Монголия - "Коллеги (продолжение)"
ШУРЦЫ
Один из Шурцов - Саня Кусов - был человек уникальный. Вот сейчас с удовольствием расскажу, что он умел делать. Он лучше любой женщины шил, причём, не только шил, но и кроил. Мог он скроить, а затем и сшить на машинке брюки, платье, юбку, блузку - всё, что угодно, и делал это так, что от фабричной работы было не отличить. Он мог вязать, причём не какие-то шарфики, а свитера и платья несколькими способами, с выпуклым рельефным рисунком. Я сам видел, как многие женщины (молодые, и не очень) с удовольствием учились у него этому искусству. Он сочинял великолепные стихи - и лирические, и сатирические, и целые оды. Очень хорошо пел под гитару.
Когда у нас были праздники, Саня демонстрировал уникальные способности к танцам. А если я начну рассказывать о его кулинарных способностях, то боюсь, что у читателей просто потекут слюнки. Кстати, он меня научил готовить настоящий "Наполеон". Он вообще мог готовить всё что угодно - мясо, рыбу, пирожные, торты, пирожки, блины, даже (в то время экзотический) корейский салат хе.
Наверняка у читателя начал вырисовываться образ интеллигентного, худенького, может в чём-то инфантильного юноши, который обладал всеми этими талантами. Ну а теперь я с удовольствием забью гвоздь в эти ваши абсолютно неправильные представления, потому что я скажу ещё об одном таланте Шуры Кусова - он был, можно сказать, профессиональным охотником, и дело не в том, что он с первого выстрела мог на ходу подстрелить дзэрена, попасть в уральской тайге белке в глаз, а в том, что каждый год (правда, не помню, по осени или по весне), когда он был у себя на Урале, один ходил на медведя.
И вот теперь, внимание!, нервных прошу подсобраться! На медведя он ходил дедовских способом - с рогатиной, без ружья. Число трофеев убитых им таким образом на тот момент, когда я с ним познакомился, составляло уже более десятка. Выглядел он сам как хороший лобастый медвежонок - коренастый, невысокого роста, очень сильный, как сейчас сказали бы: накаченный. И при этом характер у него был абсолютно спокойный и невозмутимый, в отличие от второго Шурца, который был очень импульсивным, что называется, живым. Они здорово друг друга уравновешивали и, видимо, поэтому и дружили, что каждый черпал в другом что-то ему недостающее.
Шуры Шевелы сейчас, к сожалению, нет в живых. Совсем недавно, год или два тому назад, его убили на автобусной остановке в Свердловске. Какая-то тёмная история. Его нашли на остановке автобуса с ножевыми смертельными ранами, возвращался он домой с дачного участка. Царство тебе Небесное, Шура, ты был замечательным парнем, настоящим геофизиком. Нужно сказать, что Шурка Шевела прекрасно пел. Знал многие песни, но одну, написанную Александрой Пахмутовой, пел просто потрясающе. Не помню, как называется, но первые строчки у неё такие: "Первый тайм мы уже отыграли". Я слышал эту песню в исполнении Александра Градского, но так, как пел её Шурка, я больше ни от кого не слышал. И всем нам она безумно нравилась.
* * *
САНЯ ГРУЗДЕВ
Саня Груздев был техником-геофизиком, он окончил техникум, работал геофизиком в Майминской геофизической экспедиции (это в Республике Горный Алтай). В Монголию он приехал, наверное, в 86-ом, а может в 87-ом году. Он впервые приехал к нам в лагерь, который находился недалеко от Ховда (на фотографиях, которые были размещены ранее, это то место, где на небе две радуги).
Я был геофизиком отряда в единственном лице - сам себе начальник. У меня было высшее образование горного инженера-геофизика. Когда в отряд приехал техник-геофизик, я, конечно, обрадовался и даже не тому, что вдвоём работать будет легче, да и план быстрее сделаем, сколько, не скрою, тому, что у меня, наконец-то, появится подчинённый, которому я буду говорить, что и как делать. И первое наше знакомство состоялось в первый же маршрут, когда я тоже по молодости не отказал себе в удовольствии покомандовать.
Саня исполнял всё, что требовала работа, но было видно, что ему очень не нравится ни мой тон, ни моё начальственное усердие. К концу первого же маршрута у нас состоялся хороший мужской разговор, после которого мы просто подружились. И уже не важно было, кто начальник, а кто подчинённый, просто мы были два геофизика, которые делали общее дело.
Саня был большой выдумщик, отлично играл на гитаре, чего я никогда не умел, знал много песен, в том числе тех, которые я никогда не слышал и не знал до него, отлично готовил. Это он ввёл добрую традицию лепить всем отрядом пельмени, когда у нас появлялось свежее мясо, и многие другие кулинарные изыски появились благодаря ему.
С ним, впрочем, как с любым из нас, приключались самые невероятные весёлые истории. Вот одна из них, наиболее экзотическая. Это было в первый же год, когда он приехал к нам в поле. Мы переместились из лагеря (где были две радуги) километров на 50 западнее и встали перед невысокой цепью горушек. Лагерь обычно представлял из себя вагончик, который стоял на колёсах, в этом сезоне у нас уже появилась юрта и несколько палаток. Для того, чтобы забраться в вагончик, мы приставляли стационарную лестницу-трап с широкими удобными ступенями. В вагончике, в торце, в закутке, спал начальник отряда Витька Чувилин. Рядом была камералка, где стояла моя раскладушка старшего геофизика, следующая комната, соседняя с камералкой, была столовая, где и находился вход в вагончик. Под крышей был большой бак, куда мы закачивали воду, была раковина, слив через трубу шёл в большую ямину, которую мы выкапывали рядом с вагончиком и накрывали досками, кусками железа и засыпали землёй.
Всегда в лагере был дизель, который давал нам электричество, на ночь мы его обычно выключали, экономя солярку, но, тем не менее, на кухне у нас стоял холодильник, иногда он, правда, размораживался, но если нужно было подморозить, особенно когда появлялось свежее мясо после охоты, или когда мы делали пельмени, тогда мы на ночь дизель не выключали. Вечерами, после ужина, часов в десять была такая традиция (а ужин был обычно часов в семь-восемь), мы все собирались в столовой за большим столом, ставили чайник, доставали варенье, печенье и шли разговоры, споры. Я иногда допоздна сидел в камералке, разносил из пикетажек на карту данные геофизики, что-то пробовал в полевых условиях интерпретировать. Стенки в вагончике были тонкие, слышно было хорошо, я прямо из камералки включался в разговор, иногда выходил, чтобы тоже чайку хлебнуть.
Одним словом - была своя жизнь.
И вот однажды поздно вечером приключилась такая история. Мы все сидели за общим столом, пили чай, о чём-то разговаривали. Санька встал и вышел из вагончика. Простите за такие пикантные подробности, но вышел он по нужде. Это имеет непосредственное отношение к рассказу, поэтому я это и фиксирую. Вот мы сидим, за окнами темно, здесь у нас горит электрический свет. И вдруг мы видим, что за окном всё озарилось зелёным светом.
Первая наша мысль была, что кто-то пустил ракету, но зелёный свет, который становился всё ярче, не гас, и длилось это уже где-то, наверное, полминуты. Мы толпой ринулись к выходу, распахнули дверь и увидели подбегавшего Саню с вытаращенными глазами. Он что-то хотел сказать, но не успел, потому что в ту же секунду зелёный свет на небе погас и мы услышали страшный грохот. Вагончик на колёсах и рессорах заходил ходуном. Многие из нас даже присели от неожиданности. Мы наперебой стали кричать: "Что? Что такое?"
И вот что рассказал Санька. Он отошёл подальше от лагеря и только собирался сделать то, что хотел, как вдруг увидел, что небо осветилось зелёным светом. "Вот, зараза, - подумал он, - кто-то ракету пустил, чтобы не дать мне нужду справить". Стал вертеть головой, ища, где ракета, и вдруг увидел, что по небу наискосок, откуда-то высоко с неба к земле несётся, озаряя всё зелёным светом, огромный, яркий шар. Длилось это несколько десятков секунд. В это время Саня уже бежал к вагончику, чтобы сказать об этом, а сам всё время смотрел на быстро приближающийся к земле шар, который вдруг исчез за грядой гор, и в тот момент, когда мы распахнули дверь, послышался этот удар.
Это было ничто иное, как комета, или крупный метеорит. Мы долго и возбуждённо обсуждали, где этот космический гость примерно мог упасть. По нашим прикидкам получалось, что не более чем где-то в километрах двадцати. Утром, естественно, ни в какой маршрут мы не пошли, сели на машины и ломанули в том направлении, где, как нам казалось, этот метеорит упал. Весь день мы прошастали, ничего не нашли. Судя по всему, метеорит упал значительно дальше, может быть даже в сотне километров от нас. Но, судя по удару и тому, как закачался наш вагончик, это был метеорит серьёзный.
* * *
СЕРЁГА ПАВЛОВ
Серёга, или тёзка, как я до сих пор его зову, был радиоинженером. Лётная аппаратура, я имею в виду аэрогаммаспектометр, как любая аппаратура, довольно часто выходила из строя, её нужно было чинить. Вот для этого у нас был мой тёзка. Он всегда находился либо в стационарном лагере, либо в лётном отряде. У него был отдельный вагончик, где он спал в одной половине, а во второй была его радиомастерская. Иногда ломалась и наземная аппаратура, её тоже чинил Серёга, делал он это, кстати, блестяще. По-моему, он в своё время окончил уральский политех и был большой дока в электронике.
Когда мы жили в стационарном лагере в Арвай-Хээре, Серёга ещё развлекал всех нас проигрыванием пластинок через громкоговоритель. Иногда он ловил какую-нибудь советскую радиостанцию типа "Маяка" и мы слушали новости. Но всё это по желанию или даже, можно сказать, настроению тёзки. Пластинок было не так много и некоторые, честно говоря, уже просто осточертели. Был у нас такой геолог - Лёва Гертман (царство ему Небесное, погиб в автокатастрофе несколько лет тому назад в Свердловске). Лёва почему-то очень не любил песни Аллы Борисовны Пугачёвой. И когда Серёга заводил пластинку с "Арлекино" или что-нибудь в этом духе, Лёва весь выходил из себя. Он и ругался, особенно во время обеда, либо завтрака, либо ужина в столовой на Серёгу, и скандалил - всё было бесполезно.
У нас была нормальная советская организация и где-то раз в месяц мы проводили нечто вроде профсоюзного собрания. Собирались в конторе - самый большой щитовой домик, где находилась радиостанция и сидел начальник партии. Все приносили с собой табуретки, стулья, рассаживались и решали всякие производственные и общественные вопросы. И вот на одном таком собрании, когда дошли до "Разного", слово попросил Лёва Гертман. Он стал с возмущением жаловаться и начальнику партии, и всем нам на Серёгу Павлова, который замучил, замордовал весь коллектив, со слов Лёвы, громкой музыкой, и особенно песнями Пугачёвой. Лёва возмущенно говорил: "Почему я должен по сто раз на дню слушать этого несчастного "Арлекино", когда я Пугачёву терпеть не могу, а он её заводит и заводит! Пожалуйста, Альберт Васильевич, - обратился он к начальнику партии Альберту Васильевичу Исакову, - прикажите Павлову, чтобы включал только новости, а музыку пускай слушает у себя в вагончике, а не бьёт нас всех по ушам этой гадостью!"
Альберт Васильевич, зная склочный характер Серёги, мягко сказал: "Сергей Алексеевич, уж, пожалуйста, учтите мнение ваших товарищей по партии". Серёга глубокомысленно закивал головой. И вот собрание закончилось. Первым пулей из конторы выскочил Серёга и побежал к себе в вагончик. Народ, не торопясь, выходил со своими стульями из конторы, продолжая что-то обсуждать. И никто ещё не успел разойтись, как вдруг громкоговоритель кашлянул и жизнерадостным Серёгиным голосом объявил на всю округу: "А теперь, дорогие товарищи, по персональной заявке геолога Льва Гертмана поёт Алла Пугачёва!" Все посмотрели на бедного Лёву, лучше бы на него было не смотреть: прорычав, как настоящий лев, он ринулся к вагончику Серёги, дверь вагончика предусмотрительно была заперта изнутри, а над лагерем разносился гомерический смех Пугачёвой, которая пела про Арлекино.
Публикации по теме:
Один из Шурцов - Саня Кусов - был человек уникальный. Вот сейчас с удовольствием расскажу, что он умел делать. Он лучше любой женщины шил, причём, не только шил, но и кроил. Мог он скроить, а затем и сшить на машинке брюки, платье, юбку, блузку - всё, что угодно, и делал это так, что от фабричной работы было не отличить. Он мог вязать, причём не какие-то шарфики, а свитера и платья несколькими способами, с выпуклым рельефным рисунком. Я сам видел, как многие женщины (молодые, и не очень) с удовольствием учились у него этому искусству. Он сочинял великолепные стихи - и лирические, и сатирические, и целые оды. Очень хорошо пел под гитару.
Когда у нас были праздники, Саня демонстрировал уникальные способности к танцам. А если я начну рассказывать о его кулинарных способностях, то боюсь, что у читателей просто потекут слюнки. Кстати, он меня научил готовить настоящий "Наполеон". Он вообще мог готовить всё что угодно - мясо, рыбу, пирожные, торты, пирожки, блины, даже (в то время экзотический) корейский салат хе.
Наверняка у читателя начал вырисовываться образ интеллигентного, худенького, может в чём-то инфантильного юноши, который обладал всеми этими талантами. Ну а теперь я с удовольствием забью гвоздь в эти ваши абсолютно неправильные представления, потому что я скажу ещё об одном таланте Шуры Кусова - он был, можно сказать, профессиональным охотником, и дело не в том, что он с первого выстрела мог на ходу подстрелить дзэрена, попасть в уральской тайге белке в глаз, а в том, что каждый год (правда, не помню, по осени или по весне), когда он был у себя на Урале, один ходил на медведя.
И вот теперь, внимание!, нервных прошу подсобраться! На медведя он ходил дедовских способом - с рогатиной, без ружья. Число трофеев убитых им таким образом на тот момент, когда я с ним познакомился, составляло уже более десятка. Выглядел он сам как хороший лобастый медвежонок - коренастый, невысокого роста, очень сильный, как сейчас сказали бы: накаченный. И при этом характер у него был абсолютно спокойный и невозмутимый, в отличие от второго Шурца, который был очень импульсивным, что называется, живым. Они здорово друг друга уравновешивали и, видимо, поэтому и дружили, что каждый черпал в другом что-то ему недостающее.
Шуры Шевелы сейчас, к сожалению, нет в живых. Совсем недавно, год или два тому назад, его убили на автобусной остановке в Свердловске. Какая-то тёмная история. Его нашли на остановке автобуса с ножевыми смертельными ранами, возвращался он домой с дачного участка. Царство тебе Небесное, Шура, ты был замечательным парнем, настоящим геофизиком. Нужно сказать, что Шурка Шевела прекрасно пел. Знал многие песни, но одну, написанную Александрой Пахмутовой, пел просто потрясающе. Не помню, как называется, но первые строчки у неё такие: "Первый тайм мы уже отыграли". Я слышал эту песню в исполнении Александра Градского, но так, как пел её Шурка, я больше ни от кого не слышал. И всем нам она безумно нравилась.
* * *
САНЯ ГРУЗДЕВ
Саня Груздев был техником-геофизиком, он окончил техникум, работал геофизиком в Майминской геофизической экспедиции (это в Республике Горный Алтай). В Монголию он приехал, наверное, в 86-ом, а может в 87-ом году. Он впервые приехал к нам в лагерь, который находился недалеко от Ховда (на фотографиях, которые были размещены ранее, это то место, где на небе две радуги).
Я был геофизиком отряда в единственном лице - сам себе начальник. У меня было высшее образование горного инженера-геофизика. Когда в отряд приехал техник-геофизик, я, конечно, обрадовался и даже не тому, что вдвоём работать будет легче, да и план быстрее сделаем, сколько, не скрою, тому, что у меня, наконец-то, появится подчинённый, которому я буду говорить, что и как делать. И первое наше знакомство состоялось в первый же маршрут, когда я тоже по молодости не отказал себе в удовольствии покомандовать.
Саня исполнял всё, что требовала работа, но было видно, что ему очень не нравится ни мой тон, ни моё начальственное усердие. К концу первого же маршрута у нас состоялся хороший мужской разговор, после которого мы просто подружились. И уже не важно было, кто начальник, а кто подчинённый, просто мы были два геофизика, которые делали общее дело.
Саня был большой выдумщик, отлично играл на гитаре, чего я никогда не умел, знал много песен, в том числе тех, которые я никогда не слышал и не знал до него, отлично готовил. Это он ввёл добрую традицию лепить всем отрядом пельмени, когда у нас появлялось свежее мясо, и многие другие кулинарные изыски появились благодаря ему.
С ним, впрочем, как с любым из нас, приключались самые невероятные весёлые истории. Вот одна из них, наиболее экзотическая. Это было в первый же год, когда он приехал к нам в поле. Мы переместились из лагеря (где были две радуги) километров на 50 западнее и встали перед невысокой цепью горушек. Лагерь обычно представлял из себя вагончик, который стоял на колёсах, в этом сезоне у нас уже появилась юрта и несколько палаток. Для того, чтобы забраться в вагончик, мы приставляли стационарную лестницу-трап с широкими удобными ступенями. В вагончике, в торце, в закутке, спал начальник отряда Витька Чувилин. Рядом была камералка, где стояла моя раскладушка старшего геофизика, следующая комната, соседняя с камералкой, была столовая, где и находился вход в вагончик. Под крышей был большой бак, куда мы закачивали воду, была раковина, слив через трубу шёл в большую ямину, которую мы выкапывали рядом с вагончиком и накрывали досками, кусками железа и засыпали землёй.
Всегда в лагере был дизель, который давал нам электричество, на ночь мы его обычно выключали, экономя солярку, но, тем не менее, на кухне у нас стоял холодильник, иногда он, правда, размораживался, но если нужно было подморозить, особенно когда появлялось свежее мясо после охоты, или когда мы делали пельмени, тогда мы на ночь дизель не выключали. Вечерами, после ужина, часов в десять была такая традиция (а ужин был обычно часов в семь-восемь), мы все собирались в столовой за большим столом, ставили чайник, доставали варенье, печенье и шли разговоры, споры. Я иногда допоздна сидел в камералке, разносил из пикетажек на карту данные геофизики, что-то пробовал в полевых условиях интерпретировать. Стенки в вагончике были тонкие, слышно было хорошо, я прямо из камералки включался в разговор, иногда выходил, чтобы тоже чайку хлебнуть.
Одним словом - была своя жизнь.
И вот однажды поздно вечером приключилась такая история. Мы все сидели за общим столом, пили чай, о чём-то разговаривали. Санька встал и вышел из вагончика. Простите за такие пикантные подробности, но вышел он по нужде. Это имеет непосредственное отношение к рассказу, поэтому я это и фиксирую. Вот мы сидим, за окнами темно, здесь у нас горит электрический свет. И вдруг мы видим, что за окном всё озарилось зелёным светом.
Первая наша мысль была, что кто-то пустил ракету, но зелёный свет, который становился всё ярче, не гас, и длилось это уже где-то, наверное, полминуты. Мы толпой ринулись к выходу, распахнули дверь и увидели подбегавшего Саню с вытаращенными глазами. Он что-то хотел сказать, но не успел, потому что в ту же секунду зелёный свет на небе погас и мы услышали страшный грохот. Вагончик на колёсах и рессорах заходил ходуном. Многие из нас даже присели от неожиданности. Мы наперебой стали кричать: "Что? Что такое?"
И вот что рассказал Санька. Он отошёл подальше от лагеря и только собирался сделать то, что хотел, как вдруг увидел, что небо осветилось зелёным светом. "Вот, зараза, - подумал он, - кто-то ракету пустил, чтобы не дать мне нужду справить". Стал вертеть головой, ища, где ракета, и вдруг увидел, что по небу наискосок, откуда-то высоко с неба к земле несётся, озаряя всё зелёным светом, огромный, яркий шар. Длилось это несколько десятков секунд. В это время Саня уже бежал к вагончику, чтобы сказать об этом, а сам всё время смотрел на быстро приближающийся к земле шар, который вдруг исчез за грядой гор, и в тот момент, когда мы распахнули дверь, послышался этот удар.
Это было ничто иное, как комета, или крупный метеорит. Мы долго и возбуждённо обсуждали, где этот космический гость примерно мог упасть. По нашим прикидкам получалось, что не более чем где-то в километрах двадцати. Утром, естественно, ни в какой маршрут мы не пошли, сели на машины и ломанули в том направлении, где, как нам казалось, этот метеорит упал. Весь день мы прошастали, ничего не нашли. Судя по всему, метеорит упал значительно дальше, может быть даже в сотне километров от нас. Но, судя по удару и тому, как закачался наш вагончик, это был метеорит серьёзный.
* * *
СЕРЁГА ПАВЛОВ
Серёга, или тёзка, как я до сих пор его зову, был радиоинженером. Лётная аппаратура, я имею в виду аэрогаммаспектометр, как любая аппаратура, довольно часто выходила из строя, её нужно было чинить. Вот для этого у нас был мой тёзка. Он всегда находился либо в стационарном лагере, либо в лётном отряде. У него был отдельный вагончик, где он спал в одной половине, а во второй была его радиомастерская. Иногда ломалась и наземная аппаратура, её тоже чинил Серёга, делал он это, кстати, блестяще. По-моему, он в своё время окончил уральский политех и был большой дока в электронике.
Когда мы жили в стационарном лагере в Арвай-Хээре, Серёга ещё развлекал всех нас проигрыванием пластинок через громкоговоритель. Иногда он ловил какую-нибудь советскую радиостанцию типа "Маяка" и мы слушали новости. Но всё это по желанию или даже, можно сказать, настроению тёзки. Пластинок было не так много и некоторые, честно говоря, уже просто осточертели. Был у нас такой геолог - Лёва Гертман (царство ему Небесное, погиб в автокатастрофе несколько лет тому назад в Свердловске). Лёва почему-то очень не любил песни Аллы Борисовны Пугачёвой. И когда Серёга заводил пластинку с "Арлекино" или что-нибудь в этом духе, Лёва весь выходил из себя. Он и ругался, особенно во время обеда, либо завтрака, либо ужина в столовой на Серёгу, и скандалил - всё было бесполезно.
У нас была нормальная советская организация и где-то раз в месяц мы проводили нечто вроде профсоюзного собрания. Собирались в конторе - самый большой щитовой домик, где находилась радиостанция и сидел начальник партии. Все приносили с собой табуретки, стулья, рассаживались и решали всякие производственные и общественные вопросы. И вот на одном таком собрании, когда дошли до "Разного", слово попросил Лёва Гертман. Он стал с возмущением жаловаться и начальнику партии, и всем нам на Серёгу Павлова, который замучил, замордовал весь коллектив, со слов Лёвы, громкой музыкой, и особенно песнями Пугачёвой. Лёва возмущенно говорил: "Почему я должен по сто раз на дню слушать этого несчастного "Арлекино", когда я Пугачёву терпеть не могу, а он её заводит и заводит! Пожалуйста, Альберт Васильевич, - обратился он к начальнику партии Альберту Васильевичу Исакову, - прикажите Павлову, чтобы включал только новости, а музыку пускай слушает у себя в вагончике, а не бьёт нас всех по ушам этой гадостью!"
Альберт Васильевич, зная склочный характер Серёги, мягко сказал: "Сергей Алексеевич, уж, пожалуйста, учтите мнение ваших товарищей по партии". Серёга глубокомысленно закивал головой. И вот собрание закончилось. Первым пулей из конторы выскочил Серёга и побежал к себе в вагончик. Народ, не торопясь, выходил со своими стульями из конторы, продолжая что-то обсуждать. И никто ещё не успел разойтись, как вдруг громкоговоритель кашлянул и жизнерадостным Серёгиным голосом объявил на всю округу: "А теперь, дорогие товарищи, по персональной заявке геолога Льва Гертмана поёт Алла Пугачёва!" Все посмотрели на бедного Лёву, лучше бы на него было не смотреть: прорычав, как настоящий лев, он ринулся к вагончику Серёги, дверь вагончика предусмотрительно была заперта изнутри, а над лагерем разносился гомерический смех Пугачёвой, которая пела про Арлекино.
Публикации по теме: