Тезисы об обществе. Нудно.
Нудно, лучше не портите себе зрение. Все это я уже писал по частям, но сейчас повторю тезисно.
На определенном этапе исторического развития на Западе и в России появляется автономная от общества власть в форме бюрократии, осуществляющей централизованное управление, и соответственно, автономное от власти общество. В результате возникает потребность в управлении общественной периферией, не охваченной управленческими структурами власти. Проблема «периферического» управления решалась по-разному: посредством гражданского общества на Западе и феномена гражданственности в русской цивилизации. В отличие от западных обществ, где гражданское общество, будучи естественным результатом культурно-исторической эволюции, отражает типические характеристики западного социума, в России решением проблемы периферического управления исторически стал институт гражданственности.
Основополагающим условием существования гражданского общества является господство субсидиарной идеологии и примата частных интересов граждан. Субсидиарная идеология означает «приоритет (при прочих равных условиях) прав более мелкой, низкой самоуправляющейся общности по сравнению с общностью более крупной, более высокого уровня» (Кирдина). Таким образом, утверждается, что высшая, более крупная общность имеет только те права, которые своей волей делегированы ей более мелкими, низшими, общностями. Подобное мировоззрение напрямую связано с исторически новым пониманием иерархии, как расположением элементов от низших к высшему, в то время как классическая иерархия есть наоборот, расположение элементов от высшего к низшим.
В своем пределе, или, наоборот, в своей основе, подобное мировоззрение отталкивается от примата частного интереса граждан. Именно частный интерес отдельных граждан есть элементарная база всей системы субсидиарной иерархии, ибо групповой интерес даже первичной общности легитимен постольку, поскольку выражает частные интересы граждан, составляющих эту общность, и только в том объеме, в который делегирован гражданами. Нетрудно заметить, что подобные представления связаны с особой антропологией, а именно с представлением о человеке как рациональном, атомарном субъекте. Наиболее ярким выражением такой антропологии стал «экономический человек» А.Смита.
Институт гражданского общества вырос как специфический механизм, закрепляющий автономию власти от общества и автономию общества от власти, вплоть до специфической автономии индивида. Концентрация индивида на своей автономии в частной сфере, полная свобода в области защиты и следования частному интересу компенсировала его политическое отчуждение. Так само понятие свободы было высказано языком индивидуализма. «Личная независимость есть первейшая из современных потребностей. Значит, никогда не надо требовать от нее жертвы ради установления политической свободы», рассуждал Б.Констан.
Условием существования института гражданственности является господство в обществе коммунитарной идеологии. В данном случае под коммунитарной идологией понимаются представления о том, что частные интересы граждан легитимны постольку, поскольку они не идут в разрез с общим интересом. А общие интересы выражаются в определенной системе общепринятых ценностей, норм идеалов, и т.д. Следствием таких представлений является унитарные отношения власти, где верховная власть получает легитимность сверху. Она легитимна настолько, насколько ее деятельность соответствует вышеназванной системе общепринятых ценностей и идеалов и, в свою очередь, легитимизирует низшие уровни власти, делегируя им права, необходимые для выполнения должных обязанностей. Институт гражданственности развивался как специфический механизм, направленный на преодоления отчуждения власти от общества. Само разделение общества на политико-бюрократическую (властную) вертикаль и отчужденное общество, то, что Вебер описывал как рациональную бюрократию, признавалось не благом, а вредным, несправедливым порядком вещей.
В русских политико-организационных формах попытки преодолеть разделение единого социального пространства на власть и противостоящее ему общество (общественность) выражались и в земской системе конца 19-го, начала 20-го веков, в советах, как специфических органах власти, избегающих политического профессионализма. Позднесоветская борьба с номенклатурой, даже деятельность многочисленных пролиберальных движений во многом проникнута тем же духом. Более того, не только в России, не только в постсоветских новых независимых государствах, но и в странах Восточной Европы мы можем говорить о господстве таких, в определенном смысле коммунитарных взглядов. Е. Шацкий, в статье «Протолиберализм: автономия личности и гражданское общество» продемонстрировал, насколько восточноевропейская «либеральная» оппозиция в 70-е, 80-е годы была, по сути нелиберальна (в классической западной трактовке этого понятия). «Вот почему частная жизнь, «Спокойная приятность пользоваться личной независимостью», как писал Б.Констан, - лозунги, до сих пор высоко чтимые западными либералами, - не могли быть привлекательными для тех в Восточной Европе, кто критически относился к коммунизму и стремился существенным образом изменить status quo… требование автономии и освобождения личности должно было прежде всего подразумевать возможность ее участия в общественной жизни, а так же быть декларацией права на нарушение границы частной сферы… Иными словами, движение мысли шло в направлении, противоположном тому, в котором двигался западный либерализм: частное должно было стать общественным». (Шацкий 1-я часть стр. 80) Иными словами, западный либерализм в полном соответствии с принципом субсидиарности кладет в основу гражданской свободы (и гражданского общества) неприкосновенность приватной сферы гражданина. Гражданские свободы соответственно сводятся к праву на защиту неприкосновенности приватной сферы, свободе отстаивания частного интереса. В Восточной же Европе, речь наоборот шла о противодействии попыткам власти обособиться от общества посредством ограничения активности граждан сферою частной жизни. Таким образом, ситуация, напрямую связанная с разделением социума на автономные власть и общество (что и делает неприкосновенность приватной сферы гражданина важнейшей ценностью на Западе) нетерпима уже в Восточной Европе, где протест был направлен против подобного разделения, а общественный идеал лежит в русле преодоления этого разделения.
И в том, и в другом случае источником власти является народ, однако, если в рамках субсидиарной модели народ делегирует определенные права вышестоящим органам, и так по иерархии от низших к высшему, то согласно другой, коммунитаной модели, народ принимает цельный комплекс представлений, ценностей, идеалов и норм, который в свою очередь придает легитимность всей властной иерархии.
Попытки рассматривать феномены социальной жизни одного общества, в данном случае коммунитарного, с применением объяснительных моделей, разработанных для описания общества другого типа, как правило наталкиваются на неодолимый предел, а именно, невозможность не только объяснить, но и рационально рассмотреть эти феномены. Например, известная ментальная конструкция «плохих бояр при хорошем царе» не может быть мыслима в рамках категорий субсидиарности, что и ведет к иррациональным рассуждениям насчет рабской сущности русского народа. Однако она представляется естественной и вполне объяснимой, как только мы попытаемся объяснить ее в системе категорий альтернативной объяснительной модели. Поскольку легитимность передается согласно классической иерархии сверху вниз, делегитимация системы начинается снизу, постепенно распространяясь на все более высокие уровни иерархии. Понятно, насколько немыслимой является такая коллизия в рамках представлений о том, что иерархия и наделение властной легитимностью происходит снизу вверх.
С предложенной точки зрения можно рассмотреть и ситуацию, сложившуюся в постсоветском мире с попытками утверждения демократии в ее западной, парламентской форме. Формы парламентской демократии, скопированные у Запада, у нас не имеют соответствующего содержания, не основываются на тех базовых структурах самоорганизации, которые можно определить, как сущностная основа гражданского общества. Поскольку в основе гражданского общества лежит примат частных интересов граждан и идеология субсидиарности, партии, движения и ассоциации должны выражать групповой (который с точки зрения субсидиарного принципа легален постольку, поскольку объединяет сумму частных интересов граждан) интерес тех или иных социальных групп. Так в эпоху своего рождения республиканская и демократическая партии США выражали интересы городской буржуазии севера и сельской (плантаторов) аристократии юга соответственно. Сегодня электорат партий кардинально изменился, однако и сейчас можно достаточно однозначно соотнести определенный групповой интерес определенных социальных групп с поддержкой той или иной партии. Точно с такой же точки зрения можно рассматривать лейбористов консерваторов и либералов в Англии, ХДС, ХСС и СДПГ в Германии и т.д. Суть же парламентской политической процедуры заключается в согласовании интересов тех социальных групп, интересы которых и представляют партии. Сама возможность политического торга, компромиссов, иных видов согласований лежит в примате частного интереса граждан. Впрочем, размывание социальной основы партийно-парламентского представительства сегодня заметно и на Западе.
Напротив, основа самоорганизации в восточнославянских обществах заключается в апелляции к общественному интересу, и легитимность любой гражданской инициативы подтверждается сверху, как подтверждение соответствия этой инициативы интересу всего общества через соотнесение заявленной инициативы и фундаментальных ценностей, провозглашаемых властью и принятых обществом.
Как следствие, партии у нас являются, как правило, макетами, продуктами манипуляций власти, либо в лучшем случае фракциями одной, «государственной» партии. А если все же и появляются более реальные и независимые от власти партии, то и в этом случая они мало имеют общего с политическими партиями на Западе, поскольку априори не способны к политическому торгу. Утверждая собственную легитимность через приверженность альтернативным фундаментальным ценностям, они попросту не имеют поля, на котором возможно было бы развернуть политический торг, идти на компромиссы и согласовывать позиции, ибо конкурируют во всех сферах, вплоть до мировоззрения. Таким образом, их противостояние заведомо антагонистично.
Впрочем, нельзя забывать, что противопоставления типов субсидиарного и коммунитарного, примата частного или общественного есть противопоставление идеальных типов. Реальные общества, как и западное, так и других цивилизаций находятся на определенном расстоянии от крайних позиций. Соответственно, в любом социальном действии в сфере самоорганизации можно выделить разнонаправленные векторы. В политической сфере, наверное, можно ожидать появления партий, более похожих на западные парламентские партии и появления оппозиции, которую наш Лукашенко определил как «конструктивную оппозицию». Однако вес таких партий в обществе, очевидно, будет гораздо ниже, чем вес парламентских партий на Западе, а сегодня они отсутствуют вовсе.
Пи. Си. Определение социального института гражданского общества:
Гражданское общество как социальный институт, обеспечивает управляемость автономного от власти общества на уровне самоорганизации. В этом смысле институт гражданского общества есть совокупность социальных ролей, норм и ценностей, определяющих отношения граждан и ассоциаций с друг с другом и государством, основанные на принципе субсидиарности: 1) по поводу перераспределения власти; 2) на основе самоорганизации, а не императивных норм законодательства; 3) в условиях возможности свободного и рационального выбора различных ассоциаций, созданных по инициативе граждан).
Определение социального института гражданственности:
Гражданственность определяется как социальный институт, обеспечивающий управляемость обществом на уровне самоорганизации за счет преодоления взаимной автономии общества и власти. Гражданственность как социальный институт есть совокупность интериоризованных социальных ролей, норм и ценностей, регулирующих взаимоотношения людей друг с другом и с властными институтами в обществе, основанном на коммунитарных принципах: 1) в процессе самоорганизации; 2) на основе индивидуальной инициативы, связанной со способностью брать на себя ответственность за проблемную ситуацию в обществе в сфере своего социального влияния (гражданственность, как нормативное качество личности); 3) при условии легитимации этой инициативы авторитетом власти или носителем альтернативной легитимности в ситуации мировоззренческого раскола общества; 4) подкрепляемой социальными ожиданиями общества (сообщества).