Но как черви в бересте
Незаметно проедают
Ходы слова на листе
И творцы не вдохновеньем,
Розы сердца в песни вьют,
Но певучим утомленьем
Источают мысль свою.
Жизнь - не морем плещет рдяным
И не пеной брызжет в нас,
Но загадочным туманом
Подымается у глаз.
.