АФГАНСКИЕ ЧЁТКИ (часть третья)
БАМИАН. ВЕРХОМ НА БЕНЗОВОЗЕ
Из Кабула в Хазараджат ведут две дороги - северная и южная. На первых километрах каждой из них (отрезки Кабул - Чарикар и Кабул - Майданшахр) будет приличный асфальт "Афганского кольца", на остальной же, большей части пути его не было и в помине. Потому максимальная скорость не составит больше 30 километров в час - независимо от того, едете ли вы северным или южным путём, на джипе или на неповоротливой фуре.
Решившись пройти автостопом двести с небольшим километром из Кабула в Бамиан, я не думал и не гадал, что проведу больше времени в гостях, чем в пути. В итоге так и вышло, и я нисколько об этом не жалею. Стоило только свернуть с накатанного "Кольца" сразу после городка Чарикар - и разбитая грунтовка провинции Парван начала показывать чудеса радушия и неторопливости.
Кабул - Бамиан. Карта из путеводителя Нэнси Дюпре. (Nancy Hatch Dupree. An Historical Guide On Afghanistan. - Kabul, 1977. Из библиотеки автора.)
Короткие "перебежки" на попутках от кишлака к кишлаку с востока на запад. Дальнобойщиков не встречается - они уехали в Бамиан ранним утром, ещё затемно, до наступления жары. Автобусов не бывает в принципе, ибо эта дорога никогда не знала асфальта. Легковушки и микроавтобусы взять с собой не могут, они перегружены даже по афганским меркам - люди в салоне, в багажнике и даже на крыше.
Кишлачок в провинции Бамиан. Осень 2005 года.
Проносясь мимо, водители приветственно бибикают и улыбаются, пассажиры машут рукой, а я топаю дальше, до следующего селения. Я наперёд знаю, что в любом из них каждый встречный скажет "Салам алейкум!", маленькие пацанята обступят гомонящей толпой, молодые парни подойдут попрактиковаться в английском, местный анискин с комически серьёзным видом полистает паспорт, держа его вверх ногами, а толстый чайханщик накормит пловом до посинения и всерьёз удивится, что гостю - посланнику Аллаха - надо идти куда-то ещё...
Река Горбанд у кишлака Сияхгард, западная часть провинции Парван. Осень 2005 года.
В этническом отношении эти края удивляют чересполосицей: в одном кишлаке живут таджики, в другом - пуштуны, в третьем - снова таджики. Здесь, чтобы определить национальную принадлежность человека, можно не прислушиваться к звучанию его языка (хотя даже на слух дари - язык афганских таджиков - весьма отличается от пушту). Можно даже не присматриваться к чертам лица - всё равно поначалу все здешние брюнеты-европеоиды покажутся на одно лицо. Но если посмотреть на макушку, точнее - на то, что её венчает... вот это, пожалуй, будет вернее! Пуштуна выдаст любовь ко всему блестящему: его плосковерхая тюбетейка с вырезом на лбу в виде фигурной скобки будет усыпана разноцветными стразами.
Пуштунская тюбетейка (из коллекции автора). Бамиан, осень 2005 года.
Если же стразов под рукой не окажется, тюбетеечный мастер украсит ткань маленькими зеркальцами в форме ромба - точь-в-точь такими, что иногда вшивают по краям застёжки халата на груди, - все будут только рады.
По пути дальше на восток, через большие кишлаки Шумбуль и Шашпуль, вы заметите, что пуштуны и таджики - брюнеты с европейским разрезом глаз - здесь встречаются реже, чем "хазара" - те же брюнеты, только узкоглазые. Хазарейский народ считает себя потомками воинов Золотой Орды, осевших в долинах нагорья Хазараджат, и единственный в Афганистане исповедует ислам шиитского толка. Говорят хазарейцы на диалекте дари, который отличается от кабульского отдельными словами и особенностями произношения. Так, если кабулец приветствует путника словами "Коджа мири?" ("Куда идёшь?"), то "хазара" скажет: "Коджа мори?"; а вместо столичного "Чи мекони?" ("Что делаешь?") произнесёт: "Са мекони?".
Британская (?) крепость в восточной части провинции Бамиан. Осень 2005 года.
...Вопреки расчётам вечер застал меня не Бамиане, а на полпути к нему - в парванском кишлачке Шейх-Али. Приют нашёлся в чайхане у дедушки-хазарейца с хошиминовской бородкой, который после обращённого ко мне "Аз коджа ас ти?" ("Откуда ты?") сообщил всем присутствовавшим, что "шурави - харош", а "Амрика - импреализм".
"Грузовики спят, скоро пойдут спать и водители, - объяснял чайханщик жестами и словами. - Оставайся на ночь у меня, а с утра поедешь. А сейчас пошли на намаз". - Старик махнул в сторону квадратной площадки, огороженной глинобитным забором высотой чуть ниже колена. Внутри, на чисто подметённом покрывале несколько мужчин, обратив лица к Мекке, уже совершали первые ракаты. Я успел заметить, что все они смотрят не на восток, а почему-то на запад. Чудеса? Вряд ли, и уж тем более не нововведения в исламе. Наверное, всё дело в географическом положении Афганистана - по отношению к этой стране Мекка действительно находится западнее и немного южнее.
- Ты разве не мусульманин? - спросил дедушка, заметив, что я не решаюсь зайти на молельную площадку.
- Нет.
- Может, когда-нибудь станешь, иншалла. А пока можешь просто посмотреть на нашу молитву.
...Попутная машина, огромная туша грузовика-нефтевоза, заворочалась, когда солнце уже окончательно выкатилось из-за гор, а в кишлаке послышались рёв ишака и хруст разлетавшихся под колуном поленьев.
В кишлаке Шейх-Али, провинция Парван. За ближайшим перевалом к западу - Бамиан. Осень 2005 года.
Из чайханы вкусно запахло шашлыками и горячими лепёшками. Под навесом уже чаёвничали первые посетители, а чайханщик медитативно нанизывал баранину на шампуры.
Утро в чайхане. Кишлак Шейх-Али, провинция Парван. Осень 2005 года.
- Эй, шурави, посмотри, какой у меня кот! - его добродушный взгляд указал на пушистое рыжее чудо с бандитскими зелёными глазами, нарезавшее круги около таза с мясом.
Смотреть на кота (а ещё больше - на диковинного "хориджи") сбежались мальчишки со всего кишлака: подвижные как ртуть, голосистые, с горящими глазами, и все как один - в длиннополых халатиках и с тряпичными сумочками через плечо. Как ни старались взрослые напомнить им про "мактаб" (школу), ребячья толпа всё росла и росла.
Кишлак Шейх-Али, провинция Парван. Осень 2005 года.
А вот и дальнобойщики. Зовут:
- Давай в кабину!
- Не, я лучше на крыше, оттуда снимать лучше.
- А, ну как хочешь, - и мне указали на верх цистерны, на которую была приварена невысокая оградка - видимо, как раз для таких случаев.
Перевал Шибар. Осень 2005 года.
…Перевал Шибар - естественная граница провинций Парван и Бамиан. На моей карте размером с три мужские ладони он обозначен едва заметным крестиком...
Километрах в двух от города Бамиан нефтевоз сломался, и я решил заночевать в поле в одном из стогов, похожем на большую таблетку. Интересно, какие лица будут у афганцев, когда они увидят в соломе непонятного человека с мешком на лямках? Но любопытство так и не удалось удовлетворить - ночью был такой колотун, что я проснулся раньше всех местных земледельцев и скотоводов.
Город Бамиан, центральная улица. Осень 2005 года.
...Город Бамиан тянулся вдоль длинной базарной улицы. В её начале, ближе к выезду на Кабул, стоит белёный одноэтажный домик "бизнес-центра" с интернетом; а ближе к середине - несколько антикварных магазинчиков, пара книжных дуканов с открытками и переговорный пункт "Рошан" с возможностью позвонить домой. В конце улицы, ближе к выезду на местечко Яколанг - левый отворот на вершину холма, в сторону отделения связи, войсковой части и аэродрома. С той вершины открывается красивейший вид на Бамианскую долину. Снимать возможно с любой точки, даже с территории военного городка, благо военные местного гарнизона, давно привыкшие к иностранцам, не возражают. У соседей, в "риасат мухаберат" (на почтамте), тоже интересно - там ещё не раскуплены запасы старых марок с изображением Будды!
Бамиан на афганской открытке со старой маркой, выпущенной при короле Захир-шахе. (Из коллекции автора.) Будда ещё цел.
В сувенирном дукане на главной улочке мужик явно европейского вида закупает пакули - полушерстяные афганские береты, которые в России знают как "душманки", или "масудовки".
- Как же много у Вас друзей! - сказал я мужику по-английски и не ошибся. Он оказался немецким археологом, и приехал в Афганистан работать. Контракт расписан на два года - срок немалый; но, говорит, что ни где, кроме Бамиана и Кабула, не был.
Единственная достопримечательность городка, известная многие столетия, - это очень красивая долина. С северной стороны к ней примыкает известняковый массив, в котором более полутора тысяч лет, в эпоху кушанского царя Канишки, были высечены две статуи стоящего Будды, высотой 38 и 55 метров. В марте 2001 года колоссы были взорваны фанатиками из "Талибана", а их обломки - частично расхищены или увезены в Национальный музей в Кабуле. В сегодняшнем Бамиане о скульптурах напоминают две огромные ниши, причём рядом с большей (западной) теперь сидят кассиры, "ненавязчиво" предлагающие осмотреть Всё-Что-Осталось за 170 афгани (почти 3,5 доллара).
Бамиан. Всё, что осталось от Малого Будды. Осень 2005 года.
Стремясь вернуть туристов, власти провинции думают о восстановлении статуй, однако первоначальная идея воссоздать их в камне в натуральную величину не получила развития. Теперь Будд планируют вернуть при помощи лазерных лучей. Согласно разработке японского художника Хиро Ямагаты, по ночам 14 лазерных установок будут проецировать 140 фрагментов изображений статуй, которые будут непрерывно менять цвет на зеленый, розовый, оранжевый, белый и синий. В настоящее время проект "бесплотного воскрешения" ожидает одобрения афганского правительства, которое в свою очередь ждёт решения ЮНЕСКО. Необходимо убедиться в том, что скалы не будут повреждены мощными лазерными лучами.
Бамиан. Реставраторы у ниши Малого Будды. Осень 2005 года.
Примерно в то же время, что и Будды, в скале появились 750 пещер, в которых жили здешние монахи и паломники, добиравшиеся сюда аж из Китая и Индии. До последнего времени кое-где сохранялись даже росписи, однако большинство из них погибло, с тех пор как бывшие кельи стали прибежищем для чабанов и их стад в зимнюю непогоду.
Бамиан. Хазарейская девочка. Осень 2005 года.
...У меня дома лежит пригоршня ржавых гильз от "калашникова". Эти свидетели чьей-то смерти валялись напротив ниши из-под статуи малого Будды. Спустя лет 20 они были подобраны и привезены в подарок русскому парню из Тюмени, который делал антивоенную выставку с фотографиями из "горячих точек". Получилось так, что тем самым я выполнил пожелание одного афганца. "Если ты шурави, забирай это добро с собой, - сказал он. - Оно ваше!" До сих пор не могу понять, чего было больше в его словах - шутки или серьёзности…
ДЖЕЛАЛАБАД. ПИВО, ФАРСИ И НОЧЛЕГ В ХАРЧЕВНЕ
Есть на востоке Афгана весёлый город Джелалабад - оазисы, пальмы, фрукты и практически круглосуточный поток машин что на Кабул, что на пакистанские Пешавар и Исламабад.
Джелалабад. Гадальщик (справа) и его клиент. Осень 2005 года.
В не столь давние времена Джелалабад был зимней резиденцией афганских эмиров, справедливо предпочитавших местные апельсиновые сады кабульским холодам. Трудно представить, но каких-то сто с лишним лет назад в Джелалабаде устраивали турниры поэтов в честь праздника цветения апельсиновых деревьев. Может быть, потому этот город сумел сохранить ощущение лёгкости жизни?
Джелалабад. Осень 2004 года.
С наступлением темноты на его улицах зажигаются огни ресторанчиков, кафешек и харчевен, воздух наполняется возгласами приветствий и криками чайханщиков. Переевшим плова и шашлыка в придорожных забегаловках джелалабадские ребята предложат кое-что поразнообразнее - к примеру, молочные коктейли с мякотью банана или мороженое с лапшой, которые приготовят тут же, на ваших глазах.
Джелалабад, где-то на Пуштунистан Вате. Осень 2004 года.
В дополнение ко всему в этом городе Исламской Республики Афганистан в открытую продаётся пиво. Пусть итальянское, пусть баночное, пусть дорогое и не ахти какое вкусное - но... одним словом, пиво!.. Покупай да пей, как иностранцу тебе никто и слова не скажет.
Джелалабад, на Пуштунистан Вате. Осень 2004 года.
На главной улице, Пуштунистан Вате, густую пелену смога почти не переставая прорезают фары самых разных размеров назначения - и юрких японских легковушек, и внушительных ооновских джипов, и американских "хаммеров" с пулемётами на крышах, и пакистанских "траков" размером с пару откормленных слонов.
Джелалабад. Реинкарнация советского ЗиЛ-130. Осень 2004 года.
Кто-то из водителей сворачивает с Вата на Пули-Бехсуд - мост советской постройки через реку Кабул - и держит путь в соседнюю провинцию Кунар.
- Асадабад мерам, - говорю притормозившему грузовичку. - В Асадабад еду.
Молодые парни в кабине удивлённо смотрят на меня: неужели фарсиван (персоязычный)? Или всё-таки иностранец? И тех и других редко встретишь в афганском Пуштунистане! Да ты залезай в кабину-то, не стесняйся. Ты, наверное, из Ирана? Только мы фарси почти не знаем, на пушту говорим. Ну и на урду, и на английском немного.
В пушту, а тем более в урду я не смыслил и по-белому завидовал этим полиглотам с пелёнок. Мы у себя в России учим языки в школах и институтах, а в этой Стране-Коридоре знание двух-трёх языков никого не удивляет! Оно и к лучшему, будем на англо-персидском "суржике" общаться, не впервой.
Знакомимся.
- My name is Bilal, I'm 24, - говорит водитель - сероглазый парень с курчавой бородкой и лицом античного бога.
- А я - Сергей, из России, путешественник.
- Как? Сарги? Сиркет? Твоё имя очень сложное.
- Ну-у... это очень похоже на "Сиражутдин", - вспоминаю имя, которым меня однажды в шутку окрестили кунаки из Дагестана.
- Сиражутдин? Так-то проще! - обрадовался Биляль, оставив меня в недоумении, чем короткий и ясный "Сергей" сложен для афганского уха.
- А это твой друг или брат? - спрашиваю у Биляля, глядя на его напарника. - Рафик йя брадар?
Лица обоих парней просияли.
- Рафик, Рафик! Его так и зовут, это имя значит "Друг". А Билялем звали человека, который созывал первых мусульман на молитву.
Биляль. Где-то между Джелалабадом и провинцией Нуристан, осень 2005 года.
Навстречу нам один за одним проезжают легковые пикапчики. В кузовах, несмотря на тряскую дорогу, отплясывают люди, некоторые даже бьют в бубны.
- English - wedding, - просвещает общительный Биляль. - Урду - шаади. Руси? Как по-русски?
- Руси - свадьба. - Мне сразу захотелось присоединиться к гуляющим, уж больно заразительно они веселились.
- Свад-ба, - задумчиво произносит Рафик. - You - svad-ba? Yes? No?
Пикапов оказалось целых пять, и Биляль использовал это как повод сделать меня полиглотом.
- Ёу, два, дре, салор, панзо - пашто. Ёк, до, тин, чар, пандж - урду! - Для пущей доходчивости он объясняет на пальцах. Когда он чересчур увлекается, руль пытается зажить самостоятельной жизнью, и Биляль, спохватившись, пресекает его самодеятельность. Впрочем, одна рука всё равно остаётся свободной - для общения.
Кунарское захолустье на границе с Пакистаном. Афганские рупии уже не в ходу, и чай пьют только по-пакистански - с молоком. Осень 2005 года.
...Пробиваем фарами кромешную тьму, лишь редкие пуштунские селения дают знать о себе приближающимися огоньками да тарахтением дизель-генераторов в придорожных дуканах со всякой снедью.
- Это село Танге; это - Шега, чуть дальше - Хейва. А направо Пакистан будет, вон за ближним хребтом. - Так километр за километром план этой местности копируется из Рафиковой головы в мою записную книжку. - До Асадабада сегодня уже не доедем, заночуем в харчевне. Едем медленно, потому что наслаждаемся дорогой!
Неожиданно для себя я воспринял такой вариант развития событий как нечто само собой разумеющийся. Без боязни, сомнении и удивления, а лишь со спокойной уверенностью, что всё идёт как надо и окончится хорошо. Примерно так, как среднестатистический командированный воспринимает ночёвку в купейном вагоне поезда Москва - Питер. Дорога научила, что любая последовательность событий - правильна.
Афганские чётки, часть первая.
Афганские чётки, часть вторая.
Афганские чётки, часть третья.
Афганские чётки, часть четвёртая.
Афганские чётки, часть пятая, заключительная.
Старый добрый путеводитель Новикова по Афганистану (2004-2005).