Цукиока Ко:гё и его театральные гравюры (22)
(Предыдущие очерки - по тэгу « Но»)
Про демонов, духов и чудищ (продолжение)
4
В «Повести о доме Тайра» описывается подвиг уже упоминавшегося в этих очерках Минамото-но Ёримасы, причём срезу говорится, что он был «потомком в пятом колене славного Райко:». В середине XII века царствовавшего тогда государя Коноэ еженощно начали мучить ночные кошмары и припадки - как раз в тот час, когда над Столицей и дворцом сгущалась непонятная чёрная туча. Молитвы и заклятия не помогали; охранять государев покой назначили Ёримасу, тот разглядел в клубах туч кружащее над дворцом ужасное чудище, застрелил его из лука, а оруженосцу приказал изрубить рухнувшее тело в куски. Куски оказались разнообразными: у чудища была обезьянья голова, змеиный хвост, тигриные лапы и тело енотовидного пса, а кричало оно, как пёстрый дрозд-нуэ, только очень громко. По этому крику и чудище стали называть «Нуэ» или даже «птицей Нуэ», хотя на птицу оно было совсем не похоже - даже без крыльев.
Это гравюра Ко:гё не к действу Но:, а к «Повести о доме Тайра».
Останки чудовища сложили в долблёный челн и сплавили по реке Ёдо в море, Ёримасу государь пожаловал драгоценным мечом, а тот ответил гордыми стихами. В той же повести приводится и ещё один извод этой же истории с теми же героями - только там государь, стихи и награда герою иные.
Вот про это-то чудище и рассказывает действо Дзэами «Нуэ» (鵺), причём там у Нуэ обнаруживается не только обличье, но и несколько неожиданный нрав.
Монах-паломник бредёт из Столицы к святыням Кумано и достигает селения Асия в земле Сэтцу, на реке Ёдо. Он просит ночлега у местного жителя, тот отказывает, однако предлагает страннику заночевать в заброшенном храме у берега реки, честно предупредив, что по ночам там является призрак. Монах соглашается - и в ночи видит, как по реке плывёт гнилой и ветхий долблёный челнок, а в нём - лодочник с шестом, поющий грустную песню: «Я - как пойманная птица в клетке, как слепая черепаха, плывущая неведомо куда по течению на полусгнившем бревне; бревно тонет-тонет, никак не потонет. За что такая кара моей мёртвой душе? Плыву на лодке по волнам из собственных слёз…» Монах окликает его: «Не ты ли тот призрак, о котором мне говорил местный солевар?» Лодочник откликается: «А почему бы и мне не быть местным солеваром? Этот край ими славится». - «Солевары днём работают, а по ночам спят, - резонно замечает монах, - а не плавают во тьме туда-сюда». - «Верно, - соглашается незнакомец. - только я не могу покинуть эту лодку, таково уж моё проклятие. Помолись за меня, добрый монах». - «Охотно, но для этого мне нужно знать твоё имя - и сдаётся мне, что ты вообще не человек». - «Угадал - я не человек, я призрак чудища Нуэ, убитого Минамото-но Ёримасой. Хочешь, расскажу, как это вышло?» И начинает свой рассказ - вполне в соответствии с «Повестью о доме Тайра».
Попросив ещё раз помолиться о нём, чтобы он смог стать буддой или возродиться в Чистой земле, лодочник отталкивается шестом, и его гнилая долблёнка скользит по волнам и скрывается во тьме. Ничего больше не видно - только слышен резкий крик дрозда.
Снова появляется местный солевар и пересказывает всю историю на общепонятном языке, а монах начинает молиться за дух Нуэ. Всю ночь он повторяет слова сутры о том, что не только люди, но и звери, и деревья и травы могут достичь спасения силою святого Закона - да случится так и с Нуэ! И вот ночной лодочник вновь появляется перед ним - но при свете луны теперь видно, что у него обезьянье лицо и тигриные когти на руках и ногах. Нуэ горюет: «Потому я и стал чудовищем, что хотел поставить себя превыше Закона! Никакой вражды я к Государю не питал, ничего личного - просто хотел испытать свою силу, показать всем, что я могу даже с Государем сделать что хочу! Кружил над дворцом, пугал Государя и радовался собственной лихости - пока не вонзилась в меня стрела Ёримасы и не грянулся я оземь, и вся сила из меня не вышла. Лежу, умираю в слабости и позоре, а тем временем главный советник выносит Ёримасе Государево пожалование - клинок Львиного Царя, и тот его принимает почтительно, и стихи читает, и все его ещё и за стихи хвалят! Вся слава, и награда, и честь достались ему, а не мне! А меня забросили в челнок и сплавили подальше вниз по реке. И вот теперь я плаваю вверх и вниз по этим водам, и пытаюсь грести, но челнок меня не слушается, и так - из ночи в ночь, без конца, а когда заходит луна и светает, то меня даже не видно становится! Горе мне, горе!» И действительно, луна опускается к краю горной гряды, и в последних её отблесках и Нуэ со своим челном скрывается в волнах - и вот уже ничего не видно, кроме лунного света на чёрной воде.
Редкий случай - здесь (во врезке) Нуэ изображён действительно в виде птицы
В этом действе чудовище совсем не страшное и жалуется, как обиженный подросток - вот он пытался показать, какой он крутой, а получилось всё совсем наоборот, и вся слава досталась другому! Нуэ наказан даже не за свою злобность, а за тщеславие и глупость - и хотя монах и надеется на его спасение в будущем, но, в отличие от многих других пьес, в этой призраку так и не удаётся помочь.
5
К ещё более древним временам восходит история о Рогатом Отшельнике - персонаж этот упоминается ещё в «Махабхарате» и «Рамаяне», а действо Но: «Рогатый отшельник» (角仙人, «Иккаку сэннин») основано уже на буддийских преданиях. В индийской легенде отшельник этот рождён ланью, поэтому у него во лбу растёт рог, а ноги - оленьи. Много лет он предавался созерцанию и истязал свою плоть в горах близ Бенареса и обрёл великую чудотворную силу. Как-то после дождя, поскользнувшись на мокрой крутой тропинке, он разгневался и сковал своими заклятьями бога-дракона, повелителя небесных вод.
У драконов - соответствующие фигурки прилажены поверх париков
Во всей стране прекратились дожди, наступила страшная засуха. Царь послал к нему свою придворную красавицу Шанту, она соблазнила отшельника - и, согрешив с нею и потеряв сосредоточение, он немедленно лишился своей чудесной силы; дракон вырвался из оков и улетел, и хлынул долгожданный дождь. В Но: действие происходит не в Индии, а в Китае, вместо царя Бенареса - китайский император, дракон заперт отшельником в пещере, а красавицу зовут иначе, и она подпаивает отшельника вином и, главное, отвлекает своим танцем, но в остальном сюжет остаётся тем же.
Впрочем, в индийском предании эта история имеет продолжение. Отшельник-Единорог горюет о случившемся с ним, а девушка говорит ему: «Ты лишился чудес, но сохранил и волю, и мудрость; не оставить ли тебе горы и не отправиться ли со мною к царскому двору?» Подумав, тот так и поступает, и становится ближним советником царя, принеся много пользы державе. Но проходит время - и нрав его берёт своё: он оставляет и свою высокую должность, и двор, и красавицу, неразлучную с ним все эти годы, и возвращается к своему горному подвижничеству, только уже не предаётся неумеренному гневу, как прежде. А Шанта впоследствии переродилась не кем-нибудь, а Яшодхарой, супругой самого будды Шакьямуни.
За спиною Рогатого Отшельника - та самая пещера, где сидел дракон.
Сюжет этот в Японии полюбился и получил дальнейшее театральное развитие. Мы когда-то рассказывали о пьесе Кабуки про монаха Наруками «Бог-громовник, Неподвижный и вишни в Северных горах» (雷神不動北山桜, «Райдзин Фудо: Китаяма-дзакура» - в её основу лёг тот же сюжет, только действие происходит уже в Японии и осложнено увлекательными придворными интригами, борьбой за престол, дополнительными приключениями с использованием магнитов и так далее. Рога во лбу у кабукинского отшельника Наруками уже не растёт, зато он становится богом-громовником.
6
Упоминали мы уже когда-то и действо «Скала-убийца» (殺生石, «Сэссё:сэки», а здесь перескажем эту историю подробнее. «Странник» здесь - Гэнно:, учёный монах XV века, почти современник актёров и зрителей, большой знаток обряда. Осенью он возвращается из восточных земель в Столицу, чтобы предаться там зимнему трёхмесячному сосредоточению, и по дороге проходит по полю Насуно-но Хара в краю Симоцукэ. Посреди поля стоит большая чёрная скала - и монах замечает, как пролетающая над нею птица внезапно камнем падает на землю. А перед Гэнно: появляется незнакомая красавица и предупреждает его: «Держись подальше от этого камня! Перед тобою - Скала-убийца, всякий, кто приблизится к ней - человек, зверь, птица, - немедленно погибнет!» Монах начинает расспрашивать подробности, и женщина рассказывает ему следующее: «Давным-давно, во времена отрекшегося государя Тоба, при его дворе состояла дама Тамамо, красивая и умная, но с каменным сердцем. В этом камне ныне обитает её дух». Гэнно: удивлён: «Но придворные дамы живут в Столице - откуда взяться духу этой Тамамо здесь, в глуши, на продуваемом осенними ветрами диком поле?»- «А ты дослушай. Никто не знал, из какого рода происходила госпожа Тамамо, откуда она пришла ко двору, но была она так хороша, что сам Государь пленился ею и ни о ком больше думать не мог. Знакома она была с Сутрами и учёными свитками, с древними китайскими и японскими книгами, прекрасно пела и играла. И вот однажды, пасмурным и ненастным осенним днём, когда Государь и вся знать слушали музыку во дворце, тело Тамамо внезапно начало источать сияние, озарившее весь зал: словно парча под луною, блистали стены и перегородки. Казалось бы, красиво - но с той поры Государь занемог. И тогда придворный гадатель, знаток Тёмного и Ясного Начал Абэ-но Ясунори, обвинил в его недуге госпожу Тамамо: “Не женщина это, а девятихвостая лисица, иссушает она силы Государя и губит страну. Прошу дозволения провести обряд и изгнать нечисть!” Государь не имел сил противиться, обряд был проведён - и внезапно Тамамо и впрямь обернулась лисой, бросилась бежать и бежала вплоть до этой самой равнины Насуно, а за нею гнались ловцы и охотники. Здесь погоня настигла лисицу, и она сгинула, а дух её поселился в чёрной скале и губит всякого, кто осмелится подойти слишком близко».
Гэнно: начинает подозревать, что женщина не случайно так много знает о давних событиях, и та подтверждает: да, она и есть тот самый дух госпожи Тамамо. Монах говорит: «Лисья природа такова, что даже против собственной воли оборотень вредит человеку, но Закон Будды сильнее природы. Покажись мне в своём истинном облике, и я постараюсь спасти тебя». - «Не таков мой облик, чтобы являть его среди дня, - возражает лиса. - Дождись ночи, и тогда ты увидишь меня даже во тьме - ибо я освещу всю округу своим сиянием», - и с этими словами она подходит к скале и исчезает, слившись с камнем.
Гэнно: обсуждает странное видение со своим спутником-служкой, и тот оказывается весьма осведомлённым знатоком чудесного: он не только подтверждает рассказ женщины, но и приводит примеры подобных лисьих чар из китайской истории. Монах воскуряет благовония, преподносит Будде цветы и начинает поминальный обряд по госпоже Тамамо. Он обращается к её духу, как к своему ученику, убеждая его: «Ты можешь оставить прежние обыкновения, можешь милостью Будды отринуть собственную убийственную природу - и достигнуть просветления!»
И вот скала раскалывается надвое, как орех, и из неё появляется золотая девятихвостая лисица. Она рассказывает о своих прежних перерождениях - в Индии, в Китае, в Японии; всюду она наводила порчу на государей, покровителей буддийского учения. Но силою японских богов Абэ-но Ясунори одолел её и обратил в бегство, а господин Миура-но сукэ начал готовить великую охоту. Лиса во многом подобна собаке, и Миура сто дней упражнялся в стрельбе по бегущим псам, а потом десять тысяч всадников под его предводительством окружили поле Насунно-но Хара, затравили лису, и Миура пронзил её стрелою. В тот же миг лисица обернулась чёрной скалою, губительной для всего живого. Так прошло много лет - но теперь Тамамо прониклась проповедью Гэнно:, силою его обряда ей было даровано раскаяние и открылся путь к просветлению; никогда больше она не станет вредить живым существам - и клятва её в том тверда, как камень! Исполнив благодарственный танец, оборотень исчезает. А безвредную уже чёрную скалу показывают до сих пор.
Предание о госпоже Тамамо было очень любимо в Японии. Посмотреть на чёрную скалу сходилось много странников (не исключая, например, поэта Басё:); к стрелковым упражнениям господина Миуры возводили излюбленное самурайское развлечение - стрельбу по собакам (такое распространённое, что в народной повести «Гэндзи-Обезьяна» герой-простолюдин, выдающий себя за знатного господина, едва не выдаёт себя, когда видит собаку и не хватается немедленно за лук); а любители анимэ встречались с досточтимым Гэнно: в фильме про Наруто. Именем Гэнно: называется большой кузнечный молот - таким он якобы расколол когда-то Скалу-убийцу; по другому изводу, она разлетелась на осколки, усеявшие всю страну, от одного только его громового голоса. И так далее…
Похожая история рассказывается и в действе «Снег» (雪, «Юки»). Здесь странствующий монах, застигнутый внезапной пургою в горах, встречает девушку. Она оказывается Снежной Женщиной, духом, который морочит и морозит путников зимою; монах читает сутры ради спасения её души - и преуспевает: снежный демон танцует благодарственный танец и исчезает в метели.
В следующий раз - ещё несколько историй про демонов, включая, пожалуй, самую печальную и самую весёлую.
Про демонов, духов и чудищ (продолжение)
4
В «Повести о доме Тайра» описывается подвиг уже упоминавшегося в этих очерках Минамото-но Ёримасы, причём срезу говорится, что он был «потомком в пятом колене славного Райко:». В середине XII века царствовавшего тогда государя Коноэ еженощно начали мучить ночные кошмары и припадки - как раз в тот час, когда над Столицей и дворцом сгущалась непонятная чёрная туча. Молитвы и заклятия не помогали; охранять государев покой назначили Ёримасу, тот разглядел в клубах туч кружащее над дворцом ужасное чудище, застрелил его из лука, а оруженосцу приказал изрубить рухнувшее тело в куски. Куски оказались разнообразными: у чудища была обезьянья голова, змеиный хвост, тигриные лапы и тело енотовидного пса, а кричало оно, как пёстрый дрозд-нуэ, только очень громко. По этому крику и чудище стали называть «Нуэ» или даже «птицей Нуэ», хотя на птицу оно было совсем не похоже - даже без крыльев.
Это гравюра Ко:гё не к действу Но:, а к «Повести о доме Тайра».
Останки чудовища сложили в долблёный челн и сплавили по реке Ёдо в море, Ёримасу государь пожаловал драгоценным мечом, а тот ответил гордыми стихами. В той же повести приводится и ещё один извод этой же истории с теми же героями - только там государь, стихи и награда герою иные.
Вот про это-то чудище и рассказывает действо Дзэами «Нуэ» (鵺), причём там у Нуэ обнаруживается не только обличье, но и несколько неожиданный нрав.
Монах-паломник бредёт из Столицы к святыням Кумано и достигает селения Асия в земле Сэтцу, на реке Ёдо. Он просит ночлега у местного жителя, тот отказывает, однако предлагает страннику заночевать в заброшенном храме у берега реки, честно предупредив, что по ночам там является призрак. Монах соглашается - и в ночи видит, как по реке плывёт гнилой и ветхий долблёный челнок, а в нём - лодочник с шестом, поющий грустную песню: «Я - как пойманная птица в клетке, как слепая черепаха, плывущая неведомо куда по течению на полусгнившем бревне; бревно тонет-тонет, никак не потонет. За что такая кара моей мёртвой душе? Плыву на лодке по волнам из собственных слёз…» Монах окликает его: «Не ты ли тот призрак, о котором мне говорил местный солевар?» Лодочник откликается: «А почему бы и мне не быть местным солеваром? Этот край ими славится». - «Солевары днём работают, а по ночам спят, - резонно замечает монах, - а не плавают во тьме туда-сюда». - «Верно, - соглашается незнакомец. - только я не могу покинуть эту лодку, таково уж моё проклятие. Помолись за меня, добрый монах». - «Охотно, но для этого мне нужно знать твоё имя - и сдаётся мне, что ты вообще не человек». - «Угадал - я не человек, я призрак чудища Нуэ, убитого Минамото-но Ёримасой. Хочешь, расскажу, как это вышло?» И начинает свой рассказ - вполне в соответствии с «Повестью о доме Тайра».
Попросив ещё раз помолиться о нём, чтобы он смог стать буддой или возродиться в Чистой земле, лодочник отталкивается шестом, и его гнилая долблёнка скользит по волнам и скрывается во тьме. Ничего больше не видно - только слышен резкий крик дрозда.
Снова появляется местный солевар и пересказывает всю историю на общепонятном языке, а монах начинает молиться за дух Нуэ. Всю ночь он повторяет слова сутры о том, что не только люди, но и звери, и деревья и травы могут достичь спасения силою святого Закона - да случится так и с Нуэ! И вот ночной лодочник вновь появляется перед ним - но при свете луны теперь видно, что у него обезьянье лицо и тигриные когти на руках и ногах. Нуэ горюет: «Потому я и стал чудовищем, что хотел поставить себя превыше Закона! Никакой вражды я к Государю не питал, ничего личного - просто хотел испытать свою силу, показать всем, что я могу даже с Государем сделать что хочу! Кружил над дворцом, пугал Государя и радовался собственной лихости - пока не вонзилась в меня стрела Ёримасы и не грянулся я оземь, и вся сила из меня не вышла. Лежу, умираю в слабости и позоре, а тем временем главный советник выносит Ёримасе Государево пожалование - клинок Львиного Царя, и тот его принимает почтительно, и стихи читает, и все его ещё и за стихи хвалят! Вся слава, и награда, и честь достались ему, а не мне! А меня забросили в челнок и сплавили подальше вниз по реке. И вот теперь я плаваю вверх и вниз по этим водам, и пытаюсь грести, но челнок меня не слушается, и так - из ночи в ночь, без конца, а когда заходит луна и светает, то меня даже не видно становится! Горе мне, горе!» И действительно, луна опускается к краю горной гряды, и в последних её отблесках и Нуэ со своим челном скрывается в волнах - и вот уже ничего не видно, кроме лунного света на чёрной воде.
Редкий случай - здесь (во врезке) Нуэ изображён действительно в виде птицы
В этом действе чудовище совсем не страшное и жалуется, как обиженный подросток - вот он пытался показать, какой он крутой, а получилось всё совсем наоборот, и вся слава досталась другому! Нуэ наказан даже не за свою злобность, а за тщеславие и глупость - и хотя монах и надеется на его спасение в будущем, но, в отличие от многих других пьес, в этой призраку так и не удаётся помочь.
5
К ещё более древним временам восходит история о Рогатом Отшельнике - персонаж этот упоминается ещё в «Махабхарате» и «Рамаяне», а действо Но: «Рогатый отшельник» (角仙人, «Иккаку сэннин») основано уже на буддийских преданиях. В индийской легенде отшельник этот рождён ланью, поэтому у него во лбу растёт рог, а ноги - оленьи. Много лет он предавался созерцанию и истязал свою плоть в горах близ Бенареса и обрёл великую чудотворную силу. Как-то после дождя, поскользнувшись на мокрой крутой тропинке, он разгневался и сковал своими заклятьями бога-дракона, повелителя небесных вод.
У драконов - соответствующие фигурки прилажены поверх париков
Во всей стране прекратились дожди, наступила страшная засуха. Царь послал к нему свою придворную красавицу Шанту, она соблазнила отшельника - и, согрешив с нею и потеряв сосредоточение, он немедленно лишился своей чудесной силы; дракон вырвался из оков и улетел, и хлынул долгожданный дождь. В Но: действие происходит не в Индии, а в Китае, вместо царя Бенареса - китайский император, дракон заперт отшельником в пещере, а красавицу зовут иначе, и она подпаивает отшельника вином и, главное, отвлекает своим танцем, но в остальном сюжет остаётся тем же.
Впрочем, в индийском предании эта история имеет продолжение. Отшельник-Единорог горюет о случившемся с ним, а девушка говорит ему: «Ты лишился чудес, но сохранил и волю, и мудрость; не оставить ли тебе горы и не отправиться ли со мною к царскому двору?» Подумав, тот так и поступает, и становится ближним советником царя, принеся много пользы державе. Но проходит время - и нрав его берёт своё: он оставляет и свою высокую должность, и двор, и красавицу, неразлучную с ним все эти годы, и возвращается к своему горному подвижничеству, только уже не предаётся неумеренному гневу, как прежде. А Шанта впоследствии переродилась не кем-нибудь, а Яшодхарой, супругой самого будды Шакьямуни.
За спиною Рогатого Отшельника - та самая пещера, где сидел дракон.
Сюжет этот в Японии полюбился и получил дальнейшее театральное развитие. Мы когда-то рассказывали о пьесе Кабуки про монаха Наруками «Бог-громовник, Неподвижный и вишни в Северных горах» (雷神不動北山桜, «Райдзин Фудо: Китаяма-дзакура» - в её основу лёг тот же сюжет, только действие происходит уже в Японии и осложнено увлекательными придворными интригами, борьбой за престол, дополнительными приключениями с использованием магнитов и так далее. Рога во лбу у кабукинского отшельника Наруками уже не растёт, зато он становится богом-громовником.
6
Упоминали мы уже когда-то и действо «Скала-убийца» (殺生石, «Сэссё:сэки», а здесь перескажем эту историю подробнее. «Странник» здесь - Гэнно:, учёный монах XV века, почти современник актёров и зрителей, большой знаток обряда. Осенью он возвращается из восточных земель в Столицу, чтобы предаться там зимнему трёхмесячному сосредоточению, и по дороге проходит по полю Насуно-но Хара в краю Симоцукэ. Посреди поля стоит большая чёрная скала - и монах замечает, как пролетающая над нею птица внезапно камнем падает на землю. А перед Гэнно: появляется незнакомая красавица и предупреждает его: «Держись подальше от этого камня! Перед тобою - Скала-убийца, всякий, кто приблизится к ней - человек, зверь, птица, - немедленно погибнет!» Монах начинает расспрашивать подробности, и женщина рассказывает ему следующее: «Давным-давно, во времена отрекшегося государя Тоба, при его дворе состояла дама Тамамо, красивая и умная, но с каменным сердцем. В этом камне ныне обитает её дух». Гэнно: удивлён: «Но придворные дамы живут в Столице - откуда взяться духу этой Тамамо здесь, в глуши, на продуваемом осенними ветрами диком поле?»- «А ты дослушай. Никто не знал, из какого рода происходила госпожа Тамамо, откуда она пришла ко двору, но была она так хороша, что сам Государь пленился ею и ни о ком больше думать не мог. Знакома она была с Сутрами и учёными свитками, с древними китайскими и японскими книгами, прекрасно пела и играла. И вот однажды, пасмурным и ненастным осенним днём, когда Государь и вся знать слушали музыку во дворце, тело Тамамо внезапно начало источать сияние, озарившее весь зал: словно парча под луною, блистали стены и перегородки. Казалось бы, красиво - но с той поры Государь занемог. И тогда придворный гадатель, знаток Тёмного и Ясного Начал Абэ-но Ясунори, обвинил в его недуге госпожу Тамамо: “Не женщина это, а девятихвостая лисица, иссушает она силы Государя и губит страну. Прошу дозволения провести обряд и изгнать нечисть!” Государь не имел сил противиться, обряд был проведён - и внезапно Тамамо и впрямь обернулась лисой, бросилась бежать и бежала вплоть до этой самой равнины Насуно, а за нею гнались ловцы и охотники. Здесь погоня настигла лисицу, и она сгинула, а дух её поселился в чёрной скале и губит всякого, кто осмелится подойти слишком близко».
Гэнно: начинает подозревать, что женщина не случайно так много знает о давних событиях, и та подтверждает: да, она и есть тот самый дух госпожи Тамамо. Монах говорит: «Лисья природа такова, что даже против собственной воли оборотень вредит человеку, но Закон Будды сильнее природы. Покажись мне в своём истинном облике, и я постараюсь спасти тебя». - «Не таков мой облик, чтобы являть его среди дня, - возражает лиса. - Дождись ночи, и тогда ты увидишь меня даже во тьме - ибо я освещу всю округу своим сиянием», - и с этими словами она подходит к скале и исчезает, слившись с камнем.
Гэнно: обсуждает странное видение со своим спутником-служкой, и тот оказывается весьма осведомлённым знатоком чудесного: он не только подтверждает рассказ женщины, но и приводит примеры подобных лисьих чар из китайской истории. Монах воскуряет благовония, преподносит Будде цветы и начинает поминальный обряд по госпоже Тамамо. Он обращается к её духу, как к своему ученику, убеждая его: «Ты можешь оставить прежние обыкновения, можешь милостью Будды отринуть собственную убийственную природу - и достигнуть просветления!»
И вот скала раскалывается надвое, как орех, и из неё появляется золотая девятихвостая лисица. Она рассказывает о своих прежних перерождениях - в Индии, в Китае, в Японии; всюду она наводила порчу на государей, покровителей буддийского учения. Но силою японских богов Абэ-но Ясунори одолел её и обратил в бегство, а господин Миура-но сукэ начал готовить великую охоту. Лиса во многом подобна собаке, и Миура сто дней упражнялся в стрельбе по бегущим псам, а потом десять тысяч всадников под его предводительством окружили поле Насунно-но Хара, затравили лису, и Миура пронзил её стрелою. В тот же миг лисица обернулась чёрной скалою, губительной для всего живого. Так прошло много лет - но теперь Тамамо прониклась проповедью Гэнно:, силою его обряда ей было даровано раскаяние и открылся путь к просветлению; никогда больше она не станет вредить живым существам - и клятва её в том тверда, как камень! Исполнив благодарственный танец, оборотень исчезает. А безвредную уже чёрную скалу показывают до сих пор.
Предание о госпоже Тамамо было очень любимо в Японии. Посмотреть на чёрную скалу сходилось много странников (не исключая, например, поэта Басё:); к стрелковым упражнениям господина Миуры возводили излюбленное самурайское развлечение - стрельбу по собакам (такое распространённое, что в народной повести «Гэндзи-Обезьяна» герой-простолюдин, выдающий себя за знатного господина, едва не выдаёт себя, когда видит собаку и не хватается немедленно за лук); а любители анимэ встречались с досточтимым Гэнно: в фильме про Наруто. Именем Гэнно: называется большой кузнечный молот - таким он якобы расколол когда-то Скалу-убийцу; по другому изводу, она разлетелась на осколки, усеявшие всю страну, от одного только его громового голоса. И так далее…
Похожая история рассказывается и в действе «Снег» (雪, «Юки»). Здесь странствующий монах, застигнутый внезапной пургою в горах, встречает девушку. Она оказывается Снежной Женщиной, духом, который морочит и морозит путников зимою; монах читает сутры ради спасения её души - и преуспевает: снежный демон танцует благодарственный танец и исчезает в метели.
В следующий раз - ещё несколько историй про демонов, включая, пожалуй, самую печальную и самую весёлую.