АФГАНСКИЕ ЧЁТКИ (часть вторая)
САЛАМ, АФГАНИСТАН!
- Бисмилляхи р-рахман-и р-рахим! - приветствует "закадровый" женский голос в салоне старенького "Боинга-727". Наверно, сейчас между креслами поплывут черноглазые чаровницы в тёмно-синих пилоточках и белых перчатках… во всяком случае, именно так было на чёрно-белых открытках "Арианы" времён Захир-шаха. Но нет, гурий что-то не видно. Ничего, дождёмся кормёжки - уж тогда-то тайна должна открыться! Однако "момент истины" принёс лёгкое разочарование: вместо открыточных красавиц тележки с едой покатили усатые брюнеты.
Кабульский международный аэропорт. Справа - нос самолёта на Баку, откуда я с пересадкой вылечу в Москву. Осень 2005 года.
Около шести часов пути с посадкой на дозаправку в Баку - и вот она, Совсем Другая Страна. Дышит в лицо зноем, заглядывает в глаза синевой неба, улыбается, угощает лепёшками, приучает к себе толкотнёй и шумом базаров, пением муэдзинов с утра пораньше и неотступным вниманием к твоей персоне.
Окраины Кабула из самолёта. Отчётливо просматривается какое-то кладбище бронетехники и руины военного городка. Осень 2005 года.
С первых минут понимаешь, что здесь любят знакомиться. Все, от мала до велика. Да так, что практически всё время, пока бодрствуешь, ты будешь находиться в центре внимания. Порой оно чрезмерное и назойливое, но всегда доброжелательное. На Востоке с его культом гостя оно так же обычно, как воздух, и так же неизбежно, как восход солнца.
- Эй, хориджи! Аз коджа ас ти? (Эй, иностранец, откуда ты?) - кричит через всю чайхану мужик средних лет в круглой белой шапочке, длиннополом халате-сорочке, жилетке и шароварах.
- Аз Русия астам. Из России.
- Аз коджа аз Русия? Таджикистан, Озбакстан? (Откуда из России - из Таджикистана? Узбекистана?) - Афганцы привыкли считать Россией всё, что входило в состав СССР.
- Нэ, аз Маскау. (Нет, из Москвы.)
- У-у! Бача-и шурави - хэйли хуб! Афганестан, Русия - дусти! (Советский парень - очень хорошо! Афганистан, Россия - дружба!)
И тут же - на русском: - Садись чай пить! Я Совеский Союз институт училься. Харош виремя была!
Кабул. Улица Андараби, она же набережная реки Кабул. Вдали справа - мечеть Шах-Ду-Шамшира ("Шаха о Двух Мечах"). Осень 2005 года.
Или:
- Mister, do you speak English? - расспрашивает юноша в джинсах и стрейтчевой футболке навыпуск, ни дать ни взять - типаж из обожаемого здесь индийского кино. Полминуты назад я подошёл к нему спросить дорогу к Национальному музею, и он взялся проводить меня до самых его дверей.
- Да. А ты понимаешь по-русски?
- Нет. - На лице парня извиняющаяся улыбка. - Вот мой отец ещё помнит. Двадцать лет назад он держал лавку в Кабуле, и "аскар шурави" (советские солдаты. - С.Н.) часто заходили к нему. Теперь шурави ушли. Today English is necessary! (А сейчас необходим английский!)
Кабульское утро. Осень 2004 года.
Подобные диалоги будут повторяться много раз на дню, в разных местах и с разными людьми. Чем дальше от столицы, тем большими толпами будут собираться афганцы, чтобы поглазеть на невиданную доселе заморскую птицу в виде неофисного иностранца, который запросто катается по их родным горам и пустыням, не требуя ни персонального джипа, ни вооружённой охраны. И каждый будет искренне рад напоить путника чаем, порасспрашивать обо всём на свете, подвезти по дороге и позвать в гости. А если афганец является счастливым обладателем мобильника, он забудет о языковом барьере и обязательно оставит тебе номер - такой обычай появился совсем недавно, в послеталибские времена.
Проведя три, максимум четыре дня в стране, обнаруживаешь, что уже чуть-чуть понимаешь по-местному; а задержишься эдак на неделю-полторы - и Афганистаном насквозь пропитаются сны.
Кабул. Тюбетеечные развалы на базаре Пули-Хишти. Осень 2004 года.
Ещё одна занятная штука - другое летоисчисление. Представьте, что прямо с трапа самолёта Вы попадаете прямиком в 1384 год. Со взлётной полосы выруливает аэробус на Дубай или на Дели, в очереди на паспортный контроль на все голоса распевают мобильники, на площади перед портом припарковался броневичок с символикой ISAF - а на дворе XIV век!
Кабул. Торговец щербетом у гостиницы "Спинзар" в центре города. Осень 2004 года.
"Ничего особенного, календарь-то мусульманский", - резонно заметит кто-нибудь сведущий. А вот и не совсем! Летоисчисление действительно ведётся по хиджре, но не по лунной, а по солнечной, в которой веками сочетаются исламское с доисламским. Со стороны особой разницы нет - и там и там отсчёт ведётся от переселения пророка Мухаммеда из Мекки в Медину. Однако различия начинаются уже с первого дня нового года - по "хиджра-йе шамси" (солнечной хиджре) он начинается с 21 марта, в день весеннего равноденствия. Так было принято у древних персов-зороастрийцев, так осталось и в сегодняшних Иране и Афганистане. Причём в Афгане месяцы солнечной хиджры точно соответствуют знакам Зодиака, и поэтому названия месяцев совпадают с названиями этих знаков. А чтобы особо впечатлительные личности не запутались, современные афганские календари с "зодиаками" и "тысяча триста лохматыми" годами печатают с параллельным переводом в европейское летоисчисление.
Единственная вещь, к которой, как ни пытайся, не привыкнешь и за более долгое время, - это абсолютное отсутствие женского внимания к своей персоне. То есть оно существует, но почувствовать его можно лишь косвенно... Ведь в силу вековых традиций ни одна взрослая афганка не заговорит с незнакомым мужчиной и даже не посмотрит прямо в его сторону. Где-нибудь в провинции она и вовсе повернётся спиной к встречному чужаку, встретив его где-нибудь на просёлочной дороге; а если и удостоит взглядом, то лишь украдкой, не откидывая "решётки" на чадре, что скрывает женщину с головы до пят.
Кабул в районе высотки Минсвязи. Осень 2004 года.
АХ, ГОСТИНИЦА МОЯ...
- Имя - Сарги. Имя отца - Улядимир. Страна - Русия. Профессия? - мужик с крашеной рыжей бородой оторвался от вязевых узоров в своей толстой тетради, вернул паспорт и вопросительно посмотрел на меня.
- М-м-м... Джахонгард.
- Так и запишем: "Путешественник". Всё, можете заселяться! Шаб бахайр! ("Доброй ночи!")
Вчера я распробовал, что такое афганская народная гостиница. Представьте себе двух-трёхэтажную "мехманхану"-параллелепипед, а в ней комнатку с матрасом, одеялом и неизменной тумбочкой для обуви в углу. Добавьте к этому окно с видом на трассу, плевательницу вместо пепельницы, китайский дверной замок размером с две ириски и туалет в конце коридора.
На нижнем этаже нарисуйте чайхану с пловом, пшеничными лепёшками и шашлыками из баранины, душевую кабинку-"хамам" с тапками общего пользования, цирюльню с набриолиненным усачом-парикмахером, лавки с афганскими фруктами, пакистанским мылом, иранскими печенюшками и индийской музыкой.
Двор перед сим заведением имени Ходжи Насреддина наполните несколькими десятками грузовиков, междугородних автобусов и бело-жёлтых такси, обозначьте несколькими штрихами горы на горизонте - и картина готова.
Жилых комнат со спартанскими условиями в такой "мехманхане" штук пятьдесят. Практически круглый год, не исключая священного Рамадана, они полны водителей-дальнобойщиков, торговцев или кабульских студентов, едущих домой на побывку, - словом, простого афганского люда, всех тех, кого дела позвали в дорогу.
Иностранцы издалека - Иран и Пакистан тут не в счёт - появляются в этих стенах не чаще раза в год-полтора. В основном это наш брат турист, неприхотливый рюкзачник, который за смехотворные 200 афгани (примерно четыре доллара) хочет получить крышу над головой и обыкновенный, без изысков, афганский ужин. Ребята, что попали в Афганистан по работе, вряд ли будут останавливаться на ночь в транзитном городке, будь он даже центром провинции. Даже если этот город называется Газни и стоит на "Кольце" - самой важной и самой оживлённой в Афгане автодороге. (И, следовательно, лучше всего отремонтированной после свержения талибов.)
Газни, Старый город. Осень 2004 года.
Впрочем, это сейчас Газни - всего-навсего пункт транзита и место отдыха усталого путника. То ли дело тысячу лет назад, в эпоху зрелого средневековья, когда здесь располагалась столица мусульманской империи, простиравшейся от центральной Персии и Средней Азии до Индии!
Газни, один из двух минаретов Старого города. Осень 2004 года.
В наши дни о тех временах напоминают два минарета-близнеца, построенные в 12 веке при султане Масуде Третьем и Бахрам-шахе из династии Газневидов, о более поздних - кварталы-"соты" Старого города и крепость на обрывистом берегу реки. В остальном же это типичный афганский город с квадратными домами, ремесленными мастерскими и кладбищем советской бронетехники около минаретов.
ГАЗНИ - КАНДАГАР. САФАР БАХАЙР!
Одна из кабульских автостанций. Осень 2004 года.
Каждое утро, ещё перед рассветом, стихийная автостанция перед газнийскими "мехманханами" оживает - отдохнувшие люди садятся в отдохнувшие машины и продолжают путь. Наш автобус - трудяга с аршинной надписью "Super Benz" на боку - монотонно урча, повёз пассажиров из Кабула в Кандагар. По европейским меркам, этот старикан откатал своё лет этак 20 назад, причём в санаторных условиях европейских дорог. Однако "Super Benz", на удивление скептикам и на радость проектировщикам, обнаруживает недюжинную работоспособность и в Афганистане.
Кабул. Мальчик продаёт билеты на междугородние автобусы по Афганистану. Осень 2004 года.
На его крыше в несколько ярусов сложены автомобильные покрышки, мешки с мукой и тюки с "сэконд-хэндом", салон-"бочка" полон пассажиров-"селёдок". Внутри ни на минуту не смолкает музыка - водила и его напарник крутят кассету с народными песнями. Пассажиры, как водится, с радостью приобщаются, кто-то даже начинает негромко подпевать и прищёлкивать пальцами в такт. Я не могу разобрать ни слова, но тоже присоединяюсь к общему оживлению и с ходу сочиняю русскоязычную версию песни:
Афганистан, Афганистан наш!
Страна мечей, что жаждет мира;
Земля героев, признающих
Лишь Справедливость над собою.
Родной наш край, ты неизменно
Для нас - любовь, надежда, гордость.
Ты - солнце в небе для любого,
Кто здесь рождён в войне иль в мире.
Таджик, пуштун, узбек с туркменом
И сын долин Хазараджата,
Памирец, горец-нуристанец
И кизилбаш, аймак с белуджем -
Народов много, а Отчизна
Одна на всех, как мать и вера.
"Велик Аллах!" - провозглашаем
Мы в благодарственной молитве.
(Гимн Исламской Республики Афганистан в переводе автора.)
...Без этих разухабисто-весёлых или, наоборот, тягуче-грустных напевов дорога пресна, как плов без приправ. Так считают абсолютно все афганские водители. В этом же, кажется, убеждены и пассажиры - от седобородых старцев с подведёнными сурьмой глазами до чумазых и ужасно любопытных мальцов обоего пола. Какого мнения придерживаюся женщины, непонятно - их лица, как и мысли, скрыты под паранджой. В присутствии чужого мужчины они не обнажают ни того, ни другого.
В автобусе Джелалабад - Кабул. Осень 2005 года.
...В соседней с Газни провинции Забуль, куда ни глянь - повсюду ровная, как стол, каменистая пустыня. Раскинуться во всю ширь ей мешают горы на севере, которые ломаной линией выстроились на горизонте. Но это далеко не те вершины, что на Саланге. Тут, на стыке отрогов Гиндукуша и пустыни Регистан, горы невысокие и такие же запылённые, как и всё вокруг. Они не в силах внушать путнику почти суеверный ужас лавинами, ледяным безмолвием и затяжными подъёмами-серпантинами. В отличие от Саланга всего этого у них попросту нет.
Окраины Старого Газни. Осень 2004 года.
Небо и пустыня, синее и жёлтое. Остальные цвета на этом однообразном фоне теряются. Даже грузовики, расписанные львами и райскими птицами, кривыми восточными саблями и пальмами в пешаварском стиле, смотрятся здесь не так эффектно, как на улицах Кабула, Герата или Мазари-Шарифа. Посреди жёлто-синей дороги они имеют вид усталых работяг, а не вальяжных франтов.
На улице "прохлада" под плюс 30 - "бархатный сезон", хотя на дворе конец сентября. И тем больше контраст после ночи, которая покрывает ледяной корочкой лужи у водокачек и награждает насморком неосмотрительных иностранцев, не удосужившихся накрыться в гостинице одеялом потолще.
Кабул - Газни - Кандагар. Карта из путеводителя Нэнси Дюпре. (Nancy Hatch Dupree. An Historical Guide On Afghanistan. - Kabul, 1977. Из библиотеки автора.)
Редкие селения вдоль дороги Кабул - Кандагар: дома-параллелепипеды из необожжённой глины, смешанной с соломой. "Павильоны" "колхозных рынков" из палок и тряпок - вместе они составляют главную улицу любого кишлачка на пути между городами. Банки колы и прочего спрайта, охлаждающиеся здесь же, в проточной воде придорожного арыка.
В каком-нибудь селении у водителя найдутся друзья - ну как тут проехать мимо? Человек выпрыгивает из автобуса и как бы с размаху, но мягко прикладывает правую руку к сердцу визави, соприкасается с ним щеками и обменивается неторопливым пуштунским рукопожатием: "Как жизнь? как дела? как здоровье?" На выездах изредка маячат дорожные полицейские, которые после символического "закята" (араб. "пожертвование". - С.Н.) в пять афгани (10 центов) поднимают шлагбаум: "Сафар бахайр! Счастливого пути!"
Старый город в Газни. Осень 2004 года.
Вечная пыль - постоянный попутчик любого, кто покинул дом хоть на минуту-другую. Весной, летом, осенью - словом, в любое не дождливое и не снежное время года - она настолько вездесуща, что проникает в салон машины сквозь закрытые окна и забивается в объектив зачехлённого фотоаппарата.
Как видение из сказок Шахразады - караваны верблюдов. Земли на границе хребтов и пустыни - родной дом и для них, и для кочевников из пуштунского племени кучи. Их чёрные шатры из козьих и овечьих шкур - обычное зрелище и в Афгане, и в пакистанской провинции Белуджистан, и, говорят, в приграничных останах Ирана. Ранней осенью кучи перегоняют верблюдов и овец с холодеющих горных пастбищ Парвана и Бамиана в тёплые пустыни провинций Кандагар, Гельменд, Нимруз и Фарах. Ближе к лету, когда в пустыне становится невыносимо жарко, эти колоритные процессии начинают двигаться в обратном направлении. Так кочевали и десять лет, и десять веков назад. Так кочуют и сейчас, когда интернет и мобильная связь стали привычным явлением даже в Афганистане.
Палатки кочевников-кучи в предместьях города Кандагар. Осень 2004 года.
Кладбище. Могилы шахидов - никаких резных плит, как в Иране, а лишь невысокие груды камней с покосившимися от времени деревянными шестами в полтора-два человеческих роста. На каждом из шестов - истерзанный ветром и беспощадным солнцем кусок ткани, который когда-то был зелёным знаменем ислама. Из надписей на нём - только суры из Корана; человеку иной, неисламской цивилизации будет трудно понять, кто покоится под этими камнями и когда он ушёл в мир иной.
Зелёные флаги - единственная подсказка: они обозначают могилу погибшего на войне. Сколько появилось в Афгане таких знаков за последние двадцать с лишним лет? Один Аллах знает! Во всяком случае, их больше, чем в любой соседней стране. Их сколько, что они стали не менее привычной частью афганского пейзажа, чем горы, пустыни, битые танки вдоль обочин или - за последние лет пять - патрули из ISAF, "международных сил по поддержанию стабильности".
Там, где флаги ещё сохранили насыщенный цвет и золотые арабские буквы, можно догадаться, что чья-та земная жизнь прервалась совсем недавно - или от американской бомбы, или от пули соотечественника из Северного альянса.
Кладбище на окраине Старого Газни. Осень 2004 года.
Городок Калат, или, по-старому, Калат-и-Гильзай. Типовые сельские дома из глины и старинный британский форт на южной окраине - ныне место дислокации гарнизона "Милли урду", афганской национальной армии. Место это сколь невзрачно, столь и примечательно: стоит отмотать время лет на 130 назад - и вы окажетесь в гуще сражений британцев с воинственными пуштунами-гильзаями. В те годы они не раз одерживали над захватчиками серьёзные победы.
Дорожные работы на "Трансафганской кольцевой" дороге, город Газни. Асфальт кладут турки, на "хаммере" едут американцы. Осень 2004 года.
На окраине городка "гаишники" в белых фуражках о чём-то оживлённо беседуют с бородатыми дальнобойщиками в длиннополых халатах. Разговор идёт на пушту, и я, увы, опять не понимаю ни бельмеса. Но говорят они так выразительно, что суть можно понять без труда:
- Мужики, подбросьте нашего человека!
- А куда мы его посадим? У нас в кабине уже четверо.
- Да хоть куда посадите, ему до следующего поста надо добраться.
Возражения исчезают, как вода, выплеснутая в песок. Парень забирает с поста свой автомат, лучезарно улыбается и едет... на бампере того "КамАЗа"! Автостоп по-афгански; никто не удивляется. Через лобовое стекло дальнобойщикам хорошо видно, как чёрный с рыжиной чуб служивого подскакивает на ухабах. Всё в порядке: значит попутчик не свалился.
Афганские чётки, часть первая.
Афганские чётки, часть вторая.
Афганские чётки, часть третья.
Афганские чётки, часть четвёртая.
Афганские чётки, часть пятая, заключительная.
Старый добрый путеводитель Новикова по Афганистану (2004-2005).