Заколдованное место
Нет, не вытанцовывается у российской либеральной публики с Украиной.
Я не имею в виду танцоров профессиональных, вроде г-д Доренко, Киселева и им подобных. Для них «танец с саблями» - коронный номер программы, который они могут исполнить хоть во сне, хоть под общим наркозом. Хореография такого рода неинтересна, поскольку абсолютно предсказуема: вплоть до каждого эффектного коленца, отработанного в ходе долгих репетиций, вплоть до каждого выхода на «бис!», отшлифованного под руководством все тех же режиссеров-постановщиков. Речь не о них.
Речь - по большому счету - о нас. О тех, кто относит себя к российской интеллигенции. Пусть не всем дано выступать на «Эхе Москвы», не всем дано писать в популярных изданиях, большинству приходится nolens volens сопеть в две дырочки у себя в бложиках, но все-таки, господа… Как-то странно получается, ей-Богу. В соседней стране уже третий месяц идет антикриминальная революция, народ в массовом порядке организуется для борьбы с коррумпированым режимом, демонстрирует удивительные навыки не только выживания, но и сохранения собственного достоинства в экстремальной ситуации, а со стороны «властителей дум» российской интеллигенции, pardon my French, российского либерализма и российской демократии - тишина. За весьма немногими исключениями.
Остальные лидеры российской оппозиции (как в кавычках, так и без них, не до грамматических тонкостей тут!) хранят столь упорное молчание во всем, что касается событий в Украине, что это, честно говоря, становится не просто уже тягостно, а тягостно неприлично. Мрачное такое получается молчание, с гробовым оттенком. Похоже на выжидание советских войск на правом берегу Вислы, пока нацисты не потопят в крови Варшавское восстание.Словно российская либеральная элита, включая и далеко не самую воспитанную ее часть, вся как по команде вдруг вспомнила некое правило хорошего тона: «Если не можешь сказать ничего хорошего, лучше молчи!» В принципе, правило мудрое, но в данном случае приходится - увы - констатировать, что ничего «хорошего» об украинской революции наши «либеральные вожди», видимо, сказать не могут. Очередной раз, тем самым, подтверждая справедливость известной фразы Вернадского: «Демократия в России заканчивается там, где начинается Украинский вопрос»(с). Говорят, правда, что это - парафраз более раннего высказывания о том, что, мол, русский либерализм заканчивается там, где начинается польский вопрос, что, кстати, вполне возможно, но до первоисточника я так и не добралась. Приходится провести границу распространения русского либерализма лишь ориентировочно: где-то между Днепром и Вислой, естественно, с большим припуском как в восточном, так и в западном направлении, поскольку аппетиты русского либерализма в отношении бывших русско-имперских земель все-таки могут варьироваться от довольно скромных претензий на Донбасс и Запорожье до размышлений о том, что и поляки, в принципе, тоже на русской земле живут.
Ну, а если лидеры по всему спектру российских либеральных сил - за немногими, повторю, исключениями - молчат и виртуально переминаются с ноги на ногу, то чего ж, спрашивается, ожидать от широкой общественности, отпущенной в этом принципиальном вопросе вдруг и совершенно неожиданно на вольный выпас?! «Паситесь, - мол, - мирные народы!»(с) Они и пасутся по мере сил, в основном в широком радиусе от «вернуть России Крым» до «Украина - это вообще часть России»и «русские и украинцы - это один народ».
Спрашивается - почему так? Ведь не любит та же самая либеральная общественность коррупцию, выступает за честные выборы и за демократизацию политической системы в России! То есть, представления о том, «как надо» существуют, но перед лицом «украинского вопроса» отступают даже не на второй, а на третий или еще более дальний план. Исчезают: «как сон, как утренний туман»(с) Это - действительно интересный феномен, и проблема тут на самом деле очень глубокая, залегающая едва ли не на уровне коллективного бессознательного российского общества. Основательно, академически, ее, конечно, нужно рассматривать в рамках исторической социологии вместе со всем спектром проблем формирования русской нации. Но это - огромная тема, к которой мы еще, может, когда-то вернемся.
В данный же момент и в применении к конкретному «украинскому вопросу» в ответ на «почему так?» можно выдвинуть следующие два не вполне внятных, на первый взгляд, пункта:
{C}111. «Украина наша»
{C}2. 2. «А чего это они?!. А???»
1. Пункт первый, в принципе, достаточно очевиден. «Украинский вопрос» для большинства российских граждан - не абстракция. Он воспринимается чрезвычайно эмоционально, на сугубо личном уровне. Это вам не Белоруссия, о которой хоть и было известно, что она - братская славянская республика, но этим, как правило, дело и кончалось. С Киевской Руси начиналась История России во всех без исключения учебниках, на Украину (в Крым) ездили каждое лето в отпуска и на каникулы, «Ночь перед Рождеством» смотрели каждый Новый Год по телевизору... Ах, Николай Васильич, Николай Васильич, что же Вы наделали с российской публикой, и даже не с интеллигенцией - Бог бы с ней - а ведь со всеми! Ибо «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру. Любо тогда и жаркому солнцу оглядеться с вышины и погрузить лучи в холод стеклянных вод и прибережным лесам ярко отсветиться в водах.»(с)
Волшебный образ нарисовал нам великий украинец. Заворожил, зачаровал и чудным Днепром, и дивной Ночью перед Рождеством, когда летал пригожий козак на чорте в Санкт-Петербург за царицыными черевичками. Добыл козак черевички и женился на своей Оксане, а вот чем кончилась история запорожцев, с которыми он вместе лицезрел и царицу, и Потемкина, нас не интересует. Потому что мы не об этом читаем. А Гоголь, между прочим, об этом писал.
В отличие от нас, застывших в изумлении перед сказочной красотой и величием гоголевской Украины, Николай Васильевич отлично понимал, что он пишет портрет «мертвой царевны». От того - и готический ужас, столь явный, столь очевидный и столь, казалось бы, противоречащий пропитанному солнцем и пронизанному светом миру Сорочинской ярмарки. Те козаки, что, повалившись на колени, вопрошали «помилуй, мамо, за что губишь верный народ?»(с) , в отличие от Вакулы, вернулись из Петербурга ни с чем. Через несколько месяцев после этой аудиенции Екатерина II подписала Манифест о ликвидации Сечи, казна и архив Сечи были конфискованы, а крепость - сровняна с землей российской артиллерией.
К чему это я? Ну, для начала - к тому, что Гоголь потому и писал с таким жаром о любимой своей Украине, что уж не было ее: он воссоздавал то, что безвозвратно ушло и о чем, кстати говоря, писать можно было лишь с большой оглядкой. В царствование Екатерины, например, вспоминать публично о Запорожской Сечи и запорожцах было официально запрещено. Еще отец Николая Васильевича мог писать пьесы на украинском языке, для его сына это было уже невозможно. Украина активно русифицировалась, начиная с самого своего названия: став Малороссией. Русификация продолжалась и далее, вплоть до фактического запрета употребления украинского языка и украинских общественных организаций Столыпиным в 1910 г.
То есть, «нашей» эта страна делалась тщательно. Исходя из таких параметров, «нашей» можно продолжать считать и Польшу тоже. Но с Польшей - и тут мы возвращаемся к тому с чего я начала - нет этих личных, почти интимных связей у русской публики: не писал Адам Мицкевич (родившийся, кстати, в Речи Посполитой,на территории нынешней Белоруссии) знакомых нам с детства волшебно-пугающих историй на русском языке, и не лежит Польша на пути в желанный отпускной Крым. Неужто так просто все?
Да нет, конечно, не так все просто, но раскапывать дальше сейчас нет ни места, ни времени, а потому вспомним, что у нас есть еще Пункт Второй, а именно:
2. - «А чего это они?! А???»
Этот пункт только кажется странным на вид и не очень понятным, а на самом деле как раз тут-то все очень просто. В Росии - коррумпированный, авторитарный и все более закручивающий гайки режим, к которому российская либеральная общественность испытывает отвращение и неприязнь разной степени интенсивности (тут спектр широк, но в любви к режиму ВВП среди либералов признаваться не принято). В Украине - тоже коррумпированный режим, который уже четыре года как резко закручивает гайки и скатывается в авторитаризм. В России все попытки протеста захлебнулись, никакой самоорганизации «снизу» не произошло, многие первоначальные лидеры протеста откровенно перешли в стан «системной оппозиции», так что сейчас вполне можно сказать, что ВВП полностью контролирует ситуацию. То есть, российским либералам, вроде как живется ничуть не лучше, чем украинским, а, может, даже и хуже: коррупция, все большее ограничение свобод... Ну, понятно, да? И, тем не менее, они - ничего, как-то живут. Как-то так терпят и мирятся с положением. А украинцы, понимаешь, среди зимы понастроили баррикад, повылезли на Майдан, начали жечь шины и устраивать разгул прямой демократии, вплоть до того, что оказывают непосредственное давление на лидеров оппозиции!
Конечно, такое поведение вызывает раздражение. Вслух подобные претензии высказать, вроде, и неудобно, но под соусом того, что, мол, надо вести себя цивилизованно, демократии нужно добиваться демократическими методами, и вместо того, чтобы жечь шины надо было ждать морковкина заговенья следующих выборов... под таким соусом - ничего, сойдет. Можно еще при этом строго указать на то, что в Европе подобное поведение не поощряется. В ответ на это можно рассказать указующим несколько историй о том, как достигались «Свобода, Равенство, Братство»(с) в Нидерландах, в Англии, в Америке, во Франции и посмотреть, как долго они будут приглаживать вставшие дыбом на загривке волосы.
*************************
Собственно, разговор о различиях в отношении к зарвавшейся коррумпированной власти приводит нас к еще к одному серьезнейшему вопросу. К вопросу о том, почему Украина - не Россия. Как бы ни хлопал крыльями в душах российских либералов имперский двуглавый орел, не воспарить ему в украинском небе.
Начнем с простого примера:
Кто-нибудь может себе представить толпу в московском, например, метро, направляющуюся на митинг и поющую - ну, не Гимн СССР на слова Михалкова - этого ни от кого требовать нельзя - но хоть что-нибудь? Есть у российского общества что-нибудь такое, что могло бы хоть на несколько минут объединить толпу в метро? Вообще, задумаемся: есть ли в России песня, способная объединить если не всех, то хотя бы многих? Ту же толпу в метро? «Шумел камыш»? «Голубой вагон»? «Миллион алых роз»? Кстати, кто-нибудь знает слова почти мифической песни «Шумел камыш»?
Еще один клип, примерно того же плана, только еще интереснее:
Кто-нибудь может себе представить, чтобы в Москве пикетирующие Минобороны оппозиционеры пели, опять же, Гимн, а офицеры по ту сторону чугунной решетки отдавали честь и вообще слушали обращаемые к ним речи вместо того, чтобы вызвать «кого следует» с соответствующим количеством автозаков?
Главным открытием последних двух месяцев стало, пожалуй именно это: осознание того, как серьезно отличается украинское общество от общества российского. Несмотря на , казалось бы, общее «совковое» происхождение, украинская революция убедительнейшим образом продемонстрировала то, что в Украине сложилась гражданская нация. На протяжении последних двух месяцев украинцы доказали наличие у них хорошо развитого, зрелого гражданского общества, способного к самоорганизации на местах, не дожидаясь инструкций из какого-нибудь «центра». Или даже от оппозиционных политических партий.
Что особенно поражает российского зрителя - это способность украинцев «организовать жизнь» даже в совершенно экстремальных условиях, сохранив при этом достоинство и - иначе это не назовешь - чувство ответственности друг за друга. Это - одно из основных чувств, сплачивающих нацию воедино. Я помню, как была удивлена, увидев в репортаже с самых первых дней Майдана двух врачей, которые принесли дефибриллятор: толпа, есть пожилые и больные люди, вдруг кому-то станет плохо с сердцем... Честно говоря, это выглядело как фантастика. То, что очень быстро были организованы палатки, места для обогрева, где можно выпить чаю и съесть бутерброд - это все навыки жизни, навыки нормального быта, которые - увы - в России сейчас воспринимаются как нечто почти исключительное. Вот здесь можно прочитать прекрасное описание того, как это делается: как создаются, говоря языком антропологии, «структуры повседневности», причем организуются они - хочу еще раз подчеркнуть - снизу, на добровольных началах, просто в силу того, что в обществе сохранилось знание о таких структурах и умение их выстраивать.
Именно эти структуры и способность создавать «снизу» органы прямой демократии, способность создавать органы самозащиты и защиты интересов общества в целом , а также наличие национальной объединяющей идеи: идеи ликвидации коррумпированного режима и создания демократических институтов в стране - позволяют говорить о принципиальном отличии украинского общества от общества российского. И здесь даже уже на второй план отходит проблема украинского языка: в ряде городов Востока страны майданы проходили вообще на русском, Кличко говорил по-русски на майдане в Киеве, там же выступали по-русски представители Харькова и Донецка. Всех принимали хорошо, никто не свистел. Гораздо важнее - повторю - то, что в Украине сформировалась нация, объединенная общей идеей, общими символами, а теперь - и стремительно создающейся историей борьбы за свою свободу.
По сравнению с Украиной, картина современного российского общества особого оптимизма не внушает. Это, как я уже говорила - отдельная большая тема, до которой я попробую когда-нибудь добраться. Если же обрисовать ситуацию коротко, то в России сейчас нет нации. Есть государство с одной стороны, и есть население - с другой. Довольно большая часть населения по целому ряду исторических и социальных причин ассоциирует себя с государством в широком смысле этого слова. Таким образом, государственная идеология подменяет национальную (которая фактически так и не создается, но это - уж совсем другая история), гражданское общество находится в самом зачаточном состоянии, т.к. ожидается, что все его функции должно выполнять государство, а любое побуждение к действию ожидается «из центра».
Причем, центр не должен обязательно быть государственным: протестная деятельность тоже - как то так получается - должна инициироваться хоть каким-нибудь «центром». Достаточно вспомнить, какие надежды возлагались на КСО во время его выборов - чуть ли не организация смены власти в течение одного года, и каково было разочарование, когда этого и близко не произошло. В нынешнем своем состоянии российское население может быть крайне недовольно властью, но оно так же не способно к самоорганизации, как пчелиный рой без пчелиной матки: нет центра - нет действия. Для того, чтобы началась какая-то активная деятельность, должен поступить некий побудительный импульс: хоть из Кремля, хоть из КСО, хоть от Великого Дракона Всея Руси, ежели таковой когда-нибудь заведется.
Разумеется, какую-то (и, возможно, значительную) роль играет и то, что российский режим обладает серьезными ресурсами для - прежде всего - умелого привлечения на свою сторону наиболее перспективных деятелей оппозиции; а, во-вторых, по крайней мере до сих пор, для подачек населению, позволявших надеяться на некоторое дальнейшее улучшение. Плюс, сыграла свою роль страшная травма 90х годов, которая фактически отбила у целого поколения, а то и двух, всякое желание заниматься общественной жизнью и политикой. Все это, несомненно, играет серьезную отрицательну роль, и в результате мы - увы - видим общество, не способное не только к самоорганизации, но и к поддержанию нормальных жизненных функций в себе самом: общество, не способное к защите своих интересов, а зачастую даже не способное осознать, в чем эти интересы заключаются.
Как же при таких условиях может вытанцовываться, скажите на милость? Да и не только с Украиной, но и, так сказать, соло?!. Натуральное заколдованное место - Россия: «...Что хочь делай: не берет, да и не берет! Ноги как деревянные стали. «Вишь, дьявольское место! вишь, сатанинское наваждение!..»(с)
А вы про что подумали?
Я не имею в виду танцоров профессиональных, вроде г-д Доренко, Киселева и им подобных. Для них «танец с саблями» - коронный номер программы, который они могут исполнить хоть во сне, хоть под общим наркозом. Хореография такого рода неинтересна, поскольку абсолютно предсказуема: вплоть до каждого эффектного коленца, отработанного в ходе долгих репетиций, вплоть до каждого выхода на «бис!», отшлифованного под руководством все тех же режиссеров-постановщиков. Речь не о них.
Речь - по большому счету - о нас. О тех, кто относит себя к российской интеллигенции. Пусть не всем дано выступать на «Эхе Москвы», не всем дано писать в популярных изданиях, большинству приходится nolens volens сопеть в две дырочки у себя в бложиках, но все-таки, господа… Как-то странно получается, ей-Богу. В соседней стране уже третий месяц идет антикриминальная революция, народ в массовом порядке организуется для борьбы с коррумпированым режимом, демонстрирует удивительные навыки не только выживания, но и сохранения собственного достоинства в экстремальной ситуации, а со стороны «властителей дум» российской интеллигенции, pardon my French, российского либерализма и российской демократии - тишина. За весьма немногими исключениями.
Остальные лидеры российской оппозиции (как в кавычках, так и без них, не до грамматических тонкостей тут!) хранят столь упорное молчание во всем, что касается событий в Украине, что это, честно говоря, становится не просто уже тягостно, а тягостно неприлично. Мрачное такое получается молчание, с гробовым оттенком. Похоже на выжидание советских войск на правом берегу Вислы, пока нацисты не потопят в крови Варшавское восстание.Словно российская либеральная элита, включая и далеко не самую воспитанную ее часть, вся как по команде вдруг вспомнила некое правило хорошего тона: «Если не можешь сказать ничего хорошего, лучше молчи!» В принципе, правило мудрое, но в данном случае приходится - увы - констатировать, что ничего «хорошего» об украинской революции наши «либеральные вожди», видимо, сказать не могут. Очередной раз, тем самым, подтверждая справедливость известной фразы Вернадского: «Демократия в России заканчивается там, где начинается Украинский вопрос»(с). Говорят, правда, что это - парафраз более раннего высказывания о том, что, мол, русский либерализм заканчивается там, где начинается польский вопрос, что, кстати, вполне возможно, но до первоисточника я так и не добралась. Приходится провести границу распространения русского либерализма лишь ориентировочно: где-то между Днепром и Вислой, естественно, с большим припуском как в восточном, так и в западном направлении, поскольку аппетиты русского либерализма в отношении бывших русско-имперских земель все-таки могут варьироваться от довольно скромных претензий на Донбасс и Запорожье до размышлений о том, что и поляки, в принципе, тоже на русской земле живут.
Ну, а если лидеры по всему спектру российских либеральных сил - за немногими, повторю, исключениями - молчат и виртуально переминаются с ноги на ногу, то чего ж, спрашивается, ожидать от широкой общественности, отпущенной в этом принципиальном вопросе вдруг и совершенно неожиданно на вольный выпас?! «Паситесь, - мол, - мирные народы!»(с) Они и пасутся по мере сил, в основном в широком радиусе от «вернуть России Крым» до «Украина - это вообще часть России»и «русские и украинцы - это один народ».
Спрашивается - почему так? Ведь не любит та же самая либеральная общественность коррупцию, выступает за честные выборы и за демократизацию политической системы в России! То есть, представления о том, «как надо» существуют, но перед лицом «украинского вопроса» отступают даже не на второй, а на третий или еще более дальний план. Исчезают: «как сон, как утренний туман»(с) Это - действительно интересный феномен, и проблема тут на самом деле очень глубокая, залегающая едва ли не на уровне коллективного бессознательного российского общества. Основательно, академически, ее, конечно, нужно рассматривать в рамках исторической социологии вместе со всем спектром проблем формирования русской нации. Но это - огромная тема, к которой мы еще, может, когда-то вернемся.
В данный же момент и в применении к конкретному «украинскому вопросу» в ответ на «почему так?» можно выдвинуть следующие два не вполне внятных, на первый взгляд, пункта:
{C}111. «Украина наша»
{C}2. 2. «А чего это они?!. А???»
1. Пункт первый, в принципе, достаточно очевиден. «Украинский вопрос» для большинства российских граждан - не абстракция. Он воспринимается чрезвычайно эмоционально, на сугубо личном уровне. Это вам не Белоруссия, о которой хоть и было известно, что она - братская славянская республика, но этим, как правило, дело и кончалось. С Киевской Руси начиналась История России во всех без исключения учебниках, на Украину (в Крым) ездили каждое лето в отпуска и на каникулы, «Ночь перед Рождеством» смотрели каждый Новый Год по телевизору... Ах, Николай Васильич, Николай Васильич, что же Вы наделали с российской публикой, и даже не с интеллигенцией - Бог бы с ней - а ведь со всеми! Ибо «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру. Любо тогда и жаркому солнцу оглядеться с вышины и погрузить лучи в холод стеклянных вод и прибережным лесам ярко отсветиться в водах.»(с)
Волшебный образ нарисовал нам великий украинец. Заворожил, зачаровал и чудным Днепром, и дивной Ночью перед Рождеством, когда летал пригожий козак на чорте в Санкт-Петербург за царицыными черевичками. Добыл козак черевички и женился на своей Оксане, а вот чем кончилась история запорожцев, с которыми он вместе лицезрел и царицу, и Потемкина, нас не интересует. Потому что мы не об этом читаем. А Гоголь, между прочим, об этом писал.
В отличие от нас, застывших в изумлении перед сказочной красотой и величием гоголевской Украины, Николай Васильевич отлично понимал, что он пишет портрет «мертвой царевны». От того - и готический ужас, столь явный, столь очевидный и столь, казалось бы, противоречащий пропитанному солнцем и пронизанному светом миру Сорочинской ярмарки. Те козаки, что, повалившись на колени, вопрошали «помилуй, мамо, за что губишь верный народ?»(с) , в отличие от Вакулы, вернулись из Петербурга ни с чем. Через несколько месяцев после этой аудиенции Екатерина II подписала Манифест о ликвидации Сечи, казна и архив Сечи были конфискованы, а крепость - сровняна с землей российской артиллерией.
К чему это я? Ну, для начала - к тому, что Гоголь потому и писал с таким жаром о любимой своей Украине, что уж не было ее: он воссоздавал то, что безвозвратно ушло и о чем, кстати говоря, писать можно было лишь с большой оглядкой. В царствование Екатерины, например, вспоминать публично о Запорожской Сечи и запорожцах было официально запрещено. Еще отец Николая Васильевича мог писать пьесы на украинском языке, для его сына это было уже невозможно. Украина активно русифицировалась, начиная с самого своего названия: став Малороссией. Русификация продолжалась и далее, вплоть до фактического запрета употребления украинского языка и украинских общественных организаций Столыпиным в 1910 г.
То есть, «нашей» эта страна делалась тщательно. Исходя из таких параметров, «нашей» можно продолжать считать и Польшу тоже. Но с Польшей - и тут мы возвращаемся к тому с чего я начала - нет этих личных, почти интимных связей у русской публики: не писал Адам Мицкевич (родившийся, кстати, в Речи Посполитой,на территории нынешней Белоруссии) знакомых нам с детства волшебно-пугающих историй на русском языке, и не лежит Польша на пути в желанный отпускной Крым. Неужто так просто все?
Да нет, конечно, не так все просто, но раскапывать дальше сейчас нет ни места, ни времени, а потому вспомним, что у нас есть еще Пункт Второй, а именно:
2. - «А чего это они?! А???»
Этот пункт только кажется странным на вид и не очень понятным, а на самом деле как раз тут-то все очень просто. В Росии - коррумпированный, авторитарный и все более закручивающий гайки режим, к которому российская либеральная общественность испытывает отвращение и неприязнь разной степени интенсивности (тут спектр широк, но в любви к режиму ВВП среди либералов признаваться не принято). В Украине - тоже коррумпированный режим, который уже четыре года как резко закручивает гайки и скатывается в авторитаризм. В России все попытки протеста захлебнулись, никакой самоорганизации «снизу» не произошло, многие первоначальные лидеры протеста откровенно перешли в стан «системной оппозиции», так что сейчас вполне можно сказать, что ВВП полностью контролирует ситуацию. То есть, российским либералам, вроде как живется ничуть не лучше, чем украинским, а, может, даже и хуже: коррупция, все большее ограничение свобод... Ну, понятно, да? И, тем не менее, они - ничего, как-то живут. Как-то так терпят и мирятся с положением. А украинцы, понимаешь, среди зимы понастроили баррикад, повылезли на Майдан, начали жечь шины и устраивать разгул прямой демократии, вплоть до того, что оказывают непосредственное давление на лидеров оппозиции!
Конечно, такое поведение вызывает раздражение. Вслух подобные претензии высказать, вроде, и неудобно, но под соусом того, что, мол, надо вести себя цивилизованно, демократии нужно добиваться демократическими методами, и вместо того, чтобы жечь шины надо было ждать морковкина заговенья следующих выборов... под таким соусом - ничего, сойдет. Можно еще при этом строго указать на то, что в Европе подобное поведение не поощряется. В ответ на это можно рассказать указующим несколько историй о том, как достигались «Свобода, Равенство, Братство»(с) в Нидерландах, в Англии, в Америке, во Франции и посмотреть, как долго они будут приглаживать вставшие дыбом на загривке волосы.
*************************
Собственно, разговор о различиях в отношении к зарвавшейся коррумпированной власти приводит нас к еще к одному серьезнейшему вопросу. К вопросу о том, почему Украина - не Россия. Как бы ни хлопал крыльями в душах российских либералов имперский двуглавый орел, не воспарить ему в украинском небе.
Начнем с простого примера:
Click to viewКто-нибудь может себе представить толпу в московском, например, метро, направляющуюся на митинг и поющую - ну, не Гимн СССР на слова Михалкова - этого ни от кого требовать нельзя - но хоть что-нибудь? Есть у российского общества что-нибудь такое, что могло бы хоть на несколько минут объединить толпу в метро? Вообще, задумаемся: есть ли в России песня, способная объединить если не всех, то хотя бы многих? Ту же толпу в метро? «Шумел камыш»? «Голубой вагон»? «Миллион алых роз»? Кстати, кто-нибудь знает слова почти мифической песни «Шумел камыш»?
Еще один клип, примерно того же плана, только еще интереснее:
Кто-нибудь может себе представить, чтобы в Москве пикетирующие Минобороны оппозиционеры пели, опять же, Гимн, а офицеры по ту сторону чугунной решетки отдавали честь и вообще слушали обращаемые к ним речи вместо того, чтобы вызвать «кого следует» с соответствующим количеством автозаков?
Главным открытием последних двух месяцев стало, пожалуй именно это: осознание того, как серьезно отличается украинское общество от общества российского. Несмотря на , казалось бы, общее «совковое» происхождение, украинская революция убедительнейшим образом продемонстрировала то, что в Украине сложилась гражданская нация. На протяжении последних двух месяцев украинцы доказали наличие у них хорошо развитого, зрелого гражданского общества, способного к самоорганизации на местах, не дожидаясь инструкций из какого-нибудь «центра». Или даже от оппозиционных политических партий.
Что особенно поражает российского зрителя - это способность украинцев «организовать жизнь» даже в совершенно экстремальных условиях, сохранив при этом достоинство и - иначе это не назовешь - чувство ответственности друг за друга. Это - одно из основных чувств, сплачивающих нацию воедино. Я помню, как была удивлена, увидев в репортаже с самых первых дней Майдана двух врачей, которые принесли дефибриллятор: толпа, есть пожилые и больные люди, вдруг кому-то станет плохо с сердцем... Честно говоря, это выглядело как фантастика. То, что очень быстро были организованы палатки, места для обогрева, где можно выпить чаю и съесть бутерброд - это все навыки жизни, навыки нормального быта, которые - увы - в России сейчас воспринимаются как нечто почти исключительное. Вот здесь можно прочитать прекрасное описание того, как это делается: как создаются, говоря языком антропологии, «структуры повседневности», причем организуются они - хочу еще раз подчеркнуть - снизу, на добровольных началах, просто в силу того, что в обществе сохранилось знание о таких структурах и умение их выстраивать.
Именно эти структуры и способность создавать «снизу» органы прямой демократии, способность создавать органы самозащиты и защиты интересов общества в целом , а также наличие национальной объединяющей идеи: идеи ликвидации коррумпированного режима и создания демократических институтов в стране - позволяют говорить о принципиальном отличии украинского общества от общества российского. И здесь даже уже на второй план отходит проблема украинского языка: в ряде городов Востока страны майданы проходили вообще на русском, Кличко говорил по-русски на майдане в Киеве, там же выступали по-русски представители Харькова и Донецка. Всех принимали хорошо, никто не свистел. Гораздо важнее - повторю - то, что в Украине сформировалась нация, объединенная общей идеей, общими символами, а теперь - и стремительно создающейся историей борьбы за свою свободу.
По сравнению с Украиной, картина современного российского общества особого оптимизма не внушает. Это, как я уже говорила - отдельная большая тема, до которой я попробую когда-нибудь добраться. Если же обрисовать ситуацию коротко, то в России сейчас нет нации. Есть государство с одной стороны, и есть население - с другой. Довольно большая часть населения по целому ряду исторических и социальных причин ассоциирует себя с государством в широком смысле этого слова. Таким образом, государственная идеология подменяет национальную (которая фактически так и не создается, но это - уж совсем другая история), гражданское общество находится в самом зачаточном состоянии, т.к. ожидается, что все его функции должно выполнять государство, а любое побуждение к действию ожидается «из центра».
Причем, центр не должен обязательно быть государственным: протестная деятельность тоже - как то так получается - должна инициироваться хоть каким-нибудь «центром». Достаточно вспомнить, какие надежды возлагались на КСО во время его выборов - чуть ли не организация смены власти в течение одного года, и каково было разочарование, когда этого и близко не произошло. В нынешнем своем состоянии российское население может быть крайне недовольно властью, но оно так же не способно к самоорганизации, как пчелиный рой без пчелиной матки: нет центра - нет действия. Для того, чтобы началась какая-то активная деятельность, должен поступить некий побудительный импульс: хоть из Кремля, хоть из КСО, хоть от Великого Дракона Всея Руси, ежели таковой когда-нибудь заведется.
Разумеется, какую-то (и, возможно, значительную) роль играет и то, что российский режим обладает серьезными ресурсами для - прежде всего - умелого привлечения на свою сторону наиболее перспективных деятелей оппозиции; а, во-вторых, по крайней мере до сих пор, для подачек населению, позволявших надеяться на некоторое дальнейшее улучшение. Плюс, сыграла свою роль страшная травма 90х годов, которая фактически отбила у целого поколения, а то и двух, всякое желание заниматься общественной жизнью и политикой. Все это, несомненно, играет серьезную отрицательну роль, и в результате мы - увы - видим общество, не способное не только к самоорганизации, но и к поддержанию нормальных жизненных функций в себе самом: общество, не способное к защите своих интересов, а зачастую даже не способное осознать, в чем эти интересы заключаются.
Как же при таких условиях может вытанцовываться, скажите на милость? Да и не только с Украиной, но и, так сказать, соло?!. Натуральное заколдованное место - Россия: «...Что хочь делай: не берет, да и не берет! Ноги как деревянные стали. «Вишь, дьявольское место! вишь, сатанинское наваждение!..»(с)
А вы про что подумали?