Французская песня 1950-1960 годов. Жак Брель. Жорж Брассенс. Еще раз о троих великих
Аристид Брюан - Жюльетт Греко - Мулуджи - Серж Реджани - Жорж Брассенс - Жак Брель - Лео Ферре - Жан Ферра - Борис Виан - Ги Беар - Шарль Азнавур - Барбара - Клод Нугаро - Серж Лама - Мирей Матье - Серж Генсбур
Эта глава моей лекции будет одновременно самая короткой и самой длинной. Длинной - для тех, кто захочет прочесть и послушать две персональные лекции, посвященные Брелю и Брассенсу.
Жорж Брассенс 1; 2; 3; 4
Жак Брель 1; 2; 3; 4
Короткая - потому что не думаю, что стоит множить сущности и копировать то, что уже писала в кратком варианте: про Жака Бреля и Жоржа Брассенса как двух великих столпов французской песни, и про третьего «великого»: Лео Ферре.
Трое великих: выбирая по песне
По поводу «третьего великого» у меня случился эмоциональный разговор с неким не знакомым мне Артемом(-не-Гальпериным). Главное утверждение Артема - что «величие» каждый понимает по-своему и официально никакого «третьего великого» назначено не было. Не соглашаясь ни в коем случае определить Азнавура или Беко на это место, я все же на минуту допустила, что культовый снимок ввел меня в заблуждение, и внимательно изучила весь материал встречи за круглым столом именно на этот предмет. Да, сомнения нет, здесь эти трое однозначно называются тремя великими всех времен, и утверждение это повторяется не один раз. Но заодно! впервые в жизни я прочла полный репортаж об этом уникальном событии (раньше его не было в сети). Речь идет о знаменитом интервью, подготовленном и проведенном журналистом Франсуа-Рене Кристиани и запечатленном на пленку фотографом Жан-Пьером Лелуаром.
Я, наверное, вот что сделаю: очень кратко, почти бессистемно, набросаю тут вещи, которые произвели на меня впечатление или просто показались любопытными.
Понедельник 6 января 1969 года, маленькая квартирка в центре Парижа. Круглый стол в салоне, все готово к встрече: магнитофон и микрофоны, фотоаппаратура, ручки, бумага, пиво для всех и для каждого участника - его любимое курево.
Первый раз звонок звонит в 16:28 - Брассенс; 16:30 - Брель, и 16.32 - Ферре. Начало пьесы разыгрывается как по нотам! И все трое очевидно счастливы этой возможности встретиться и поговорить друг с другом именно в таком составе - особенно Ферре, с самого начала больше всех воспламенившийся этой идеей.
Атмосфера невероятно живая, сердечная и дружеская - это ощущается в каждом слове. Все открыты и естественны, чувствуют себя как дома. Кроме Кристиани - он волнуется страшно, с трудом владеет голосом; он молод неприлично, 24 года! А ведь организация этого эпохального мероприятия - целиком его заслуга. Даже Брель произносит с изумлением в голосе: «Вы единственный, кому удался этот трюк!»
Разговоры, вопросы интервью постоянно крутятся вокруг того, что именно они - трое великих, восседающие на Олимпе. Это ни в малейшей степени не означает, что участники ведут себя как-то заносчиво - напротив, они скромны на удивление. Беседа протекает под смешки, они подкалывают и провоцируют друг друга, говоря при этом серьезные и глубокие вещи. Полнейшая гармония, абсолютная готовность услышать друг друга. И удивительно, как почти во всем их мнения сходятся.
- Жорж Брассенс, Жак Брель, Лео Ферре - осознаете ли вы тот факт, что вы являетесь тремя величайшими авторами-композиторами-исполнителями французской песни, на протяжении многих лет и с неослабевающим успехом? На этот главный вопрос - отшучиваются. Брассенс: Почему мы трое, ты понимаешь? - Ферре: Ну, видишь ли... мы трое - это такой мини-синдикат...
На вопрос, считают ли они себя поэтами, единодушие: да нет, какая поэзия - так, смешиваем слова с музыкой, затем поем - в общем, песенки пишем. Ферре предполагает за всех, что если б они не умели петь, то скорее всего и песен не писали. На сакраментальный вопрос, является ли песня искусством и если да, то «высоким» или «низким» («art major/art mineur») - ушли от ответа (и правильно сделали).
На вопрос о теме смерти в их творчестве, удивляются: как же без этого? Ну Брель-то молодой еще, ему неинтересно - бросает Ферре. И никто из них не ведает, что самый молодой уйдет из жизни раньше всех, и последним - как раз самый старший.
Почему-то интервьюер утверждает, что все трое - в какой-то степени анархисты. Что-то по поводу Бреля этот момент от меня ускользнул. Зато у Ферре (вот кто и правда всю жизнь размахивал анархистскими знаменами) выловила ценную цитату, пригодится мне на будущее.
Обсуждают брелево «относительное женоненавистничество». Неожиданное брелевское: «мы все трое слишком женственны, чтоб испытывать безумную любовь к женщинам».
На вопросе про веру и религию настает особое оживление: все трое - безбожники и богохульники, каких мало. Брассенс: «Я много говорю о Боге в своих песнях, но исключительно для того, чтоб люди поняли, что я хочу сказать».
О музыке Битлз отозвались охотно и уважительно. Брель: Они добавили чарльстонную педаль в гармонии Габриэля Форе. [...] Как и Жорж, я не очень понимаю, о чем они поют, но полагаю, это не имеет особого значения. На той же ноте поговорили и о Генсбуре - ну, там сложнее, мне сейчас лениво залезать в тонкости.
Вопрос о Битлз задан не случайно - все же переломный момент, смена эпох в жанре песни. И если уж про эпоху: ее веяние чуть ли не в каждой детали: иронической неполиткорретности, пиве на столе вместо воды, куреве этом - вот ведь сидят все четверо, дымят друг другу в лицо. Каждый своим любимым табаком...
В общем, материал совершенно бесценный для историков французской песни и преданных любителей ея. Кому показались интересными мои отрывки - читайте целиком, там еще много всего. Вот несколько слов про историю встречи. И сам этот исключительный документ, запечатлевший встречу троих величайших франкофонных певцов всех времен.
Меня ж считайте анархистом: ушла изучать творчество Ферре и прощаюсь, думаю, надолго. Лео Ферре никогда не был мне близок, как оба - при всем их колоссальном различии - Ж.Б. Но теперь есть у меня желание как можно глубже погрузиться в его творчество и написать о том максимально объективный (и неизбежно субъективный) обзор.
Эта глава моей лекции будет одновременно самая короткой и самой длинной. Длинной - для тех, кто захочет прочесть и послушать две персональные лекции, посвященные Брелю и Брассенсу.
Жорж Брассенс 1; 2; 3; 4
Жак Брель 1; 2; 3; 4
Короткая - потому что не думаю, что стоит множить сущности и копировать то, что уже писала в кратком варианте: про Жака Бреля и Жоржа Брассенса как двух великих столпов французской песни, и про третьего «великого»: Лео Ферре.
Трое великих: выбирая по песне
По поводу «третьего великого» у меня случился эмоциональный разговор с неким не знакомым мне Артемом(-не-Гальпериным). Главное утверждение Артема - что «величие» каждый понимает по-своему и официально никакого «третьего великого» назначено не было. Не соглашаясь ни в коем случае определить Азнавура или Беко на это место, я все же на минуту допустила, что культовый снимок ввел меня в заблуждение, и внимательно изучила весь материал встречи за круглым столом именно на этот предмет. Да, сомнения нет, здесь эти трое однозначно называются тремя великими всех времен, и утверждение это повторяется не один раз. Но заодно! впервые в жизни я прочла полный репортаж об этом уникальном событии (раньше его не было в сети). Речь идет о знаменитом интервью, подготовленном и проведенном журналистом Франсуа-Рене Кристиани и запечатленном на пленку фотографом Жан-Пьером Лелуаром.
Я, наверное, вот что сделаю: очень кратко, почти бессистемно, набросаю тут вещи, которые произвели на меня впечатление или просто показались любопытными.
Понедельник 6 января 1969 года, маленькая квартирка в центре Парижа. Круглый стол в салоне, все готово к встрече: магнитофон и микрофоны, фотоаппаратура, ручки, бумага, пиво для всех и для каждого участника - его любимое курево.
Первый раз звонок звонит в 16:28 - Брассенс; 16:30 - Брель, и 16.32 - Ферре. Начало пьесы разыгрывается как по нотам! И все трое очевидно счастливы этой возможности встретиться и поговорить друг с другом именно в таком составе - особенно Ферре, с самого начала больше всех воспламенившийся этой идеей.
Атмосфера невероятно живая, сердечная и дружеская - это ощущается в каждом слове. Все открыты и естественны, чувствуют себя как дома. Кроме Кристиани - он волнуется страшно, с трудом владеет голосом; он молод неприлично, 24 года! А ведь организация этого эпохального мероприятия - целиком его заслуга. Даже Брель произносит с изумлением в голосе: «Вы единственный, кому удался этот трюк!»
Разговоры, вопросы интервью постоянно крутятся вокруг того, что именно они - трое великих, восседающие на Олимпе. Это ни в малейшей степени не означает, что участники ведут себя как-то заносчиво - напротив, они скромны на удивление. Беседа протекает под смешки, они подкалывают и провоцируют друг друга, говоря при этом серьезные и глубокие вещи. Полнейшая гармония, абсолютная готовность услышать друг друга. И удивительно, как почти во всем их мнения сходятся.
- Жорж Брассенс, Жак Брель, Лео Ферре - осознаете ли вы тот факт, что вы являетесь тремя величайшими авторами-композиторами-исполнителями французской песни, на протяжении многих лет и с неослабевающим успехом? На этот главный вопрос - отшучиваются. Брассенс: Почему мы трое, ты понимаешь? - Ферре: Ну, видишь ли... мы трое - это такой мини-синдикат...
На вопрос, считают ли они себя поэтами, единодушие: да нет, какая поэзия - так, смешиваем слова с музыкой, затем поем - в общем, песенки пишем. Ферре предполагает за всех, что если б они не умели петь, то скорее всего и песен не писали. На сакраментальный вопрос, является ли песня искусством и если да, то «высоким» или «низким» («art major/art mineur») - ушли от ответа (и правильно сделали).
На вопрос о теме смерти в их творчестве, удивляются: как же без этого? Ну Брель-то молодой еще, ему неинтересно - бросает Ферре. И никто из них не ведает, что самый молодой уйдет из жизни раньше всех, и последним - как раз самый старший.
Почему-то интервьюер утверждает, что все трое - в какой-то степени анархисты. Что-то по поводу Бреля этот момент от меня ускользнул. Зато у Ферре (вот кто и правда всю жизнь размахивал анархистскими знаменами) выловила ценную цитату, пригодится мне на будущее.
Обсуждают брелево «относительное женоненавистничество». Неожиданное брелевское: «мы все трое слишком женственны, чтоб испытывать безумную любовь к женщинам».
На вопросе про веру и религию настает особое оживление: все трое - безбожники и богохульники, каких мало. Брассенс: «Я много говорю о Боге в своих песнях, но исключительно для того, чтоб люди поняли, что я хочу сказать».
О музыке Битлз отозвались охотно и уважительно. Брель: Они добавили чарльстонную педаль в гармонии Габриэля Форе. [...] Как и Жорж, я не очень понимаю, о чем они поют, но полагаю, это не имеет особого значения. На той же ноте поговорили и о Генсбуре - ну, там сложнее, мне сейчас лениво залезать в тонкости.
Вопрос о Битлз задан не случайно - все же переломный момент, смена эпох в жанре песни. И если уж про эпоху: ее веяние чуть ли не в каждой детали: иронической неполиткорретности, пиве на столе вместо воды, куреве этом - вот ведь сидят все четверо, дымят друг другу в лицо. Каждый своим любимым табаком...
В общем, материал совершенно бесценный для историков французской песни и преданных любителей ея. Кому показались интересными мои отрывки - читайте целиком, там еще много всего. Вот несколько слов про историю встречи. И сам этот исключительный документ, запечатлевший встречу троих величайших франкофонных певцов всех времен.
Меня ж считайте анархистом: ушла изучать творчество Ферре и прощаюсь, думаю, надолго. Лео Ферре никогда не был мне близок, как оба - при всем их колоссальном различии - Ж.Б. Но теперь есть у меня желание как можно глубже погрузиться в его творчество и написать о том максимально объективный (и неизбежно субъективный) обзор.