Почему Россия не Англия -Лучшая статья за месяцы в жж Часть 1

[serg70p]

Оригинал взят у serg70p в Почему Россия не Англия -Лучшая статья за месяцы в жж
Оригинал взят у gloriaputina в Почему Россия не Англия

http://pages.nes.ru/vpopov/documents/China-Rise-%20zhurnal%20Novoy%20Ekonomicheskoy%20Assotsiatsii-2012.pdf
----------------------------------------

В.В. Попов



ВШМБ РАНХ и ГС при президенте РФ, Москва

Почему Запад разбогател раньше, чем другие страны, и почему Китай сегодня догоняет Запад? Новый ответ на старый вопрос1

В статье делается попытка по-новому интерпретировать историю уве­личения разрыва в уровнях развития Запада и Юга в 1500-1950 гг. и сокраще­ния этого разрыва с середины ХХ в. После обсуждения двух господствующих в литературе объяснений и их недостатков предлагается новая схема. Западные страны преодолели мальтузианскую ловушку роста путем разрушения традици­онных институтов (общины), что повлекло за собой рост неравенства, бедно­сти и смертности, но также и рост доли сбережений и инвестиций в ВВП (за счет сокращения потребления) и ускорение экономического роста. Когда эта западная модель была распространена на развивающиеся страны (через коло­ниальный нажим «сверху» или добровольное подражание «снизу» - Африка южнее Сахары, Латинская Америка, Российская империя), она также привела не только к повышению нормы накопления, но и к росту неравенства и сниже­нию качества институтов, что ухудшило стартовые позиции для экономического роста. Другие районы развивающегося мира, менее подверженные колониаль­ному влиянию и лучше сохранившие традиционные институты (Восточная Азия, Ближний и Средний Восток, Южная Азия), имели низкую норму накопле­ния и пребывали в мальтузианской ловушке до ХХ в., однако сумели избежать роста неравенства и ослабления государственных институтов. Постепенное и очень медленное повышение ВВП на душу населения в результате техниче­ского прогресса в XVI-XIX вв. позволило им найти другой выход из мальтузиан­ской ловушки - повышение нормы накопления без роста неравенства, бедности, смертности и подрыва институтов.

Ключевые слова: экономическая история, темпы экономического роста, раз­рыв в уровнях экономического развития между странами, Запад, развивающи­еся страны, Китай.

Классификация JEL: N00, 010, 040.

Формулировка проблемы

В XVI в., 500 лет назад, все страны, как известно, находились на примерно одинаковом уровне развития, если измерять этот уро­вень размером ВВП на душу населения, подушевым потреблением, продолжительностью жизни, уровнем грамотности (Мельянцев, 1996; Maddison, 2008). Больше того, в Средние века иногда, напри­мер в период Танской династии (VII-X вв. н.э.), Китай даже несколько опережал Запад по уровню технологии и потребления (примерно на 20-30%). Эта переменчивость исторических судеб известна в лите­ратуре под названием «загадки Нидема», по имени Джозефа Нидема (Joseph Needham) - английского ученого, автора многотомного иссле­дования на эту тему.

С XVI в., однако, начинается ускоренное развитие Запада. В 1900 г. отношение ВВП на душу населения в развитых странах и раз-

1 Более подробная версия статьи на английском языке (Popov, 2009a, 2009b). Автор признателен В.М. Полтеро- вичу и анонимному рецензенту за высказанные замечания.

вивающихся выросло до 6 : 1 (рис. 1), а доля Китая и Индии в мировом валовом продукте, составлявшая до середины XIX в. 40-50%, к 1950 г. снизилась до 9% (рис. 2).



Рис. 1

ВВП на душу населения по паритетам покупательной способности (в международ­ных долларах 1990 г. Джири-Хамиса)

Источник: Maddison, 2008.



Рис. 2

Доля отдельных стран и регионов в мировом валовом продукте (по паритету покупа­тельной способности) в 1500-2006 гг.

Источник: Maddison, 2008.
С начала XIX в. некоторые страны периферии (Япония, страны Латинской Америки, Российская империя) тоже вступают в полосу быстрого развития (рост производительности на 0,1-1% в год, как на Западе, против 0,01% в год ранее), но им удается только приостано-

-------------------------------------

вить рост разрыва с Западом, но не преодолеть его. Первой страной периферии, сумевшей существенно сократить разрыв с Западом, был Советский Союз - в 1930-1960-е годы подушевой ВВП вырос с 20% до почти 40% от американского уровня (рис. 3). Однако в 1970-1980-е годы разрыв уже не сокращался, советская модель импортозамещения перестала работать. С переходом к рынку и демократии и развалом СССР произошло значительное падение производства, которое только в этом году (2012 г.) восстанавливается до предкризисного уровня.

С середины XX в. другая, восточноазиатская модель экспор­тоориентированного догоняющего развития позволила ряду стран догнать Запад и фактически превратиться из развивающихся в раз­витые. Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг - все эти страны впервые вошли в клуб богатых стран после того, как этот клуб образовался (в начале XIX в. ВВП на душу населения в западных стра­нах уже вдвое превышал подушевой ВВП в развивающихся). По пути этих стран идут теперь и Юго-Восточная Азия (АСЕАН), и Китай, а в последние два-три десятилетия - и Индия (рис. 4). В 1950 г. на разви­тые страны приходилось более половины мирового ВВП, в 2006 г. эта доля снизилась до 40% в основном за счет роста доли Китая и Индии и несмотря на снижение доли бывшего СССР. Продолжение этих тен­денций будет означать подтягивание развивающихся стран к запад­ному уровню и сокращение доли Запада в мировом ВВП до 20%.



Рис. 3

ВВП на душу населения в СССР и России, % к уровню США

Следует отметить, что все оценки ВВП на душу населения базируются на достаточно примитивных данных о доходах и ценах в разные исторические периоды и в разных странах. Даже сегодня



Рис. 4

ВВП на душу населения (по паритету покупательной способности), % к уровню США Источник: Maddison, 2008.

паритеты покупательной способности валют, которые рассчитыва­ются в рамках программы международных сопоставлений, пересма­триваются так, что подушевой ВВП изменяется не на 20-30%, а порой более чем в 2 раза2. Применительно к более давним периодам точ­ность, естественно, еще больше снижается.

Но все же общая картина, видимо, такова:

1)    расхождения в подушевом ВВП на протяжении нескольких тысяч лет до 1500 г. между разными странами и историческими периодами были незначительными - 20-30% между континен­тами и максимум в два раза - между странами3;

1 В 1996 г. ВВП на душу населения в Китае составлял 79% российского уровня (3330 и 4190 долл. соответствен­но) по ППС 1993 г. (World Bank, 1998). А по ППС 2005 г. этот же подушевой ВВП в 1996 г. составил всего 30% российского (1667 и 5529 долл. соответственно). Результаты сопоставлений по 2005 г. считаются самыми пол­ными - они основаны на наблюдениях за ценами во многих городах Китая. Некоторые китайские специали­сты, однако, высказывают мнение, что региональные отделения статистической службы Китая для сравнения намеренно брали самые дорогие товары (чтобы занизить ППС юаня и чтобы Китай таким образом оказался бы «бедной развивающейся страной»). Кроме того, нынешние низкие оценки китайского подушевого ВВП не согласуются с высокими темпами роста - интраполируя подушевой ВВП назад, на 1950-е годы, получает­ся, что половина населения Китая должна была бы жить за порогом прожиточного минимума. Сегодняшние оценки подушевого дохода в Китае у А. Мэддисона вдвое выше, чем у Всемирного банка. Подробнее об этом см. в (Карамурзов, Фридман, 2011а; 2011б; Maddison, 2005). А. Субраманиан (Subramanian, 2011), ранее рабо­тавший в исследовательском отделе МВФ, считает, что МВФ занизил китайский ВВП на 40%, так что Китай, видимо, обогнал США по этому показателю еще в 2010 г.

2 Я пытался подсчитать, хоть и очень приблизительно, сколько зерна и растительного масла мог купить мелкий лавочник в Китае в III в. н.э. (по роману «Троецарствие», где подробно описаны не только доходы разных социальных групп, но и размеры взяток должностным лицам) и римский легионер, командир центурии, раз­мещенной в форте Саалбург на юге Германии, недалеко от Франкфурта (там сейчас музей), во II в. н.э. В пере­счете на граммы золота получается порядка 500 долл. В год в ценах 1995 г. Ценовые пропорции между золотом, оливковым маслом и пшеницей с тех пор изменились мало, хотя серебро сильно подешевело и относительно золота, и относительно других товаров.
--------------------------------------

1)    с 1500 г. Запад стал расти быстрее Юга, и до 1950 г. этот разрыв между Западом и Югом в подушевом ВВП постоянно увеличи­вался, достигнув почти до 10 : 1;

2)   


с 1950 г. многие развивающиеся страны - страны Восточной Азии, затем и Индия - стали расти быстрее Запада, так что, хотя другие развивающиеся страны и не испытали уско­ренного роста, общий разрыв в подушевых доходах между Западом и Югом впервые за почти 500 лет стал сокращаться. Представляется, что с таким описанием стилизованных фактов согласится большинство статистиков и экономистов. Как объ­яснить эти тенденции?

Обзор литературы - выход из мальтузианской ловушки

Существуют две основные школы мысли - назовем их условно западная и ориенталистская - в объяснении экономического воз­вышения Запада (характеристика обоих подходов дается в (Bryant, 2006)). Первая подчеркивает закономерный характер процесса, вто­рая, напротив, делает акцент на стечении обстоятельств, историче­ской случайности. Первая, более традиционная трактовка (Landes, 1998; Mokyr, 2002 - видимо, самые известные современные работы) состоит в том, что отдельные социальные новации или же вся их совокупность незадолго до и сразу после XVI в. привели к ускорению развития Запада. Среди этих социальных новаций - отмена крепост­ничества и личная свобода, разрушение соседской общины и огора­живание, образование свободных городов, протестантская этика, Magna Carta, университеты, свобода дискуссий и беспрепятственный обмен идеями и т.д. «Традиционная мудрость, принимаемая многими специалистами по экономической истории, в частности, такими известными, как Дуглас Норт, состоит в указании на набор связан­ных друг с другом правовых, экономических и социальных инсти­тутов, которые, как считается, необходимы для устойчивого эконо­мического роста или по крайней мере способствуют ему, - писал об этом нобелевский лауреат Роберт Солоу. - Самые важные из них - верховенство закона, гарантии прав собственности, относительно свободные рынки и известная степень социальной мобильности. Они уменьшают неопределенность вокруг сбережений, инвестиций и предпринимательской активности и повышают для способных людей стимулы заниматься экономической деятельностью, а не гра­бежами и молитвами. Промышленная революция произошла именно тогда, когда произошла, так как эти условия оказались выполнен­ными, как никогда раньше; и именно в Англии эти условия были соз­даны раньше, чем в других странах, и в наиболее полной степени» (Solow, 2007).

Сторонники второго подхода ((Diamond, 1997; Pomeranz, 2000; Wong, 1997) - опять-таки лишь некоторые современные авторы) счи-

-------------------------------

тают, что особых отличий между уровнем развития Запада и Востока до XVIII в. не было. Даже в XVIII в., считает К. Померанц (Pomerantz, 2000), Китай не уступал Европе в том, что касается технологий, уровня потребления, развития институтов, которые могли поддерживать тех­нологические новшества (корпорации, финансовые учреждения, спо­собные мобилизовать большие объемы капитала). То, что в Англии произошло ускорение роста, а в Китае нет, объясняется, по его мнению, стечением довольно случайных обстоятельств - наличием в Англии месторождений железной руды и угля в непосредственной близости друг от друга и большим оттоком населения из Европы после «открытия» Америки.

Как известно, Чжен Хэ (1371-1435), величайший китай­ский путешественник, почти за век до Колумба плавал на огромных судах (более 120 м длиной против 30 м у Колумба) к Африканскому Рогу, на Мадагаскар, в Индонезию. Дело шло к тому, что Америку «откроет» Китай, а не Европа, но императоры Минской династии запретили строительство больших судов после путешествий Чжен Хэ - довольно случайное, а отнюдь не закономерное решение, поло­жившее начало самоизоляции Срединной империи на протяжении последующих четырех веков. В Европе же, согласно К. Померанцу, эмиграция позволила смягчить давление растущего населения на ограниченные земельные ресурсы и избежать снижения производи­тельности. Согласно же многим другим авторам, удорожание рабо­чей силы из-за эмиграции в Америку заставило предпринимателей внедрять трудосберегающие технологии, что дало толчок техниче­скому прогрессу.

Дж. Даймонд (Diamond, 1997) придает решающее значе­ние таким, казалось бы, незначительным факторам, как отсутствие легко одомашниваемых животных в Африке, доколумбовой Америке и Австралии и изобилие таких животных в Евразии, географическая протяженность Евразии с запада на восток, что облегчало распростра­нение передовых сельскохозяйственных технологий из-за схожести климатических условий, - в отличие от Америки, вытянутой с севера на юг, пересекающей все мыслимые климатические зоны, где возделы­ваются самые разные культуры - от бананов до овса4.

Ускорение экономического роста на Западе с XVI в. часто обсуждается в терминах преодоления мальтузианской ловушки роста. Эта ловушка, или мальтузианский режим роста, состоит в том, что на низком уровне развития сбережения настолько незначительны, что их хватает только на то, чтобы сделать инвестиции в возмещение выбы­тия основного капитала и создание рабочих мест для новых рабочих, которые вливаются в рабочую силу в результате роста населения. Тонкость здесь состоит в том, что сами темпы роста населения зави­сят от ВВП на душу населения или производительности труда: если сбережения увеличиваются и ВВП возрастает, то повышается и рож-

1  Есть и другие объяснения (Turchin, 2005; Clark, 2007; Wen, 2008; Findlay, Rourke, 2009), которые не укладыва­ются полностью в предлагаемую схему двух школ - западной и ориенталистской (см. подробнее (Popov, 2009a, 2009b)).

---------------------------------------------

Почему Запад разбогател раньше, чем другие страны...                                                                          ^3^(15^ 2(ш'

с. 35-64

даемость5, что заставляет тратить сбережения на создание новых рабо­чих мест для растущего населения, так что на увеличение капитала на одного занятого (капиталовооруженности), которое и определяет динамику производительности труда, сбережений уже не остается. Получается, что экономический успех наций проявляется в росте чис­ленности населения, а не производительности и подушевых доходов, так как рост производительности, если и происходит, тут же «съеда­ется» ростом населения.

В рамках модели Солоу производительность труда, у, увеличи­вается благодаря росту капиталовооруженности, к (к =К/Ь), и техниче­скому прогрессу, А:

у = А ка.

Фактические сбережения полагаются равными постоянной части дохода и фактическим инвестициям, так что в расчете на одного занятого они составляют I:

а

I    = s у = s А к1,

а у                   ’

где s - доля сбережений в доходе, а у - доход на одного занятого.

Инвестиции, требуемые для поддержания постоянной капита­ловооруженности, K/L, должны возместить амортизацию основного капитала (( - доля ежегодно выбывающего основного капитала) и соз­дать рабочие места для растущего населения. Если население растет темпом п, то требуемые инвестиции для поддержания постоянной капиталовооруженности в расчете на одного занятого составят

1п = к (п + ().

Тогда устойчивое равновесие образуется в точке Е, где пересекаются прямая, характеризующая инвестиционные потребности [1п =к(п + ()], и кривая, характеризующая фактические инвестиции (/ = s у = s А к1), - рис. 5а                                                                                               .б)


- рис.         .б)



Рис. 5

Устойчивое равновесие в модели Солоу : а) постоянными темпами роста населения; б) тем­пами роста населения, зависящими от дохода

1  В первой публикации книги Мальтус предполагал, что снижение дохода ведет к увеличению смертности, но в последующих изданиях он уже подчеркивал связь между доходом и рождаемостью. Недавние исследования динамики народонаселения, похоже, подтверждают, что падение реальных доходов ведет именно к сниже­нию рождаемости из-за повышения возраста вступления в брак (см. подробнее (Saito, 1996), который ссылает­ся на (Wringley, Schofield, 1981)).

-------------------

Если же предположить, что темпы роста населения не посто­янны, а зависят от подушевого дохода так, как показано на рис. 5б (сначала увеличиваются - по мере роста дохода, а потом снижаются), то образуются два равновесия - одно (Е) «плохое» (на низком уровне капиталовооруженности и дохода) и устойчивое, а другое (Е) «хоро­шее» (на высоком уровне капиталовооруженности и дохода) и неу­стойчивое. Чтобы выйти из «плохого» равновесия (бедности - мальту­зианской ловушки роста) и попасть в «хорошее» равновесие - богатую жизнь, необходимо скачкообразное увеличение нормы сбережений («большой толчок»), достаточное для увеличения капитала на одного занятого до должного уровня.

Собственно говоря, описание мальтузианской ловушки не оспаривается большинством экономистов. Одна из самых устойчивых зависимостей в массиве статистических данных об экономическом росте - отрицательная связь между темпами роста ВВП на душу населе­ния и темпами роста самого населения (рис. 6).

Но вот ответа на вопрос, почему Англия и северо-западная Европа не смогли вырваться из этой ловушки до XVI в. и почему дру­гие страны вырвались гораздо позже, а некоторые не вырвались до сих пор, строго говоря, нет. В этом, по сути, и состоит недостаток тради­ционных объяснений. «Каким образом получилось так, что огромные различия в обычаях, общественном устройстве, институтах, языках, географии, земледелии и во многом другом не привели к различиям в темпах экономического роста... - спрашивает Дж. Голдстоун. - ...И почему этот (мальтузианский. - В.П.) режим роста неожиданно подошел к концу или был трансформирован, так что темпы роста, бывшие стабильными на протяжении как минимум десяти тысяч лет, неожиданно повысились на два порядка за 100 лет» (Goldstone, 2007).

Рис. 6

Среднегодовые темпы роста населения и ВВП на душу населения в 1980-2007 гг., %

Источник: ЭДСТ.



Рис. 6

Среднегодовые темпы роста населения и ВВП на душу населения в 1980-2007 гг., %

Источник: ЭДСТ.
---------------------------------------------

В самом деле, если отказ от традиционных общинных инсти­тутов дает ускорение экономического роста, почему этого не случи­лось ранее в Древней Греции, Риме, Византии, Китае, Индии? Почему в Древней Греции и Риме с высоким уровнем гарантий прав личности и предпринимательства, со свободными дискуссиями и обменом иде­ями не произошла своя промышленная революция? И почему после перехода Запада в режим быстрого экономического роста другие страны не смогли совершить такой же прорыв? Больше того, если успехи в догоняющем развитии и были, то как раз в странах (СССР до 1970-х годов, Япония, Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур, а теперь - и страны Юго-Восточной Азии и Китай), которые совсем не укладываются в схему либерального свободного предпринимательства и демократии.



Новые данные о качестве институтов в XIX-XX вв. (база дан­ных POLITY) привлекли в последние годы внимание не только эконо­мических историков, но и макроэкономистов и тех, кто занимается исследованием экономического роста. Толчком послужила статья «Колониальное прошлое - как причина различий в сравнительном разви­тии» (Acemoglu, Johnson, Robinson, 2001), в которой авторы пыта­ются решить проблему «курица - яйцо» применительно к взаимной зависимости между институтами и экономическим ростом с помощью инструментальной переменной - уровня смертности среди европей­ских поселенцев (колонизаторов). Если уровень смертности поселен­цев был высоким, как в Гамбии, Мали и Нигерии, то колонизаторы не были заинтересованы в налаживании хороших институтов в этих странах. Напротив, если уровень смертности был низким (Австралия, Багамские Острова, Канада, Гонконг, Новая Зеландия, США), то колонии считались перспективными и метрополии инвестировали в институциональное строительство. Утверждалось также, что мест­ное население обладало иммунитетом ко многим болезням, поражав­шим поселенцев, так что прямое воздействие смертности поселенцев на экономический рост было слабым, а главное влияние происходило косвенно - через воздействие на институциональное строительство, которое, в свою очередь, влияло на рост. Именно поэтому смертность среди поселенцев - идеальный эконометрический инструмент для решения проблемы эндогенности (институты ^ рост ^ институты). Результат же анализа с помощью этого инструмента был таким: для роста важны институты, а не географическое положение.

Другая школа (Sachs, 2003; Faye et al., 2004) придерживается мнения, что прямое влияние географии на рост значительное - через доступ к морю, транспортные издержки, климат и болезни. Дж. Сакс, споря с институционалистами (Acemoglu, Johnson, Robinson, 2001), указывает на высокую корреляцию между смертностью британских солдат в различных частях мира около 1820 г. и подушевым ВВП в 1980-1990-е годы. Сакс выделяет три группы развивающихся стран:
-----------------------------

1)    с благоприятными географическими условиями, хорошими институтами и экономической политикой - приморские рай­оны Китая, Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур, Таиланд, Малайзия, Индонезия;

2)    с благоприятным географическим положением, но по исто­рическим причинам с плохим управлением и институтами - страны Центральной Европы, географическая близость кото­рых к Западной Европе не принесла им особых преимуществ при социализме;

3)    обедневшие страны с неблагоприятной географией (Африка южнее Сахары, Средняя Азия, большая часть Андского наго­рья и горные районы Центральной Америки), с низким уров­нем дохода и малочисленным населением (и, следовательно, с узкими внутренними рынками), расположенные далеко от моря и страдающие от болезней, особенно СПИДа, малярии и туберкулеза. Эта последняя группа стран «оказалась, по сути, в ловушке бедности из-за неспособности пройти рыночный тест на привлечение частных инвестиций» (Sachs, 2003). Большинство авторов все же отвергают прямолинейный гео­графический детерминизм, хотя и не принимают теорию колони­ального происхождения институциональных различий. Так, в ста­тье с характерным названием «Институты правят бал» (Rodrik, Subramanian, Trebbi, 2002) авторы исследуют влияние на экономи­ческий рост трех факторов - географических условий, институтов и внешней торговли. Трудность, конечно, состоит в том, что все эти факторы связаны - и между собой, и с экономическим ростом, так что авторы также применяют соответствующие инструменты: для институтов - поселенческую смертность, для доли внешней тор­говли в ВВП - расчетную долю на основе гравитационной модели. В результате они приходят к выводу, что нет ничего важнее институ­тов. Институты в значительной степени, хотя и не целиком, опреде­ляются географией и, в свою очередь, определяют уровень участия страны во внешней торговле. А прямое воздействие географии на экономический рост (а не опосредованное - через влияние на инсти­туты) оказывается незначимым.

Различия с географическим детерминизмом здесь очевидны, но есть и отличия от школы колониального происхождения инсти­тутов (Acemoglu, Johnson, Robinson, 2001). Как считают авторы опи­сываемой статьи (Rodrik, Subramanian, Trebbi, 2002), поселенческая смертность может быть хорошим эконометрическим инструментом для предсказания качества институтов, но не фактором, определяю­щим это качество. Нахождение инструмента не эквивалентно обнару­жению причины. Д. Родрик (Rodrik, 2004) объясняет это следующим примером: различия в подушевом ВВП между странами, которые никогда не были колониями (Эфиопия, Афганистан, Турция, Таиланд,

-----------------------------------
ПОЧЕМУ РОССИЯ НЕ АНГЛИЯ -ЛУЧШАЯ СТАТЬЯ ЗА МЕСЯЦЫ В ЖЖ ЧАСТЬ 2
ПОЧЕМУ РОССИЯ НЕ АНГЛИЯ -ЛУЧШАЯ СТАТЬЯ ЗА МЕСЯЦЫ В ЖЖ ЧАСТЬ 3
ПОЧЕМУ РОССИЯ НЕ АНГЛИЯ -ЛУЧШАЯ СТАТЬЯ ЗА МЕСЯЦЫ В ЖЖ ЧАСТЬ 4