Айса
Продолжим наше прядение. Приведу обширную цитату. В.Л. Цымбурский в «Латинском трилистнике» в статье «"Причина" и "чудо": индоевропейские связи лат. causa» пишет:
«Я думаю, что теперь мы не только можем отнести лат. causa во множестве его значений - «рассмотрение некоего вопроса» (в том числе «презентация и рассмотр дела в суде»), «предмет обсуждения», «внимание к чему-либо, попечение о чем-либо», «состояние, форма, статус», «условия определенного решения и действия», «внешние обстоятельства, специфически воздействующие на душевное расположение человека», наконец, в реконструируемом смысле, «более или менее регулярная примета, предшествующая событиям некоего типа и воспринимаемая как их причина» - к рефлексам и.-е. *(s)keu- «сосредотачиваться на каком-либо объекте». Мы в состоянии теперь указать также ближайшие формальные параллели к causa в иных индоевропейских языках. Восстанавливаемая по старинному варианту caussa формантная последовательность «дентальное расширение корня плюс суффиксальное -s-» позволяет опознать такие параллели в слав. *čudo, род. падеж *čudese «чудо, знамение» и в греч. κῦδος, -εος, известном гомеровском атрибуте героев и богов. В свое время Э.Бенвенист доказательно отверг прежнее расхожее понимание κῦδος как «слава», показав, что в «Илиаде» так именуется харизматическая отмеченность воина богами, выражающаяся в особой ауре вокруг него и служащая знамением его победы. По выводу прославленного лингвиста, κῦδος - «магический атрибут, окруженный пророчествами и сам пророчество» [Бенвенист 1995: 277-283, особенно 282-283].
<…>
Интересно отметить, что восстанавливаемый древний прообраз cau(s)sa <*kouH₁dseH₂ оказывается наиболее близок даже не к прообразам греч. κῦδος <*kuH₁dos и собственно слав. *čudo<*keuH₁dos. Но сразу же вспоминается предполагаемый вариант последнего слова - именно *kudo,-ese, представленный в др.-русск. кудесъ-ы «чары, колдовство», русск. диал. кудеса, кудесы «чудеса посредством нечистой силы», «святочные гуляния», кудесь «колдовство, ворожба», сербохорв.диал. кӯдош «виновник, нарушитель», польск. диал. kudyš «злой дух», с родственными образованиями в др.-русск. кудь «воля, желание, изволение», русск. диал. куд «злой дух», кудь «волхование», откуда общеславянский глагол *kuditi «хулить, порицать» [ЭССЯ 1987 : 82-84]. Если впрямь видеть в *kudo дублет к *čudo, хотя бы испытавший в семантике «косвенное влияние гнезда *kovati, относящегося не только к кузнечному мастерству, но и к колдовству» [ЭССЯ 1987:83], то пришлось бы заключить, что праформа caus(s)a обнаруживает наибольшее морфологическое схождение именно с этим славянским раритетом (<*kouH₁dos).
<…>
В заключение, краткого комментария достоин контраст семантики causa «причина» и κῦδος «магическая харизма», *čudo «чудо, знамение». Во всех этих случаях родственными словами характеризуются явления, привлекающие внимание очевидцев и тем самым способные возбуждать определенные людские ожидания. Но греческое и славянское слова относятся к феноменам, выпадающим из обычного порядка вещей и могущим обретать роль примет-знамений в силу своего общего аффектоносного воздействия. А вот лат. causa как «причина» - это лишь один из видов «рассмотрений» и «усмотрений», одно из многих применений слова, выражающего нацеленность сознания на артикуляцию жизненного опыта людей - артикуляцию речевую, дискурсивную (causa - тема обсуждения), мотивационную (causa - зримые обстоятельства, мотивирующие эмоцию или изволение), сигнификативную (causa - примета будущего события). Это тот случай, когда впору было бы порассуждать о «духе языка» и «духе народа».
Но не менее интересна и типология «внутренних форм», вкладываемых языками в понятие «причины». Славянская причина нечто творит и «учиняет», устраивает. Греческая αἰτία, родственная «року, судьбе» (αἶσα «рок» <*αἶτyα) «требует» (αἰτεῖ) чего-то ей причитающегося, смыкаясь с идеей «преследующей вины» (αἰτία как «вина» и «обвинение в суде», αἴτιος «виновник»). В конце концов - она восходит к образу «полагающейся кому-либо доли или штрафа, уплачиваемого за что-либо», ср. авест. aeta «полагающаяся часть, долг, штраф», оск. aeteis «partis «части». (впрочем, понимание причины как «вины» известно и славянам - вспомним, хотя бы русское ироническое «виновник торжества»). Пралатинская же причина применительно к миру, к природе вещей озабоченно усматривалась или высматривалась, а в жизни человека сама во многом проявлялась как его усмотрение. Через «усмотрение» и «усматриваемое», «притягивающее внимание» этимологически роднятся «причина» и «чудо».
Но нас пока будет интересовать только Айса. В дальнейшем мы увидим, как она связана и с кюдосом-славой, виной-айтией, и уж тем более с мойрой-долей. Ещё несколько цитат.
В «Илиаде» Гера обращается к богам:
Все мы оставили небо, желая присутствовать сами
В брани, да он [Ахиллес] от троян ничего не претерпит сегодня;
После претерпит он всё, что ему непреклонная Участь (αἶσα)
С первого дня, как рождался от матери, выпряла с нитью.
Если того из глагола богов Ахиллес не познает,
Он устрашится, когда на него кто-нибудь от бессмертных
Станет в сражении: боги ужасны, явившиесь взорам (Гомер, «Илиада», XX, 125 - 131. Пер. Н.И. Гнедича).
Как видим, Айса - это имя Мойры, которую потом Гесиод назовёт Клото (Κλωθώ - буквально «прядение»). «Айса» и «Мойра» суть одно и то же. У Гесиода в «Теогонии» (211) читаем:
Ночь (Νύξ - Нюкс, Нюкта) родила еще Мора (Μόρος) ужасного с черною Керой (Κῆρ).
Чуть ниже Гесиод дополняет:
Мойр родила она также и Кер, беспощадно казнящих («Теогония», 217).
В другом месте рассказ Гесиода о происхождении Мойр меняется:
Зевс же второю Фемиду блестящую взял себе в жены.
И родила она Ор - Евномию, Дику, Ирену
(Пышные нивы людей земнородных они охраняют),
Также и Мойр, наиболе почтенных всемудрым Кронидом.
Трое всего их: Клофо и Лахесис с Атропос. Смертным
Людям они посылают и доброе все и плохое («Теогония», 901 - 906. Пер. В.В. Вересаева).
Итак, что тут важно для нас? Имя «Мор» или «Мόрос» (Μόρος) образовано от глагола μείρομαι. «Мейромаи» до такой степени значимое для нас слово, что я его даже разбирать пока не буду. Скажу лишь, без деталей, что это - «получить свою долю». От μείρομαι образовано и μοῖρα - мойра-«доля». Далее. Важный момент - слово κῆρ имеет два значения. Первое: Керы - это богини смерти, ужасающие ипостаси богинь судьбы. Керы связаны с Эриниями. В некотором смысле Керы представляют собой смертоносные персонифицированные аспекты Эриний. Именно Керы приносят смерть-умерщвление. Событие смерти у Гомера описывается, как вырывание Керами души-псюхэ из тела человека. Кера и есть смерть. Но второе значение κῆρ - «сердце». Понимаете? Смерть - это судьба человека, помещённая в самую сердцевину его существа. Быть человеком - значит быть смертным. Доля человека - смерть.
Однако, я прервусь. К нашей доле мы ещё вернёмся.
«Я думаю, что теперь мы не только можем отнести лат. causa во множестве его значений - «рассмотрение некоего вопроса» (в том числе «презентация и рассмотр дела в суде»), «предмет обсуждения», «внимание к чему-либо, попечение о чем-либо», «состояние, форма, статус», «условия определенного решения и действия», «внешние обстоятельства, специфически воздействующие на душевное расположение человека», наконец, в реконструируемом смысле, «более или менее регулярная примета, предшествующая событиям некоего типа и воспринимаемая как их причина» - к рефлексам и.-е. *(s)keu- «сосредотачиваться на каком-либо объекте». Мы в состоянии теперь указать также ближайшие формальные параллели к causa в иных индоевропейских языках. Восстанавливаемая по старинному варианту caussa формантная последовательность «дентальное расширение корня плюс суффиксальное -s-» позволяет опознать такие параллели в слав. *čudo, род. падеж *čudese «чудо, знамение» и в греч. κῦδος, -εος, известном гомеровском атрибуте героев и богов. В свое время Э.Бенвенист доказательно отверг прежнее расхожее понимание κῦδος как «слава», показав, что в «Илиаде» так именуется харизматическая отмеченность воина богами, выражающаяся в особой ауре вокруг него и служащая знамением его победы. По выводу прославленного лингвиста, κῦδος - «магический атрибут, окруженный пророчествами и сам пророчество» [Бенвенист 1995: 277-283, особенно 282-283].
<…>
Интересно отметить, что восстанавливаемый древний прообраз cau(s)sa <*kouH₁dseH₂ оказывается наиболее близок даже не к прообразам греч. κῦδος <*kuH₁dos и собственно слав. *čudo<*keuH₁dos. Но сразу же вспоминается предполагаемый вариант последнего слова - именно *kudo,-ese, представленный в др.-русск. кудесъ-ы «чары, колдовство», русск. диал. кудеса, кудесы «чудеса посредством нечистой силы», «святочные гуляния», кудесь «колдовство, ворожба», сербохорв.диал. кӯдош «виновник, нарушитель», польск. диал. kudyš «злой дух», с родственными образованиями в др.-русск. кудь «воля, желание, изволение», русск. диал. куд «злой дух», кудь «волхование», откуда общеславянский глагол *kuditi «хулить, порицать» [ЭССЯ 1987 : 82-84]. Если впрямь видеть в *kudo дублет к *čudo, хотя бы испытавший в семантике «косвенное влияние гнезда *kovati, относящегося не только к кузнечному мастерству, но и к колдовству» [ЭССЯ 1987:83], то пришлось бы заключить, что праформа caus(s)a обнаруживает наибольшее морфологическое схождение именно с этим славянским раритетом (<*kouH₁dos).
<…>
В заключение, краткого комментария достоин контраст семантики causa «причина» и κῦδος «магическая харизма», *čudo «чудо, знамение». Во всех этих случаях родственными словами характеризуются явления, привлекающие внимание очевидцев и тем самым способные возбуждать определенные людские ожидания. Но греческое и славянское слова относятся к феноменам, выпадающим из обычного порядка вещей и могущим обретать роль примет-знамений в силу своего общего аффектоносного воздействия. А вот лат. causa как «причина» - это лишь один из видов «рассмотрений» и «усмотрений», одно из многих применений слова, выражающего нацеленность сознания на артикуляцию жизненного опыта людей - артикуляцию речевую, дискурсивную (causa - тема обсуждения), мотивационную (causa - зримые обстоятельства, мотивирующие эмоцию или изволение), сигнификативную (causa - примета будущего события). Это тот случай, когда впору было бы порассуждать о «духе языка» и «духе народа».
Но не менее интересна и типология «внутренних форм», вкладываемых языками в понятие «причины». Славянская причина нечто творит и «учиняет», устраивает. Греческая αἰτία, родственная «року, судьбе» (αἶσα «рок» <*αἶτyα) «требует» (αἰτεῖ) чего-то ей причитающегося, смыкаясь с идеей «преследующей вины» (αἰτία как «вина» и «обвинение в суде», αἴτιος «виновник»). В конце концов - она восходит к образу «полагающейся кому-либо доли или штрафа, уплачиваемого за что-либо», ср. авест. aeta «полагающаяся часть, долг, штраф», оск. aeteis «partis «части». (впрочем, понимание причины как «вины» известно и славянам - вспомним, хотя бы русское ироническое «виновник торжества»). Пралатинская же причина применительно к миру, к природе вещей озабоченно усматривалась или высматривалась, а в жизни человека сама во многом проявлялась как его усмотрение. Через «усмотрение» и «усматриваемое», «притягивающее внимание» этимологически роднятся «причина» и «чудо».
Но нас пока будет интересовать только Айса. В дальнейшем мы увидим, как она связана и с кюдосом-славой, виной-айтией, и уж тем более с мойрой-долей. Ещё несколько цитат.
В «Илиаде» Гера обращается к богам:
Все мы оставили небо, желая присутствовать сами
В брани, да он [Ахиллес] от троян ничего не претерпит сегодня;
После претерпит он всё, что ему непреклонная Участь (αἶσα)
С первого дня, как рождался от матери, выпряла с нитью.
Если того из глагола богов Ахиллес не познает,
Он устрашится, когда на него кто-нибудь от бессмертных
Станет в сражении: боги ужасны, явившиесь взорам (Гомер, «Илиада», XX, 125 - 131. Пер. Н.И. Гнедича).
Как видим, Айса - это имя Мойры, которую потом Гесиод назовёт Клото (Κλωθώ - буквально «прядение»). «Айса» и «Мойра» суть одно и то же. У Гесиода в «Теогонии» (211) читаем:
Ночь (Νύξ - Нюкс, Нюкта) родила еще Мора (Μόρος) ужасного с черною Керой (Κῆρ).
Чуть ниже Гесиод дополняет:
Мойр родила она также и Кер, беспощадно казнящих («Теогония», 217).
В другом месте рассказ Гесиода о происхождении Мойр меняется:
Зевс же второю Фемиду блестящую взял себе в жены.
И родила она Ор - Евномию, Дику, Ирену
(Пышные нивы людей земнородных они охраняют),
Также и Мойр, наиболе почтенных всемудрым Кронидом.
Трое всего их: Клофо и Лахесис с Атропос. Смертным
Людям они посылают и доброе все и плохое («Теогония», 901 - 906. Пер. В.В. Вересаева).
Итак, что тут важно для нас? Имя «Мор» или «Мόрос» (Μόρος) образовано от глагола μείρομαι. «Мейромаи» до такой степени значимое для нас слово, что я его даже разбирать пока не буду. Скажу лишь, без деталей, что это - «получить свою долю». От μείρομαι образовано и μοῖρα - мойра-«доля». Далее. Важный момент - слово κῆρ имеет два значения. Первое: Керы - это богини смерти, ужасающие ипостаси богинь судьбы. Керы связаны с Эриниями. В некотором смысле Керы представляют собой смертоносные персонифицированные аспекты Эриний. Именно Керы приносят смерть-умерщвление. Событие смерти у Гомера описывается, как вырывание Керами души-псюхэ из тела человека. Кера и есть смерть. Но второе значение κῆρ - «сердце». Понимаете? Смерть - это судьба человека, помещённая в самую сердцевину его существа. Быть человеком - значит быть смертным. Доля человека - смерть.
Однако, я прервусь. К нашей доле мы ещё вернёмся.