Абиос! Глава двадцать третья
- xxii -
Есть два главных человеческих греха, из которых вытекают все прочие: нетерпение и небрежность. Из-за нетерпения люди изгнаны из рая, из-за небрежности они не возвращаются туда. А может быть, есть только один главный грех: нетерпение. Из-за нетерпения изгнаны, из-за нетерпения не возвращаются.
Франц Кафка "Афоризмы"
- ГОТОВ!
- Точно? Подумай, ты ведь службы не знаешь. Может быть подождешь немного, подучишь. А потом, позже, в любой момент.
- Нет! Вы же мне поможете, - утвердительно сказал инок, - я справлюсь!
Мы еще немного поговорили, просили его еще раз подумать. Но отец Трофим был непреклонен - он готов к хиротонии на все 100%. Мы сделать уже ничего не могли. Доложив владыке о нашем разговоре, было окончательно утверждено рукоположение всех троих.
Больше всех рвал и метал инок Евфимий, тот самый, что оплатил дорогу Трофиму и был посредником в переговорах той поры, когда мы трое планировали уезд со Шмаковки. Он то совсем не ожидал такого поворота событий, а планировал из Трофима сделать «мальчика на побегушках» для себя. А тут получилось так, что через три дня будущий иеродьякон Трофим даже станет старше его по сану. Ибо о хиротоний Евфимия, по причинам о которых умолчу, даже не могло идти и речи.
Наступил вечер Великой Среды. Несмотря на многолетний клиросный опыт, вынужден признать, до этого дня я ни разу не находился в алтаре во время службы, и даже не заходил в него. Убирался - было дело, но когда тот пустовал. Перед богослужением на меня надели белый стихарь, и всю вечернюю службу я просто тупо простоял слева от Царских Врат. Надо отметить, что меня уже тогда насторожило поведение дьякона Максима, который исполнял обязанности протодьякона - вел владычную службу. Что касается его знания службы, дьяконского голоса, наизусть выученных тестов всех ектиний, тот тут другой дьякон, отец Иов, про него говорил:
- Максик! Максик! Это человек, у которого гениальность на грани сумасшествия.
Сумасшествие состояло в том, что вел Максик себя как бесноватый. При малейших ошибках он на виновника шипел, ругался, а младших по иерархии даже больно так и подленько щипал. С владыкой он, разумеется, был подобострастен, подхалимничал и всячески ему старался угодить. Потому тот, хотя и видел его явный, порой, неадекват, и практически в 100% служб нетрезвое состояние, закрывал на то глаза. И еще у Максима был один немаловажный нюанс. Каким бы он пьяным не был после службы, на выезд архиерейский он готовился безупречно. Никогда ничего не забывал положить в чемоданы. Облачения всегда были чистые и аккуратные. Обратным страдали предыдущие иподьяконы, которые нажравшись, частенько забывали что-нибудь: то посох, то трикирий с декирием, то митру. За то, по видимому, архиерей и прощал Максику многое.
После вечерней службы и ужина, я начал готовиться к хиротонии. Отчитав Последование ко причастию, вечерние молитвы и синодик я понял, что сегодня уснуть не смогу. Честно говоря, плохо помню, чем занимался всю ночь, но поспал я всего часик под утро.
Я даже не помню, общался ли я с Георгием, у которого на этот же день была назначена иерейская хиротония.
Настал самый день рукоположения. Это в моей жизни был самый великий и, как потом выяснилось, с тяжелыми катастрофическими последствиями, день. Больше всего на свете я сожалею не о хиротонии, а том, что принял ее именно в этой епархии и у этого архиерея. Это наказание за нетерпение. Я быстро получил то, что вполне логично и законно получил бы через год в Шмаковке. Но за все надо платить. За нетерпение дороже всего.
И уж конечно, самое меньшее из всех зол, что можно было сделать, это уйти из той епархии. Но об этом рассказ впереди.
Итак, после положенных служб часов, началась Великая Вечерня Великого Четверга.
- xxiv -
Есть два главных человеческих греха, из которых вытекают все прочие: нетерпение и небрежность. Из-за нетерпения люди изгнаны из рая, из-за небрежности они не возвращаются туда. А может быть, есть только один главный грех: нетерпение. Из-за нетерпения изгнаны, из-за нетерпения не возвращаются.
Франц Кафка "Афоризмы"
- ГОТОВ!
- Точно? Подумай, ты ведь службы не знаешь. Может быть подождешь немного, подучишь. А потом, позже, в любой момент.
- Нет! Вы же мне поможете, - утвердительно сказал инок, - я справлюсь!
Мы еще немного поговорили, просили его еще раз подумать. Но отец Трофим был непреклонен - он готов к хиротонии на все 100%. Мы сделать уже ничего не могли. Доложив владыке о нашем разговоре, было окончательно утверждено рукоположение всех троих.
Больше всех рвал и метал инок Евфимий, тот самый, что оплатил дорогу Трофиму и был посредником в переговорах той поры, когда мы трое планировали уезд со Шмаковки. Он то совсем не ожидал такого поворота событий, а планировал из Трофима сделать «мальчика на побегушках» для себя. А тут получилось так, что через три дня будущий иеродьякон Трофим даже станет старше его по сану. Ибо о хиротоний Евфимия, по причинам о которых умолчу, даже не могло идти и речи.
Наступил вечер Великой Среды. Несмотря на многолетний клиросный опыт, вынужден признать, до этого дня я ни разу не находился в алтаре во время службы, и даже не заходил в него. Убирался - было дело, но когда тот пустовал. Перед богослужением на меня надели белый стихарь, и всю вечернюю службу я просто тупо простоял слева от Царских Врат. Надо отметить, что меня уже тогда насторожило поведение дьякона Максима, который исполнял обязанности протодьякона - вел владычную службу. Что касается его знания службы, дьяконского голоса, наизусть выученных тестов всех ектиний, тот тут другой дьякон, отец Иов, про него говорил:
- Максик! Максик! Это человек, у которого гениальность на грани сумасшествия.
Сумасшествие состояло в том, что вел Максик себя как бесноватый. При малейших ошибках он на виновника шипел, ругался, а младших по иерархии даже больно так и подленько щипал. С владыкой он, разумеется, был подобострастен, подхалимничал и всячески ему старался угодить. Потому тот, хотя и видел его явный, порой, неадекват, и практически в 100% служб нетрезвое состояние, закрывал на то глаза. И еще у Максима был один немаловажный нюанс. Каким бы он пьяным не был после службы, на выезд архиерейский он готовился безупречно. Никогда ничего не забывал положить в чемоданы. Облачения всегда были чистые и аккуратные. Обратным страдали предыдущие иподьяконы, которые нажравшись, частенько забывали что-нибудь: то посох, то трикирий с декирием, то митру. За то, по видимому, архиерей и прощал Максику многое.
После вечерней службы и ужина, я начал готовиться к хиротонии. Отчитав Последование ко причастию, вечерние молитвы и синодик я понял, что сегодня уснуть не смогу. Честно говоря, плохо помню, чем занимался всю ночь, но поспал я всего часик под утро.
Я даже не помню, общался ли я с Георгием, у которого на этот же день была назначена иерейская хиротония.
Настал самый день рукоположения. Это в моей жизни был самый великий и, как потом выяснилось, с тяжелыми катастрофическими последствиями, день. Больше всего на свете я сожалею не о хиротонии, а том, что принял ее именно в этой епархии и у этого архиерея. Это наказание за нетерпение. Я быстро получил то, что вполне логично и законно получил бы через год в Шмаковке. Но за все надо платить. За нетерпение дороже всего.
И уж конечно, самое меньшее из всех зол, что можно было сделать, это уйти из той епархии. Но об этом рассказ впереди.
Итак, после положенных служб часов, началась Великая Вечерня Великого Четверга.
- xxiv -