Мерлехлюндия
"ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ" А.П. Чехова
режиссёр Сергей Женовач, Студия театрального искусства
Чудесный театр - впервые была в этом здании на ул. Станиславского. Свой мир, живой, тёплый и хорошо придуманный. Свой дом, уютный и со вкусом обставленный. Замечательный спектакль, но - небезупречный.
"Мерлехлюндия в двух частях" - сказано в программке. Картина в духе импрессионизма, бессюжетный спектакль; без конфликта и драматургии в классическом смысле этих понятий - ни завязки, ни кульминации, ни развязки. В сущности, спектакль представляет собой собрание застольных анекдотов, местами смешных, местами трагических. Моменты разностороннего осмысления человеческого опыта, разноцветные кристаллы смысла вплетены в одно колье, смонтированы в единый разговор. От этого возникает ощущение лёгкого абсурда, где каждый говорит о своём и никто никого не слышит, хотя все сидят за одним столом и у них только и дел, что друг друга слушать. Мужчины говорят о женщинах, женщины о мужчинах, и все - обо всём. Выходит то смешно, то грустно, а в целом пошло - не у Чехова и не у Женовача, не дай Бог, а у нас, у людей. Но это тот сор, из которого "растут стихи, не ведая стыда". Здесь роятся, ещё не подобранные, не пущенные в дело, реплики Треплева и Маши из "Чайки", Серебрякова из "Дяди Вани", "трёх сестёр", а также "сюжеты для небольшого рассказа" - "Анны на шее", "Душечки" и "Скрипки Ротшильда". И наконец, к финалу проклёвывается и вырастает полноценный рассказ - "Студент". В этом, пожалуй, и заключается ответ Женовача на главный вопрос спектакля: зачем? Зачем человек живёт - что толку в его временами такой нелепой, такой пустой, смешной и жалкой жизни, где редкие ростки по-настоящему глубокой мудрости забиваются сорняками праздной болтовни? Ответ: а для того живёт человек, чтобы стать материалом литературы и искусства, открывающих смысл его жизни если не ему, то нам.
"Мерлехлюндия в двух частях". В действительности спектакль состоит скорее из трёх частей. Первая (до антракта) и вторая (до середины второго действия) - это разговоры за столом, накрытым на авансцене террасе, в первом действии пьяные - за водочкой, во втором трезвые - за чаем. Третья часть (окончание второго действия, собственно финал) - щемящий рассказ Чехова "Студент", декламируемый одним актёром с пустой сцены лучше бы он этого не делал. Не удержался таки Женовач от рассказа! После искромётного и лёгкого первого акта зрителей вслед за персонажами приглашают в фойе на мороженое, и там он снова встречается с актёрами, те импровизируют, танцуют, поют, и возникает какая-то уникальная атмосфера - праздника-шутки. Во втором действии реплики удлиняются до монологов, краски сгущаются, комедия местами переходит в драму, и зритель настраивается на серьёзный лад (это напомнило мне композицию "Рассказов Шукшина" Херманиса). Но так поступить с нами, как поступил режиссёр в финале, жестоко! Выпустили на сцену мальчика, который в ужасе, по-моему, от возложенной на него роли пробарабанил текст, не понимая, зачем он это делает. И в самом деле - зачем? Остановись спектакль на середине второго акта, зритель бы ушёл вполне счастливым, а так заставили покашлять и позевать. Жалко - в кои-то веки понравился спектакль Женовача, и то не целиком.
режиссёр Сергей Женовач, Студия театрального искусства
Чудесный театр - впервые была в этом здании на ул. Станиславского. Свой мир, живой, тёплый и хорошо придуманный. Свой дом, уютный и со вкусом обставленный. Замечательный спектакль, но - небезупречный.
"Мерлехлюндия в двух частях" - сказано в программке. Картина в духе импрессионизма, бессюжетный спектакль; без конфликта и драматургии в классическом смысле этих понятий - ни завязки, ни кульминации, ни развязки. В сущности, спектакль представляет собой собрание застольных анекдотов, местами смешных, местами трагических. Моменты разностороннего осмысления человеческого опыта, разноцветные кристаллы смысла вплетены в одно колье, смонтированы в единый разговор. От этого возникает ощущение лёгкого абсурда, где каждый говорит о своём и никто никого не слышит, хотя все сидят за одним столом и у них только и дел, что друг друга слушать. Мужчины говорят о женщинах, женщины о мужчинах, и все - обо всём. Выходит то смешно, то грустно, а в целом пошло - не у Чехова и не у Женовача, не дай Бог, а у нас, у людей. Но это тот сор, из которого "растут стихи, не ведая стыда". Здесь роятся, ещё не подобранные, не пущенные в дело, реплики Треплева и Маши из "Чайки", Серебрякова из "Дяди Вани", "трёх сестёр", а также "сюжеты для небольшого рассказа" - "Анны на шее", "Душечки" и "Скрипки Ротшильда". И наконец, к финалу проклёвывается и вырастает полноценный рассказ - "Студент". В этом, пожалуй, и заключается ответ Женовача на главный вопрос спектакля: зачем? Зачем человек живёт - что толку в его временами такой нелепой, такой пустой, смешной и жалкой жизни, где редкие ростки по-настоящему глубокой мудрости забиваются сорняками праздной болтовни? Ответ: а для того живёт человек, чтобы стать материалом литературы и искусства, открывающих смысл его жизни если не ему, то нам.
"Мерлехлюндия в двух частях". В действительности спектакль состоит скорее из трёх частей. Первая (до антракта) и вторая (до середины второго действия) - это разговоры за столом, накрытым на авансцене террасе, в первом действии пьяные - за водочкой, во втором трезвые - за чаем. Третья часть (окончание второго действия, собственно финал) - щемящий рассказ Чехова "Студент", декламируемый одним актёром с пустой сцены лучше бы он этого не делал. Не удержался таки Женовач от рассказа! После искромётного и лёгкого первого акта зрителей вслед за персонажами приглашают в фойе на мороженое, и там он снова встречается с актёрами, те импровизируют, танцуют, поют, и возникает какая-то уникальная атмосфера - праздника-шутки. Во втором действии реплики удлиняются до монологов, краски сгущаются, комедия местами переходит в драму, и зритель настраивается на серьёзный лад (это напомнило мне композицию "Рассказов Шукшина" Херманиса). Но так поступить с нами, как поступил режиссёр в финале, жестоко! Выпустили на сцену мальчика, который в ужасе, по-моему, от возложенной на него роли пробарабанил текст, не понимая, зачем он это делает. И в самом деле - зачем? Остановись спектакль на середине второго акта, зритель бы ушёл вполне счастливым, а так заставили покашлять и позевать. Жалко - в кои-то веки понравился спектакль Женовача, и то не целиком.