Грустное о "Смешном"2
Чекистские будни.
За окном шел снег и рота НКВД.
Карлик отвернулся от окна и спросил:
- Товарищ Путин, я вас еще не уволил?
- Нет, товарищ Президент.
- Тогда дайте АйПад.
Путин покорно вздохнул, достал из правого кармана платиновую коробку
" iPad 2 " и протянул карлику. Кинув несколько указов в твиттер,
карлик задумчиво ковырнул брюлик на платиновом корпусе АйПада.
Через десять минут он спросил:
- А как там дела в Грузии?
- Жируют, - просто ответил Путин.
- А как чувствует себя товарищ «Смешной»?
- Ему трудно, - печально сказал Путин.
- Это хорошо, - сказал карлик, - у меня для него есть новое
задание...
А за окном шел дождь и разгон несогласных.
Низкий закопченный потолок кабачка "Три танкиста", в Тбилиси, был почти черным от сажи, стены были изрисованы сценами из знаковой победы, одержанной над русскими варварами. Кормили в кабачке не очень хорошо, поили еще хуже, но не это отпугивало его завсегдатаев. Отпугивало их другое. С недавних пор в кабачок повадился заглядывать экстремальный журналист Олег Панфилов.
Вот и сейчас он сидел у дальнего столика, который был заставлен едой на семерых, а бутылками на восьмерых. Панфилов был один и никого не ждал. Иногда ему становилось скучно, он вытаскивал из
кармана айфон с дарственной надписью "Чекисту Панфилову за освобождение Дальнего Востока от Ближнего" и кидал сообщение в твиттер: «Четвертые сутки страдаю от поноса. Все неймется чекистам…», затем доставал калаш и с меткостью истинного Ворошиловского стрелка расстреливал затаившихся по углам тараканов.
- Развели тут! - орал он. - Бардак!
Панфилов отпил из кружки большой глоток чачи, поковырялся вилкой в тарелке с чахохбили и пристальным взором оглядел окружающую действительность процветающей Грузии, изредка задерживая взгляд на некоторых выдающихся подробностях снующих между столиками официанток.
- Какие сволочи эти русские, - неожиданно для всех сказал молоденький гей, - я бы их всех ставил через одного и стрелял по очереди. В помещении воцарилась тишина. Все посмотрели на Панфилова.
Тот выплюнул кусок барашка, встал, и, опрокинув три столика, строевым шагом подошел к зарвавшемуся гею.
- Свинья либеральная, - процедил он и влепил гею пощечину.
- Простите, я не совсем понимаю... - пролепетал оторопевший гей. Панфилов вышел из себя и, схватив табуретку, обрушил ее на голову незадачливому гею. Тот упал, и Панфилов начал злобно пинать его ногами.
- Я русский чекист Панфилов и не позволю грязному грузинскому псу оскорблять русского офицера! Четверо полицейских бросились разнимать дерущихся. Развеселившегося Панфилова оттащили от стонущего гея и, чтобы успокоить, предложили выпить за Родину, за Путина.
- Да, - сказал Панфилов, немного успокоившись. Он выпил кружку чачи, рыжий полицейский с готовностью налил вторую, Панфилов выпил еще. Гей стал ему неинтересен.
- Ну как же можно, - шепнул один из завсегдатаев рыдающему гею и в таких выражениях! Я бы вас на его месте убил.
- Панфилов - добрая душа, - вздохнул второй завсегдатай, - я помню три дня назад тут били ливийского шпиона, так все били ногами, а Панфилов - нет.
- Добрейший человек, - подтвердил первый, и они повели гея в номера. Панфилов, обнявшись с полицейскими, громко пел "Выпьем за Родину, выпьем за Сталина". Пьяный демократ поднял голову из салата, обвел зал мутным взглядом и восторженно заорал:
- За здоровье батоно Мишико!
Весь зал вскочил, вскинув руки. Стены задрожали от ответного рева:
- Батоно Мишико!!!
А Панфилов уже спал. Снились ему соловьи, русское поле и березки. Снились ему голые девки, купающиеся в озере, а он подглядывал за ними из кустов.
Сейчас он спит. Но ровно через сорок две минуты он проснется, чтобы отправиться на свою нелегкую работу.
Панфилов за работой - чекистская подслушка.
Придя на работу, Панфилов обнаружил свежую запись в ЖЖ:
"Панфилов - скотина и русский шпион". Панфилов старательно зачеркнул слово "шпион" и надписал слово "разведчик", а внизу приписал
"Помните: 20% Грузии оккупированы".
«Смешной» - «Юстасу»
Когда голод разбудил его, был уже конец рабочего дня. Панфилов вышел на улицу, вынул пачку "Беломора" и прикурил у охранника. Чеканя шаг, прошла рота полицейских, проехал бронетранспортер, обдав Панфилова брызгами.
"Скоты, - подумал Панфилов, - нажрались и разъезжают. Вас бы в Москву, маршрутку водить..."
При слове " водить " Панфилову захотелось водки. Он притушил папиросу, сунул ее назад в пачку, сплюнул два раза под ноги и решил сходить в ресторан.
Шагая по вечернему Тбилиси, Панфилов думал о разных неприятных вещах. Во-первых, кончался "Беломор" и его приходилось экономить, что для Панфилова, не привыкшего себя ограничивать, было
невыносимо. Во-вторых, интересно, какую информацию он может получить от Ноны, и разрешит ли Центр контакт.
Раздумья Панфилова отвлекла группа молодых разряженных женщин, которые, громко хихикая, курили на углу и смотрели в его сторону.
"Шлюхи", - подумал Панфилов.
" Панфилов ", - подумали шлюхи.
- Панфилов! А не в ресторан ли ты идешь? - спросила одна из них, кокетливо поправляя прическу.
- Пойдем, - сказал галантный Панфилов и взял ее под руку.
Панфилов читает Пушкина
Панфилов сидел, обняв свою подругу, держа в руке стакан водки, и увлеченно читал ей стихи Пушкина в своем сочинении. Сидящий рядом седой генерал пытался явно придуманными рассказами о своих похождениях на фронте очаровать молодую девушку и временами заглушал Панфилова. Панфилов уже несколько раз недовольно поглядел в его сторону, и даже доставал свой именной кастет с дарственной надписью «Чекисту Панфилову ай красавчик» но из уважения к сединам, ни ругаться, ни бить не стал.
- Вот вылезу из окопа на бруствер, - хриплым пьяным голосом вещал надоевший всем генерал,
- а по полю русские партизаны. Пули вокруг свищут, а я саблю наголо, ору "Заряжай!" А по мне из пулемета - тра-та-та...
Громкий хохот подвыпивших эстонцев у окна перекрыл его слова.
- Совсем заврался, старый осел!
Генерал оглянулся и понял, что смеются над ним. Он вскочил, опрокинув стол, и выхватил саблю.
- Это ты, тыловая крыса, меня, боевого генерала...
Панфилов, уже вытащивший из кармана кастет излил свой гнев на официанта:
- Почему чача разбавлена?
- Но ведь вы его даже не попробовали, господин экстремальный журналист!
- Молчать! - и Панфилов вмазал официанту кастетом. Он задолбался
доставать кастет просто так.
Официант перелетел через столик генерала и упал на колени его дамы. Дама завизжала, как поросенок, из которого хозяин решил сделать хачапури. Генерал снова вскочил.
- Это ты, тыловая крыса, меня, боевого генерала...
И в ярости схватил официанта и тоже вмазал. Официант выехал головой в живот эстонцу. Тот согнулся пополам и заорал:
- Наших бьют!
Его товарищи кинулись на генерала, фронтовики встали на защиту генерала, и завязалась обычная драка.
Как всегда, Панфилов был не причем. Он спрятал кастет и достал М16 с дарственной надписью "Экстремальному журналисту Олегу Панфилову от любимого батоно Мишико". Заорав "Наших бьют", Панфилов открыл стрельбу по люстрам. До смерти перепуганный оркестр заиграл вдруг "Прощание славянки". Генерал размахивал саблей и кричал:
- Это вы, тыловые крысы, меня, боевого генерала...
Когда у Панфилова кончились патроны, и ни одна люстра уже не светила, Панфилов закричал:
- Прекратить драку! - и бросился разнимать спорщиков.
Приехавшие полицейские начали с того, что выпустили по обойме в дерущихся. Беснующаяся толпа постепенно успокаивалась. Тех, кто не успокаивался, добивали. Зажгли свет.
- Спокойно! Всем оставаться на своих местах!
И всех забрали. После этого полицейские и оставшиеся в живых официанты вынесли трупы.
Панфилова посадили в камеру. Немного походив из угла в угол, он начал выбивать на стене надпись "Здесь был Панфилов", но его прервали.
- Арестованный Панфилов, на выход.
Хмурый конвоир с перевязанной щекой отвел его в кабинет на допрос. За столом сидел обрюзгший майор и пил кофе.
- Фамилия?
- Панфилов.
- Может ты и Панфилов, а может и не Панфилов. Кто тебя знает? Может ты русский шпион?
Панфилова подошел ближе и сел.
- Слушай, майор, не возникай. Я в гневе страшен.
Майор, не ожидавший такого нахальства, разинул рот. А Панфилов издевательским голосом продолжал:
- Ты мне сейчас кофейку обеспечь, а потом позвони моему другу батоно Мишико. А иначе я могу тебе и морду твою свинскую набить... Панфилов еще бы долго изголялся, полицию он не любил с детства, совковое быдло терпеть не может демократическую полицию и, тяготея к тоталитаризму, почему то предпочитает ментов. Но майор вдруг стукнул Панфиловским лицом об стол, так что чашечка с кофе
подпрыгнула, и заорал:
- Молчать!!!
- Не ори, - попросил Панфилов.
- Встать, когда разговариваешь с офицером!
Панфилов был спокоен, как дохлый лев.
- Я экстремальный журналист Олег Панфилов, - по слогам произнес он, - не люблю, когда в моем присутствии орут всякие мерзавцы и тыкают моей мордой в стол. Я требую кофе и батоно Мишико. Иначе объявляю голодовку сроком на двести дней. Неужели ваша дурная голова не в состоянии понять, что надо позвонить моему любимому другу детства Мишико, и я, наконец, больше не буду иметь удовольствие видеть вашу гнусную рожу. Завернув такую блестящую фразу, Панфилов про себя порадовался и гордо улыбнулся.
Майор позеленел от злости.
- Молчать!!!
Панфилову майор совсем перестал нравиться. Он собрался дать обнаглевшему полицейскому в зубы и дал. Конвоиры бросились к Панфилову, но опоздали. Майор ударился о висящий на стене портрет батоно Мишико в полный рост. Портрет упал.
Панфилов, отбросив конвоиров, гневно закричал:
- Оскорблять моего любимого Мишико! Да я теперь сам не уйду отсюда, не начистив ваши легавые морды! С большим трудом разбушевавшегося Панфилова водворили обратно в камеру. Панфилов долго буянил, бил каблуками в дверь, ругался на неизвестном языке, потом немного успокоился и запел:
- Замучен в тяжелой неволе...
Очнувшийся майор нервно почесал в затылке, где от удара о портрет батоно Мишико вздулась огромная шишка.
"Чертов Саакашвили, теперь месяц болеть будет. Не портрет, а сплошное недоразумение."
Майор походил по кабинету.
- Как бы чего не случилось... Саакашвили шутить не любит... Что скажет по этому поводу Алексеева? Может все-таки позвонить... На всякий случай... И он позвонил. Тот сказал "Ну, ну" и положил трубку. Майор, пожелтевший от страха, не знал, куда деваться. Он ходил из угла в угол, изредка посматривая на злополучный портрет и потирая шишку на голове.
Злополучный портрет.
Через полчаса приехал сытый и добродушный Саакашвили.
- Какой Панфилов? А, друг моего детства... Так что же вы его сразу не отпустили?
- Что вы, батоно! А вдруг он русский шпион?
Мишико совестливо улыбнулся интеллигентной улыбкой.
Мишико и Панфилов вышли.
- Панфилов, как же вас угораздило попасть в этот гадюшник?
- Так получилось. Был в ресторане с одной... Ну вы ее не знаете... Тут вдруг драка, а разве прилично, когда при даме драка? Полез разнимать. Никогда, дружище, не разнимайте дерущихся. Неблагодарные скоты! Голос Панфилова звенел от неподдельного негодования.
" Панфилов, - улыбался Мишико, - столько лет живет в Джорджии, а до сих пор не научился нормально говорить по-джорджийски. И откуда только у него этот ужасный рязанский акцент? Нет, пока Панфилов трезв, с ним просто противно разговаривать. Вот когда выпьет, да, он говорит, как коренной тбилисец. Пожалуй, надо выпить."
- Кстати, Панфилов...
Они переглянулись.
- Что за вопрос?!
Друзья детства понимали друг друга с полуслова. Мишико взял Панфилова под руку, и они направились в ближайший ресторан….
Ту би континует…
За окном шел снег и рота НКВД.
Карлик отвернулся от окна и спросил:
- Товарищ Путин, я вас еще не уволил?
- Нет, товарищ Президент.
- Тогда дайте АйПад.
Путин покорно вздохнул, достал из правого кармана платиновую коробку
" iPad 2 " и протянул карлику. Кинув несколько указов в твиттер,
карлик задумчиво ковырнул брюлик на платиновом корпусе АйПада.
Через десять минут он спросил:
- А как там дела в Грузии?
- Жируют, - просто ответил Путин.
- А как чувствует себя товарищ «Смешной»?
- Ему трудно, - печально сказал Путин.
- Это хорошо, - сказал карлик, - у меня для него есть новое
задание...
А за окном шел дождь и разгон несогласных.
Низкий закопченный потолок кабачка "Три танкиста", в Тбилиси, был почти черным от сажи, стены были изрисованы сценами из знаковой победы, одержанной над русскими варварами. Кормили в кабачке не очень хорошо, поили еще хуже, но не это отпугивало его завсегдатаев. Отпугивало их другое. С недавних пор в кабачок повадился заглядывать экстремальный журналист Олег Панфилов.
Вот и сейчас он сидел у дальнего столика, который был заставлен едой на семерых, а бутылками на восьмерых. Панфилов был один и никого не ждал. Иногда ему становилось скучно, он вытаскивал из
кармана айфон с дарственной надписью "Чекисту Панфилову за освобождение Дальнего Востока от Ближнего" и кидал сообщение в твиттер: «Четвертые сутки страдаю от поноса. Все неймется чекистам…», затем доставал калаш и с меткостью истинного Ворошиловского стрелка расстреливал затаившихся по углам тараканов.
- Развели тут! - орал он. - Бардак!
Панфилов отпил из кружки большой глоток чачи, поковырялся вилкой в тарелке с чахохбили и пристальным взором оглядел окружающую действительность процветающей Грузии, изредка задерживая взгляд на некоторых выдающихся подробностях снующих между столиками официанток.
- Какие сволочи эти русские, - неожиданно для всех сказал молоденький гей, - я бы их всех ставил через одного и стрелял по очереди. В помещении воцарилась тишина. Все посмотрели на Панфилова.
Тот выплюнул кусок барашка, встал, и, опрокинув три столика, строевым шагом подошел к зарвавшемуся гею.
- Свинья либеральная, - процедил он и влепил гею пощечину.
- Простите, я не совсем понимаю... - пролепетал оторопевший гей. Панфилов вышел из себя и, схватив табуретку, обрушил ее на голову незадачливому гею. Тот упал, и Панфилов начал злобно пинать его ногами.
- Я русский чекист Панфилов и не позволю грязному грузинскому псу оскорблять русского офицера! Четверо полицейских бросились разнимать дерущихся. Развеселившегося Панфилова оттащили от стонущего гея и, чтобы успокоить, предложили выпить за Родину, за Путина.
- Да, - сказал Панфилов, немного успокоившись. Он выпил кружку чачи, рыжий полицейский с готовностью налил вторую, Панфилов выпил еще. Гей стал ему неинтересен.
- Ну как же можно, - шепнул один из завсегдатаев рыдающему гею и в таких выражениях! Я бы вас на его месте убил.
- Панфилов - добрая душа, - вздохнул второй завсегдатай, - я помню три дня назад тут били ливийского шпиона, так все били ногами, а Панфилов - нет.
- Добрейший человек, - подтвердил первый, и они повели гея в номера. Панфилов, обнявшись с полицейскими, громко пел "Выпьем за Родину, выпьем за Сталина". Пьяный демократ поднял голову из салата, обвел зал мутным взглядом и восторженно заорал:
- За здоровье батоно Мишико!
Весь зал вскочил, вскинув руки. Стены задрожали от ответного рева:
- Батоно Мишико!!!
А Панфилов уже спал. Снились ему соловьи, русское поле и березки. Снились ему голые девки, купающиеся в озере, а он подглядывал за ними из кустов.
Сейчас он спит. Но ровно через сорок две минуты он проснется, чтобы отправиться на свою нелегкую работу.
Панфилов за работой - чекистская подслушка.
Придя на работу, Панфилов обнаружил свежую запись в ЖЖ:
"Панфилов - скотина и русский шпион". Панфилов старательно зачеркнул слово "шпион" и надписал слово "разведчик", а внизу приписал
"Помните: 20% Грузии оккупированы".
«Смешной» - «Юстасу»
Когда голод разбудил его, был уже конец рабочего дня. Панфилов вышел на улицу, вынул пачку "Беломора" и прикурил у охранника. Чеканя шаг, прошла рота полицейских, проехал бронетранспортер, обдав Панфилова брызгами.
"Скоты, - подумал Панфилов, - нажрались и разъезжают. Вас бы в Москву, маршрутку водить..."
При слове " водить " Панфилову захотелось водки. Он притушил папиросу, сунул ее назад в пачку, сплюнул два раза под ноги и решил сходить в ресторан.
Шагая по вечернему Тбилиси, Панфилов думал о разных неприятных вещах. Во-первых, кончался "Беломор" и его приходилось экономить, что для Панфилова, не привыкшего себя ограничивать, было
невыносимо. Во-вторых, интересно, какую информацию он может получить от Ноны, и разрешит ли Центр контакт.
Раздумья Панфилова отвлекла группа молодых разряженных женщин, которые, громко хихикая, курили на углу и смотрели в его сторону.
"Шлюхи", - подумал Панфилов.
" Панфилов ", - подумали шлюхи.
- Панфилов! А не в ресторан ли ты идешь? - спросила одна из них, кокетливо поправляя прическу.
- Пойдем, - сказал галантный Панфилов и взял ее под руку.
Панфилов читает Пушкина
Панфилов сидел, обняв свою подругу, держа в руке стакан водки, и увлеченно читал ей стихи Пушкина в своем сочинении. Сидящий рядом седой генерал пытался явно придуманными рассказами о своих похождениях на фронте очаровать молодую девушку и временами заглушал Панфилова. Панфилов уже несколько раз недовольно поглядел в его сторону, и даже доставал свой именной кастет с дарственной надписью «Чекисту Панфилову ай красавчик» но из уважения к сединам, ни ругаться, ни бить не стал.
- Вот вылезу из окопа на бруствер, - хриплым пьяным голосом вещал надоевший всем генерал,
- а по полю русские партизаны. Пули вокруг свищут, а я саблю наголо, ору "Заряжай!" А по мне из пулемета - тра-та-та...
Громкий хохот подвыпивших эстонцев у окна перекрыл его слова.
- Совсем заврался, старый осел!
Генерал оглянулся и понял, что смеются над ним. Он вскочил, опрокинув стол, и выхватил саблю.
- Это ты, тыловая крыса, меня, боевого генерала...
Панфилов, уже вытащивший из кармана кастет излил свой гнев на официанта:
- Почему чача разбавлена?
- Но ведь вы его даже не попробовали, господин экстремальный журналист!
- Молчать! - и Панфилов вмазал официанту кастетом. Он задолбался
доставать кастет просто так.
Официант перелетел через столик генерала и упал на колени его дамы. Дама завизжала, как поросенок, из которого хозяин решил сделать хачапури. Генерал снова вскочил.
- Это ты, тыловая крыса, меня, боевого генерала...
И в ярости схватил официанта и тоже вмазал. Официант выехал головой в живот эстонцу. Тот согнулся пополам и заорал:
- Наших бьют!
Его товарищи кинулись на генерала, фронтовики встали на защиту генерала, и завязалась обычная драка.
Как всегда, Панфилов был не причем. Он спрятал кастет и достал М16 с дарственной надписью "Экстремальному журналисту Олегу Панфилову от любимого батоно Мишико". Заорав "Наших бьют", Панфилов открыл стрельбу по люстрам. До смерти перепуганный оркестр заиграл вдруг "Прощание славянки". Генерал размахивал саблей и кричал:
- Это вы, тыловые крысы, меня, боевого генерала...
Когда у Панфилова кончились патроны, и ни одна люстра уже не светила, Панфилов закричал:
- Прекратить драку! - и бросился разнимать спорщиков.
Приехавшие полицейские начали с того, что выпустили по обойме в дерущихся. Беснующаяся толпа постепенно успокаивалась. Тех, кто не успокаивался, добивали. Зажгли свет.
- Спокойно! Всем оставаться на своих местах!
И всех забрали. После этого полицейские и оставшиеся в живых официанты вынесли трупы.
Панфилова посадили в камеру. Немного походив из угла в угол, он начал выбивать на стене надпись "Здесь был Панфилов", но его прервали.
- Арестованный Панфилов, на выход.
Хмурый конвоир с перевязанной щекой отвел его в кабинет на допрос. За столом сидел обрюзгший майор и пил кофе.
- Фамилия?
- Панфилов.
- Может ты и Панфилов, а может и не Панфилов. Кто тебя знает? Может ты русский шпион?
Панфилова подошел ближе и сел.
- Слушай, майор, не возникай. Я в гневе страшен.
Майор, не ожидавший такого нахальства, разинул рот. А Панфилов издевательским голосом продолжал:
- Ты мне сейчас кофейку обеспечь, а потом позвони моему другу батоно Мишико. А иначе я могу тебе и морду твою свинскую набить... Панфилов еще бы долго изголялся, полицию он не любил с детства, совковое быдло терпеть не может демократическую полицию и, тяготея к тоталитаризму, почему то предпочитает ментов. Но майор вдруг стукнул Панфиловским лицом об стол, так что чашечка с кофе
подпрыгнула, и заорал:
- Молчать!!!
- Не ори, - попросил Панфилов.
- Встать, когда разговариваешь с офицером!
Панфилов был спокоен, как дохлый лев.
- Я экстремальный журналист Олег Панфилов, - по слогам произнес он, - не люблю, когда в моем присутствии орут всякие мерзавцы и тыкают моей мордой в стол. Я требую кофе и батоно Мишико. Иначе объявляю голодовку сроком на двести дней. Неужели ваша дурная голова не в состоянии понять, что надо позвонить моему любимому другу детства Мишико, и я, наконец, больше не буду иметь удовольствие видеть вашу гнусную рожу. Завернув такую блестящую фразу, Панфилов про себя порадовался и гордо улыбнулся.
Майор позеленел от злости.
- Молчать!!!
Панфилову майор совсем перестал нравиться. Он собрался дать обнаглевшему полицейскому в зубы и дал. Конвоиры бросились к Панфилову, но опоздали. Майор ударился о висящий на стене портрет батоно Мишико в полный рост. Портрет упал.
Панфилов, отбросив конвоиров, гневно закричал:
- Оскорблять моего любимого Мишико! Да я теперь сам не уйду отсюда, не начистив ваши легавые морды! С большим трудом разбушевавшегося Панфилова водворили обратно в камеру. Панфилов долго буянил, бил каблуками в дверь, ругался на неизвестном языке, потом немного успокоился и запел:
- Замучен в тяжелой неволе...
Очнувшийся майор нервно почесал в затылке, где от удара о портрет батоно Мишико вздулась огромная шишка.
"Чертов Саакашвили, теперь месяц болеть будет. Не портрет, а сплошное недоразумение."
Майор походил по кабинету.
- Как бы чего не случилось... Саакашвили шутить не любит... Что скажет по этому поводу Алексеева? Может все-таки позвонить... На всякий случай... И он позвонил. Тот сказал "Ну, ну" и положил трубку. Майор, пожелтевший от страха, не знал, куда деваться. Он ходил из угла в угол, изредка посматривая на злополучный портрет и потирая шишку на голове.
Злополучный портрет.
Через полчаса приехал сытый и добродушный Саакашвили.
- Какой Панфилов? А, друг моего детства... Так что же вы его сразу не отпустили?
- Что вы, батоно! А вдруг он русский шпион?
Мишико совестливо улыбнулся интеллигентной улыбкой.
Мишико и Панфилов вышли.
- Панфилов, как же вас угораздило попасть в этот гадюшник?
- Так получилось. Был в ресторане с одной... Ну вы ее не знаете... Тут вдруг драка, а разве прилично, когда при даме драка? Полез разнимать. Никогда, дружище, не разнимайте дерущихся. Неблагодарные скоты! Голос Панфилова звенел от неподдельного негодования.
" Панфилов, - улыбался Мишико, - столько лет живет в Джорджии, а до сих пор не научился нормально говорить по-джорджийски. И откуда только у него этот ужасный рязанский акцент? Нет, пока Панфилов трезв, с ним просто противно разговаривать. Вот когда выпьет, да, он говорит, как коренной тбилисец. Пожалуй, надо выпить."
- Кстати, Панфилов...
Они переглянулись.
- Что за вопрос?!
Друзья детства понимали друг друга с полуслова. Мишико взял Панфилова под руку, и они направились в ближайший ресторан….
Ту би континует…