Перемены - 6
Начало ...
Перемены - 2 (продолжение) ...
Перемены - 3 (продолжение) ...
Перемены - 4 (продолжение) ...
Перемены - 5 (продолжение) ...
Со второго курса началась военка.
Военная кафедра располагалась в 4-м корпусе на углу проспекта и 6-й линии (позже переименованной в честь М.В.Дорошевича, работавшего ректором БПИ до 1958 года, а потом министром высшего образования). В этом четырехэтажном здании когда-то была школа, потом Институт иностранных языков, а после переeзда иняза на Захарова здание отошло к БПИ. Один день в неделю полностью отдавался военке. Начальником кафедры был генерал. Преподаватели - старшие офицеры, больше всего было полковников. Трудно себе даже представить, какие заслуги (или связи) нужно было иметь, чтобы нести службу в Минске на военной кафедре института.
Интересно, что среди преподавателей был высокий процент украинцев, пронесших сквозь многие годы службы не только сильный украинский акцент, но и своеобразную манеру речи. В этом смысле особенно выделялся майор Мельник (Я не ворон, я - Мельник!). Многие фразы из его лекций вошли в фольклор. Например, эту я сам лично слыхал на занятиях по химзащите:
Прибор для обнаружения отравляющего газа в воздухе напоминает абнакавенный лисапетный насос.
Еще он своеобразно спрягал глаголы: "Почему вы опоздал?"
Справедливости ради следует сказать, что на кафедре попадались очень приличные люди. Например, майор Константин Иннокентиевич Гирявец в свободное от службы время подготовил и защитил на кафедре "Автомобили" кандидатскую диссертацию.
На третьем курсе я, будучи членом студенческого научного общества, помогал ему проводить эксперименты. Он построил стенд с двигателем и трансмиссией МАЗ-200 и огромным маховиком, заменяющим инерционную массу автомобиля, и на этом стенде исследовал нагрузки в трансмиссии при резком броске сцепления. Я тогда научился клеить тензодатчики, настраивать ламповый тензоусилитель, делать тарировку. Запись сразу нескольких процессов велась шлейфным светолучевым осциллографом на рулонную фотобумагу (в нем была механическая развертка с зеркальным барабаном). Я проявил десятки метров осциллограмм - фотографический опыт у меня был. Мы их оцифровывали вручную, измеряя амплитуды линейкой. Потом я сделал об этом доклад на заседании студенческого общества.
Полковник Зверев преподавал фортификацию, но на лекциях часто переключался на архитектуру. Когда мы еще учились, он вышел в запас и стал доцентом на кафедре "Архитектура". По старой памяти он время от времени заходил на военную кафедру. Помню, он шел, одетый в элегантный светлый плащ с беретом на голове, а некоторые его бывшие коллеги шипели вслед: "Стиляга!"
Основным нашим преподавателем был полковник Семашко. Надо сказать, что с первого же занятия он стал относиться ко мне неравнодушно. Началось все с того, что при перекличке он так исказил мою сложную фамилию, что я не отозвался. Потом его кто-то поправил, он с трудом повторил, и я отозвался: "Я!". Фамилию мою он так и не запомнил, но меня запомнил и изводил мелкими придирками.
Вот один эпизод. Занятия по стрелковому оружию. Мы изучали сначала трехлинейную винтовку и ППШ, а потом новейшие пистолеты Макарова и Стечкина, автомат Калашникова и ручной пулемет Горюнова. Полковник показал, как разбирать и собирать это оружие, мы записали в свои конспекты инструкции. Конспекты наши из соображений секретности нельзя было уносить домой, для подготовки к занятиям мы должны были придти в 4-й корпус, получить конспекты, сесть в специально для этого предназначенной аудитории и там заниматься. На следующей неделе была проверка, как мы усвоили материал. Полковник вызывает меня и предлагает сделать неполную разборку, а потм сборку пистолета Макарова. Я беру в руки пистолет и в точности по инструкции разбираю его, а потом собираю.
- Садитесь, два!
- Почему два, товарищ полковник?
- Вы разобрали и собрали пистолет, но при этом не пояснили, что и как вы делаете! - Такого требования раньше не предъявлялось. Студенты, а многие из них отслужили три года, загудели. Я говорю:
- Товарищ полковник, разрешите повторить разборку с пояснениями.
- Нет, на вас уже время потрачено, мне надо и других спрашивать.
- Тогда, разрешите, я разберу пулемет.
- Ну, хорошо, разбирайте.
- Я сел на пол рядом с пулеметом Горюнова - а он довольно сложный - и начал его разбирать, называя каждую деталь и описывая каждое мною производимое действие.
- Ну, ладно, ставлю вам три.
На третьем курсе продолжалась та же бодяга. Все это очень действовало на нервы. Но не было счастья, да несчастье помогло. Меня вызвали в военкомат для прохождения медкомиссии. Наш военкомат тогда размещался на улице Кирова, недалеко от моей 4-й школы. Было там такое довольно длинное одноэтажное кирпичное здание. По-моему, на этом месте теперь гостиница. В общем, прошел я несколько врачей и добрался до окулиста. А зрение у меня к тому времени из-за перегрузки хорошо подсело. После начала учебы в институте я уже дважды менял очки и дошел до +7. Врач, молодой мужчина, стал заглядывать мне в глаза, держа в руках линейку со стеклышками, дошел до +5, а больше стеклышек на линейке у него не было.
- Какие у тебя очки? - Плюс семь.
Тогда он позвал другого врача, немолодую женщину. Она принесла свой комплект. Закапали мне атропин для расширения зрачков и минут через двадцать проверили еще раз.
- Ты хочешь служить в армии? - спросила женщина. В ответ я прицитировал конституцию.
- Служба в Советской Армии - священный долг каждого гражданина.
Они начали хохотать, потом сказали, что я могу идти домой и должен придти в военкомат через неделю. Я вышел. В глазах стоял туман, четко различал предметы не дальше трех метров. Похоже, атропину они не пожалели. Через неделю я получил белый билет - свидетельство об освобождении от военной службы. А еще недели через две встретил во дворе института полковника Семашко.
- Студент ... эээ, - я подсказал ему мою фамилию, - почему вы пропускаете занятия?
Я вежливо объяснил ему причину. Больше мы не встречались.
Продолжение ...
Перемены - 2 (продолжение) ...
Перемены - 3 (продолжение) ...
Перемены - 4 (продолжение) ...
Перемены - 5 (продолжение) ...
Со второго курса началась военка.
Военная кафедра располагалась в 4-м корпусе на углу проспекта и 6-й линии (позже переименованной в честь М.В.Дорошевича, работавшего ректором БПИ до 1958 года, а потом министром высшего образования). В этом четырехэтажном здании когда-то была школа, потом Институт иностранных языков, а после переeзда иняза на Захарова здание отошло к БПИ. Один день в неделю полностью отдавался военке. Начальником кафедры был генерал. Преподаватели - старшие офицеры, больше всего было полковников. Трудно себе даже представить, какие заслуги (или связи) нужно было иметь, чтобы нести службу в Минске на военной кафедре института.
Интересно, что среди преподавателей был высокий процент украинцев, пронесших сквозь многие годы службы не только сильный украинский акцент, но и своеобразную манеру речи. В этом смысле особенно выделялся майор Мельник (Я не ворон, я - Мельник!). Многие фразы из его лекций вошли в фольклор. Например, эту я сам лично слыхал на занятиях по химзащите:
Прибор для обнаружения отравляющего газа в воздухе напоминает абнакавенный лисапетный насос.
Еще он своеобразно спрягал глаголы: "Почему вы опоздал?"
Справедливости ради следует сказать, что на кафедре попадались очень приличные люди. Например, майор Константин Иннокентиевич Гирявец в свободное от службы время подготовил и защитил на кафедре "Автомобили" кандидатскую диссертацию.
На третьем курсе я, будучи членом студенческого научного общества, помогал ему проводить эксперименты. Он построил стенд с двигателем и трансмиссией МАЗ-200 и огромным маховиком, заменяющим инерционную массу автомобиля, и на этом стенде исследовал нагрузки в трансмиссии при резком броске сцепления. Я тогда научился клеить тензодатчики, настраивать ламповый тензоусилитель, делать тарировку. Запись сразу нескольких процессов велась шлейфным светолучевым осциллографом на рулонную фотобумагу (в нем была механическая развертка с зеркальным барабаном). Я проявил десятки метров осциллограмм - фотографический опыт у меня был. Мы их оцифровывали вручную, измеряя амплитуды линейкой. Потом я сделал об этом доклад на заседании студенческого общества.
Полковник Зверев преподавал фортификацию, но на лекциях часто переключался на архитектуру. Когда мы еще учились, он вышел в запас и стал доцентом на кафедре "Архитектура". По старой памяти он время от времени заходил на военную кафедру. Помню, он шел, одетый в элегантный светлый плащ с беретом на голове, а некоторые его бывшие коллеги шипели вслед: "Стиляга!"
Основным нашим преподавателем был полковник Семашко. Надо сказать, что с первого же занятия он стал относиться ко мне неравнодушно. Началось все с того, что при перекличке он так исказил мою сложную фамилию, что я не отозвался. Потом его кто-то поправил, он с трудом повторил, и я отозвался: "Я!". Фамилию мою он так и не запомнил, но меня запомнил и изводил мелкими придирками.
Вот один эпизод. Занятия по стрелковому оружию. Мы изучали сначала трехлинейную винтовку и ППШ, а потом новейшие пистолеты Макарова и Стечкина, автомат Калашникова и ручной пулемет Горюнова. Полковник показал, как разбирать и собирать это оружие, мы записали в свои конспекты инструкции. Конспекты наши из соображений секретности нельзя было уносить домой, для подготовки к занятиям мы должны были придти в 4-й корпус, получить конспекты, сесть в специально для этого предназначенной аудитории и там заниматься. На следующей неделе была проверка, как мы усвоили материал. Полковник вызывает меня и предлагает сделать неполную разборку, а потм сборку пистолета Макарова. Я беру в руки пистолет и в точности по инструкции разбираю его, а потом собираю.
- Садитесь, два!
- Почему два, товарищ полковник?
- Вы разобрали и собрали пистолет, но при этом не пояснили, что и как вы делаете! - Такого требования раньше не предъявлялось. Студенты, а многие из них отслужили три года, загудели. Я говорю:
- Товарищ полковник, разрешите повторить разборку с пояснениями.
- Нет, на вас уже время потрачено, мне надо и других спрашивать.
- Тогда, разрешите, я разберу пулемет.
- Ну, хорошо, разбирайте.
- Я сел на пол рядом с пулеметом Горюнова - а он довольно сложный - и начал его разбирать, называя каждую деталь и описывая каждое мною производимое действие.
- Ну, ладно, ставлю вам три.
На третьем курсе продолжалась та же бодяга. Все это очень действовало на нервы. Но не было счастья, да несчастье помогло. Меня вызвали в военкомат для прохождения медкомиссии. Наш военкомат тогда размещался на улице Кирова, недалеко от моей 4-й школы. Было там такое довольно длинное одноэтажное кирпичное здание. По-моему, на этом месте теперь гостиница. В общем, прошел я несколько врачей и добрался до окулиста. А зрение у меня к тому времени из-за перегрузки хорошо подсело. После начала учебы в институте я уже дважды менял очки и дошел до +7. Врач, молодой мужчина, стал заглядывать мне в глаза, держа в руках линейку со стеклышками, дошел до +5, а больше стеклышек на линейке у него не было.
- Какие у тебя очки? - Плюс семь.
Тогда он позвал другого врача, немолодую женщину. Она принесла свой комплект. Закапали мне атропин для расширения зрачков и минут через двадцать проверили еще раз.
- Ты хочешь служить в армии? - спросила женщина. В ответ я прицитировал конституцию.
- Служба в Советской Армии - священный долг каждого гражданина.
Они начали хохотать, потом сказали, что я могу идти домой и должен придти в военкомат через неделю. Я вышел. В глазах стоял туман, четко различал предметы не дальше трех метров. Похоже, атропину они не пожалели. Через неделю я получил белый билет - свидетельство об освобождении от военной службы. А еще недели через две встретил во дворе института полковника Семашко.
- Студент ... эээ, - я подсказал ему мою фамилию, - почему вы пропускаете занятия?
Я вежливо объяснил ему причину. Больше мы не встречались.
Продолжение ...