"Чорт с ней, с этой целью жизни, я опять буду ходить сквозь стены и все"
Жили-были в одном городе чудаки, называвшие себя чинарями и обэриутами. Чудаки полагали, что житейская логика необязательна для искусства, а то, что люди несведущие называют абсурдом, на самом деле - прозекторски реальный взгляд на суть вещей. Окружающие их сознательные граждане единодушно, под бурные аплодисменты аудитории, осуждали это дикое литературное хулиганство.
Самолёт стоит на поле, На колёсиках стоит, Он готовится к полёту, Он пропеллером блестит. Затрещали три мотора, Три мотора по бокам - Побежал самолёт, Полетел к облакам. Два механика - пилота, Между крыльев впереди, Управляют самолётом У мотора впереди. Я сижу, читаю книжку, Я в окошечко смотрю, Я немного почитаю - И в окошко посмотрю. Я прочту про город Клязьму, Я на Клязьму посмотрю, Я прочту про город Вязьму, Я на Вязьму посмотрю. Я над Новгородом трубку Вынул трубку и набил, Я над Псковом эту трубку, Эту трубку закурил. Я над Псковом чиркнул спичку, Чиркнул спичку и зажёг, Потушил её и бросил Прямо в Вышний Волочок.
Юрий Владимиров, пролетевший на трехмоторном самолете над Вышним Волочком, был самым юным из обэриутов - красивый, двадцатилетний. Розовощекий курчавый мальчик, владелец яхты и мичманки с лакированным козырьком, проказливый, неистощимый на выдумки. "Милый, какой-то стивенсоновский мальчик, веселый, отважный, с распахнутой грудью… Капитан яхты. Стоит на крохотном своем капитанском мостике, сложив по-наполеоновски руки, грозно смотрит вперед, а яхта летит на всех парусах и вот-вот сядет на мель!" - вспоминал писатель Л.Пантелеев.
Он прекрасно рисовал, много читал, увлекался поэзией. Семейная атмосфера благоприятствовала - мать, внучатая племянница Карла Брюллова, писала стихи, редактировала журнал «Аполлон», дружила с Максимилианом Волошиным и Елизаветой Дмитриевой, легендарной Черубиной де Габриак. Сын вырос завзятым шутником, озорным фантазером, любившим и умевшим придумывать забавные истории. А иногда ничего выдумывать и не приходилось. В компании чудаков-то.
Как-то раз друг и наставник Владимирова, Даниил Хармс отправился в Москву. Владимиров дал ему две пятерки, с просьбой купить крючки, леску и какие то книги. Хармс вспомнил об этом, когда вернулся в Ленинград. Отдавая обратно деньги, сказал, что он перепутал, какая пятерка на что предназначалась, поэтому не купил крючки, леску и книги.
Я послал на базар чудаков, Дал чудакам пятаков: Один пятак - На кушак, Другой пятак - на колпак, А третий пятак - так. По пути на базар чудаки Перепутали все пятаки: Который пятак - На кушак, Который пятак - На колпак, А который пятак - Так. Только ночью пришли чудаки, Принесли мне назад пятаки. - Извините, Но с нами беда: Мы забыли - Который - куда: Который пятак - на кушак, Который пятак - на колпак, А который пятак - Так.
К двадцати годам Юрочка Владимиров, по личному приглашению Самуила Маршака, блистал на страницах детских журналов "Чиж" и "Еж". В отличие от холодноватых экстраваганц Хармса, стихи и рассказы Владимирова - добродушные, домашние, несущие воспоминания о считалочках и потешках.
Однако же обэриуты были народ причудливый, и розовощекий мальчик Юра тоже был совсем не прост. Все тот же Л.Пантелеев в письмах к Лидии Чуковской, обсуждая ее книгу "В лаборатории редактора", попенял, что Юрий Владимиров, отпрыск старинного дворянского рода, выведен в ней этаким мальчишкой-переростком с потертым портфелем, набитым разными винтиками-шпунтиками вперемежку со стихами и огрызком пирога: "Я его помню другим. <...> Не могли у него в портфеле лежать «обрывок каната» и «ржавые гвозди», да еще по соседству с куском пирога. Владимиров был человек умный, тонкий, сложный. В портфеле у него могли быть рукописи и книги - от Нового Завета до томиков Хлебникова, Ходасевича, Рембо."
Он умер в возрасте 22 лет от скоротечной чахотки, еще до того, как за другими обэриутами пришли серьезные люди из "Большого дома". Могила на Смоленском клабище, личный архив и фотографии не сохранились.
При жизни Владимирова было опубликовано восемь его книг для детей: "Ниночкины покупки"(1928), "Оркестр" (1929), "Евсей" (1930), "На яхте" (1930), "Синяя точка" (1930), "Чудаки" (1930), "Мотобот "Профинтерн" (1931), "Самолет" (1931). Еще две книжки, "Стихи" (1940) и "Кошкин Дом" (1941) изданы посмертно. Первый послевоенный сборник произведений Юрия Владимирова вышел в 1985 году. Мягкая книжка в 20 страниц с иллюстрациями С.Острова, стихотворения для детей. Судьба его произведений для взрослых до сих пор неизвестна. Сразу после смерти Юрия Владимирова Даниил Хармс сделал два экземпляра рукописного собрания сочинений. Один был передан матери Владимирова, умершей в ссылке, другой - сестре, погибшей во время Великой Отечественной войны. Оба экземпляра бесследно исчезли. Остались лишь рукописи нескольких коротких стихотворений и отпечатанный на пишущей машинке рассказ "Физкультурник". Герой "Физкультурника" - конторщик, самый обычный, ничем ни примечательный человек, который умеет проходить сквозь стены. Вот так, скучновато и запросто: другие - через дверь, а ему все равно - он через стену, как через пустое место. Просто не замечая, что на пути - стена.
Самолёт стоит на поле, На колёсиках стоит, Он готовится к полёту, Он пропеллером блестит. Затрещали три мотора, Три мотора по бокам - Побежал самолёт, Полетел к облакам. Два механика - пилота, Между крыльев впереди, Управляют самолётом У мотора впереди. Я сижу, читаю книжку, Я в окошечко смотрю, Я немного почитаю - И в окошко посмотрю. Я прочту про город Клязьму, Я на Клязьму посмотрю, Я прочту про город Вязьму, Я на Вязьму посмотрю. Я над Новгородом трубку Вынул трубку и набил, Я над Псковом эту трубку, Эту трубку закурил. Я над Псковом чиркнул спичку, Чиркнул спичку и зажёг, Потушил её и бросил Прямо в Вышний Волочок.
Юрий Владимиров, пролетевший на трехмоторном самолете над Вышним Волочком, был самым юным из обэриутов - красивый, двадцатилетний. Розовощекий курчавый мальчик, владелец яхты и мичманки с лакированным козырьком, проказливый, неистощимый на выдумки. "Милый, какой-то стивенсоновский мальчик, веселый, отважный, с распахнутой грудью… Капитан яхты. Стоит на крохотном своем капитанском мостике, сложив по-наполеоновски руки, грозно смотрит вперед, а яхта летит на всех парусах и вот-вот сядет на мель!" - вспоминал писатель Л.Пантелеев.
Он прекрасно рисовал, много читал, увлекался поэзией. Семейная атмосфера благоприятствовала - мать, внучатая племянница Карла Брюллова, писала стихи, редактировала журнал «Аполлон», дружила с Максимилианом Волошиным и Елизаветой Дмитриевой, легендарной Черубиной де Габриак. Сын вырос завзятым шутником, озорным фантазером, любившим и умевшим придумывать забавные истории. А иногда ничего выдумывать и не приходилось. В компании чудаков-то.
Как-то раз друг и наставник Владимирова, Даниил Хармс отправился в Москву. Владимиров дал ему две пятерки, с просьбой купить крючки, леску и какие то книги. Хармс вспомнил об этом, когда вернулся в Ленинград. Отдавая обратно деньги, сказал, что он перепутал, какая пятерка на что предназначалась, поэтому не купил крючки, леску и книги.
Я послал на базар чудаков, Дал чудакам пятаков: Один пятак - На кушак, Другой пятак - на колпак, А третий пятак - так. По пути на базар чудаки Перепутали все пятаки: Который пятак - На кушак, Который пятак - На колпак, А который пятак - Так. Только ночью пришли чудаки, Принесли мне назад пятаки. - Извините, Но с нами беда: Мы забыли - Который - куда: Который пятак - на кушак, Который пятак - на колпак, А который пятак - Так.
К двадцати годам Юрочка Владимиров, по личному приглашению Самуила Маршака, блистал на страницах детских журналов "Чиж" и "Еж". В отличие от холодноватых экстраваганц Хармса, стихи и рассказы Владимирова - добродушные, домашние, несущие воспоминания о считалочках и потешках.
Однако же обэриуты были народ причудливый, и розовощекий мальчик Юра тоже был совсем не прост. Все тот же Л.Пантелеев в письмах к Лидии Чуковской, обсуждая ее книгу "В лаборатории редактора", попенял, что Юрий Владимиров, отпрыск старинного дворянского рода, выведен в ней этаким мальчишкой-переростком с потертым портфелем, набитым разными винтиками-шпунтиками вперемежку со стихами и огрызком пирога: "Я его помню другим. <...> Не могли у него в портфеле лежать «обрывок каната» и «ржавые гвозди», да еще по соседству с куском пирога. Владимиров был человек умный, тонкий, сложный. В портфеле у него могли быть рукописи и книги - от Нового Завета до томиков Хлебникова, Ходасевича, Рембо."
Он умер в возрасте 22 лет от скоротечной чахотки, еще до того, как за другими обэриутами пришли серьезные люди из "Большого дома". Могила на Смоленском клабище, личный архив и фотографии не сохранились.
При жизни Владимирова было опубликовано восемь его книг для детей: "Ниночкины покупки"(1928), "Оркестр" (1929), "Евсей" (1930), "На яхте" (1930), "Синяя точка" (1930), "Чудаки" (1930), "Мотобот "Профинтерн" (1931), "Самолет" (1931). Еще две книжки, "Стихи" (1940) и "Кошкин Дом" (1941) изданы посмертно. Первый послевоенный сборник произведений Юрия Владимирова вышел в 1985 году. Мягкая книжка в 20 страниц с иллюстрациями С.Острова, стихотворения для детей. Судьба его произведений для взрослых до сих пор неизвестна. Сразу после смерти Юрия Владимирова Даниил Хармс сделал два экземпляра рукописного собрания сочинений. Один был передан матери Владимирова, умершей в ссылке, другой - сестре, погибшей во время Великой Отечественной войны. Оба экземпляра бесследно исчезли. Остались лишь рукописи нескольких коротких стихотворений и отпечатанный на пишущей машинке рассказ "Физкультурник". Герой "Физкультурника" - конторщик, самый обычный, ничем ни примечательный человек, который умеет проходить сквозь стены. Вот так, скучновато и запросто: другие - через дверь, а ему все равно - он через стену, как через пустое место. Просто не замечая, что на пути - стена.