ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕССАРАБИЮ (44)
Портрет Сикара кисти неизвестного художника. Фрагмент.
Друг Пушкина и Ришелье (продолжение)
Одесский историк В.А. Савченко так описывает связанные с местной масонерией события, происходившие в городе в первой половине 1820-х:
«Нападки на одесскую ложу “Понт Евксинский” за ее “политическую опасность” со стороны Императора и Его нового окружения начались еще в первой половине 1822 года.
Граф Киселев, в письме к графу Ланжерону, обвинил “братьев” одесской ложи в “заинтересованности политикой”. Ланжерон как мог защищал ложу, утверждая, что на ее работах запрещено обсуждать любые политические вопросы.
Ланжерон почувствовал перемену в настроениях в столице, и за месяц до официального запрета масонства в Российской Империи предусмотрительно, объявляет о закрытии ложи “Понт Евксинский” в Одессе и заявляет о необходимости своего отпуска для поездки заграницу.
Йозеф Крейцингер. Портрет графа А. де Ланжерона. 1791 г.
Граф изображен с орденом Цинцината (https://en.wikipedia.org/wiki/Society_of_the_Cincinnati), который он получил за участие в Войне за независимость Соединенных Штатов 1782-1783 гг. Это была не только награда, но и знак принадлежности к Обществу-ордену, учрежденному в 1783 г., девизом которого было: «Omnia reliquit servare rempublicam» («Он оставил все, чтобы спасти республику»): https://elegantnewyork.com/mason-odessa-new-york/
Но “прекращение” имело только внешний вид - ложа продолжала действовать, и лишь в октябре 1822 года она была формально закрыта градоначальником. Информация о ее тайных работах просачивалась и после октября 1822 года.
1 августа 1822 года был подписан Царский рескрипт на имя управляющего министерством внутренних дел графа В.П. Кочубея (масона) “О уничтожении масонских лож и всяких тайных обществ”. […]
Избавившись от многочисленного “балласта” и “болтунов”, одесская ложа продолжала действовать, сохранила ядро, стала собираться, соблюдая повышенную конспирацию. Масоны решили ввести “строгое подчинение” масонской иерархии, обязать членов лож присягой о невыдаче целей собрания и их участников. Подписки о неучастии в одесских масонских ложах шли на стол Ивану Инзову, который, как “старый масон”, сам решал, кого “вычистить”, а кого оставить “под покровом Храма”. […]
В ложе “Понт Евксинский” уже не состояло более 250 членов… Скорее всего, в ней осталось не более 70 масонов 3 градуса и выше - масонская элита. Одесские градоначальники в 1822-1826 годах: тайный советник Трегубов, генерал граф Гурьев и генерал, Нейгарт, возможно так же были масоны. Но они были вынуждены проводить подписки и расследования относительно масонства в Одессе. Итог понятен - им никак не удавалось выйти на след запрещенных правительством организаций или выявить “действующего” масона… Власть с успехом обманывали, или власть сама стремилась обманываться? […]
Так “тайный” масон Михаил Семенович Воронцов в 1823 году “пошел на повышение” - стал генерал-губернатором огромного Новороссийского края [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/448330.html]. […]
Граф М.С. Воронцов. Рисунок А.С. Пушкина. Декабрь 1823 г.
Александр I знал или догадывался о масонстве Воронцова и тем не менее назначил его на столь ответственный пост в “масонский” город.
Михаил Воронцов до 19 лет жил в Лондоне (некоторое время учился в Кембридже), где его отец был российским послом и видным деятелем международного масонства. Михаил был воспитан в масонском духе как “луфтон” (ритуальное название сыновей масонов, которые готовились пойти по пути своих отцов), и всю свою жизнь был “англоманом” и сторонником “широких реформ”. […] Находясь в Париже, М.С. Воронцов, активно общается с де Ришелье, переписывается с “одесситом” де Ланжероном. Что связывало их? Конечно же, масонство высших степеней!
12 марта 1817 года в городе Мобеже (Франция) командующий русским оккупационным корпусом граф М.С. Воронцов был инсталлирован в военно-походную масонскую ложу “Георгия Победоносца” (знак ложи - пятиконечная звезда на георгиевской ленте с изображением Георгия Победоносца).
Знак ложи «Георгия Победоносца» (Мобеже).
Михаил Воронцов, очевидно, и до этого находился в одной из масонских лож Англии, а в российской ложи был только аффилирован (зачислен без ритуала). Это может и объясняет неожиданный отъезд М.С. Воронцова в Англию в 1821 году, в то “опасное для карьеры” время, когда Русский Император начал проявлять недоверие в отношении союзной Англии. […]
В сентябре-октябре 1823 года Александр I, обезпокоенный сообщениями о тайных обществах (возможно, декабристских) во 2-й армии, которая была расположена в Причерноморье, предпринял поездку на Юг Империи, чтобы проверить лояльность Своих офицеров на осенних армейских учениях. На этих учениях впервые, как генерал-губернатор Новороссийского края, в числе главных организаторов учений, выступил Михаил Семенович Воронцов. Но, на удивление Свиты, военного генерал-губернатора и наместника земель Император оставил без внимания и не наградил за удачные учения очередным званием, хотя М.С. Воронцов “перехаживал” в генерал-лейтенантах и надеялся, что после его назначения генерал-губернатором Новороссии его повысят до звания полного генерала.
Возможно, на учениях между Императором и Воронцовым произошел разговор, в ходе которого Александр I упрекал Воронцова в “английской ориентации”? “либеральности управления Одессой”? “масонстве”? “заговорчестве”?. Но факт остается фактом, Воронцов, не дождавшись окончания учений, сказался больным и возвратился в Одессу, в то время как Император оставался с войсками. Пушкин заметит, что Император “не захотел улыбкой наградить” М.С. Воронцова.
После назначения Воронцова генерал-губернатором в Новороссию, при Дворе начались разговоры о неуместном либерализме “просвещенного европейца” Воронцова, о его покровительстве “неблагонадежным” личностям. Недаром Пушкин напишет о “воронцовской Одессе” - “Там все Европой дышит, веет…”.
Весной 1824 года Вяземский писал Пушкину: “Верные люди сказывали мне, что уже на Одессу смотрят как на champ d’asyle (с франц. - поле, дающее убежище)” - в данном контексте как на “убежище вольнодумства”.
2 мая 1824 года в рескрипте Александра I генерал-губернатору Новороссии были такие строки: “Я имею сведения, что в Одессу стекаются из разных мест и в особенности из польских губерний и даже из военнослужащих без позволения своего начальства многие такие лица, кои с намерением или по своему легкомыслию занимаются лишь одними неосновательными и противными толками, могущими иметь на слабые умы вредное влияние… Я не сомневаюсь, что вы обратите на сей предмет особенное свое внимание и примете строгие меры, дабы подобные безпорядки не могли иметь место в столь важном торговом городе, какова Одесса”.
Это был важным предупреждением Воронцову… Воронцов чувствовал, что его карьера может пресечься на “черноморских берегах”. Он пытался демонстрировать свою лояльность и мнимую борьбу против инакомыслия, публично осуждая “одесских неблагонадежных”: Пушкина, Раевского, Мицкевича и Ежевского. […]
Не помог Пушкину и тридцатисемилетний чиновник и масон Филипп Филиппович Вигель [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/448330.html], по просьбе “столичных друзей” поэта, присматривавший за Александром Сергеевичем, проживая вместе с ним в отеле “Рено” (Ф. Вигель, с ноября 1823 г. был назначен Бессарабским гражданским вице-губернатором, а в 1830-х гг. был директором Департамента духовных дел иностранных исповеданий).
Ф.Ф. Вигель. Рисунок из кишиневского журнала Г.Г. Безвиконного «Din trecutul nostru».
Высылка Пушкина из Одессы носила политический характер, Таким “маневром” Воронцову необходимо было показать свою лояльность и, прежде всего, “усидеть” в Новороссии».
Но даже если бы у генерал-губернатора была на то воля, борьба с вольными каменщиками в городе была весьма затруднена и по другим причинам. Дело в том, что «в одесской масонской ложе были представлены начальники одесской полиции, что делало масонов неуязвимыми при любых изменениях политической целесообразности в Империи».
Обложка первого издания книги В.А. Савченко об одесском маcонстве.
«Полиция Одессы, - читаем в одной из современных краеведческих публикаций, - стремясь раскрыть “масонский заговор”, не раз устраивала обыски и облавы во время масонских собраний. Но масоны славились неуловимостью: дома, где основывались ложи, были связаны с системой катакомб (как же без них!), и масонам всегда удавалось вовремя скрыться от полиции. Однажды полицейские пришли с обыском в дом Волконского на улице Канатной, но хозяина так и не нашли. Позже выяснилось, что под домом был подземный ход, по которому тот и сбежал. Аналогичные подземные ходы были под художественным музеем, Воронцовским дворцом и гостиницей “Лондонская”»: http://slovo.odessa.ua/news/3270-odessa-odin-iz-naibolee-masonskih-gorodov-ukrainy-foto.html
О подобного рода масонских домах и капищах пушкинской поры в Одессе существует немало рассказов. Некоторые из этих построек существуют и ныне.
Тайные заседания первой масонской ложи в Одессе «Нептун» проходили в доме ее основателя капитана 1-го ранга С.М. Телесницкого, стоявшем когда-то на Екатерининской площади. «Когда в середине XIX столетия, - пишет В.А. Савченко, - этот дом сносили, в заложенном наглухо полуподвале были обнаружены элементы масонского храма и настенная роспись мистическо-символического содержания. Возможно, это был так называемый “Храм Соломона” - ритуальный масонский зал, где в 1815-1816 годах собиралась одесская масонская ложа».
Дом этот, как полгал краевед О.И. Губарь, был «построен в июне 1815 года впритирку к руинам казарм, разобранным лишь на рубеже 1810-1820-х»; «находился он примерно в пределах нынешнего здания по Екатерининской площади, № 3»: https://timer-odessa.net/statji/stepan_telesnitskiy_sudba_na_porohovoy_bochke_967.html
Вид на Приморский бульвар с моря.
После смерти Телесницкого дом перешел к его дочери Ольге Степановне: в первом браке Солодовниковой, во втором - Морозовой. Впоследствии на его месте был поострен трехэтажный дом личного врача графа М.С. Воронцова - доктора Эраста Степановича Андреевского (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/543522.html).
«…Одесская масонская ложа, - пишет он во втором томе своих “Записок”, вышедших в 1914 г., - находилась как раз под флигелем нашего дома на Екатерининской площади и именно под той комнатой, в которой теперь пишу. Когда снесли тут старенький домишко генерала Морозова, под полом показался свод с ходом к нему; стены все были расписаны, отделений несколько. Я желал сохранить свод, но Волохов, у которого я купил место, разорил его, чтобы забрать камень. Видно, когда последовал Высочайший строгий воспрет противу масонских лож, закрыли подземелье и забили наглухо входы к нему, сохранив, однако, помещение про всякий случай. Масонские ложи всегда окружали себя таинственностью, а потому предание об одесской ложе легко истерлось из памяти масс и сохранилось только между немногими старожилами, один из коих сообщил мне вышепоказанное сведение».
Внешний облик домов Телесницкого и Андре на рисунке В.А. Жуковского 1830-х годов.
Другим знаковым местом масонской Одессы был т.н. «Чудно́й дом», названный так из-за необычной треугольной в плане формы.
О его владельце, приехавшем в 1801 г из Франции купце Жане-Франсуа Рено (ум. 1845), более известном как барон Иван Петрович Рено, близком в свое время Ришелье, директоре (с 1804 г.) Одесского театра, чиновнике при Новороссийском губернаторе графе Воронцове, знакомом Пушкина и масоне, а также о принадлежавших ему других домах в городе мы уже писали (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/544729.html).
Потрет барона И.П. Рено:
https://odessitclub.org/publications/almanac/alm_66/alm_66-86-91.pdf
Однако «Чудно́й дом», располагавшийся на пересечении Преображенской и Елисаветинской улиц, заслуживает особого разговора.
«Осип Рено, - сообщал о его владельце в уже цитировавшихся нами записках Э.С. Андреевский, - пришел в начале столетия в Одессу парикмахером и попал в милость к дюку Эммануилу Осиповичу Ришелье. Дюк, разумеется, определил его на службу России и покровительствовал ему. Даже любил иногда, в свободное от дел время, кутнуть с земляком-французом, а потому дал ему официальное назначение: определил его своим maitre des menus plaisirs, между прочим, сводником и дворецким масонской ложи.
В качестве русского сановника, Дюк наделил Осипа Рено, чем мог: чинами, орденами, землями, деньгами и городскими домовыми местами, но потом, когда Дюк вышел в первые министры и сделался министром Франции, он счел священным долгом своего одесского знакомца Осипа Рено возвесть в достоинство французского барона. Новому барону нельзя было, по очень понятным причинам, дать в гербе ни гребенки, ни помадной банки. Из затруднительного положения вдруг вывела светлая мысль. Вклеили в щит два треугольника и над ними крест - треугольники в масонских ложах всегда встречаются какими-то мистическими знаками.
Повторяю, я не знаю герба Рено, но полагаю, что тот герб, который красовался над воротами “чудно́го дома”, по вышеизложенным соображениям, вероятно, принадлежал барону, а не тому поляку, который строил дом, хотя и дом этот, названный “чудным”, по угловатости своей шел, как нельзя лучше, к гербу и его треугольникам.
Чудна форма “чудного” дома, но и чудна легенда о нем. Он был построен каким-то взбалмошным поляком, который всю жизнь свою пил, кутил и фантазировал. Пропивши, прокутивши и профантазировавши вдоволь, поляк и его дряхлая пани под старость, наконец, порешили продать дом...
Барон Рено дал “чудный” дом в приданое сестре, которая вышла за Чижевича, а тот рассудил, что лучше продать его. Еврей Розенфельд купил дом за безценок, но надо сказать, что ему пришлось заразом произвести ремонт чуть ли не за целых сорок лет. Еврей всё очистил, перестроил, окрасил стены розовым цветом; гербы же уложил на навозную кучу».
«Чудно́й дом». Дореволюционная открытка.
Кое-какие предания, связанные с этим домом и другими подобными одесскими постройками, приводил в своем сообщении «Одесса в народной поэзии» профессор Новороссийского университета историк Алексей Иванович Маркевич (1847-1903), напечатанном в 1888 г. во втором томе «Трудов VI Археологического съезда в Одессе»:
«Еще более легенд, подобных тем, которые существуют чуть ли не в каждом городе о старых заброшенных больших домах, есть в Одессе и о так называемом “чудно́м” доме (ныне Розенталя на углу Преображенской и Елисаветинской улиц). Этот “чудный” дом был в действительности местом собраний одесских масонов, и на остроконечном углу его ограды еще до недавнего времени стояли два рыцаря с мечами, немало пугавшие народ. Потом эти рыцари долго валялись во дворе этого же дома.
Другим местом, где собирались масоны, была тоже хорошо известная одесситам дача Гогеля (ныне Бенедато) возле Дюковского сада. Дача эта, очень затейливой архитектуры, была построена масоном архитектором Гартвигом для себя. Здесь он и похоронен. По одесскому поверью, домом может владеть только масон; иные же владельцы должны скоро умереть. На усиление этого поверья повлиял случай странной смерти владельцев дачи - Гогеля и его сестры - от вывиха ноги в один и тот же день через год один после другого».
Карантинная гавань в Одессе. 1883 г.
Говоря о пребывании Пушкина в Одессе, следует помнить, что, приехав сюда из Бессарабии, он оказался в отчасти уже привычной ему - по Кишиневу - среде.
«4 мая 1821 года в соседнем с Одессой Кишиневе в масонство, в степень ученика кишиневской ложи “Овидий”, был посвящен Александр Сергеевич Пушкин. “Я был масон в кишиневской ложе, то есть в той самой, за которую уничтожены в России все ложи”, - писал в январе 1826 года А.С. Пушкин своему другу, поэту и масону В.А. Жуковскому (несколько раз посещавшему Одессу).
Пушкин попал в Кишиневскую ссылку не случайно… Близкий к Императору, “управитель” иностранных дел России масон Иоаннис Каподистрия (“Скорее всего, - пишет автор в другом месте, - Каподистрия был влиятельным членом общеевропейского масонского Верховного руководства”) [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/448330.html] выхлопотал у Царя высылку Пушкина именно в Кишинев. В этом городе, под наблюдением генерала - масона Ивана Инзова, комиссия из посланных Каподистрией юристов (во главе с масоном Петром Манегой [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/448183.html]) создавала Кодекс Бессарабских законов, которые стали законами независимой Греции при правлении Каподистрии. Пушкин должен был переводить с французского кодекс Наполеона и другие законы и комментировать.
В ложе “Овидий” (работала в доме гетериста М. Кацики [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/419082.html] и насчитывала 30-40 “братьев”) масонами состояли: молдавский князь Суццо, И. Инзов, М. Орлов, С. Тучков, П. Пущин [https://sergey-v-fomin.livejournal.com/450169.html], П. Пестель, архимандрит Ефрем… К кишиневским масонам был близок еще один претендент на Молдавский престол - масон Иордаки Росетти-Рознован»: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/484112.html
(О других членах кишиневской ложи см.: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/450169.html).
Темы масонства А.С. Пушкина, требующей специального разговора, мы здесь не касаемся (тем более, что у нас есть посвященное этому специальное исследование, которое, даст Бог, мы еще опубликуем), однако рассказать о тесно связанном с идеями этого тайного сообщества памятнике поэту в Одессе будет весьма кстати.
«Интересно, - пишет историк-краевед В.А. Савченко, - что на одесском памятнике А.С. Пушкину, который был воздвигнут на Николаевском бульваре в 1888 году, “красуется” загадочная перевернутая красная звезда, “пламенеющая звезда” с обрубленными концами - явно масонский символ».
«16 апреля 1889 года в 12-м часу состоялось торжественное открытие памятника. Перед глазами многотысячной толпы предстал бронзовый Пушкин. Под бюстом - лира, за ней, по диагонали, - перо и пятиконечная звезда с лучом, обращенным вниз. Ее необычное положение символизировало связь поэта с журналом “Полярная Звезда”. Когда-то звезда на памятнике была хрустальной, даже предполагалось освещать ее электрической лампочкой, но провод так и не подвели...»: http://porto-fr.odessa.ua/index.php?art_num=art010&year=2009&nnumb=12
Странная, конечно, логика: на обложке первой книжки (1823) литературного альманаха «Полярная Звезда», издававшегося в Петербурге декабристами К.Ф. Рылеевым и А.А. Бестужевым, была помещена пятиконечная звезда, но в обычном ракурсе (лучом вверх), а на последующих, второй (1824) и третьей (1825), - звезда была шестиконечной.
Обложки первой и третьей книжек альманаха «Полярная Звезда».
Требовавший объяснения непривычный ракурс звезды был, понятно, весьма неудобен, вызывая «ненужные» ассоциации: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/67938.html (Заметим, кстати, что и грудь цареубийцы Шаи Голощекина на фотографии, впервые опубликованной в 1981 г. в книге П.Н. Пагануцци, украшала именно такая звезда: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/274637.html)
Аналогичные изображения встречаем мы и в потаенной масонской литературе.
Фрагмент одной из страниц масонской рукописной книги. Россия. Конец XVIII в.
Попытку закрыть раз и навсегда неудобную тему, а заодно и привести в надлежащий вид сам памятник (чтоб не вызывал больше вопросов), предпринял одесский краевед Эдуард Ратушняк, опубликовавший 20 марта 2014 г. в «Вечерней Одессе» статью «Исчезнувшая звезда».
«…Абрис звезды и положение, в котором она зафиксирована на металлической пластине, - пишет он, - вызывают жаркие дебаты. Многих ставит в тупик её “перевернутый” вид, то есть то, что верхушечный конец направлен вниз, а два конца, которым надлежит находиться в основании, располагаются над остальными. Отсюда нередко делается вывод о её “нехорошем” символизме (принадлежности к масонским регалиям, использовании в качестве ритуальной пентаграммы и т.д.). Дошло до того, что этот элемент дизайна, вопреки отведению ему главенствующей роли под бюстом, “стыдливо” замалчивается: на целом ряде рисунков в книгах и брошюрах, на конвертах и иной филателистической продукции изображение звезды на постаменте либо вовсе отсутствует, либо приводится в маловразумительном и плохо различимом очертании, а подобранные для публикации в художественных альбомах фотографии в таком ракурсе, что “раздражающего предмета” либо вообще, либо практически не видно».
«Попробуем, - предлагает далее автор, - отрешиться от эмоциональных заключений и безпристрастно разобраться в загадке…»
Для начала он обращается к дореволюционной репродукции: «Бюст Пушкина, изваянный Ж.А. Полонскою для Одесского памятника, по проекту архитектора Х.И. Васильева. Гравюра Ю. Шюблера».
На ней - справедливо пишет Эдуард Ратушняк - «”правильно” расположенная (то есть верхушечным острием к небу), полноценная (без каких-либо усечений на концах) пятиконечная звезда».
Но графическое изображение, верно замечает далее автор, не является всё же стопроцентным доказательством, поскольку «допускает возможность влияния особенностей индивидуального мiровосприятия мастера»
Необходимо поэтому, «тщательное изучение наиболее ранних из сохранившихся натурных снимков». По словам Ратушняка, он и проделал это, опираясь на собрание местного коллекционера А.А. Дроздовского.
В результате, пишет он довольно витиевато, ему «удалось установить, что возбудившее нешуточные страсти фронтальное творение зодческих рук сохраняло свою первозданную наружность, “зарегистрированную” вышеупомянутой гравюрой, вплоть до Великой Отечественной войны.
Фотографии послепобедной мирной поры свидетельствуют о том, что монумент в период лихолетья немецко-румынской фашистской оккупации 1941-1944 годов ощутимо пострадал от вандализма. Значительная часть “цветочной виньетки” на которой звезда была прикреплена, оказалась утраченной, а сама героиня нашего повествования - похищена».
Лишь годы спустя «“розетка-подкладка” стараниями горе-реставраторов по непостижимым мотивам послужила моделью для изготовления нового тела звезды - “вверхтормашечного”, - которое после монтажа на достопримечательности добрых полвека регулярно смущает экскурсантов и других неравнодушных посетителей».
А для того, чтобы «не смущала», автор предлагает ясное и простое решение: «Пора устранить допущенную оплошность, извращающую идейную концепцию памятника и вернуть аутентичную звезду постаменту. В таком поступке проявится наша способность быть достойными преемниками славного минувшего столицы Причерноморья и благодарными почитателями А.С. Пушкина».
Весь этот «сеанс черной магии» от Эдуарда Ратушняка (иначе этот грубый подлог и назовешь) может ввести в заблуждение (в век-то интернета!) разве что простаков.
И без доступа к коллекциям мы обладаем опубликованными сканами выпущенных еще до революции почтовых открыток, на которых интересующий нас элемент хорошо виден.
Списывать разрушение и повреждение памятников на войну и оккупацию - прием хорошо известный еще с советских времен. К несчастью для любителей таких методов, мы обладаем четкими снимками, сделанными как раз во время румынской оккупации в дни чествования памяти великого русского поэта, где интересующая нас деталь на месте:
Так что, ко́гда именно и кем звезда была похищена, неизвестно; как, собственно, и то - «похищена» или всё же снята она была и по какой причине…
Продолжение следует.