Письма из Сибири: Усть-Каменогорская и Бухтарминская крепости, Зыряновский рудник
[П. А. Словцов]. Письма из Сибири // Азиатский вестник. 1825. Кн. 2, 7, 9, 10, 12.
Г. И. Спасский. Вид развалин Аблайкита. 1818
XXII. Усть-Каменогорская крепость, 15 июня
Путь мой до крепости Усть-Каменогорской лежал чрез старообрядческие деревни, изобильные землею, следственно, хлебом и скотом. Одна ветвь промышленности, именно пчеловодство, которым обязан здешний край благодетельной заботливости покойного Н. Ф. Аршеневского, особенно полюбилась крестьянам и другим жителям, из которых иные уже считают в своих пасеках до 300 ульев. За 15 лет Сибирь покупала казанский мед и воск в Ирбите, а ныне из Бийского уезда в Ирбит отвозят сего произведения до 5000 пудов.
Жители здешние, как трудолюбивые, наслаждаются изобилием, благоденствием и климатом пиитическим. Благотворное небо и зрелище живописных гор, какие рисуются между Выдрихи и Секисовки, должны возвышать орган зрения и украшать воображение. Я ехал в повозке, закинутой от дневного зноя, и случайно открывшись, нашел себя посреди картины столь великолепной и очаровательной, что не мог усидеть и не бросить рук вперед, как будто бы хотел измерить величину необъятной картинной рамы. Тут стада, по равнине к водам бегущие, тут при подошве горы многочисленная деревня, там синеющиеся хребты, к востоку за 90 верст - Ульбинские белки́, сиянием снегов обольщающие в самой дальности своего расстояния, к югу также снежные с проталинами горы, серебрящиеся светом и финифтью. Не молнии ли, говорил я про себя, не молнии ли там развились и опочили на лучезарных вершинах в этот палящий день? Не черты ли это бессмертия, блистающие для поэта и живописца?
Здесь бы Пуссень, трепещущий от радости, выложил краски и палитру и, отчаиваясь одной кистью собрать толикие богатства, не усомнился бы разделить с Вернетом широту славы. Они при закате и восходе солнечном, в бурю и в появление радуги, словом, во все преложения атмосферы и во все времена, подражая разнообразной природе, - они произвели бы для роскошного глаза галерею ландшафтов, пастушеских и поэматических.
Пусть живописцы установливают свои мальберты, а я, пользуясь пространными завоеваниями Ермака Тимофеевича, успел на другой день увидеть отрывок хребта Улук-тага, Аблайкит, и целую станцию любовался сим видом, перед мною стоявшим неподвижно. Эта группа гребенчатых гор, за Иртышем в Киргиз-Кайсацкой степи стоящая, представляет издали фасад огромного готического замка. Наши жители называют его Монастырями, вероятно, по наслышке, что тут бывало калмыцкое капище. Как жаль, что нельзя туда приближаться, когда всякий может чувствовать, что при свободном разъезде по пространству упраздненной Зюнгории можно бы открыть много развалин исторических.
В предместии крепости, не без чувствительности, вы увидели бы надгробие Аршеневского, мужа благонамеренного, который не однажды из-за Урала выписывал ульи пчел, и когда они развелись, дарил их крестьянам домоводцам.
XXIII. Зыряновский рудник, 22 июня
Чтобы увидеть серебряной Зыряновский рудник, надлежало через ущелья и горы, и через горы и ущелья туда пробираться верьховою дорогой, а достигнув рудника, захотел я углубиться далее во внутренность Алтая, и Столбовая гора, на 50 верст оттуда отстоящая, была гранью моего любопытства.
Речки, крутые косогоры, подъемы, спуски и другие неудовольствия были побеждены, кажется, для одного страха ночевать у подножия горы Столбовой, так наименованной по столповидности ее верьхов. Я скрылся от насекомых под полог и при вечернем мерцании и при болтливости падающих речек наслаждался новым чувством уединения, как бы вне общества, потом разыскивал удовольствие независимости и готовился заключить, что надобно иметь слишком плодовитую голову или слишком отрешенное сердце, чтобы решиться предпочитать мудрость уединения дурачеству мирскому, как между тем подъехал, на наши огни, один из звероловов, осматривавший свои скрытые батареи против зверей. Отшельники рады были гостю.
Разумеется, что он долго нам повествовал о биографии разных зверей, о некрологии медведей, на брани с ним живот свой положивших, и с сожалением вспоминал, что за 15 лет на том урочище, где мы ночевать расположились, бывало так много кровожадных зверей, что в каждый приезд доводилось ловцам с неприятелями решить спор, по праву искуснейшего или сильнейшего.
Поутру, с первым рассветом, мы поднимались на гору верхом по известной отлогости, и сделали верст пять, как надлежало оставить лошадей и продолжать путь пешком. Береза, ель и пихта покрывали поверхность подгорья и нагорья, по разлогам были видны различные травы, на горе находили мы довольно ревенной травы, которою после и утоляли жажду; а самая гора сгромождена из скал гранита, кроме которого на поверхности попадался роговой сланец и кварц.
При восхождении солнца я уже отдыхал на обрубе одной западной скалы, которая с сей стороны может почесться барельефом природным. Хребты гор безыменных, и частию наименованных, в глубоком безмолвии предстали мне в разных линиях зрения: с севера хребет Холзун, а к югу - хребет Курчумский просиявали своими снегами. Сумрак еще отделял долину от высоты, в которой свет уже загорался. Подгорная юдоль, где был наш ночлег, сверху представлялась иначе, в какой-то незнакомой дали; я знал, что по разломам горы низвергались снежные потоки, прорывавшиеся из-под упавших скал, но грохот их до меня не доходил. И звук и движение, казалось, престали в вышине; один всемирный жених в безмолвном велелепии шествовал выше, выше к небу, и помавал покойному созерцанию. Какая тишина, какая живописная тишина повсюду! Все рисуется, все дышит и все молчит. Присутствующие толщи, как и громады отсутствующие, все тут немотствуют. Призываю на мысль Москву, столь шумную, столь одушевленную Москву, и она для меня не слышна, подобно как Пальмира. Понятия богатства и пышности, столько тяготеющие над душою среди градской жизни, тут проясняются, редеют и почти исчезают. Я призываю на память славу человеческую и что ж? Жужжание насекомого, летавшего около уха, живее трогало мое существо, нежели заглохлый шум этой славы. В мечтании последовательном переношу из Эллады колоссальные изваяния то Юпитера Фидиасова, то Юноны Поликлетовой, ставлю попеременно то или другое на противоположную обнаженную гору, испытываю их величие на неподвижном мальберте, и дознаю́, что величие славных рукотворений, при малой перемене угла зрения, теряет всякую гармонию с глазом. Итак, стоит сделать только шаг от круга человеческого, чтобы запутанный в условия ум воззвать от очарования мнений и истины! Итак, стоит только передвинуть понятия, сблизить или расставить их, чтобы изменить уверения, временем или опытом утвержденные! Вот и причина, для чего свет ставит в одну испытанную точку наслаждения и богатства, прелести и вкус, таланты и искусства, зрелища и весь пир страстей! То есть для того, чтобы Прометея, как поучает глубокая баснь, приковать к великолепной вершине Кавказа, и потом предать его всем ужасам терзания, для того… Но когда осклабляющийся жених Востока рассыпал свое золото по откосам гор, как и по верхам, когда ближние скалы расписались красками дневной прелести, я смутился в тоне чувствований и пошел далее, чтобы еще подняться выше.
Одна безобразная скала представлялась нам вблизи, но чем ближе подходили к ней, тем более надлежало обходить, пока наконец вовсе она отделилась широкою стремниной. Несколько подобных движений делали мы в разные стороны, и удостоверились, что на вышине между большими предметами глаз явно погрешает в расстояниях.
Побуждаемые жаждою, мы спешили утолить ее снегом, который показывался невдалеке и не так высоко, но разлом горы и тут опять стал навстречу. Услышанное, однако ж, журчание потока решило спуститься в стремнину, заваленную скалой, версты на полторы книзу рассыпавшеюся. Долго перескакивали или перелезали с камня на камень, доискиваясь воды, под нами журчащей, но звук течения только что продолжал нас обольщать.
Безнадежность в успехе заставила нас вычислять глазами первоначальную вышину скалы, которой остаток и теперь не ниже 50 саженей. Рассыпавшиеся камни еще не опушены пылью, из чего можно было догадываться о времени низвержения скалы. Может быть, она пала за тысячу лет; за тысячу лет российская история, по некоторым писаниям, помнит кое-что о Гостомысле, если только он был.
Не так явственны бывают следы падения народов. Недалеко отсюда славился народ уйгуры; неоднократно монголы, в разных своих переворотах, завладевали окрестностями Алтая; было время, когда здесь царствовали то авары, то турки, и напоследок китайцы; было здесь время и другим грозным племенам. Давно ли также здесь провозглашалось державное имя Зюнгории; но где следы владычествовавших народов, где следы их, не восходя к безвестным временам великой Скифии?
Алтайские горы! Я мечтаю видеть разбросанные на ваших вершинах многие листы истории человеческой, но мне ли их подбирать?
XXIV. Бухтарминская крепость, 28 июня
Прежде нежели вы услышите о крепости Бухтарминской, дозвольте упомянуть, что быстрая и прозрачная р. Бухтарма, наполненная переборами и потому к водоходству неудобная, бежит среди крутых и гористых берегов. Иногда приятно было смотреть, как дикие козы стрелою мчались по обнаженным косогорам, и чуть очнувшись, с тою же ветреной легкостию опять пускались. Пугливость прелестна при прытких ногах!
За 12 верст от крепости, я любопытствовал посмотреть пещеру, горизонтально с землею на 3 сажени простирающуюся внутрь известковой горы. Сказывают, что при ее отверстии по сторонам были высечены древние неизвестные письмена, которые в 1805 году стесаны… Какой буквальный перевод! К счастию, эти письмена заранее были срисованы [В атласе Сибирского вестника 1818 г. помещен с оных снимок. Изд.]. Нет сомнения, что надпись, с фронтона пещеры стесанная, свидетельствует о бытии древнего грамотного народа, каковы были уйгуры.
В крепости, которая стоит на невысоком гранитном берегу Бухтармы, показывали мне диковинку: два следа конского копыта и два следа человеческой ноги, тиснутые на одной гранитной береговой плите, с чистою отпечаткою даже всех пальцев [Прилагаю здесь изображение этой диковинки и сообщаю сказанное мною об ней в Путешествии по южным Алтайским горам в 1809 году (см. Сиб. вест. 1818 г. Ч. III, стр. 14): «На берегу Иртыша подле самого крепостного вала (Бухтарминской крепости) находится вещь достопамятная и любопытная для всякого путешественника. Это два следа человеческие: один длиною в 5, другой - в 2½ вершка и несколько копыт обыкновенной величины, тиснутые на гранитном камне, имеющем в длину 4, а в ширину 3 аршина. Точность и соразмеренность их заставила некоторых почитать оные настоящими оттисками ног, тогда как, по предположению их, камень был еще мягок; но киргизы без дальних околичностей называют большой след Адамовым и (хотя по контуру скорее можно б было оный почесть следом Еввы) и сохраняют к нему особенное уважение. Оставляя в стороне первое простодушное мнение и суеверие киргизов, нельзя, однако же, сказать, чтобы сии следы произведены были в новейшее время; ибо таковой подлог не укрылся бы от внимания киргизов, которые издавна поблизости здешнего места кочуют, и мог бы известен быть русским. Вероятно, они принадлежат к числу тех древних памятников, которые во многих местах предки оставили изысканию потомства. Может быть, в сей вещи, по-видимому малозначительной, заключается важное историческое событие или предмет, относящийся к вере древних обитателей». - Подобными предметами доныне еще в некоторых странах Азии коварство лам и имамов уловляет щедрость легкомысленных молельщиков. Изд.]. Не здесь ли в баснословную старину Девкалион бросал за себя камни, и камни превращались то в людей, то в лошадей? Если принять это за шутку, как же бы изъяснить в родословной человека видимые боковые колена?
Лет десять, как здесь учреждена полная таможня. Не принимая в счет здешних жителей, все отправляющие внешнюю сибирскую торговлю и другие, которые любят судить о сей части, могут быть разделены на два толка: на бухтарминцев и кяхтинцев, из коих последние утверждают единство и неделимость Кяхты, а первые желают для Бухтармы равных по торговле успехов. Угодно ли послушать их доводы. Кяхтинцы судят: 1) что удвоив или утроив число торговых отверстий на китайской границе, нельзя с тем вместе надеяться соответственного расширения торга потому, что количество главных отпускных товаров остается то же; 2) что даже допустив умножение отпускных товаров, все должно выменивать китайку и чай, две требующиеся статьи, которых и при настоящих ограниченных выменах некуда сбывать; 3) что чрез разделение сократив торг и склонение к Кяхте, отнимутся к немаловажному вреду на толь большом пространстве дороги прибытки провоза и продовольствия, а с тем и жители сего тракта оскудеют. На все то бухтарминцы отвечают: 1) что с умножением торговых дверей в обширные владения Китая, без сомнения увеличатся требования наших отпусков, следственно, и местные их количества должны у нас приумножиться так, что улов одной иртышской белки мог бы тогда поверстаться с целым кяхтинским отпуском; 2) что можно выменивать серебро, чрез Кантон в Китай вливающееся, если бы не сходно было принимать чай, бумажные и шелковые материи; 3) что придорожные жители, изобилуя землями и угодьями, не в таком находятся состоянии, чтобы заботиться в пользу их возвышать цены товаров от излишнего провоза; что товары, из ближайших рук взятые, далее и, может быть, за Вислу могли б через наше посредство итти, при уменьшении провозных издержек. Изложив суждения двух спорных сторон, я, с своей стороны, хотел бы применить только два обстоятельства, одно неизвестное, что издержки заграничного провоза, от месторождения товаров до Бухтармы, испытаны ли и сравнены ли? - другое известное, что при разных торговых отверстиях, китайцам трудно бы стало удерживать самовластие в ценах, как ныне бывает на Кяхте. Почему для торгующих на Кяхте и Бухтарме не было б слишком бедственно падение нашего курса при западных биржах [Прибавление к предыдущему от бухтарминца: 1) Бухтарминская крепость, находясь поблизости одной из судоходных рек (Иртыша), в центре, так сказать, некоторых торговых городов России и азиатских государств, представляет такие выгоды для обширной торговли, каких, можно сказать решительно, не имеет ни Кяхта и ни одно из прочих пограничных мест в Сибири; 2) купцы внутренних российских городов, производящие торговлю на Кяхте, сверх приобретения удобства пути к Бухтарминской крепости, сократили бы оный до 2500 верст и, избежав опасной и часто невозможной переправы через Байкал, более нежели на 1000 верст могли бы пользоваться низовым водяным ходом, который между Тобольском и Кяхтою по многим непреодолимым затруднениям почти совсем оставлен, несмотря на высокие цены, платимые за сухопутную перевозку товаров между Кяхтою и Тюменью, на пространстве 3700 верст; наконец, 3) распространение торговли, заняв оною большее число торгующих, изгнало бы всякую монополию, а уменьшение провозной платы значительно понизило бы цены на товары. Изд.].
Бедственно падение курса! - с удивлением подхватил один догматической голос, когда при другом разговоре обнаруживалось насчет курса подобное же суждение. Он продолжал подкреплять свое удивление следующим вопросом: в отдаленной стране, какова Сибирь, где небольшое число людей употребляет иностранные изделия, где нет роскоши, ни пристрастия к заморским вещам и вкусам, где не только при обыкновенных сделках тонким знанием курса не подрывают ассигнованного рубля, но в случае надобности, сомневаясь платить дороже за серебряный рубль, не думают наверстывать свои потери при прочих делах торговых, может ли действовать европейской курс на состояние цен?
Я старался отвечать и сам прибегнул к житейскому вопросу: отчего же дороговизна даже в хлебе становится приметною в Сибири? Тогда упрямый голос настоял: в Сибири, где земледельческие орудия по соседству с заводами не могут быть дороги, где крестьянская роскошь удовлетворяется не из Риги, ведущей курсовые расчеты, где зерно не отпускается за море или за границу, может ли и должен ли вздорожать хлеб от влияния курса? - Я желал, признаться, сократить вопросы и заключил разговор похвалою славных разговоров о хлебном торге аб. Гальяни, потом сел на судно, которое с грузом зыряновской руды неслось по р. Иртышу до кр. Усть-Каменогорской.
См. также:
Г. И. Спасский. Путешествие по Южным Алтайским горам в 1809 году
Материалы о населенных пунктах Семипалатинской области:
https://rus-turk.livejournal.com/548880.html
Материалы о населенных пунктах Томской губернии:
https://rus-turk.livejournal.com/tag/.Томская%20губерния
(ссылка временная; после создания указателя публикаций ее планируется обновить)
Г. И. Спасский. Вид развалин Аблайкита. 1818
XXII. Усть-Каменогорская крепость, 15 июня
Путь мой до крепости Усть-Каменогорской лежал чрез старообрядческие деревни, изобильные землею, следственно, хлебом и скотом. Одна ветвь промышленности, именно пчеловодство, которым обязан здешний край благодетельной заботливости покойного Н. Ф. Аршеневского, особенно полюбилась крестьянам и другим жителям, из которых иные уже считают в своих пасеках до 300 ульев. За 15 лет Сибирь покупала казанский мед и воск в Ирбите, а ныне из Бийского уезда в Ирбит отвозят сего произведения до 5000 пудов.
Жители здешние, как трудолюбивые, наслаждаются изобилием, благоденствием и климатом пиитическим. Благотворное небо и зрелище живописных гор, какие рисуются между Выдрихи и Секисовки, должны возвышать орган зрения и украшать воображение. Я ехал в повозке, закинутой от дневного зноя, и случайно открывшись, нашел себя посреди картины столь великолепной и очаровательной, что не мог усидеть и не бросить рук вперед, как будто бы хотел измерить величину необъятной картинной рамы. Тут стада, по равнине к водам бегущие, тут при подошве горы многочисленная деревня, там синеющиеся хребты, к востоку за 90 верст - Ульбинские белки́, сиянием снегов обольщающие в самой дальности своего расстояния, к югу также снежные с проталинами горы, серебрящиеся светом и финифтью. Не молнии ли, говорил я про себя, не молнии ли там развились и опочили на лучезарных вершинах в этот палящий день? Не черты ли это бессмертия, блистающие для поэта и живописца?
Здесь бы Пуссень, трепещущий от радости, выложил краски и палитру и, отчаиваясь одной кистью собрать толикие богатства, не усомнился бы разделить с Вернетом широту славы. Они при закате и восходе солнечном, в бурю и в появление радуги, словом, во все преложения атмосферы и во все времена, подражая разнообразной природе, - они произвели бы для роскошного глаза галерею ландшафтов, пастушеских и поэматических.
Пусть живописцы установливают свои мальберты, а я, пользуясь пространными завоеваниями Ермака Тимофеевича, успел на другой день увидеть отрывок хребта Улук-тага, Аблайкит, и целую станцию любовался сим видом, перед мною стоявшим неподвижно. Эта группа гребенчатых гор, за Иртышем в Киргиз-Кайсацкой степи стоящая, представляет издали фасад огромного готического замка. Наши жители называют его Монастырями, вероятно, по наслышке, что тут бывало калмыцкое капище. Как жаль, что нельзя туда приближаться, когда всякий может чувствовать, что при свободном разъезде по пространству упраздненной Зюнгории можно бы открыть много развалин исторических.
В предместии крепости, не без чувствительности, вы увидели бы надгробие Аршеневского, мужа благонамеренного, который не однажды из-за Урала выписывал ульи пчел, и когда они развелись, дарил их крестьянам домоводцам.
XXIII. Зыряновский рудник, 22 июня
Чтобы увидеть серебряной Зыряновский рудник, надлежало через ущелья и горы, и через горы и ущелья туда пробираться верьховою дорогой, а достигнув рудника, захотел я углубиться далее во внутренность Алтая, и Столбовая гора, на 50 верст оттуда отстоящая, была гранью моего любопытства.
Речки, крутые косогоры, подъемы, спуски и другие неудовольствия были побеждены, кажется, для одного страха ночевать у подножия горы Столбовой, так наименованной по столповидности ее верьхов. Я скрылся от насекомых под полог и при вечернем мерцании и при болтливости падающих речек наслаждался новым чувством уединения, как бы вне общества, потом разыскивал удовольствие независимости и готовился заключить, что надобно иметь слишком плодовитую голову или слишком отрешенное сердце, чтобы решиться предпочитать мудрость уединения дурачеству мирскому, как между тем подъехал, на наши огни, один из звероловов, осматривавший свои скрытые батареи против зверей. Отшельники рады были гостю.
Разумеется, что он долго нам повествовал о биографии разных зверей, о некрологии медведей, на брани с ним живот свой положивших, и с сожалением вспоминал, что за 15 лет на том урочище, где мы ночевать расположились, бывало так много кровожадных зверей, что в каждый приезд доводилось ловцам с неприятелями решить спор, по праву искуснейшего или сильнейшего.
Поутру, с первым рассветом, мы поднимались на гору верхом по известной отлогости, и сделали верст пять, как надлежало оставить лошадей и продолжать путь пешком. Береза, ель и пихта покрывали поверхность подгорья и нагорья, по разлогам были видны различные травы, на горе находили мы довольно ревенной травы, которою после и утоляли жажду; а самая гора сгромождена из скал гранита, кроме которого на поверхности попадался роговой сланец и кварц.
При восхождении солнца я уже отдыхал на обрубе одной западной скалы, которая с сей стороны может почесться барельефом природным. Хребты гор безыменных, и частию наименованных, в глубоком безмолвии предстали мне в разных линиях зрения: с севера хребет Холзун, а к югу - хребет Курчумский просиявали своими снегами. Сумрак еще отделял долину от высоты, в которой свет уже загорался. Подгорная юдоль, где был наш ночлег, сверху представлялась иначе, в какой-то незнакомой дали; я знал, что по разломам горы низвергались снежные потоки, прорывавшиеся из-под упавших скал, но грохот их до меня не доходил. И звук и движение, казалось, престали в вышине; один всемирный жених в безмолвном велелепии шествовал выше, выше к небу, и помавал покойному созерцанию. Какая тишина, какая живописная тишина повсюду! Все рисуется, все дышит и все молчит. Присутствующие толщи, как и громады отсутствующие, все тут немотствуют. Призываю на мысль Москву, столь шумную, столь одушевленную Москву, и она для меня не слышна, подобно как Пальмира. Понятия богатства и пышности, столько тяготеющие над душою среди градской жизни, тут проясняются, редеют и почти исчезают. Я призываю на память славу человеческую и что ж? Жужжание насекомого, летавшего около уха, живее трогало мое существо, нежели заглохлый шум этой славы. В мечтании последовательном переношу из Эллады колоссальные изваяния то Юпитера Фидиасова, то Юноны Поликлетовой, ставлю попеременно то или другое на противоположную обнаженную гору, испытываю их величие на неподвижном мальберте, и дознаю́, что величие славных рукотворений, при малой перемене угла зрения, теряет всякую гармонию с глазом. Итак, стоит сделать только шаг от круга человеческого, чтобы запутанный в условия ум воззвать от очарования мнений и истины! Итак, стоит только передвинуть понятия, сблизить или расставить их, чтобы изменить уверения, временем или опытом утвержденные! Вот и причина, для чего свет ставит в одну испытанную точку наслаждения и богатства, прелести и вкус, таланты и искусства, зрелища и весь пир страстей! То есть для того, чтобы Прометея, как поучает глубокая баснь, приковать к великолепной вершине Кавказа, и потом предать его всем ужасам терзания, для того… Но когда осклабляющийся жених Востока рассыпал свое золото по откосам гор, как и по верхам, когда ближние скалы расписались красками дневной прелести, я смутился в тоне чувствований и пошел далее, чтобы еще подняться выше.
Одна безобразная скала представлялась нам вблизи, но чем ближе подходили к ней, тем более надлежало обходить, пока наконец вовсе она отделилась широкою стремниной. Несколько подобных движений делали мы в разные стороны, и удостоверились, что на вышине между большими предметами глаз явно погрешает в расстояниях.
Побуждаемые жаждою, мы спешили утолить ее снегом, который показывался невдалеке и не так высоко, но разлом горы и тут опять стал навстречу. Услышанное, однако ж, журчание потока решило спуститься в стремнину, заваленную скалой, версты на полторы книзу рассыпавшеюся. Долго перескакивали или перелезали с камня на камень, доискиваясь воды, под нами журчащей, но звук течения только что продолжал нас обольщать.
Безнадежность в успехе заставила нас вычислять глазами первоначальную вышину скалы, которой остаток и теперь не ниже 50 саженей. Рассыпавшиеся камни еще не опушены пылью, из чего можно было догадываться о времени низвержения скалы. Может быть, она пала за тысячу лет; за тысячу лет российская история, по некоторым писаниям, помнит кое-что о Гостомысле, если только он был.
Не так явственны бывают следы падения народов. Недалеко отсюда славился народ уйгуры; неоднократно монголы, в разных своих переворотах, завладевали окрестностями Алтая; было время, когда здесь царствовали то авары, то турки, и напоследок китайцы; было здесь время и другим грозным племенам. Давно ли также здесь провозглашалось державное имя Зюнгории; но где следы владычествовавших народов, где следы их, не восходя к безвестным временам великой Скифии?
Алтайские горы! Я мечтаю видеть разбросанные на ваших вершинах многие листы истории человеческой, но мне ли их подбирать?
XXIV. Бухтарминская крепость, 28 июня
Прежде нежели вы услышите о крепости Бухтарминской, дозвольте упомянуть, что быстрая и прозрачная р. Бухтарма, наполненная переборами и потому к водоходству неудобная, бежит среди крутых и гористых берегов. Иногда приятно было смотреть, как дикие козы стрелою мчались по обнаженным косогорам, и чуть очнувшись, с тою же ветреной легкостию опять пускались. Пугливость прелестна при прытких ногах!
За 12 верст от крепости, я любопытствовал посмотреть пещеру, горизонтально с землею на 3 сажени простирающуюся внутрь известковой горы. Сказывают, что при ее отверстии по сторонам были высечены древние неизвестные письмена, которые в 1805 году стесаны… Какой буквальный перевод! К счастию, эти письмена заранее были срисованы [В атласе Сибирского вестника 1818 г. помещен с оных снимок. Изд.]. Нет сомнения, что надпись, с фронтона пещеры стесанная, свидетельствует о бытии древнего грамотного народа, каковы были уйгуры.
В крепости, которая стоит на невысоком гранитном берегу Бухтармы, показывали мне диковинку: два следа конского копыта и два следа человеческой ноги, тиснутые на одной гранитной береговой плите, с чистою отпечаткою даже всех пальцев [Прилагаю здесь изображение этой диковинки и сообщаю сказанное мною об ней в Путешествии по южным Алтайским горам в 1809 году (см. Сиб. вест. 1818 г. Ч. III, стр. 14): «На берегу Иртыша подле самого крепостного вала (Бухтарминской крепости) находится вещь достопамятная и любопытная для всякого путешественника. Это два следа человеческие: один длиною в 5, другой - в 2½ вершка и несколько копыт обыкновенной величины, тиснутые на гранитном камне, имеющем в длину 4, а в ширину 3 аршина. Точность и соразмеренность их заставила некоторых почитать оные настоящими оттисками ног, тогда как, по предположению их, камень был еще мягок; но киргизы без дальних околичностей называют большой след Адамовым и (хотя по контуру скорее можно б было оный почесть следом Еввы) и сохраняют к нему особенное уважение. Оставляя в стороне первое простодушное мнение и суеверие киргизов, нельзя, однако же, сказать, чтобы сии следы произведены были в новейшее время; ибо таковой подлог не укрылся бы от внимания киргизов, которые издавна поблизости здешнего места кочуют, и мог бы известен быть русским. Вероятно, они принадлежат к числу тех древних памятников, которые во многих местах предки оставили изысканию потомства. Может быть, в сей вещи, по-видимому малозначительной, заключается важное историческое событие или предмет, относящийся к вере древних обитателей». - Подобными предметами доныне еще в некоторых странах Азии коварство лам и имамов уловляет щедрость легкомысленных молельщиков. Изд.]. Не здесь ли в баснословную старину Девкалион бросал за себя камни, и камни превращались то в людей, то в лошадей? Если принять это за шутку, как же бы изъяснить в родословной человека видимые боковые колена?
Лет десять, как здесь учреждена полная таможня. Не принимая в счет здешних жителей, все отправляющие внешнюю сибирскую торговлю и другие, которые любят судить о сей части, могут быть разделены на два толка: на бухтарминцев и кяхтинцев, из коих последние утверждают единство и неделимость Кяхты, а первые желают для Бухтармы равных по торговле успехов. Угодно ли послушать их доводы. Кяхтинцы судят: 1) что удвоив или утроив число торговых отверстий на китайской границе, нельзя с тем вместе надеяться соответственного расширения торга потому, что количество главных отпускных товаров остается то же; 2) что даже допустив умножение отпускных товаров, все должно выменивать китайку и чай, две требующиеся статьи, которых и при настоящих ограниченных выменах некуда сбывать; 3) что чрез разделение сократив торг и склонение к Кяхте, отнимутся к немаловажному вреду на толь большом пространстве дороги прибытки провоза и продовольствия, а с тем и жители сего тракта оскудеют. На все то бухтарминцы отвечают: 1) что с умножением торговых дверей в обширные владения Китая, без сомнения увеличатся требования наших отпусков, следственно, и местные их количества должны у нас приумножиться так, что улов одной иртышской белки мог бы тогда поверстаться с целым кяхтинским отпуском; 2) что можно выменивать серебро, чрез Кантон в Китай вливающееся, если бы не сходно было принимать чай, бумажные и шелковые материи; 3) что придорожные жители, изобилуя землями и угодьями, не в таком находятся состоянии, чтобы заботиться в пользу их возвышать цены товаров от излишнего провоза; что товары, из ближайших рук взятые, далее и, может быть, за Вислу могли б через наше посредство итти, при уменьшении провозных издержек. Изложив суждения двух спорных сторон, я, с своей стороны, хотел бы применить только два обстоятельства, одно неизвестное, что издержки заграничного провоза, от месторождения товаров до Бухтармы, испытаны ли и сравнены ли? - другое известное, что при разных торговых отверстиях, китайцам трудно бы стало удерживать самовластие в ценах, как ныне бывает на Кяхте. Почему для торгующих на Кяхте и Бухтарме не было б слишком бедственно падение нашего курса при западных биржах [Прибавление к предыдущему от бухтарминца: 1) Бухтарминская крепость, находясь поблизости одной из судоходных рек (Иртыша), в центре, так сказать, некоторых торговых городов России и азиатских государств, представляет такие выгоды для обширной торговли, каких, можно сказать решительно, не имеет ни Кяхта и ни одно из прочих пограничных мест в Сибири; 2) купцы внутренних российских городов, производящие торговлю на Кяхте, сверх приобретения удобства пути к Бухтарминской крепости, сократили бы оный до 2500 верст и, избежав опасной и часто невозможной переправы через Байкал, более нежели на 1000 верст могли бы пользоваться низовым водяным ходом, который между Тобольском и Кяхтою по многим непреодолимым затруднениям почти совсем оставлен, несмотря на высокие цены, платимые за сухопутную перевозку товаров между Кяхтою и Тюменью, на пространстве 3700 верст; наконец, 3) распространение торговли, заняв оною большее число торгующих, изгнало бы всякую монополию, а уменьшение провозной платы значительно понизило бы цены на товары. Изд.].
Бедственно падение курса! - с удивлением подхватил один догматической голос, когда при другом разговоре обнаруживалось насчет курса подобное же суждение. Он продолжал подкреплять свое удивление следующим вопросом: в отдаленной стране, какова Сибирь, где небольшое число людей употребляет иностранные изделия, где нет роскоши, ни пристрастия к заморским вещам и вкусам, где не только при обыкновенных сделках тонким знанием курса не подрывают ассигнованного рубля, но в случае надобности, сомневаясь платить дороже за серебряный рубль, не думают наверстывать свои потери при прочих делах торговых, может ли действовать европейской курс на состояние цен?
Я старался отвечать и сам прибегнул к житейскому вопросу: отчего же дороговизна даже в хлебе становится приметною в Сибири? Тогда упрямый голос настоял: в Сибири, где земледельческие орудия по соседству с заводами не могут быть дороги, где крестьянская роскошь удовлетворяется не из Риги, ведущей курсовые расчеты, где зерно не отпускается за море или за границу, может ли и должен ли вздорожать хлеб от влияния курса? - Я желал, признаться, сократить вопросы и заключил разговор похвалою славных разговоров о хлебном торге аб. Гальяни, потом сел на судно, которое с грузом зыряновской руды неслось по р. Иртышу до кр. Усть-Каменогорской.
См. также:
Г. И. Спасский. Путешествие по Южным Алтайским горам в 1809 году
Материалы о населенных пунктах Семипалатинской области:
https://rus-turk.livejournal.com/548880.html
Материалы о населенных пунктах Томской губернии:
https://rus-turk.livejournal.com/tag/.Томская%20губерния
(ссылка временная; после создания указателя публикаций ее планируется обновить)