Хэйанские байки: Призрак первого Минамото
Был ли у блистательного Гэндзи реальный прототип и если был, то какой именно, - спорят. Одним из притязателей на эту честь является внук государя Сага, принц, выделенный из высочайшего рода и ставший основателем рода Гэндзи (Минамото) под именем Минамото-но То:ру (源融, 822-895; вверху его портрет работы Кикути Ё:сая). Прославился он не столько государственной деятельностью (хотя и дослужился до очень высокой должности Левого министра), сколько тремя деяниями. Одно было прижизненное, другое - посмертное, а третье начато при жизни и продолжено после смерти.
Первую славу Минамото-но То:ру заслужил как поэт, одна из его песен даже вошла в изборник «Сто стихотворений ста поэтов», это очень большая честь. Стихи были такие:
みちのくの しのぶもぢずり 誰故に
乱れそめにし 我ならなくに
Митиноку-но синобу модзи-дзури тарэ юэ-ни
Мидарэ сомэ-ни си варэ наранаку-ни
Как и любые стихи танка, эти строки можно перевести очень по-разному, например:
Тайные травы
Спутаны в один узор
Из Митиноку -
Кто их сплёл, кто окрасил?
Не я, право же, не я.
Но это всё весьма приблизительно: скажем, то же «синобу» - это и название деревни, где производились узорные полотна, и «тайна», «тайное чувство», и название травы, которая могла использоваться при окраске. Потому что знаменитые узорные ткани в дальнем северо-восточном краю Митиноку (и особенно в селении Синобу) делали так: на большом плоском камне разбрасывали сочные травы, накрывали полотном и сверху прижимали другим плоским камнем или прокатывали катком, так что растения оставляли отпечаток на ткани - получался одновременно прихотливый и естественно-небрежный рисунок.
На гравюре Утагавы Куниёси наш герой изображён не выбирающим обои, как можно было бы подумать, а рассматривающим свёртки ткани с этим самым узором.
А ещё там же, в Митиноку, располагался залив Сиогама, славившийся своей красотою - и Минамото-но То:ру очень нравился этот вид. На гравюре Хокусая он со товарищи им любуется (запомним эти лодки и островки!):
Но в Митиноку столичный сановник бывал не часто, и в конце концов задумал увезти полюбившееся зрелище с собою. Об этом рассказывает действо Но: «То:ру» (融) - мы его когда-то пересказывали, но тут повторим.
Странствующий монах под осенней луной направляется в Столицу и близ реки Камо замечает развалины древней усадьбы посреди разорённого сада. Ему встречается старик: тот несёт на коромысле вёдра, как солевар. Глядя на руины, он грустно произносит: «Как одиноко под сияющей луною здесь, на побережье Сиогама! Нет места красивее - и если расчесть дни месяцы, то сейчас как раз ночь середины осени…»
Монах спрашивает: «Ты, наверное, местный житель, солевар? Что это за развалины?»; Старик отвечает: «Это Побережная усадьба (河原院, Кавара-но-ин) , а край этот зовётся Сиогама, ибо в давние времена великий сановник Минамото-но То:ру разбил здесь сад, который в точности должен был повторить вид северного побережья с таким именем». Теперь здесь всё пришло в упадок и ничтожество, и монах со стариком читают друг другу стихи на эту печальную тему. Монах просит рассказать ему поподробнее о Побережной усадьбе, и старик охотно сообщает вот что. Когда Минамото-но То:ру (в действе он не внук, а сын государя) решил разбить близ своей усадьбы сад, который невозможно было бы отличить от приморской Сиогамы, то приказал вырыть огромный пруд, на котором должны были быть устроены, как в море, ежедневные приливы и отливы; солёную воду сюда доставляли аж из Нанивы, а местных мужиков заставляли изображать приморских солеваров. Но То:ру умер, сад и усадьба пришли в запустение, в пруду, давно уже пресном, плавают увядшие листья. В своё время поэт Ки-но Цураюки проходил здесь и посетовал: «Где ныне былое великолепие?» Рассказчик плачет, монах пытается его утешить: и сейчас вид здесь хорош, вот как прекрасны дальние горы в ярком уборе осенней листвы! Но старик встаёт: «Мне некогда любоваться горами: я принёс сюда морскую солёную воду». Он подходит к берегу пруда, опоражнивает туда вёдра - и внезапно в заросший берег ударяет прибойная волна, как в море, а старик исчезает.
Гравюра Цукиоки Ко:гё к этому действу
Монах остаётся близ пруда на ночлег - и перед рассветом ему является призрак древнего сановника в полном блеске. Конечно, это Минамото-но То:ру, да и стариком с коромыслом был он же. Его усадьба рухнула, сад погиб, пруд заглох - но ночами он возвращается сюда, чтобы хоть ненадолго возродить здесь былое: морская вода вливается в пресную, и перед призраком вновь предстаёт то ли его былое имение в пору расцвета, то ли настоящее побережье Сиогама, с островами и лодками - и впрямь, это не опавшие листья на воде, это лодки скользят по морской глади! Призрак танцует, ему видится уже не осенняя, а весенняя луна, и всё хорошо, и нечего бояться - «Рыба в воде страшится крючка, птица в небе боится стрелы; но луна на небе каждую ночь, ничто ей не страшно; и высохшая вода возвращается с неба дождём…» Он вновь счастлив - но уже светает, и со звоном первых колоколов призрак исчезает.
Надо сказать, что хотя в действе Но: всё очень красиво, однако в народных преданиях, легших в его основу, господин То:ру выглядит куда менее привлекательно: это злой призрак, который опасен для проходящих по ночам мимо развалин его усадьбы так же, как страшен был своим крестьянам, таскавшим некогда сюда солёную воду, песок и гальку с морского побережья, а потом ещё вынужденным изображать пляски беспечных солеваров.
Ещё одну историю о призраке Минамото-но То:ру пересказывает уже знакомый нам собиратель баек и сплетен Оэ-но Масафуса. Уже через годы после смерти То:ру (в 895 году) и собственного отречения (двумя годами позже) бывший государь Уда со своей любимой наложницей Кё:гоку и свитой отправился в Побережную усадьбу полюбоваться осенней луной. Луна не обманула ожиданий, всё было очень красиво, Уда с девушкой удалились на ложе - и вдруг государю является призрак Минамото-но То:ру, представляется и заявляет: «Услуга за услугу - я предоставил тебе гостеприимство, ты предоставь мне наложницу, она мне приглянулась». - «Стыдись! - воскликнул Уда. - Ты при жизни был простым подданным, я же государь - какие между нами могут быть сделки?» И тут призрак, то ли смутившись, то ли разозлившись, ухватил государя за поясницу - и не выпускает.
Отрекшийся государь Уда в монашеском платье
Кё:гоку обмерла со страху, придворные учтиво держались подальше от походной опочивальни - шум услышал только мальчик-погонщик волов, непочтительно подглядывавший за происходящим. Он поднял тревогу, прибежали свитские - а бывший государь в это время борется с призраком. Говорят, ему незримо помогали боги земные и небесные - и оставили на дверных косяках вполне зримые следы оружия. Наконец, духа совместными усилиями изгнали, девушку ещё до окончания боя погрузили в носилки и унесли во дворец - но ещё долго она не могла ни пошевелиться, ни слова вымолвить, пока праведные монахи не отчитали над ней молитвы, и тогда она пришла в себя. С тех пор стали говорить: «Если государь в опочивальне, призрака То:ру ищи на крыльце».