Веер, стрела и крабы (1)

Nov 12, 2011 12:04


Разбираясь с «Ковчегом Тамамуси», названном в честь радужного жука, надкрылья которого использованы в отделке, мы обнаружили, что это имя мелькает и в пьесах Кабуки. Присмотрелись - и обнаружилась трогательная история.
В «Повести о доме Тайра» (свиток XI, глава 4) описывается битва при Ясима. Это уже ближе к концу войны, Минамото постепенно побеждают стараниями доблестного Ёсицунэ, близится окончательный разгром Тайра при Данноура. И вот что происходит на побережье:
 
«Меж тем с окрестных гор, из соседних долин один за другим прибывали к Ёсицунэ отряды по десять, по двадцать всадников, изменивших Тайра и ожидавших прихода воинства Минамото, и вскоре стало их у Ёсицунэ больше трех сотен.
   - Сегодня солнце уже садится, исход борьбы решим завтра! - сказал он и хотел было ехать прочь, как вдруг на взморье показа­лась небольшая, роскошно разукрашенная ладья. Она подплыва­ла все ближе, ближе, и, когда до берега осталось не больше семи или восьми танов, гребцы поставили лодку боком к суше. "Что сие означает?" - недоумевали воины Минамото, разглядывая ладью, как вдруг там появилась девица лет восемнадцати-девятнадцати красоты поистине дивной, в белом кимоно на светло-зеле­ной подкладке и в алых хакама. Она воткнула между досками бор­та шест, на котором был укреплен развернутый алый веер с золотым кругом солнца, и, обратившись к берегу, стала призывно махать рукой, как бы приглашая к чему-то.


 Ёсицунэ призвал Мотоцунэ Готоо.
   - Что это значит? - спросил он.
   - Это значит, - отвечал Мотоцунэ, - что они приглашают нас выстрелить и попасть в этот веер... Сдается мне, однако, что сделано это с умыслом: они нарочно подплыли на расстояние полета стрелы, чтобы сам военачальник загляделся на эту девицу, красота которой способна покорять крепость, и тогда кто-ни­будь из самых искусных стрелков поразит его стрелою из лука... Но все же хорошо было бы приказать кому-нибудь прострелить этот веер!
   - А есть ли среди наших воинов искусный стрелок, способ­ный попасть в веер? - спросил Ёсицунэ.
   - Прекрасных стрелков сколько угодно, но самый меткий из всех - Мунэтака Ёити Насу, сын Сукэтаки, уроженца земли Симоса. Ростом он невелик, но стреляет отлично!
   - Какие же тому доказательства?
   - Когда он целится в летящую по небу стаю, то из трех птиц двух собьет непременно!
   - Если так, позвать его! - приказал Ёсицунэ, и Ёити предстал перед господином.
   В ту пору было ему лет двадцать, не больше. В темно-синем каф­тане, окаймленном алой парчой по вороту и рукавам, в светло-зе­леном панцире, опоясанный мечом с серебряной насечкой, пре­клонил он колени перед Ёсицунэ. Стрелы с орлиным оперением, темные с белой полоской, он почти все уже истратил в сегодняш­ней битве, но несколько стрел еще оставалось, концы их торчали выше головы из висевшего за спиной колчана, среди них - гудя­щая стрела "репа", украшенная соколиными и орлиными перьями вперемешку. Шлем Ёити снял и повесил через плечо на шнурах, а под мышкой он держал лук, туго оплетенный лакированным паль­мовым волокном.
   - Скажи, Мунэтака, сумеешь ли ты послать стрелу в самую сердцевину этого веера? Пусть Тайра увидят наше искусство!
   - Ручаться трудно! - почтительно отвечал Ёити. - Но если я промахнусь, я покрою позором все наше войско! Лучше прикажите настоящему умельцу, такому, кто наверняка стреляет без про­маха!
   Услышав такой ответ, разгневался Ёсицунэ.
   - Все воины, покинувшие Камакуру чтобы следовать за мною на запад, должны повиноваться моим приказам! А кто хоть самую малость думает по-другому пусть немедля возвращается домой прямо отсюда! - сказал он.
   И Ёити, решив, что негоже отказываться вторично, промолвил:
   - Не знаю, сумею ли попасть в веер, но, раз таков ваш приказ, попытаюсь! - И с этими словами он удалился.
   Конь у Ёити был вороной масти, рослый, могучий, сбруя уве­шана кисточками из шелковых нитей, лакированное седло укра­шено круглыми гербами - с выложенным перламутром цветком омелы. Крепко сжав в руке лук, тронул он коня по направлению к взморью, а товарищи-воины, провожая его глазами, говорили: "Сдается нам, что этот юноша непременно попадет в цель!" - и сам Ёсицунэ тоже взирал на него с надеждой.
   Расстояние до веера было, пожалуй, чересчур дальним, и Ёити въехал в воду примерно на целый тан, но все же казалось, что от веера его все еще отделяют не менее семи танов. А дело было в середине второй луны, примерно в час Петуха; как на грех, подул сильный ветер, высокие волны разбивались о берег. Ладья пляса­ла на волнах, то поднимаясь, то опускаясь, да и веер на верхушке шеста не был неподвижным, а трепетал на ветру. Вдали, в море, Тайра, выстроив в ряд корабли, следили за испытанием; вблизи, на суше, Минамото, стремя к стремени равняя коней, смотрели во все глаза. И те и другие с замиранием сердца следили за волную­щим зрелищем!


Ранняя (XVII века) гравюра Моросигэ

Зажмурил глаза Ёити и вознес в сердце своем молитву:
   "Слава тебе, великий Хатиман, бодхисатва! Славьтесь и вы, боги родного края, - Онамути, Тагокоро, Такахиконэ и ты, Уцу-номия, великий светлый бог - покровитель моей родины, земли Насу в краю Симоцкэ! Молю вас, помогите послать стрелу в самую сердцевину этого веера, ибо если я промахнусь, то сломаю лук и покончу с собой, потому что не посмею взглянуть в лицо людям! Если угодно вам, чтобы я снова увидел родимый край, не дайте пролететь мимо моей стреле!"

 Со свитка

И когда он открыл глаза, ветер немного стих, веер перестал трепетать, и стрелять стало удобно. Ёити достал гудящую стрелу "репу", вложил ее в лук и, что было сил натянув тетиву, со свистом спустил стрелу. И хоть был Ёити невысок ростом, но стрела у него была длиной в двенадцать ладоней и три пальца, а лук - мощный. С протяжным гудением полетела стрела, так что звук разнесся над всем заливом, без промаха вонзилась под самую рукоять веера и сшибла его прочь с громким звоном. Стрела пала в море, а веер взлетел ввысь, в небо. Подхваченный порывами весеннего ветра, мгновенье-другое парил он в воздухе, сверкая в лучах заката, но в конце концов упал в воду.

 Гравюра Куниёси
   Сияло вечернее солнце, алый веер с золотым кругом, увлекае­мый белопенным потоком, трепетал на волнах, то всплывая, то погружаясь. Далеко в море Тайра от волнения стучали по дощатой обшивке своих судов, а на суше Минамото восхищенно шумели и стучали в колчаны в знак одобрения.»

Дальше - собственно битва, но именно этот отрывок оказался наиболее любим и авторами более поздних повестей и пьес Кабуки, и иллюстраторами. Неудивительно, что самое большое любопытство, наряду с самим стрелком, вызывала красавица в бело-красном наряде, выставившая веер на шесте. В «Повести о доме Тайра» она больше не упоминается, и авторы продолжений и переделок оказались вольны придумать ей имя, происхождение и биографию на собственный вкус. Имя она получила как раз в честь того самого блестящего жука: госпожа Тамамуси-но Маэ玉虫の前, дочь витязя Тайра-но Томомори (и, соответственно, внучка самого Тайра-но Киёмори), придворная дама. Отец её прославлен во множестве историй и пьес - заклятый враг Минамото и доблестный противник Ёсицунэ, (о том, как он бросился в воду после поражения, привязав себя к якорю, но и после смерти являлся своим недругам в виде призрака, есть множество пьес и гравюр).




 

Томомори на официальном портрете, в последнем бою (Тоёкуни Третий) и в виде морского привидения (Ёситоси)

Как и положено Тайра, Тамамуси беззаветно предана своему роду, да ещё и отважна: в неё-то попасть из лука (нарочно или нечаянно) было куда проще, чем в веер. Кстати, знаменитый веер, ставший её обязательной приметой, она, по некоторым данным, изготовила сама: в пьесе «Первая каллиграфическая надпись в Новом году, или подписной лист» (筆始観進帳, «Фудэ-хадзимэ кандзинтё:», 1784 год) Тамамуси под чужим, простонародным именем нарочно поступает ученицей в мастерскую по производству вееров.


На гравюре Кацукава Сюнсё: переодетая Тамамуси - слева, а средняя девушка стоит на лаковой коробке для веера.

Но ведь Тамамуси ещё и хэйанская придворная дама, а значит, ей положена любовная история. И кавалер у неё в повестях и пьесах оказался неожиданный - она стала первой (и единственной) женщиной, в которую влюбился монах Бэнкэй, самый верный и доблестный сподвижник Минамото-но Ёсицунэ. Произошло это ещё в его ранней юности, когда Бэнкэй, уже принявший сан и уже приведший в ужас всю братию богатырским буйством, странствовал и показывал свою удаль. Однако Тамамуси сочла, что он не пара такой знатной даме, как она, и осталась холодна, так что своего обета целомудрия Бэнкэй так и не нарушил - но очень расстроился. А вскоре он познакомился и подружился с Ёсицунэ, и ни о каком романе с дамой из Тайра речи больше не было.


Первая встреча Бэнкэя и Ёсицунэ у Куниёси

(Окончание будет)

Кабуки, книги, к слову, Япония

Previous post Next post
Up
[]