Затонувшие у берега - 1
Я с большим уважением отношусь к деятельности такого автора как товарищ anlazz и неоднократно рекомендовал к прочтению его статьи. Но в данном случае вынужден покритиковать некоторые положения его последнего цикла статей под общим названием « Берег утопии». Связано это с определенным, если можно так выразиться, культурологическим перекосом в его рассуждении. Впрочем, начнем сначала.
Начинает anlazz свое рассуждение с того, что в результате особых условий развития российского государства и в первую очередь культуры в среде образованной интеллигенции возникает «локус новой суперсистемы», с существенным отличием от суперсистемы существующей. Отличие заключалось в том, что если в суперсистеме существующего, классового общества регулятором поведения является внешнее принуждение, то в бесклассовом, коротко говоря, внутреннее убеждение.
С этим положением я полностью согласен.
Далее автор предлагает модель, в рамках которой объясняется, как и почему такой вот локус новой суперсистемы сложился в России. Сама эта модель, - довольно сложная схема чисто культурных актов и процедур, и вот этот момент вызывает вопросы.
Итак, начнем с понятий. Что такое локус в данном случае? Как я понимаю, это место, некая обособленная область, обладающая особыми качествами. В среде образованного сословия России образовалась вот такая обособленная общность людей, которые чем-то отличались от других.
Чем? Понятно, что не ростом или весом, и даже не исповедуемой религиозной или политической доктриной. Отличие заключалось в способах взаимодействия между ними, и вместе с этим, обосновывающие эти новые способы взаимодействия, новые ценности и идеалы. В общем-то, тип социальный взаимодействий и отличает подобные локусы друг от друга и от существующей, развёрнутой системы социальных отношений. Как пример, можно привести подобный локус в поздней античности, я имею в виду христианский локус, как другую систему социальных взаимодействий нового типа (и соответственно ценностей идеалов и целей деятельности), или протобуржуазные локусы в позднефеодальном мире.
Поскольку такой социальный зародыш должен как то регулировать свои отношения с миром, что то пропускать и какие-то контакты, наоборот, ограничивать, был выработан такой интересный механизм, как рукопожатость. Кстати сказать, тем более пошло и отвратительно смотрятся сегодня граждане либералы, позиционирующие себя как наследники той самой русской интеллигенции, при практически полном отрицании базовых ценностей и основанных на них способов взаимодействия и отношения к людям, присущим той интеллигенции, и при этом рассуждающие о рукопожатости. В результате само слово сделалось ругательным. Группа людей, объединенных принципами социал-дарвинизма, бескорыстной ненависти к реальным идеалам русской интеллигенции той давней эпохи и вполне корыстно обслуживающая интересы мировой, в первую очередь западной буржуазии рассуждают о том, кому они могут подавать руку… это какая-то постмодернистская фантасмагория. Ну да я отвлекся.
А мы вернемся к вопросу, откуда именно берутся вот эти самые способы деятельности, новые типы взаимодействия? Вот автор утверждает, что их породили пертурбации русской культуры.
На самом деле, если уж мы остаемся на марксистской платформе, типизированные способы взаимодействия людей, и соответствующие им ценности и идеалы базируются на формах деятельности, возникающих в процессе производства (в широком смысле), в процессе духовно-практической деятельности, что в свою очередь связанно с уровнем развития производительных сил.
Например, определенный уровень развития технических средств и структурных элементов социума, что мы называем производительными силами, порождает возможность и необходимость капиталистических форм организации общественного производства. Люди, участвующие в нем в социальной роли буржуазии, т.е. владельцев средств производства, по самому существу своей деятельности вынуждены отдавать все силы, иметь главной целью приращение капитала, вынуждены постоянно конкурировать с подобными себе и специфическим образом (односторонне) эксплуатировать рабочих. На заре капиталистического способа производства - в феодальном мире, такая деятельность была нелегитимной, система социальных взаимодействий имела другие основания, другу структуру и обслуживалась другой системой идеалов и ценностей. Ранняя протобуржуазия вынуждена была камуфлировать свою деятельность, скрывать ее, или выделяться в особый локус с отличными от общепринятых способами деятельности. Этот локус зачастую формировался презрением и неприятием со стороны окружающих.
Но есть один психологический момент. Люди не могут жить, постоянно поступая неправильно. Поэтому в рамках подобных андеграундных локусов, вокруг альтернативных общепринятым способов социальных взаимодействий выстраивается новое мировоззрение с новыми идеалами и ценностями не просто оправдывающими, но превозносящими новую систему поведения. Естественно, на генерацию нового мировоззрения оказывают влияние на только деятельностная практика, но и та культурная традиция, где складывается новый тип отношений. Она может мешать и помогать. В истории такое мировоззрение появилось вначале в рамках протестантизма. А дальше, коли базис расширяется, коли капиталистическое производство развивается и втягивает в себя все больше людей, локус раскрывается и охватывает все общество, распространяя на него свои ценности и идеалы.
Поэтому рассматривая появление особого локуса в русской общественно среде, мы должны поставить себе вопрос. Что же именно в практической, трудовой деятельности нашей интеллигенции породило столь особенный тип отношений?
И тут я как раз вполне согласен с предыдущими рассуждениями anlazz - речь о низком, явно недостаточном прибавочном продукте российского общества. В результате образованный слой не вырастал из развития буржуазных отношений и вместе с ним, на базе расширения прибавочного продукта. Русский интеллигент не рождался как джентльмен, т.н. мелкий помещик, занявшиеся буржуазной деятельностью. Так же он не рождался как приказчик этого джентльмена, как его юрист, как его бухгалтер или газетчик на содержании такого разбогатевшего джентльмена. Русский интеллигент не рождался в ткани буржуазного общества. Он был создан государством искусственно, что бы осуществлять более менее современное государство на базе архаичной производственной системы страны.
Тут ведь нужно понимать, что в России крепостное право не отменяли так долго не по жестокосердию царей и аристократов, а по невозможности сделать это. Еще Екатерина вполне осознавала дикость крепостничества. Начиная с ее правления чуть ли ни при каждом государе писались проекты освобождения крестьян. Эту проблему вполне описал Ключевский. Суть проблемы состояла в том, что страна была слишком бедна, что бы позволить себе подобную европейской бюрократическую систему управления. На нее попросту не было средств. В результате помещики долгие века одновременно поставляли кадры для армии и иной государственной службы, и действовали как чиновники на местах, как судьи (по не тяжким преступлениям), как сборщики налогов, как «военкомы» и т.д. и т.п. Освободи крестьян и рушится вся связность российского государства - оно попросту исчезает. И это при том, что до середины XIX века внутренняя колонизация в России даже в европейской части страны завершена не была. Т.е. крестьянин не имея крепости всегда мог уйти на свободные земли.
Что бы ликвидировать эту систему, в стране нужно было создать бюрократию не только в столицах, но и как разветвлённую сеть по всей стране. И в явно недостаточном, но кое как сносном виде это удалось сделать в царствование Николая I. Конечно эта бюрократия, не имеющая бюрократических традиций, слишком малочисленная, что бы ни быть волюнтаристской, был нехороша. Но благодаря ей в царствование Александра II наконец удалось освободить крестьян, или как у Некрасова «Распалась цепь великая, Распалась и ударила. Одним концом - по барину, другим по мужику». А в России с николаевских времен родилась интеллигенция как массовый слой. Впрочем, конечно, рождение этого слоя - протяженный процесс, который начался задолго до Николая I. Хочу, что бы было понятно. Русская интеллигенция произошла не только из чиновников в прямом смысле. Но все «современные» институты русского общества, как то наука, университеты, академии и театры, инженеры, учителя и врачи - все это организовывалось и финансировалось государством и деятели этих подсистем в этом были подобны чиновникам, а система чинов охватывала все общество. Конечно, в конце XIX века в Россию бурно вторгается капитализм и появляются как определённый социальный слой те, кто трудились в сфере частного капитала, но этот слой стал более менее значимой силой довольно поздно и дело по формированию обсуждаемого локуса уже было сделано. «Вехи», с его буржуазной позицией как раз и выразили процесс изменения генезиса интеллигентских групп с развитием капитализма в России.
Таким образом, рассматривая способы социальных взаимодействий, присущие отечественной интеллигенции в целом и обсуждаемого локуса в частности, мы должны смотреть, какие же формы практической деятельности лежат в их основе? Мы видим, что в этом смысле русская интеллигенция не связана ни с конкурентной этикой буржуазии, ни социал-дарвинизмом, как идейным оправданием капиталистической эксплуатации - она попросту не участвовала в этом, как в полной мере участвовал образованный слой западных обществ. В этом смысл отечественная интеллигенция была «не от мира сего», восходя в чинах по выслуге лет, а доходы чиновника в «норме» определялись жалованием по чину. Конечно, были и подлые интриги, и коррупция и взяточничество, но они, несмотря на большую или меньшую степень распространенности, не были нормативными для данной системы, как нормативными были алчность, конкурентные отношения и социал-дарвинизм в развитых буржуазных обществах.
Вот тут лежит то деятельностно-практическое основание, на котором взрастал обсуждаемый нами локус, включавший в себя идеал служения обществу и народу, и неконкурентные отношения между людьми, и утрированная не меркантильность, даже осуждение алчности, как побудительного мотива деятельности. И при этом присутствовало ощущение несвободы со стороны государства с перманентной фрондой по отношению к нему (ведь и фактически именно государство, у которого прямо или опосредованно находились на службе эти граждане, могло и осуществляло по отношению к ним тотальный диктат). И соответственно актуальной сделалась апологетика внутренних мотивов и ограничителей деятельности в противовес внешнему принуждению. Говорить об отсутствии у этих граждан связи с государством, как пишет anlazz, мне представляется неверным. Другое дело, что связь эта была «чрезмерной», если можно так выразиться и претворилась в перманентную фронду против зависимости от государства.
Так же я вижу некоторое непонимание того, как практическая деятельность обуславливает сознание в его фразе «Это, кстати, замечалась и некоторыми современниками, которые выделяли, что русской интеллигенции присуще некое религиозное отношение к «народу» и его освобождению (при полном игнорировании «государства»). Особенно сильно поражало то, что благополучие российской интеллигенции и даже само ее существование, напротив, находилось в прямой связи с деятельностью государственного аппарата Российской Империи (как уже сказано выше, значительная часть российского «образованного класса» являлась государственными служащими). И в «антагонистической связи» с низшими классами, с народом. Т.е., интеллигенции объективно была выгодна «плохая» народная жизнь, дающая низкие цены, и «процветание государства», дающее высокое жалование (и защищающая от народа, желающего обратного)».
Сознание обуславливают не некие абстрактные выгоды, общественное бытие, проявляющаяся в непосредственной, личной практике людей. А личная практика не давала возможности наблюдать никакой связи между усилением или ослаблением эксплуатации со стороны государства и личными доходами. В капиталистическом мире каждый бухгалтер и инженер непосредственно видел и ощущал на своем кошельке проигрыш в конкурентной борьбе или серьезные проблемы с рабочими на предприятии, где он работал. И он становился социал-дарвинистом похлеще самого буржуя. А русский чиновник жил в специфическом «коммунизме», получал бедненькое жалование, которое никак не зависело (заметно) от бунтов крестьян и рабочих забастовок.
Так что не конфликте с окружающей реальностью, а наоборот, из нее (речь не о реальности наблюдаемой спекулятивно, а о практически воспринимаемой реальности) рождались способы взаимоотношений, оформившиеся в обсуждаемый локус.
Оказали ли влияние на культурные особенности русского общества - несомненно. Например, любопытная особенность состоит том, что новый локус выделялся не презрением со стороны общественного окружения, а наоборот, превозносился и сам мог отделять себя от окружения «рукопожатостью» по своему выбору и воле. Вероятно, эта особенность связана с культурной спецификой России. Можно в принципе раскрыть и другие аспекты такой культурной обусловленности тех или иных граней социального процесса. Но все же, оставаясь марксистами, мы не должны забывать базового: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».
Продолжение следует…
Начинает anlazz свое рассуждение с того, что в результате особых условий развития российского государства и в первую очередь культуры в среде образованной интеллигенции возникает «локус новой суперсистемы», с существенным отличием от суперсистемы существующей. Отличие заключалось в том, что если в суперсистеме существующего, классового общества регулятором поведения является внешнее принуждение, то в бесклассовом, коротко говоря, внутреннее убеждение.
С этим положением я полностью согласен.
Далее автор предлагает модель, в рамках которой объясняется, как и почему такой вот локус новой суперсистемы сложился в России. Сама эта модель, - довольно сложная схема чисто культурных актов и процедур, и вот этот момент вызывает вопросы.
Итак, начнем с понятий. Что такое локус в данном случае? Как я понимаю, это место, некая обособленная область, обладающая особыми качествами. В среде образованного сословия России образовалась вот такая обособленная общность людей, которые чем-то отличались от других.
Чем? Понятно, что не ростом или весом, и даже не исповедуемой религиозной или политической доктриной. Отличие заключалось в способах взаимодействия между ними, и вместе с этим, обосновывающие эти новые способы взаимодействия, новые ценности и идеалы. В общем-то, тип социальный взаимодействий и отличает подобные локусы друг от друга и от существующей, развёрнутой системы социальных отношений. Как пример, можно привести подобный локус в поздней античности, я имею в виду христианский локус, как другую систему социальных взаимодействий нового типа (и соответственно ценностей идеалов и целей деятельности), или протобуржуазные локусы в позднефеодальном мире.
Поскольку такой социальный зародыш должен как то регулировать свои отношения с миром, что то пропускать и какие-то контакты, наоборот, ограничивать, был выработан такой интересный механизм, как рукопожатость. Кстати сказать, тем более пошло и отвратительно смотрятся сегодня граждане либералы, позиционирующие себя как наследники той самой русской интеллигенции, при практически полном отрицании базовых ценностей и основанных на них способов взаимодействия и отношения к людям, присущим той интеллигенции, и при этом рассуждающие о рукопожатости. В результате само слово сделалось ругательным. Группа людей, объединенных принципами социал-дарвинизма, бескорыстной ненависти к реальным идеалам русской интеллигенции той давней эпохи и вполне корыстно обслуживающая интересы мировой, в первую очередь западной буржуазии рассуждают о том, кому они могут подавать руку… это какая-то постмодернистская фантасмагория. Ну да я отвлекся.
А мы вернемся к вопросу, откуда именно берутся вот эти самые способы деятельности, новые типы взаимодействия? Вот автор утверждает, что их породили пертурбации русской культуры.
На самом деле, если уж мы остаемся на марксистской платформе, типизированные способы взаимодействия людей, и соответствующие им ценности и идеалы базируются на формах деятельности, возникающих в процессе производства (в широком смысле), в процессе духовно-практической деятельности, что в свою очередь связанно с уровнем развития производительных сил.
Например, определенный уровень развития технических средств и структурных элементов социума, что мы называем производительными силами, порождает возможность и необходимость капиталистических форм организации общественного производства. Люди, участвующие в нем в социальной роли буржуазии, т.е. владельцев средств производства, по самому существу своей деятельности вынуждены отдавать все силы, иметь главной целью приращение капитала, вынуждены постоянно конкурировать с подобными себе и специфическим образом (односторонне) эксплуатировать рабочих. На заре капиталистического способа производства - в феодальном мире, такая деятельность была нелегитимной, система социальных взаимодействий имела другие основания, другу структуру и обслуживалась другой системой идеалов и ценностей. Ранняя протобуржуазия вынуждена была камуфлировать свою деятельность, скрывать ее, или выделяться в особый локус с отличными от общепринятых способами деятельности. Этот локус зачастую формировался презрением и неприятием со стороны окружающих.
Но есть один психологический момент. Люди не могут жить, постоянно поступая неправильно. Поэтому в рамках подобных андеграундных локусов, вокруг альтернативных общепринятым способов социальных взаимодействий выстраивается новое мировоззрение с новыми идеалами и ценностями не просто оправдывающими, но превозносящими новую систему поведения. Естественно, на генерацию нового мировоззрения оказывают влияние на только деятельностная практика, но и та культурная традиция, где складывается новый тип отношений. Она может мешать и помогать. В истории такое мировоззрение появилось вначале в рамках протестантизма. А дальше, коли базис расширяется, коли капиталистическое производство развивается и втягивает в себя все больше людей, локус раскрывается и охватывает все общество, распространяя на него свои ценности и идеалы.
Поэтому рассматривая появление особого локуса в русской общественно среде, мы должны поставить себе вопрос. Что же именно в практической, трудовой деятельности нашей интеллигенции породило столь особенный тип отношений?
И тут я как раз вполне согласен с предыдущими рассуждениями anlazz - речь о низком, явно недостаточном прибавочном продукте российского общества. В результате образованный слой не вырастал из развития буржуазных отношений и вместе с ним, на базе расширения прибавочного продукта. Русский интеллигент не рождался как джентльмен, т.н. мелкий помещик, занявшиеся буржуазной деятельностью. Так же он не рождался как приказчик этого джентльмена, как его юрист, как его бухгалтер или газетчик на содержании такого разбогатевшего джентльмена. Русский интеллигент не рождался в ткани буржуазного общества. Он был создан государством искусственно, что бы осуществлять более менее современное государство на базе архаичной производственной системы страны.
Тут ведь нужно понимать, что в России крепостное право не отменяли так долго не по жестокосердию царей и аристократов, а по невозможности сделать это. Еще Екатерина вполне осознавала дикость крепостничества. Начиная с ее правления чуть ли ни при каждом государе писались проекты освобождения крестьян. Эту проблему вполне описал Ключевский. Суть проблемы состояла в том, что страна была слишком бедна, что бы позволить себе подобную европейской бюрократическую систему управления. На нее попросту не было средств. В результате помещики долгие века одновременно поставляли кадры для армии и иной государственной службы, и действовали как чиновники на местах, как судьи (по не тяжким преступлениям), как сборщики налогов, как «военкомы» и т.д. и т.п. Освободи крестьян и рушится вся связность российского государства - оно попросту исчезает. И это при том, что до середины XIX века внутренняя колонизация в России даже в европейской части страны завершена не была. Т.е. крестьянин не имея крепости всегда мог уйти на свободные земли.
Что бы ликвидировать эту систему, в стране нужно было создать бюрократию не только в столицах, но и как разветвлённую сеть по всей стране. И в явно недостаточном, но кое как сносном виде это удалось сделать в царствование Николая I. Конечно эта бюрократия, не имеющая бюрократических традиций, слишком малочисленная, что бы ни быть волюнтаристской, был нехороша. Но благодаря ей в царствование Александра II наконец удалось освободить крестьян, или как у Некрасова «Распалась цепь великая, Распалась и ударила. Одним концом - по барину, другим по мужику». А в России с николаевских времен родилась интеллигенция как массовый слой. Впрочем, конечно, рождение этого слоя - протяженный процесс, который начался задолго до Николая I. Хочу, что бы было понятно. Русская интеллигенция произошла не только из чиновников в прямом смысле. Но все «современные» институты русского общества, как то наука, университеты, академии и театры, инженеры, учителя и врачи - все это организовывалось и финансировалось государством и деятели этих подсистем в этом были подобны чиновникам, а система чинов охватывала все общество. Конечно, в конце XIX века в Россию бурно вторгается капитализм и появляются как определённый социальный слой те, кто трудились в сфере частного капитала, но этот слой стал более менее значимой силой довольно поздно и дело по формированию обсуждаемого локуса уже было сделано. «Вехи», с его буржуазной позицией как раз и выразили процесс изменения генезиса интеллигентских групп с развитием капитализма в России.
Таким образом, рассматривая способы социальных взаимодействий, присущие отечественной интеллигенции в целом и обсуждаемого локуса в частности, мы должны смотреть, какие же формы практической деятельности лежат в их основе? Мы видим, что в этом смысле русская интеллигенция не связана ни с конкурентной этикой буржуазии, ни социал-дарвинизмом, как идейным оправданием капиталистической эксплуатации - она попросту не участвовала в этом, как в полной мере участвовал образованный слой западных обществ. В этом смысл отечественная интеллигенция была «не от мира сего», восходя в чинах по выслуге лет, а доходы чиновника в «норме» определялись жалованием по чину. Конечно, были и подлые интриги, и коррупция и взяточничество, но они, несмотря на большую или меньшую степень распространенности, не были нормативными для данной системы, как нормативными были алчность, конкурентные отношения и социал-дарвинизм в развитых буржуазных обществах.
Вот тут лежит то деятельностно-практическое основание, на котором взрастал обсуждаемый нами локус, включавший в себя идеал служения обществу и народу, и неконкурентные отношения между людьми, и утрированная не меркантильность, даже осуждение алчности, как побудительного мотива деятельности. И при этом присутствовало ощущение несвободы со стороны государства с перманентной фрондой по отношению к нему (ведь и фактически именно государство, у которого прямо или опосредованно находились на службе эти граждане, могло и осуществляло по отношению к ним тотальный диктат). И соответственно актуальной сделалась апологетика внутренних мотивов и ограничителей деятельности в противовес внешнему принуждению. Говорить об отсутствии у этих граждан связи с государством, как пишет anlazz, мне представляется неверным. Другое дело, что связь эта была «чрезмерной», если можно так выразиться и претворилась в перманентную фронду против зависимости от государства.
Так же я вижу некоторое непонимание того, как практическая деятельность обуславливает сознание в его фразе «Это, кстати, замечалась и некоторыми современниками, которые выделяли, что русской интеллигенции присуще некое религиозное отношение к «народу» и его освобождению (при полном игнорировании «государства»). Особенно сильно поражало то, что благополучие российской интеллигенции и даже само ее существование, напротив, находилось в прямой связи с деятельностью государственного аппарата Российской Империи (как уже сказано выше, значительная часть российского «образованного класса» являлась государственными служащими). И в «антагонистической связи» с низшими классами, с народом. Т.е., интеллигенции объективно была выгодна «плохая» народная жизнь, дающая низкие цены, и «процветание государства», дающее высокое жалование (и защищающая от народа, желающего обратного)».
Сознание обуславливают не некие абстрактные выгоды, общественное бытие, проявляющаяся в непосредственной, личной практике людей. А личная практика не давала возможности наблюдать никакой связи между усилением или ослаблением эксплуатации со стороны государства и личными доходами. В капиталистическом мире каждый бухгалтер и инженер непосредственно видел и ощущал на своем кошельке проигрыш в конкурентной борьбе или серьезные проблемы с рабочими на предприятии, где он работал. И он становился социал-дарвинистом похлеще самого буржуя. А русский чиновник жил в специфическом «коммунизме», получал бедненькое жалование, которое никак не зависело (заметно) от бунтов крестьян и рабочих забастовок.
Так что не конфликте с окружающей реальностью, а наоборот, из нее (речь не о реальности наблюдаемой спекулятивно, а о практически воспринимаемой реальности) рождались способы взаимоотношений, оформившиеся в обсуждаемый локус.
Оказали ли влияние на культурные особенности русского общества - несомненно. Например, любопытная особенность состоит том, что новый локус выделялся не презрением со стороны общественного окружения, а наоборот, превозносился и сам мог отделять себя от окружения «рукопожатостью» по своему выбору и воле. Вероятно, эта особенность связана с культурной спецификой России. Можно в принципе раскрыть и другие аспекты такой культурной обусловленности тех или иных граней социального процесса. Но все же, оставаясь марксистами, мы не должны забывать базового: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».
Продолжение следует…