Воспоминания Юровского о работе в Ё-бурге. Часть 1
Яков Михайлович Юровский является у нас третьим по известности жЫдокомиссаром, после Л.Д.Троцкого и своего тёзки Я.М.Свердлова. Однако, в данных воспоминаниях событие, принесшее ему эту самую всемирную известность, затрагиваться не будет (да оно и без того сотню раз пережёвано)
СОВЕЩАНИЕ УЧАСТНИКОВ РЕВОЛЮЦИОННОЙ РАБОТЫ 1917-18 г.г. в ЕКАТЕРИНБУРГЕ.
14 января [19]34г.
МОИСЕЕВ. Цель нашей сегодняшней беседы, как в прошлых - восстановить в памяти ряд эпизодов, а если можно так и дать последовательно развёрнутую картину революционных событий в Екатеринбурге.
Мы пользуемся приездом т. Юровского, как одного из активных работников этого периода. Местные товарищи помогут ему восстановить картину прохождения революционных событий. Мы здесь часто встречаемся, могли бы это сделать в письменной форме, но я считаю лучше в форме беседы провести это.
Интересует нас весь ход подготовки к октябрю, сами октябрьские события и период последующий после октября - защита советов и развёртывание здесь гражданской войны.
Из деталей желательно остановиться на борьбе за советы, на борьбе партии с мелко-буржуазными настроениями и мелко-буржуазными партиями здесь в Екатеринбурге - с эсерами, меньшевиками, Бундом. Затем идёт период оформления советской власти, когда большевики имели большинство в советах, желательно уточнить сам процесс оформления советской власти, те тревожные дни осветим, которые были здесь в период октябрьского переворота в центре и те мероприятия, которые применялись партийной организаций к восстановлению здесь в Екатеринбурге советской власти [1] отдельные настроения отдельных товарищей по этому вопросу и затем взаимоотношения с партией левых эсеров, борьба с ними вскоре возникшая на почве их претензий в участии во власти, развёртывание гражданской войны на Урале, особенно в первоначальный период, так как последующие военные действия очень хорошо отражены в оперативных сводках, которые мы сейчас достали из Центрархива. Расскажите о первом периоде возникновения отрядов, их формировании , первые военные действия здесь под Екатеринбургом почти не отражены, поэтому хорошо бы было получить от Вас эти данные. Есть чёткие оперативный сводки штаба дивизии Урала, в которых мы час за часом фронт за фронтом можем проследить события, а первоначальный период очень слабо освещён. Сводки штаба имеются примерно с конца отступления. Первый период, восстание чехословаков до 15-20 июня, в период отступления от Кыштыма, бои у Аргаяша, Каслей…[2]
ЮРОВСКИЙ: Я бы начал с первых дней - кто у нас был в организации. В первые дни были: Вайнеры двое, Линде, Лепа, Яков Шейнкман, Жилинский, Уфимцева Мария Николаевна, Кривоногов (Невский ), Сосновский, Клавдия Завьялова, Горохов, Парамонов, Пиньжаков Василий, Быков Павел, Медведко, Бартенев, Давыдов, Авдеев (с Злоказовского завода), Ермаков, Иван Мрачковский, Малышев, М. Юровская, Я. Юровский, Украинцев (с зав. Злоказова).
Первый подпольный комитет был на Фетисовской ул. д. №6. Там же был и подпольный комитет Союза печатников. Хозяином квартиры был тов. Медведко (член партии).
Обязанности партийного секретаря в этот период выполнял тов. Линде.
Партийная работа в этот период шла по линии собирания партийных сил путём митингов среди рабочих, солдат и митингов на вокзале при встрече возвращавшихся ряда товарищей из ссылки.
Позднее до моему предложению тов. Быковым (тогда уже председателем Солдатского совета Депутатов), был занят дом Поклевского (бывшего тогда посланником в Румынии), где и поместился наш партийный комитет и комитет с.-р.
Примерно через месяц-полтора (точно не помню) организовался к-т меньшевиков, который также поместился здесь. Здесь же разместился и Исполнительный Комитет объединившихся первого Екатеринбургского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.
В этот период чёткого разделения между большевиками и меньшевиками-интернационалистами не было.
Только с приездом Якова Михайловича Свердлова, примерно в апреле 1917 года, который, кстати сказать, [3] явившись в комитет, сразу стал у товарищей спрашивать: "бэк, мэк?"
В тот же день состоялось совещание комитета и узкого актива, на котором тов. Свердлов резко поставил вопрос о чётком разделении и оформлении большевистской организации и подготовки конференции, а также выбора делегатов на Всероссийскую большевистскую конференцию.
Вскоре состоялась Областная Уральская конференция, на которой (насколько мне помнится) тогда тов. Сосновский (бывший лидером Екатеринбургских большевиков) высказывался против раздельного жительства большевиков и меньшевиков, тоже был за объединённую организацию.
Нужно сказать,что на практике в массовых выступлениях проводилась большевистская линия, даже такой, как Пиньжаков (бывший интернационалистом) выступал как большевик. Находило это отражение, например, в выступлениях по вопросу о пораженчестве и других большевистских установок.
Рабочие массы заводов г. Екатеринбурга и близ лежащих заводов (Нижне-Исетский, Сысертский, Полевской, Северский, Кыштым, Касли, Карабаш и др.) были под явным влиянием большевиков. Так, например, Сысертский завод, где первым секретарём партийной организации и председателем первого совета был тов. Антропов. Весь завод 1700 челов. - все записались в партию (при оставлении Екатеринбурга этот же Сысертский завод целиком выступил на фронт). Тоже проделал (насколько помню) Ирбитский завод.
Когда комитет перешёл в дом Поклевского, здесь обязанность секретаря нёс тов. Лепа.
В этот период началась более оформленная, организационная работа. Ряд товарищей, исключительно известных, как крепкие большевики, направлялись на заводы, как Екатеринбургские, [4] так и другие заводы вне Екатеринбурга для организации партийных ячеек.
В частности в этой работе принимал участие и я.
Для партийно-массовой работы среди солдат Екатеринбургского гарнизона, в котором к тому моменту были следуете части: 108-й, 149-й, 126-й, 124-й полки. Отдельные части - конский запас, инженерная часть и другие. Войск к тому времени в Екатеринбурге было несколько десятков тысяч и примерно с лишком 2000 офицеров и больше, четырёх тысяч эвакуированных. Для этой работы было организовано военное бюро, куда входили т.т. Парамонов (партийный работник тогда), Килин (солдат инженерной части), я и друг. товарищи, которых не помню.
За весь период, насколько помню, оформленных партийных организаций среди солдат ни до, ни после Октября не было.
В первый период февральской революции до начала Октября и в особенности, в период созывов І-го и ІІ-го Екатеринбургских советов, влияние большевиков было меньше, чем влияние, главным образом, эсеров и частью анархистского влияния. К моменту выборов 3-го в канун Октябрьской революции большевистское влияние было почти безраздельное. 126-й полк в своём большинстве оставался эсеровским. Там было сильно влияние эсерствовавшего офицерства и, очевидно, соответственно подобранного низшего комсостава.
Среди эвакуированных во главе их комитета стоял бывш. унтер-офицер (тоже эвакуированный) - эсер Панов (большой демагог). Одним из эсеровских демагогов [был] совершенно беспринципный солдат Савельев.
В период июньских дней 1917 года у вас происходило соглашение с эсерами и меньшевиками для отпора Корнилову, такое соглашение продолжалось 2-3 дня. В основе этого соглашения была борьба за защиту революции, но не за правительство Керенского. [5] Кстати, помню в тот период было письмо тов.Ленина Петербургским большевикам, где он и предлагал организовать такое же соглашение, но указывал, что если оно не будет организовано в течение ближайших двух-трех дней с момента получения его письма такое соглашение будет бесполезным и ненужным. Насколько помню, копия этого письма на 2-х страницах, напечатанных на машинке, у меня где-то сохраняется.
Второе соглашение, насколько помню, было в период после Октября, в связи с отсутствием сведений о положении в Петербурге и других центрах России, так как почтово-телеграфные работники, вернее союз их, саботировали и сведений никаких не давали.
Кроме того, в указанный период была большие продовольственные затруднения и на почве этих затруднений голод, подогреваемый эсерами и меньшевиками, почтово-телеграфными работниками, учащимися, обывателями и т.д. был в тревожном тогда состоянии.
Поступили также сведения о движении, (насколько помню, со стороны Московского тракта) казаков.
Помню, в связи с последним фактом был срочно вызван в партийный комитет. Всех бывших товарищей тогда в комитете я не помню, но там обсуждался вопрос в связи с наступлением казаков.
Помню, Крестинский обратился ко мне о вопросом: "Ну, как, глубоко гражданский человек солдаты за нас голосовали дружно, а будут они также дружно за нас драться?"
У нас были тогда отдельные части, так 10-я, 15-я роты 108 полка, конский запас, на которых я надеялся. (Насколько помню тут же был поставлен вопрос, не следует ли нам разброситься по заводам и вне Екатеринбурга). Я ответил, что конечно, [6] отступать нам никак нельзя и не следует, а что нужно призвать части к защите революции. Насколько помню, было принято решение организовать разведку в сторону движения казаков. Такая разведка в количестве 10 или 14-ти конных была организована и отправлена под командой прапорщика или поручика старой армии беспартийного, но стоявшего близко к нам, - Браницкого.
Соглашение или "коалиция" между эсерами и меньшевиками (как будто последние тоже были) была организована. Был создан революционный комитет, образованию которого, кстати сказать, было посвящено двое-трое суток, словом, сидели ночи напролёт.
По советской линии ведших эти разговоры со стороны большевиков были Леонид Вайнер, Н.Н. Крестинский, Юровский. Со стороны эсеров - Доброклонский, Хотимский.
Сосновский, который был в тот период председателем Октябрьского большевистского Совета, где-то отсутствовал (сдрейфил, очевидно, где-то прятался).
В революционный комитет входили Крестинский (как будто) Войков и прапорщик или поручик Браницкий.
Работа совета фактически не прекращалась, и работа Революционного комитета проводилась Исполнительным Комитетом Совета.
Не помню, какого числа и месяца, но очевидно, в ноябре, на пленуме Совета в Большом театре выступил с заявлением или сообщением Н.Н. Крестинский, который заявил: "Мы делаем шаг назад". И если память не изменяет, сообщив об образовании Революционного комитета, что власть временно переходит к нему. Точно я не помню обсуждение этого вопроса в партийном комитете, но шаг этот с нашей стороны, очевидно, должен был означать манёвр на время [7] тревожного состояния и до получения сведений о положении в центре. Это было, несомненно, результатом паникёрства в части нашей организации. Нужно сказать, что созданное в городе тревожное положение эсеры использовали и в наших переговорах об образовании такого комитета угрожали призвать к действию солдат 126 полка, который как сказано выше, в значительной своей части был под крепким влиянием эсеров.
Как долго продолжалось существование Рев. К-та точно не помню, но знаю, что примерно через дней 20 на одном собрании, какое не помню, Н.Н. Крестинским было заявлено, что Рев. К-т заканчивает своё существование, и власть снова переходит целиком в руки советов.
Такое изменение последовало в результат проведённой нами работы среди рабочих и солдат, выносивших резолюции с требованием упразднения рев.комитета и передачи всей полноты власти Советам.
Здесь же нужно сказать о Брестском мире. Лично я, будучи занят всё время массовой партийно-советской работой, а затем и работой на отдельных участках организации Советской власти, мало успевал следить за происходящими политическими событиями, не относящимися непосредственно к моей работе в данный момент. Помню по этому вопросу следующее: не то в конце 1917 или в начале 1918 года в бывшем общественном собрании внизу происходила как будто бы областная конференция, на которой лидеры партий того времени, в особенности Е. Преображенский, Г. Сафаров, Толмачев Н. и другие выступали определённо против заключения Брестского мира. Выступавших за, таких я не помню. Однако, знаю отдельных товарищей, в том числе как будто Е. Вайнер, [8] которые очевидно, не разделяли этой точки зрения, но всё же выступавших не было.
Позже, примерно в марте в помещении Облисполкома, который помешался тогда на Главном проспекте (ул. Ленина) за Атамановской гостиницей в сторону В. Исетска, было совещание как будто в составе Бюро Обкома с узким активом, на котором обсуждался вопрос о мерах борьбы против Брестского мира и зашиты революции. На этом совещании, помню, присутствовали т.т. Сафаров, Белобородов, Сыромолотов и другие (кто именно, не помню). Докладчиком был Сафаров.
На этом совещании т. Сыромолотов было заикнулся о том, что следовало бы этот вопрос обсудить серьёзнее и, насколько помню, мысль сводилась к тому, что надо пойти на Брестский мир. Но, выражаясь грубо, ему быстро заткнули рот. Было принято решение против Брестского мира, [о] необходимости организации воинских частей, нужных и для Дутовского фронта и посылки как будто в центр таких частей. А также решение о созыве немедленно актива (а было это около 2-х часов ночи), такой актив был созван в помещении бывшего окружного суда. Кроме того, было принято решение о немедленной разброске пропагандистов-агитаторов на фабрики, заводы и в казармы для агитации за организацию воинских частей, а также наложение контрибуции в размере как будто бы 10.000.000 рублей на заводчиков, фабрикантов, купечество и банки. Все указанные решения данного совещания были активом приняты, и на следующий же день было приступлено к осуществлению принятых решений.[9]
Моё настроение на узком заседании бюро с активом было примерно такое, как выше сказано - массовую работу среди солдат, а потом и в качестве члена военного отдела, а позже и Зам. Председателя проводил и я. И настроение солдат к вопросу о мире и стремлении домой я знал хорошо, тем более, что мы сами в своей агитации среди солдат до октября призывали сами, особенно за роспуск по домам таких частей, как эвакуированные и старших годов.
В своём докладе Г. Сафаров и другие указали, что и левые эсеры, которые входили тогда в наше Областное Уральское правительство, также крепко стоят за Брестский мир. То обстоятельство, что эсеры стоят за Брестский мир и ссылка в мотивировке наших "левых" коммунистов показало мне, что раз они за мир, то значит мы стоим на ложном пути. Выступать же с открытой борьбой я просто не сумел бы.
На мою долю выпало отправиться на бывш. Макаровскую текстильную фабрику, выступая с призывом вступать в организующиеся воинские части, а следовательно в то же время и против Брестского мира, я буквально, не мог говорить. Обычно, я выступал только по вопросам, в правоте которых и правильности с точки зрения партии бывал твёрдо убеждён.
С этого собрания я ушёл в тяжелом состоянии и сказал себе, что по этому вопросу, главным образом, по вопросу о Брестском мире, т.е. против него я выступать не могу и не буду. Организацию воинских сил для борьбы на местных фронтах против Дутова, в частности, я, конечно, считал необходимым и [за] агитацию, и вербовку за организацию таких частей, я конечно, выступал бы и выступал бы с твёрдым убеждением необходимости этого дела.[10]
На следующий день, я зайдя в комитет, застал там тов. Малышева, который читал "Правду" и о какой-то статье (которая, как позже я узнал, принадлежала тов. Ленину, за подписью Карпов) неодобрительно отзывался. Я взял эту газету, прочитал указанную статью, в которой излагался вопрос об отношении к Брестскому миру в составе ЦК и в партии. Прочитав эту статью, я впервые твёрдо разобрался в вопросе, и необходимость заключения мира, несмотря на его тяжесть, стала для меня совершенно ясна.
Нужно сказать ещё, что заседание Бюро с узким активом, о котором сказано выше, на широкий актив, состоявшийся ночью того же дня, я шёл с товарищем Сафаровым, который обращаясь ко мне, говорил примерно так: "Юровский, а ведь верно, пусть лучше погибнут вожди, а идея и революция останутся живы".
Дальше я помню собрание, очевидно в апреле или в мае, где были все наши лидеры, кроме как будто Крестинского и Сосновского, где был, очевидно, доклад о решениях 7-го съезда. На этом собрании с открытой защитой необходимости заключения Брестского мира выступал, насколько помню, один только тов. Филипп Голощёкин. Кстати сказать, все бывшие тогда в Екатеринбурге лидеры относились к Филиппу неприязненно, ругая его "верноподданным" Ленина.
С места был единственный голос рабочего бывш. фабрики Макарова, тогда члена партии Матафонова, который подал реплику: "Что ж, значит, мы теперь против Ленина?"
Между прочим, вспоминаю такой факт. Тов. Е.Е. Вайнер примерно в эти дни, придя ко мне, тоже вызвав меня на улицу, т.к. моя жена в это время болела сыпным тифом, разговаривая что-то о Брестском мире, где очевидно, [11] я высказывался за Брестский мир, она выразила удивление: "Вы как будто, Я.М., были против Брестского мира". Я ей тут рассказал о своём исцелении после прочтения статьи Карпова и как будто предложил ознакомиться с этой статьёй.
Вот как будто всё, что я помню о Брестском мире в нашей Уральской парторганизации.
Говоря об организации партийной работы, я не сказал, что в тот же период было приступлено и к организации профсоюзной работы. Возглавлял и руководил организацией профсоюзной работы Иван Малышев.
Уже в доме Поклевского началась и организация тогда юношеской молодёжи. Пионерами этой работы были т.т. Маруся Жеребцова (Сокольская), Лев Мовшензон, Римма Юровская, Волов Коля - анархист, Мишка Бородин (Лесной), Плясунов Фёдор (в настоящее время красный профессор, философ), а Лев как будто инженер. Называли мне также Анатолия Жилинского, которого я сам не помню, и Павел Завьялов, который кстати сказать в 16 лет был не то комиссаром роты, не то батальона, а позднее инженер-химик с большими, кстати сказать, способностями в этой области, год назад умер от скоротечной чахотки, Соня Гребнёва.
Выше указанная группа товарищей и явилась основной для образования позже Союза Молодёжи. В первый период с ними вели работу т.т. Андронников, который окрестил их "цекапузниками", Клавдия Завьялова и позже, как напоминали мне товарищи, Яков Михайлович Свердлов, будучи здесь на Урале, организовал их в Союз Молодёжи.
Будучи ещё юношеской организацией, эта группа, привлекавшая и других, делала большую и полезную для партии работу, в частности, она иного помогла в период саботажа, [12] и кажется тогда забастовка работников телефонной станции, где они позже заделались в этот период временными работниками телефонной сети. Прибывшие в Екатеринбург в последующий 17 г. следующие: Лирман, Катя Аникина (позже Андронникова), Соня Грабнёва, матросы Хохряков, Лобанов, затем Тунтул, Муценек, Ляхин, А.А. Андреев, Девишин, Марта Поднек, Лиза Густ, Сыромолотов, Берта Перельман и ряд других.[13]
Часть 2
Часть 3
СОВЕЩАНИЕ УЧАСТНИКОВ РЕВОЛЮЦИОННОЙ РАБОТЫ 1917-18 г.г. в ЕКАТЕРИНБУРГЕ.
14 января [19]34г.
МОИСЕЕВ. Цель нашей сегодняшней беседы, как в прошлых - восстановить в памяти ряд эпизодов, а если можно так и дать последовательно развёрнутую картину революционных событий в Екатеринбурге.
Мы пользуемся приездом т. Юровского, как одного из активных работников этого периода. Местные товарищи помогут ему восстановить картину прохождения революционных событий. Мы здесь часто встречаемся, могли бы это сделать в письменной форме, но я считаю лучше в форме беседы провести это.
Интересует нас весь ход подготовки к октябрю, сами октябрьские события и период последующий после октября - защита советов и развёртывание здесь гражданской войны.
Из деталей желательно остановиться на борьбе за советы, на борьбе партии с мелко-буржуазными настроениями и мелко-буржуазными партиями здесь в Екатеринбурге - с эсерами, меньшевиками, Бундом. Затем идёт период оформления советской власти, когда большевики имели большинство в советах, желательно уточнить сам процесс оформления советской власти, те тревожные дни осветим, которые были здесь в период октябрьского переворота в центре и те мероприятия, которые применялись партийной организаций к восстановлению здесь в Екатеринбурге советской власти [1] отдельные настроения отдельных товарищей по этому вопросу и затем взаимоотношения с партией левых эсеров, борьба с ними вскоре возникшая на почве их претензий в участии во власти, развёртывание гражданской войны на Урале, особенно в первоначальный период, так как последующие военные действия очень хорошо отражены в оперативных сводках, которые мы сейчас достали из Центрархива. Расскажите о первом периоде возникновения отрядов, их формировании , первые военные действия здесь под Екатеринбургом почти не отражены, поэтому хорошо бы было получить от Вас эти данные. Есть чёткие оперативный сводки штаба дивизии Урала, в которых мы час за часом фронт за фронтом можем проследить события, а первоначальный период очень слабо освещён. Сводки штаба имеются примерно с конца отступления. Первый период, восстание чехословаков до 15-20 июня, в период отступления от Кыштыма, бои у Аргаяша, Каслей…[2]
ЮРОВСКИЙ: Я бы начал с первых дней - кто у нас был в организации. В первые дни были: Вайнеры двое, Линде, Лепа, Яков Шейнкман, Жилинский, Уфимцева Мария Николаевна, Кривоногов (Невский ), Сосновский, Клавдия Завьялова, Горохов, Парамонов, Пиньжаков Василий, Быков Павел, Медведко, Бартенев, Давыдов, Авдеев (с Злоказовского завода), Ермаков, Иван Мрачковский, Малышев, М. Юровская, Я. Юровский, Украинцев (с зав. Злоказова).
Первый подпольный комитет был на Фетисовской ул. д. №6. Там же был и подпольный комитет Союза печатников. Хозяином квартиры был тов. Медведко (член партии).
Обязанности партийного секретаря в этот период выполнял тов. Линде.
Партийная работа в этот период шла по линии собирания партийных сил путём митингов среди рабочих, солдат и митингов на вокзале при встрече возвращавшихся ряда товарищей из ссылки.
Позднее до моему предложению тов. Быковым (тогда уже председателем Солдатского совета Депутатов), был занят дом Поклевского (бывшего тогда посланником в Румынии), где и поместился наш партийный комитет и комитет с.-р.
Примерно через месяц-полтора (точно не помню) организовался к-т меньшевиков, который также поместился здесь. Здесь же разместился и Исполнительный Комитет объединившихся первого Екатеринбургского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.
В этот период чёткого разделения между большевиками и меньшевиками-интернационалистами не было.
Только с приездом Якова Михайловича Свердлова, примерно в апреле 1917 года, который, кстати сказать, [3] явившись в комитет, сразу стал у товарищей спрашивать: "бэк, мэк?"
В тот же день состоялось совещание комитета и узкого актива, на котором тов. Свердлов резко поставил вопрос о чётком разделении и оформлении большевистской организации и подготовки конференции, а также выбора делегатов на Всероссийскую большевистскую конференцию.
Вскоре состоялась Областная Уральская конференция, на которой (насколько мне помнится) тогда тов. Сосновский (бывший лидером Екатеринбургских большевиков) высказывался против раздельного жительства большевиков и меньшевиков, тоже был за объединённую организацию.
Нужно сказать,что на практике в массовых выступлениях проводилась большевистская линия, даже такой, как Пиньжаков (бывший интернационалистом) выступал как большевик. Находило это отражение, например, в выступлениях по вопросу о пораженчестве и других большевистских установок.
Рабочие массы заводов г. Екатеринбурга и близ лежащих заводов (Нижне-Исетский, Сысертский, Полевской, Северский, Кыштым, Касли, Карабаш и др.) были под явным влиянием большевиков. Так, например, Сысертский завод, где первым секретарём партийной организации и председателем первого совета был тов. Антропов. Весь завод 1700 челов. - все записались в партию (при оставлении Екатеринбурга этот же Сысертский завод целиком выступил на фронт). Тоже проделал (насколько помню) Ирбитский завод.
Когда комитет перешёл в дом Поклевского, здесь обязанность секретаря нёс тов. Лепа.
В этот период началась более оформленная, организационная работа. Ряд товарищей, исключительно известных, как крепкие большевики, направлялись на заводы, как Екатеринбургские, [4] так и другие заводы вне Екатеринбурга для организации партийных ячеек.
В частности в этой работе принимал участие и я.
Для партийно-массовой работы среди солдат Екатеринбургского гарнизона, в котором к тому моменту были следуете части: 108-й, 149-й, 126-й, 124-й полки. Отдельные части - конский запас, инженерная часть и другие. Войск к тому времени в Екатеринбурге было несколько десятков тысяч и примерно с лишком 2000 офицеров и больше, четырёх тысяч эвакуированных. Для этой работы было организовано военное бюро, куда входили т.т. Парамонов (партийный работник тогда), Килин (солдат инженерной части), я и друг. товарищи, которых не помню.
За весь период, насколько помню, оформленных партийных организаций среди солдат ни до, ни после Октября не было.
В первый период февральской революции до начала Октября и в особенности, в период созывов І-го и ІІ-го Екатеринбургских советов, влияние большевиков было меньше, чем влияние, главным образом, эсеров и частью анархистского влияния. К моменту выборов 3-го в канун Октябрьской революции большевистское влияние было почти безраздельное. 126-й полк в своём большинстве оставался эсеровским. Там было сильно влияние эсерствовавшего офицерства и, очевидно, соответственно подобранного низшего комсостава.
Среди эвакуированных во главе их комитета стоял бывш. унтер-офицер (тоже эвакуированный) - эсер Панов (большой демагог). Одним из эсеровских демагогов [был] совершенно беспринципный солдат Савельев.
В период июньских дней 1917 года у вас происходило соглашение с эсерами и меньшевиками для отпора Корнилову, такое соглашение продолжалось 2-3 дня. В основе этого соглашения была борьба за защиту революции, но не за правительство Керенского. [5] Кстати, помню в тот период было письмо тов.Ленина Петербургским большевикам, где он и предлагал организовать такое же соглашение, но указывал, что если оно не будет организовано в течение ближайших двух-трех дней с момента получения его письма такое соглашение будет бесполезным и ненужным. Насколько помню, копия этого письма на 2-х страницах, напечатанных на машинке, у меня где-то сохраняется.
Второе соглашение, насколько помню, было в период после Октября, в связи с отсутствием сведений о положении в Петербурге и других центрах России, так как почтово-телеграфные работники, вернее союз их, саботировали и сведений никаких не давали.
Кроме того, в указанный период была большие продовольственные затруднения и на почве этих затруднений голод, подогреваемый эсерами и меньшевиками, почтово-телеграфными работниками, учащимися, обывателями и т.д. был в тревожном тогда состоянии.
Поступили также сведения о движении, (насколько помню, со стороны Московского тракта) казаков.
Помню, в связи с последним фактом был срочно вызван в партийный комитет. Всех бывших товарищей тогда в комитете я не помню, но там обсуждался вопрос в связи с наступлением казаков.
Помню, Крестинский обратился ко мне о вопросом: "Ну, как, глубоко гражданский человек солдаты за нас голосовали дружно, а будут они также дружно за нас драться?"
У нас были тогда отдельные части, так 10-я, 15-я роты 108 полка, конский запас, на которых я надеялся. (Насколько помню тут же был поставлен вопрос, не следует ли нам разброситься по заводам и вне Екатеринбурга). Я ответил, что конечно, [6] отступать нам никак нельзя и не следует, а что нужно призвать части к защите революции. Насколько помню, было принято решение организовать разведку в сторону движения казаков. Такая разведка в количестве 10 или 14-ти конных была организована и отправлена под командой прапорщика или поручика старой армии беспартийного, но стоявшего близко к нам, - Браницкого.
Соглашение или "коалиция" между эсерами и меньшевиками (как будто последние тоже были) была организована. Был создан революционный комитет, образованию которого, кстати сказать, было посвящено двое-трое суток, словом, сидели ночи напролёт.
По советской линии ведших эти разговоры со стороны большевиков были Леонид Вайнер, Н.Н. Крестинский, Юровский. Со стороны эсеров - Доброклонский, Хотимский.
Сосновский, который был в тот период председателем Октябрьского большевистского Совета, где-то отсутствовал (сдрейфил, очевидно, где-то прятался).
В революционный комитет входили Крестинский (как будто) Войков и прапорщик или поручик Браницкий.
Работа совета фактически не прекращалась, и работа Революционного комитета проводилась Исполнительным Комитетом Совета.
Не помню, какого числа и месяца, но очевидно, в ноябре, на пленуме Совета в Большом театре выступил с заявлением или сообщением Н.Н. Крестинский, который заявил: "Мы делаем шаг назад". И если память не изменяет, сообщив об образовании Революционного комитета, что власть временно переходит к нему. Точно я не помню обсуждение этого вопроса в партийном комитете, но шаг этот с нашей стороны, очевидно, должен был означать манёвр на время [7] тревожного состояния и до получения сведений о положении в центре. Это было, несомненно, результатом паникёрства в части нашей организации. Нужно сказать, что созданное в городе тревожное положение эсеры использовали и в наших переговорах об образовании такого комитета угрожали призвать к действию солдат 126 полка, который как сказано выше, в значительной своей части был под крепким влиянием эсеров.
Как долго продолжалось существование Рев. К-та точно не помню, но знаю, что примерно через дней 20 на одном собрании, какое не помню, Н.Н. Крестинским было заявлено, что Рев. К-т заканчивает своё существование, и власть снова переходит целиком в руки советов.
Такое изменение последовало в результат проведённой нами работы среди рабочих и солдат, выносивших резолюции с требованием упразднения рев.комитета и передачи всей полноты власти Советам.
Здесь же нужно сказать о Брестском мире. Лично я, будучи занят всё время массовой партийно-советской работой, а затем и работой на отдельных участках организации Советской власти, мало успевал следить за происходящими политическими событиями, не относящимися непосредственно к моей работе в данный момент. Помню по этому вопросу следующее: не то в конце 1917 или в начале 1918 года в бывшем общественном собрании внизу происходила как будто бы областная конференция, на которой лидеры партий того времени, в особенности Е. Преображенский, Г. Сафаров, Толмачев Н. и другие выступали определённо против заключения Брестского мира. Выступавших за, таких я не помню. Однако, знаю отдельных товарищей, в том числе как будто Е. Вайнер, [8] которые очевидно, не разделяли этой точки зрения, но всё же выступавших не было.
Позже, примерно в марте в помещении Облисполкома, который помешался тогда на Главном проспекте (ул. Ленина) за Атамановской гостиницей в сторону В. Исетска, было совещание как будто в составе Бюро Обкома с узким активом, на котором обсуждался вопрос о мерах борьбы против Брестского мира и зашиты революции. На этом совещании, помню, присутствовали т.т. Сафаров, Белобородов, Сыромолотов и другие (кто именно, не помню). Докладчиком был Сафаров.
На этом совещании т. Сыромолотов было заикнулся о том, что следовало бы этот вопрос обсудить серьёзнее и, насколько помню, мысль сводилась к тому, что надо пойти на Брестский мир. Но, выражаясь грубо, ему быстро заткнули рот. Было принято решение против Брестского мира, [о] необходимости организации воинских частей, нужных и для Дутовского фронта и посылки как будто в центр таких частей. А также решение о созыве немедленно актива (а было это около 2-х часов ночи), такой актив был созван в помещении бывшего окружного суда. Кроме того, было принято решение о немедленной разброске пропагандистов-агитаторов на фабрики, заводы и в казармы для агитации за организацию воинских частей, а также наложение контрибуции в размере как будто бы 10.000.000 рублей на заводчиков, фабрикантов, купечество и банки. Все указанные решения данного совещания были активом приняты, и на следующий же день было приступлено к осуществлению принятых решений.[9]
Моё настроение на узком заседании бюро с активом было примерно такое, как выше сказано - массовую работу среди солдат, а потом и в качестве члена военного отдела, а позже и Зам. Председателя проводил и я. И настроение солдат к вопросу о мире и стремлении домой я знал хорошо, тем более, что мы сами в своей агитации среди солдат до октября призывали сами, особенно за роспуск по домам таких частей, как эвакуированные и старших годов.
В своём докладе Г. Сафаров и другие указали, что и левые эсеры, которые входили тогда в наше Областное Уральское правительство, также крепко стоят за Брестский мир. То обстоятельство, что эсеры стоят за Брестский мир и ссылка в мотивировке наших "левых" коммунистов показало мне, что раз они за мир, то значит мы стоим на ложном пути. Выступать же с открытой борьбой я просто не сумел бы.
На мою долю выпало отправиться на бывш. Макаровскую текстильную фабрику, выступая с призывом вступать в организующиеся воинские части, а следовательно в то же время и против Брестского мира, я буквально, не мог говорить. Обычно, я выступал только по вопросам, в правоте которых и правильности с точки зрения партии бывал твёрдо убеждён.
С этого собрания я ушёл в тяжелом состоянии и сказал себе, что по этому вопросу, главным образом, по вопросу о Брестском мире, т.е. против него я выступать не могу и не буду. Организацию воинских сил для борьбы на местных фронтах против Дутова, в частности, я, конечно, считал необходимым и [за] агитацию, и вербовку за организацию таких частей, я конечно, выступал бы и выступал бы с твёрдым убеждением необходимости этого дела.[10]
На следующий день, я зайдя в комитет, застал там тов. Малышева, который читал "Правду" и о какой-то статье (которая, как позже я узнал, принадлежала тов. Ленину, за подписью Карпов) неодобрительно отзывался. Я взял эту газету, прочитал указанную статью, в которой излагался вопрос об отношении к Брестскому миру в составе ЦК и в партии. Прочитав эту статью, я впервые твёрдо разобрался в вопросе, и необходимость заключения мира, несмотря на его тяжесть, стала для меня совершенно ясна.
Нужно сказать ещё, что заседание Бюро с узким активом, о котором сказано выше, на широкий актив, состоявшийся ночью того же дня, я шёл с товарищем Сафаровым, который обращаясь ко мне, говорил примерно так: "Юровский, а ведь верно, пусть лучше погибнут вожди, а идея и революция останутся живы".
Дальше я помню собрание, очевидно в апреле или в мае, где были все наши лидеры, кроме как будто Крестинского и Сосновского, где был, очевидно, доклад о решениях 7-го съезда. На этом собрании с открытой защитой необходимости заключения Брестского мира выступал, насколько помню, один только тов. Филипп Голощёкин. Кстати сказать, все бывшие тогда в Екатеринбурге лидеры относились к Филиппу неприязненно, ругая его "верноподданным" Ленина.
С места был единственный голос рабочего бывш. фабрики Макарова, тогда члена партии Матафонова, который подал реплику: "Что ж, значит, мы теперь против Ленина?"
Между прочим, вспоминаю такой факт. Тов. Е.Е. Вайнер примерно в эти дни, придя ко мне, тоже вызвав меня на улицу, т.к. моя жена в это время болела сыпным тифом, разговаривая что-то о Брестском мире, где очевидно, [11] я высказывался за Брестский мир, она выразила удивление: "Вы как будто, Я.М., были против Брестского мира". Я ей тут рассказал о своём исцелении после прочтения статьи Карпова и как будто предложил ознакомиться с этой статьёй.
Вот как будто всё, что я помню о Брестском мире в нашей Уральской парторганизации.
Говоря об организации партийной работы, я не сказал, что в тот же период было приступлено и к организации профсоюзной работы. Возглавлял и руководил организацией профсоюзной работы Иван Малышев.
Уже в доме Поклевского началась и организация тогда юношеской молодёжи. Пионерами этой работы были т.т. Маруся Жеребцова (Сокольская), Лев Мовшензон, Римма Юровская, Волов Коля - анархист, Мишка Бородин (Лесной), Плясунов Фёдор (в настоящее время красный профессор, философ), а Лев как будто инженер. Называли мне также Анатолия Жилинского, которого я сам не помню, и Павел Завьялов, который кстати сказать в 16 лет был не то комиссаром роты, не то батальона, а позднее инженер-химик с большими, кстати сказать, способностями в этой области, год назад умер от скоротечной чахотки, Соня Гребнёва.
Выше указанная группа товарищей и явилась основной для образования позже Союза Молодёжи. В первый период с ними вели работу т.т. Андронников, который окрестил их "цекапузниками", Клавдия Завьялова и позже, как напоминали мне товарищи, Яков Михайлович Свердлов, будучи здесь на Урале, организовал их в Союз Молодёжи.
Будучи ещё юношеской организацией, эта группа, привлекавшая и других, делала большую и полезную для партии работу, в частности, она иного помогла в период саботажа, [12] и кажется тогда забастовка работников телефонной станции, где они позже заделались в этот период временными работниками телефонной сети. Прибывшие в Екатеринбург в последующий 17 г. следующие: Лирман, Катя Аникина (позже Андронникова), Соня Грабнёва, матросы Хохряков, Лобанов, затем Тунтул, Муценек, Ляхин, А.А. Андреев, Девишин, Марта Поднек, Лиза Густ, Сыромолотов, Берта Перельман и ряд других.[13]
Часть 2
Часть 3