Воспоминания князя Васильчикова о ревизионной поездке в Туркестан (5/6)
И. С. Васильчиков. То, что мне вспомнилось… Воспоминания князя Иллариона Сергеевича Васильчикова. - М., 2002.
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5. Часть 6.
Самарканд. Дервиши
В Ташкенте я нашел большую перемену. Генерал-адъютант Мищенко с самого начала занял неправильную позицию по отношению к нашей сенаторской ревизии. Он усмотрел в ней досадное вмешательство в управление краем и в его компетенцию. Отношения его с сенатором все обострялись. В конце концов ему пришлось уйти, и на его место был назначен новый генерал-губернатор, генерал-лейтенант Генерального штаба Самсонов, также отличившийся в Японской войне и позднее трагически погибший в Первую мировую войну. Генерал Самсонов, человек умный, образованный и тактичный, правильно понял, что сенаторская ревизия ему может оказать большую помощь, а никак не будет помехой. Отношения сразу установились самые лучшие, и в его лице ревизия встретила полное содействие своей работе.
Сенатор граф Пален мне сказал, что он хочет меня взять с собой при своем официальном посещении Самарканда и затем Закаспийской области.
Самарканд, город с большим историческим прошлым, куда когда-то доходил Александр Македонский и даже думал основать в нем свою столицу завоеванного им Ближнего Востока. Еще до сих пор сохранилась в народе легенда об Александре М., по-туземному - Искандер. Она входит в цикл народных легенд и сказаний и часто передается народными рассказчиками слушателям на регистане Самарканда. Самарканд был потом столицей и резиденцией Тамерлана и его преемников, и в нем сохранилось много, больше чем в каком-либо другом городе Туркестана, памятников старой архитектуры. Расположен он был в очень красивой местности, в долине реки Зеравшана, каналами из которой орошался как сам город, так и окружающие его поля и сады, а на недалеком расстоянии к востоку и к югу начинались горы, сливающиеся с горами Афганистана. Туземный город, схожий в общем с другими городами Туркестана, окружал большую центральную площадь Регистан, которая с трех сторон окаймлялась тремя большими мечетями, чьи высокие фронтоны, парные по бокам минареты и купола сплошь были покрыты ярко-синими изразцами с инкрустациями по ним черного, белого и желтого цвета. С двух сторон высокого портала главной мечети Шир-Дор изображены были мозаикой золотистых изразцов большие львы. Все это блестело на солнце, производя незабываемое впечатление. Когда мы въехали на Регистан, весь он кишел пестрой, красочной восточной толпой, а на стенах мечети расположились туземные оркестры с трубами удивительной длины, издававшими громкие, но не особенно музыкальные звуки. Эти трубы употреблялись исключительно в парадных случаях. Приняв приветствия старшин города, сенатор потом проехал в дом военного губернатора, находящийся в русском городе и окруженный большим парком.
Чайхана в Самарканде. 1900-е
Мы пробыли в Самарканде с неделю, и я имел время хорошо осмотреть город и его достопримечательности. На границе туземного и русского города находилась знаменитая мечеть-мавзолей Тамерлана Гур-Эмир, очень хорошо сохранившаяся, с большим куполом также из синих изразцов. Внутри мавзолея, посередине, стоял большой саркофаг самого Тамерлана весь из темно-зеленого нефрита, с вырезанными по нему орнаментами и изречениями из Корана, а по бокам его два меньших саркофага белого мрамора - любимых жен Тамерлана. На высоком месте на краю города располагалась полуразрушенная землетрясением особенно большая мечеть Биби-Ханум, достроенная одним из преемников Тамерлана в память любимой его жены. На скате другого холма среди розовых кустов и кипарисов находился целый некрополь самаркандских ханов и их жен, состоящий из десятка небольших мавзолеев с куполами, изукрашенными также изразцами, в которых, как везде в Самарканде, преобладал ярко-синий цвет. Многие из них были замечательно красивы. Все эти исторические постройки Самарканда находились под защитой и охраной Императорской Археологической комиссии, которая, к сожаленью, не могла все же оградить их от повреждений, причиняемых им бывавшими в Самарканде по временам землетрясениями. Во время нашего пребывания в Самарканде, я несколько раз по утрам ходил в старый город на Регистан, где всегда для меня было много интересного и любопытного. Группы бродячих дервишей, пестрые толпы, окружающие рассказчиков и внимательно их слушающие, типы жителей и их костюмы. В полдень я поднимался на высокую стену одной из мечетей. В двенадцать часов на всех минаретах города показывались муэдзины и со всех сторон раздавался их заунывный призыв правоверных к молитве. Все обширные внутренние дворы мечетей наполнялись рядами мужчин, так же как и появлялись люди на всех плоских крышах домов. Все они, обернувшись лицом на восток, на коленях, одновременно вставая и снова опускаясь, совершали свою полуденную молитву (намаз). Картина была чрезвычайно оригинальная и красивая.
Вблизи Самарканда находилось много виноградников. Виноделие получило в этой области уже большое развитие и самаркандское белое вино было действительно очень хорошим. Виноградные лозы росли здесь совершенно иначе, чем в Европе. Весь виноградник был перекрыт на высоте выше человеческого роста перекладинами, подпертыми жердями, и виноградные лозы вились по этим жердям и перекладинам, кисти же винограда свешивались сверху, затененные от чересчур сильных лучей солнца широкими листьями виноградных лоз. Я посетил один из таких виноградников, и странное (и необычное) получалось впечатление прогуливаться по нему при светотени под большими кистями винограда, свисающими над головой.
Покидал я Самарканд с твердым намерением посетить его впоследствии еще раз на более продолжительное время. Его своеобразная красота и древняя история оставили во мне сильное впечатление.
Дальнейший наш путь пролегал через владения бухарского эмира до города Чарджуй. Этот бухарский город получил свою известность главным образом благодаря культуре дынь. Чарджуйские дыни можно было найти во всех фруктовых лавках Туркестана. Удлиненной формы, светло-зеленые внутри, замечательно ароматные, они действительно были очень хороши. Чарджуй лежал на берегу Амударьи, самой длинной и полноводной реки Туркестана. Воды этой реки еще в очень незначительной степени были использованы для орошения, и то только старыми туземными, довольно примитивными каналами. При капитальных бетонных гидравлических сооружениях водами Амударьи легко можно было бы оросить пространство земель во много раз большее, чем орошается теперь. У Чарджуя мы переехали железнодорожный мост через Амударью, и с обеих сторон потянулась степь, выжженная в это время года солнцем, и пески, местами совершенно плоские, местами покрытые небольшими возвышениями, на которых росла чахлая трава, какие-то колючие растения и саксаул, корни которого, толстые и крепкие, являлись единственным топливом кочующих туземцев. В некоторых местах пески имели характер сыпучих и песчаные дюны передвигались ветром. Для ограждения железнодорожного пути от засыпания песком по обе стороны в таких местах были насажены широкие полосы особого сорта ивы, закрепляющей песок. Такого характера местность тянулась на много сот верст вплоть до Каспийского моря. Она разнообразилась лишь там, где протекали небольшие реки, берущие свое начало в пограничных с Афганистаном и Персией горах. По течению этих рек возникала растительность, проведенными туземцами каналами орошались их поля и сады и создавались туземные поселения. Это были, в сущности, оазисы среди пустыни. В этих оазисах и их ближайших окрестностях и жили различные туркменские племена. Но не всегда эта местность носила такой безотрадный характер. Не доезжая Мервского оазиса, с правой стороны нам открылись среди песков наполовину ими засыпанные развалины большого города: остатки двух рядов высоких стен, больших мечетей и каменных строений. Все это, разбросанное на большом пространстве, давало представление о когда-то бывшем на этом месте очень большом и богатом городе. Это был древний город Мерв. Осажденный полчищами Чингисхана, он был взят ими и разрушен после того, как были уничтожены снабжающие его и окрестные поля оросительные каналы из реки Мургаба.
Развалины Старого Мерва
После краткой остановки у нового уездного города Мерва, мы наконец приехали в Асхабад, главный город Закаспийской области. Со станции железной дороги коляску сенатора и встретившего нас на станции военного губернатора генерала Евреинова конвоировал отряд текинцев. На прекрасных серых лошадях, в больших черных бараньих шапках, все стройные, рослые и красивые - конвой этот был очень эффектен. В Асхабаде находился постоянно конный дивизион текинцев, все они были добровольцами. В Первую мировую войну конный этот дивизион был развернут до размера полка и под начальством русских офицеров принимал доблестное участие в боях на австрийском фронте. В октябре месяце 1917 года он составлял часть гарнизона города Быхова, где содержался под арестом бывший Главнокомандующий генерал Корнилов, который большую часть своей службы провел в Туркестане, был очень популярен среди туркмен и владел их языком. Когда он решил уйти из-под ареста в Быхове, то встал во главе Текинского конного полка и двинулся походным порядком с намерением дойти таким образом до Ростова-на-Дону. По дороге ему пришлось несколько раз пробиваться с боем через отряды заграждения, теряя при этом людей. Убедившись в невозможности проделать этот путь в конном строю и не желая подвергать текинцев напрасной гибели, он решился с ними расстаться и продолжать путь в одиночку, переодевшись солдатом. Текинцам же посоветовал рассеяться и пробираться небольшими группами и уже без лошадей к себе на родину. Скольким из них это удалось, не знаю. Сам генерал Корнилов сумел добраться до Ростова, где он встал во главе организуемой там Добровольческой армии и впоследствии был убит в бою под Екатеринодаром.
В вагоне, по дороге в Асхабад, граф Пален мне сообщил, что еще перед отъездом из Петербурга его просил министр Двора граф Фредерикс при ревизии Туркестана попутно посетить так называемое Мургабское собственное Его Императорского Величества имение, находящееся вблизи города Мерва, и ознакомиться с положением в нем дел. Имение это входило в состав имений Удельного ведомства, которое в свою очередь подчинено было Министерству Двора, и потому ревизия, порученная сенатору Советом министров, на него не распространялась. Это было поручение, так сказать, частного характера. Граф Пален мне сказал, что это поручение он хочет возложить на меня, при этом он не хотел, чтобы я открыто и официально производил ревизию, а лишь, как он выразился, прожил там некоторое время «с открытыми глазами». Не могу сказать, чтобы такого рода поручение мне улыбалось, но приходилось подчиниться.
Скобелевская площадь в Асхабаде
Город Асхабад, возникший из небольшого поселения, уже после завоевания края русскими, не представлял никакого интереса. Я использовал несколько дней пребывания в нем, чтобы в управлении военного губернатора познакомиться со всей имеющейся там перепиской, касающейся Мургабского имения, и нашел там немало интересного для меня материала. Нашел и копию указа императора Александра III об образовании этого имения, из которого явствовала история и сама цель его образования. При присоединении Мервского оазиса русские власти обратили внимание, что многие земли в районе реки Мургаба, тогда заброшенные, хранили следы древних больших и малых оросительных каналов и, по-видимому, когда-то возделывались и были населены. Это было в эпоху существования старого города Мерва. Возникла мысль восстановить всю эту оросительную систему и вновь вернуть большое пустынное пространство культуре. Принять на счет казны эти дорогостоящие работы, при неуверенности в их успешности, признано было неудобным, и государь решил возложить эти работы на счет Удельного ведомства, образовав из обширных пустующих земель по течению реки Мургаба на пространстве около 120 000 десятин особое имение, находящееся в ведении Удельного ведомства. Предполагалось создать большое, всецело орошенное ирригационной системой из реки Мургаба, хозяйство, которое своими усовершенствованными методами могло бы послужить полезным примером для хозяйств всех местных туземных жителей. В указе было при этом совершенно точно сказано, что вода для орошения полей Мургабского имения должна получаться исключительно из вновь сооружаемых водохранилищ, которые наполнялись бы водой в периоды половодья, но ни в коем случае не из нормального течения реки Мургаба, то есть орошение земель имения не должно было наносить никакого ущерба водопользованию туземного населения. В исполнение упомянутого указа вскоре было приступлено к сооружению на значительном расстоянии выше по течению реки Мургаб большой плотины, а также магистрального канала, который должен был воду, накопившуюся выше плотины, доводить до имения, откуда она уже распределялась бы по полям. Но сооружение это, за которое принялись без серьезного изучения почвенных условий и режима реки, оказалось неудачным. Воды Мургаба, в особенности во время половодья, начали подмывать плотину как снизу, так и с краев, и через некоторое время река ее совершенно обошла. Плотина осталась стоять на сухом месте. Большие деньги были напрасно потрачены.
С. М. Прокудин-Горский. Общий вид Султан-Бентской плотины
на реке Мургаб. 1911
Столь же неудачно и непродуманно было сооружение большого Гиндукушского водохранилища, несколько в стороне от реки, которое должно было наполняться особым каналом из Мургаба во время его половодья. Это водохранилище, после неудачи с большой плотиной, явилось единственным источником воды для орошения полей имения. Но через некоторое время стали замечать, что объем воды в водохранилище из года в год уменьшался. Оказалось, что воды Мургаба, верховья которого находились в высоких горах Афганистана, несли с собой, в особенности в период таяния снегов в горах и половодья, очень большое количество почвенных частиц, и эти почвенные частицы, оседая потом на дне водохранилища, из года в год все более уменьшали его емкость.
К этому времени уже довольно большая часть имения была под культурой, в особенности хлопковых полей. Были также насаждены фруктовые сады и виноградники. Все это требовало для орошения много воды. И так как Гиндукушское водохранилище уже не в состоянии было давать эту воду в достаточном количестве, то перед управлением имения возник вопрос, сократить ли площадь культур имения или начать брать воду из живого течения реки. Управление избрало второе, что, конечно, являлось грубым нарушением указа. Туркменское население, имеющее свои поля по другому берегу Мургаба, начало страдать от недостатка воды, и отсюда жалобы, которые я нашел в делах Управления областью и которые, очевидно, дошли и до министра Двора. В самое последнее время приступлено было снова к постройке двух больших плотин на реке Мургаб. На этот раз эти постройки были сданы крупной заграничной фирме, имевшей большой опыт в подобном строительстве как в Индии, так и в Египте. Таково было положение в Мургабском имении ко времени нашего его посещения.
С. М. Прокудин-Горский. Виноградники в Мургабском имении. 1911
По приезде нашем в Мургабское имение мы остановились в так называемом «дворце», в большом и красивом одноэтажном каменном здании, окруженном парком. В нем проживал управляющий имением, Еремеев, и был ряд запасных комнат для гостей. Сенатор граф Пален оставался там недолго. В эти же дни он решил нанести визит известной ханше мервских туркмен Гюль-Джамал. Эта ханша, управляя племенем после смерти своего мужа, в начале восьмидесятых годов подчинила свое племя и Мервский оазис русской власти без сопротивления и с того времени продолжала пользоваться большим влиянием на всех местных туркмен. Проживала она в степи невдалеке от Мерва. Усадьба ее была окружена невысокой стеной и в середине стоял небольшой дом европейской архитектуры и такого же внутреннего убранства, а сзади него, между деревьями - целый ряд туркменских кибиток. В одной из этих кибиток жила она сама и только принимала гостей в доме. В других кибитках жили ее родные и служащие, а также туземные ткачихи, которые ткали ковры. Старая ханша приняла нас в присутствии своего сына, уже немолодого туркмена, с эполетами майора милиции на туркменском халате, и внука, красивого и стройного юноши. Сама она, еще очень бодрая, со сморщенным лицом и живыми умными маленькими глазами, угощала нас чаем с вареньем и сладостями и через переводчика вела с нами беседу, вспоминая прошлое и избегая каких бы то ни было жалоб на настоящее.
Уезжая из Мургабского имения и оставляя меня там, граф Пален, в сущности, не дал мне никаких точных инструкций, лишь повторил сказанную уже им мне фразу. Вместе с тем он сказал, что оставляет мне в помощь сопровождавшего его в поездке некоего г. Витте, крестьянского начальника Лифляндской губернии, старого хорошего знакомого и земляка графа Палена, а также присяжного переводчика Асхабадского окружного суда. Этот г. Витте, двоюродный брат известного министра, сам бывший офицер Северского драгунского полка, стоявшего на Кавказе, был милейший человек и представлял оригинальную смесь балтийца с кавказцем. Как он, так и переводчик оставались жить во время нашего пребывания в Мургабском имении в вагоне первого класса, оставленном для меня на станции Байрам-Али вблизи имения (где находился и небольшой торговый поселок), и только приходили обедать во «дворец». Я же продолжал жить во «дворце». Граф Пален уехал, обещав вернуться через месяц. Обдумывая возложенное на меня поручение, я решил, что прежде всего мне следует осмотреть все сложное хозяйство имения и ознакомиться с его ведением. Вместе с тем установить связь с областными и уездными мервскими властями. В Асхабаде находилась наша ревизующая группа во главе с товарищем прокурора Петербургского окружного суда П. А. Аккерманом, человеком еще молодым, очень энергичным, хотя порою слишком горячим. Как в Асхабаде, так и в Мерве у начальника уезда полковника Фаллера я нашел полную готовность мне помочь.
С. М. Прокудин-Горский. Доставка хлопка в завод
(Мургабское имение). 1911
В Мургабском имении к тому времени хозяйство было поставлено на широкую ногу. Были построены по последнему слову техники два больших завода - хлопкоочистительный и маслобойный, была центральная агрономическая станция с опытным агрономом во главе, были поля хлопковых посевов, которые обрабатывались самим имением и еще гораздо большее пространство орошенных земель, сдаваемое под посев хлопка арендаторам. Знакомясь с хозяйством, я просил заведующих отдельными его отраслями приготовить для меня письменные сведения о положении дел в каждой порученной их ведению части. Я должен сказать, что в этом моем ознакомлении с хозяйством имения в лице управляющего имением Еремеева я видел одно только любезное содействие. Ездил я также осмотреть новые сооружаемые на реке Мургаб плотины. Работы на них были очень продвинуты и производили солидное впечатление: сплошной железобетон как в самих плотинах, так и на дне реки, в подступах к ним и боковых их крыльях. Можно было надеяться, что эти плотины устоят, что впоследствии и оправдалось. Разъезжая верхом по обширной территории имения, я встречался со стоянками туркмен, причем часто возле некоторых из их кибиток на привязи стояли их верховые лошади, укрытые коврами. Эти лошади так называемой текинской породы, главная гордость и любовь туркмена, были, действительно, очень хороши. Близкие родственники арабской лошади, но выше на ногах и длиннее ее, с несколько более тяжелой головой, они были очень резвые и выносливые. В прежние годы туркмены на них совершали свои разбойничьи рейды на очень большие расстояния в пределы Персии и Бухары. Вход в кибитку часто был завешен прекрасным старым текинским ковром.
С. М. Прокудин-Горский. Текинец у кибитки со своим
старшим сыном (близ Байрам-Али). 1911
Во время моего пребывания в Мервском оазисе, мне пришлось принять участие, по приглашению уездного начальника, в попытке примирения двух соседних туркменских племен оттомыш и тохтомыш в ссоре их между собой из-за воды. Ссора эта, тянувшаяся уже давно, временами доходила до открытых столкновений и уладить ее все не удавалось, На этот раз уездный начальник хотел сделать еще одну попытку в присутствии в моем лице представителя центральной власти. Были вызваны старшины обоих племен, и беседа с ними происходила в помещении местного уездного суда. Сидели они в своих высоких бараньих шапках на коврах по двум сторонам комнаты. Я не помню сейчас, привели ли наши увещания к какому-нибудь результату, но мне надолго запомнились их типичные лица, в выражении которых так ясно отражалась их еще столь недавняя вольная и воинственная жизнь.
Афганцы на улице Мерва. Стереографическое
издательство «Свет», 1910
П. А. Аккерман предложил мне съездить вместе с ним в Кушку. Это был самый крайний на юге населенный пункт Российской Империи, на самой границе с Афганистаном, невдалеке уже от города Герата, второго по величине города Афганистана. Он был соединен с городом Мервом железнодорожной веткой. После пребывания в поезде в течение долгих часов мы наконец приехали в Кушку, небольшой торговый городок с таможней и старым укреплением, в котором квартировал небольшой отряд войск. Там нам сказали, что в афганском городке по ту сторону границы на другой день будет большой базар. Мы, конечно, воспользовались случаем туда пойти и посмотреть вблизи на афганцев. Зрелище было действительно очень интересное. Караваны верблюдов, груженые ослы и масса афганцев со своими товарами, сошедшиеся туда из окрестных селений и кочевий. Афганцы-мужчины были очень живописны. Типом и чертами лица напоминающие индусов, с длинными, почти до плеч волосами, завивающимися на концах, высоких остроконечных вышитых тюбетейках на головах, обвитых пестрыми платками на манер чалмы, один конец которой всегда свешивался на плечо, в белых бурках, по большей части накинутых на одно плечо, широких белых шароварах и обуви из сыромятной кожи, шнурки которой обвивали ногу - они так и просились на полотно художника. Их женщины были гораздо менее живописны и красивы, чем мужчины. То же самое я подметил и в отношении женщин туркменских, где также мужчины гораздо породистей и красивей женщин. Тут же я видел много афганских собак, очень напоминающих русских псовых, но с более длинной шерстью, почти всегда рыжих. Собаки эти в те годы еще очень мало были известны в Европе, впоследствии же оригинальная красота их была оценена, и их стали разводить, в особенности в Англии и Германии. На этом базаре мне удалось купить очень красивый большой афганский ковер, а также белую бурку с вышивкой по краю золотыми и шелковыми нитками. Возвратились мы в Мерв очень довольные своей поездкой и тем, что удалось попасть и в Афганистан.
ОКОНЧАНИЕ
О Самарканде и других населенных пунктах Самаркандской области:
https://rus-turk.livejournal.com/569602.html
О Чарджуе и других населенных пунктах Бухары:
https://rus-turk.livejournal.com/669271.html
Об Асхабаде, Мерве, Мургабском Государевом имении, Кушке и других пунктах Закаспийской области:
https://rus-turk.livejournal.com/544343.html
Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5. Часть 6.
Самарканд. Дервиши
В Ташкенте я нашел большую перемену. Генерал-адъютант Мищенко с самого начала занял неправильную позицию по отношению к нашей сенаторской ревизии. Он усмотрел в ней досадное вмешательство в управление краем и в его компетенцию. Отношения его с сенатором все обострялись. В конце концов ему пришлось уйти, и на его место был назначен новый генерал-губернатор, генерал-лейтенант Генерального штаба Самсонов, также отличившийся в Японской войне и позднее трагически погибший в Первую мировую войну. Генерал Самсонов, человек умный, образованный и тактичный, правильно понял, что сенаторская ревизия ему может оказать большую помощь, а никак не будет помехой. Отношения сразу установились самые лучшие, и в его лице ревизия встретила полное содействие своей работе.
Сенатор граф Пален мне сказал, что он хочет меня взять с собой при своем официальном посещении Самарканда и затем Закаспийской области.
Самарканд, город с большим историческим прошлым, куда когда-то доходил Александр Македонский и даже думал основать в нем свою столицу завоеванного им Ближнего Востока. Еще до сих пор сохранилась в народе легенда об Александре М., по-туземному - Искандер. Она входит в цикл народных легенд и сказаний и часто передается народными рассказчиками слушателям на регистане Самарканда. Самарканд был потом столицей и резиденцией Тамерлана и его преемников, и в нем сохранилось много, больше чем в каком-либо другом городе Туркестана, памятников старой архитектуры. Расположен он был в очень красивой местности, в долине реки Зеравшана, каналами из которой орошался как сам город, так и окружающие его поля и сады, а на недалеком расстоянии к востоку и к югу начинались горы, сливающиеся с горами Афганистана. Туземный город, схожий в общем с другими городами Туркестана, окружал большую центральную площадь Регистан, которая с трех сторон окаймлялась тремя большими мечетями, чьи высокие фронтоны, парные по бокам минареты и купола сплошь были покрыты ярко-синими изразцами с инкрустациями по ним черного, белого и желтого цвета. С двух сторон высокого портала главной мечети Шир-Дор изображены были мозаикой золотистых изразцов большие львы. Все это блестело на солнце, производя незабываемое впечатление. Когда мы въехали на Регистан, весь он кишел пестрой, красочной восточной толпой, а на стенах мечети расположились туземные оркестры с трубами удивительной длины, издававшими громкие, но не особенно музыкальные звуки. Эти трубы употреблялись исключительно в парадных случаях. Приняв приветствия старшин города, сенатор потом проехал в дом военного губернатора, находящийся в русском городе и окруженный большим парком.
Чайхана в Самарканде. 1900-е
Мы пробыли в Самарканде с неделю, и я имел время хорошо осмотреть город и его достопримечательности. На границе туземного и русского города находилась знаменитая мечеть-мавзолей Тамерлана Гур-Эмир, очень хорошо сохранившаяся, с большим куполом также из синих изразцов. Внутри мавзолея, посередине, стоял большой саркофаг самого Тамерлана весь из темно-зеленого нефрита, с вырезанными по нему орнаментами и изречениями из Корана, а по бокам его два меньших саркофага белого мрамора - любимых жен Тамерлана. На высоком месте на краю города располагалась полуразрушенная землетрясением особенно большая мечеть Биби-Ханум, достроенная одним из преемников Тамерлана в память любимой его жены. На скате другого холма среди розовых кустов и кипарисов находился целый некрополь самаркандских ханов и их жен, состоящий из десятка небольших мавзолеев с куполами, изукрашенными также изразцами, в которых, как везде в Самарканде, преобладал ярко-синий цвет. Многие из них были замечательно красивы. Все эти исторические постройки Самарканда находились под защитой и охраной Императорской Археологической комиссии, которая, к сожаленью, не могла все же оградить их от повреждений, причиняемых им бывавшими в Самарканде по временам землетрясениями. Во время нашего пребывания в Самарканде, я несколько раз по утрам ходил в старый город на Регистан, где всегда для меня было много интересного и любопытного. Группы бродячих дервишей, пестрые толпы, окружающие рассказчиков и внимательно их слушающие, типы жителей и их костюмы. В полдень я поднимался на высокую стену одной из мечетей. В двенадцать часов на всех минаретах города показывались муэдзины и со всех сторон раздавался их заунывный призыв правоверных к молитве. Все обширные внутренние дворы мечетей наполнялись рядами мужчин, так же как и появлялись люди на всех плоских крышах домов. Все они, обернувшись лицом на восток, на коленях, одновременно вставая и снова опускаясь, совершали свою полуденную молитву (намаз). Картина была чрезвычайно оригинальная и красивая.
Вблизи Самарканда находилось много виноградников. Виноделие получило в этой области уже большое развитие и самаркандское белое вино было действительно очень хорошим. Виноградные лозы росли здесь совершенно иначе, чем в Европе. Весь виноградник был перекрыт на высоте выше человеческого роста перекладинами, подпертыми жердями, и виноградные лозы вились по этим жердям и перекладинам, кисти же винограда свешивались сверху, затененные от чересчур сильных лучей солнца широкими листьями виноградных лоз. Я посетил один из таких виноградников, и странное (и необычное) получалось впечатление прогуливаться по нему при светотени под большими кистями винограда, свисающими над головой.
Покидал я Самарканд с твердым намерением посетить его впоследствии еще раз на более продолжительное время. Его своеобразная красота и древняя история оставили во мне сильное впечатление.
Дальнейший наш путь пролегал через владения бухарского эмира до города Чарджуй. Этот бухарский город получил свою известность главным образом благодаря культуре дынь. Чарджуйские дыни можно было найти во всех фруктовых лавках Туркестана. Удлиненной формы, светло-зеленые внутри, замечательно ароматные, они действительно были очень хороши. Чарджуй лежал на берегу Амударьи, самой длинной и полноводной реки Туркестана. Воды этой реки еще в очень незначительной степени были использованы для орошения, и то только старыми туземными, довольно примитивными каналами. При капитальных бетонных гидравлических сооружениях водами Амударьи легко можно было бы оросить пространство земель во много раз большее, чем орошается теперь. У Чарджуя мы переехали железнодорожный мост через Амударью, и с обеих сторон потянулась степь, выжженная в это время года солнцем, и пески, местами совершенно плоские, местами покрытые небольшими возвышениями, на которых росла чахлая трава, какие-то колючие растения и саксаул, корни которого, толстые и крепкие, являлись единственным топливом кочующих туземцев. В некоторых местах пески имели характер сыпучих и песчаные дюны передвигались ветром. Для ограждения железнодорожного пути от засыпания песком по обе стороны в таких местах были насажены широкие полосы особого сорта ивы, закрепляющей песок. Такого характера местность тянулась на много сот верст вплоть до Каспийского моря. Она разнообразилась лишь там, где протекали небольшие реки, берущие свое начало в пограничных с Афганистаном и Персией горах. По течению этих рек возникала растительность, проведенными туземцами каналами орошались их поля и сады и создавались туземные поселения. Это были, в сущности, оазисы среди пустыни. В этих оазисах и их ближайших окрестностях и жили различные туркменские племена. Но не всегда эта местность носила такой безотрадный характер. Не доезжая Мервского оазиса, с правой стороны нам открылись среди песков наполовину ими засыпанные развалины большого города: остатки двух рядов высоких стен, больших мечетей и каменных строений. Все это, разбросанное на большом пространстве, давало представление о когда-то бывшем на этом месте очень большом и богатом городе. Это был древний город Мерв. Осажденный полчищами Чингисхана, он был взят ими и разрушен после того, как были уничтожены снабжающие его и окрестные поля оросительные каналы из реки Мургаба.
Развалины Старого Мерва
После краткой остановки у нового уездного города Мерва, мы наконец приехали в Асхабад, главный город Закаспийской области. Со станции железной дороги коляску сенатора и встретившего нас на станции военного губернатора генерала Евреинова конвоировал отряд текинцев. На прекрасных серых лошадях, в больших черных бараньих шапках, все стройные, рослые и красивые - конвой этот был очень эффектен. В Асхабаде находился постоянно конный дивизион текинцев, все они были добровольцами. В Первую мировую войну конный этот дивизион был развернут до размера полка и под начальством русских офицеров принимал доблестное участие в боях на австрийском фронте. В октябре месяце 1917 года он составлял часть гарнизона города Быхова, где содержался под арестом бывший Главнокомандующий генерал Корнилов, который большую часть своей службы провел в Туркестане, был очень популярен среди туркмен и владел их языком. Когда он решил уйти из-под ареста в Быхове, то встал во главе Текинского конного полка и двинулся походным порядком с намерением дойти таким образом до Ростова-на-Дону. По дороге ему пришлось несколько раз пробиваться с боем через отряды заграждения, теряя при этом людей. Убедившись в невозможности проделать этот путь в конном строю и не желая подвергать текинцев напрасной гибели, он решился с ними расстаться и продолжать путь в одиночку, переодевшись солдатом. Текинцам же посоветовал рассеяться и пробираться небольшими группами и уже без лошадей к себе на родину. Скольким из них это удалось, не знаю. Сам генерал Корнилов сумел добраться до Ростова, где он встал во главе организуемой там Добровольческой армии и впоследствии был убит в бою под Екатеринодаром.
В вагоне, по дороге в Асхабад, граф Пален мне сообщил, что еще перед отъездом из Петербурга его просил министр Двора граф Фредерикс при ревизии Туркестана попутно посетить так называемое Мургабское собственное Его Императорского Величества имение, находящееся вблизи города Мерва, и ознакомиться с положением в нем дел. Имение это входило в состав имений Удельного ведомства, которое в свою очередь подчинено было Министерству Двора, и потому ревизия, порученная сенатору Советом министров, на него не распространялась. Это было поручение, так сказать, частного характера. Граф Пален мне сказал, что это поручение он хочет возложить на меня, при этом он не хотел, чтобы я открыто и официально производил ревизию, а лишь, как он выразился, прожил там некоторое время «с открытыми глазами». Не могу сказать, чтобы такого рода поручение мне улыбалось, но приходилось подчиниться.
Скобелевская площадь в Асхабаде
Город Асхабад, возникший из небольшого поселения, уже после завоевания края русскими, не представлял никакого интереса. Я использовал несколько дней пребывания в нем, чтобы в управлении военного губернатора познакомиться со всей имеющейся там перепиской, касающейся Мургабского имения, и нашел там немало интересного для меня материала. Нашел и копию указа императора Александра III об образовании этого имения, из которого явствовала история и сама цель его образования. При присоединении Мервского оазиса русские власти обратили внимание, что многие земли в районе реки Мургаба, тогда заброшенные, хранили следы древних больших и малых оросительных каналов и, по-видимому, когда-то возделывались и были населены. Это было в эпоху существования старого города Мерва. Возникла мысль восстановить всю эту оросительную систему и вновь вернуть большое пустынное пространство культуре. Принять на счет казны эти дорогостоящие работы, при неуверенности в их успешности, признано было неудобным, и государь решил возложить эти работы на счет Удельного ведомства, образовав из обширных пустующих земель по течению реки Мургаба на пространстве около 120 000 десятин особое имение, находящееся в ведении Удельного ведомства. Предполагалось создать большое, всецело орошенное ирригационной системой из реки Мургаба, хозяйство, которое своими усовершенствованными методами могло бы послужить полезным примером для хозяйств всех местных туземных жителей. В указе было при этом совершенно точно сказано, что вода для орошения полей Мургабского имения должна получаться исключительно из вновь сооружаемых водохранилищ, которые наполнялись бы водой в периоды половодья, но ни в коем случае не из нормального течения реки Мургаба, то есть орошение земель имения не должно было наносить никакого ущерба водопользованию туземного населения. В исполнение упомянутого указа вскоре было приступлено к сооружению на значительном расстоянии выше по течению реки Мургаб большой плотины, а также магистрального канала, который должен был воду, накопившуюся выше плотины, доводить до имения, откуда она уже распределялась бы по полям. Но сооружение это, за которое принялись без серьезного изучения почвенных условий и режима реки, оказалось неудачным. Воды Мургаба, в особенности во время половодья, начали подмывать плотину как снизу, так и с краев, и через некоторое время река ее совершенно обошла. Плотина осталась стоять на сухом месте. Большие деньги были напрасно потрачены.
С. М. Прокудин-Горский. Общий вид Султан-Бентской плотины
на реке Мургаб. 1911
Столь же неудачно и непродуманно было сооружение большого Гиндукушского водохранилища, несколько в стороне от реки, которое должно было наполняться особым каналом из Мургаба во время его половодья. Это водохранилище, после неудачи с большой плотиной, явилось единственным источником воды для орошения полей имения. Но через некоторое время стали замечать, что объем воды в водохранилище из года в год уменьшался. Оказалось, что воды Мургаба, верховья которого находились в высоких горах Афганистана, несли с собой, в особенности в период таяния снегов в горах и половодья, очень большое количество почвенных частиц, и эти почвенные частицы, оседая потом на дне водохранилища, из года в год все более уменьшали его емкость.
К этому времени уже довольно большая часть имения была под культурой, в особенности хлопковых полей. Были также насаждены фруктовые сады и виноградники. Все это требовало для орошения много воды. И так как Гиндукушское водохранилище уже не в состоянии было давать эту воду в достаточном количестве, то перед управлением имения возник вопрос, сократить ли площадь культур имения или начать брать воду из живого течения реки. Управление избрало второе, что, конечно, являлось грубым нарушением указа. Туркменское население, имеющее свои поля по другому берегу Мургаба, начало страдать от недостатка воды, и отсюда жалобы, которые я нашел в делах Управления областью и которые, очевидно, дошли и до министра Двора. В самое последнее время приступлено было снова к постройке двух больших плотин на реке Мургаб. На этот раз эти постройки были сданы крупной заграничной фирме, имевшей большой опыт в подобном строительстве как в Индии, так и в Египте. Таково было положение в Мургабском имении ко времени нашего его посещения.
С. М. Прокудин-Горский. Виноградники в Мургабском имении. 1911
По приезде нашем в Мургабское имение мы остановились в так называемом «дворце», в большом и красивом одноэтажном каменном здании, окруженном парком. В нем проживал управляющий имением, Еремеев, и был ряд запасных комнат для гостей. Сенатор граф Пален оставался там недолго. В эти же дни он решил нанести визит известной ханше мервских туркмен Гюль-Джамал. Эта ханша, управляя племенем после смерти своего мужа, в начале восьмидесятых годов подчинила свое племя и Мервский оазис русской власти без сопротивления и с того времени продолжала пользоваться большим влиянием на всех местных туркмен. Проживала она в степи невдалеке от Мерва. Усадьба ее была окружена невысокой стеной и в середине стоял небольшой дом европейской архитектуры и такого же внутреннего убранства, а сзади него, между деревьями - целый ряд туркменских кибиток. В одной из этих кибиток жила она сама и только принимала гостей в доме. В других кибитках жили ее родные и служащие, а также туземные ткачихи, которые ткали ковры. Старая ханша приняла нас в присутствии своего сына, уже немолодого туркмена, с эполетами майора милиции на туркменском халате, и внука, красивого и стройного юноши. Сама она, еще очень бодрая, со сморщенным лицом и живыми умными маленькими глазами, угощала нас чаем с вареньем и сладостями и через переводчика вела с нами беседу, вспоминая прошлое и избегая каких бы то ни было жалоб на настоящее.
Уезжая из Мургабского имения и оставляя меня там, граф Пален, в сущности, не дал мне никаких точных инструкций, лишь повторил сказанную уже им мне фразу. Вместе с тем он сказал, что оставляет мне в помощь сопровождавшего его в поездке некоего г. Витте, крестьянского начальника Лифляндской губернии, старого хорошего знакомого и земляка графа Палена, а также присяжного переводчика Асхабадского окружного суда. Этот г. Витте, двоюродный брат известного министра, сам бывший офицер Северского драгунского полка, стоявшего на Кавказе, был милейший человек и представлял оригинальную смесь балтийца с кавказцем. Как он, так и переводчик оставались жить во время нашего пребывания в Мургабском имении в вагоне первого класса, оставленном для меня на станции Байрам-Али вблизи имения (где находился и небольшой торговый поселок), и только приходили обедать во «дворец». Я же продолжал жить во «дворце». Граф Пален уехал, обещав вернуться через месяц. Обдумывая возложенное на меня поручение, я решил, что прежде всего мне следует осмотреть все сложное хозяйство имения и ознакомиться с его ведением. Вместе с тем установить связь с областными и уездными мервскими властями. В Асхабаде находилась наша ревизующая группа во главе с товарищем прокурора Петербургского окружного суда П. А. Аккерманом, человеком еще молодым, очень энергичным, хотя порою слишком горячим. Как в Асхабаде, так и в Мерве у начальника уезда полковника Фаллера я нашел полную готовность мне помочь.
С. М. Прокудин-Горский. Доставка хлопка в завод
(Мургабское имение). 1911
В Мургабском имении к тому времени хозяйство было поставлено на широкую ногу. Были построены по последнему слову техники два больших завода - хлопкоочистительный и маслобойный, была центральная агрономическая станция с опытным агрономом во главе, были поля хлопковых посевов, которые обрабатывались самим имением и еще гораздо большее пространство орошенных земель, сдаваемое под посев хлопка арендаторам. Знакомясь с хозяйством, я просил заведующих отдельными его отраслями приготовить для меня письменные сведения о положении дел в каждой порученной их ведению части. Я должен сказать, что в этом моем ознакомлении с хозяйством имения в лице управляющего имением Еремеева я видел одно только любезное содействие. Ездил я также осмотреть новые сооружаемые на реке Мургаб плотины. Работы на них были очень продвинуты и производили солидное впечатление: сплошной железобетон как в самих плотинах, так и на дне реки, в подступах к ним и боковых их крыльях. Можно было надеяться, что эти плотины устоят, что впоследствии и оправдалось. Разъезжая верхом по обширной территории имения, я встречался со стоянками туркмен, причем часто возле некоторых из их кибиток на привязи стояли их верховые лошади, укрытые коврами. Эти лошади так называемой текинской породы, главная гордость и любовь туркмена, были, действительно, очень хороши. Близкие родственники арабской лошади, но выше на ногах и длиннее ее, с несколько более тяжелой головой, они были очень резвые и выносливые. В прежние годы туркмены на них совершали свои разбойничьи рейды на очень большие расстояния в пределы Персии и Бухары. Вход в кибитку часто был завешен прекрасным старым текинским ковром.
С. М. Прокудин-Горский. Текинец у кибитки со своим
старшим сыном (близ Байрам-Али). 1911
Во время моего пребывания в Мервском оазисе, мне пришлось принять участие, по приглашению уездного начальника, в попытке примирения двух соседних туркменских племен оттомыш и тохтомыш в ссоре их между собой из-за воды. Ссора эта, тянувшаяся уже давно, временами доходила до открытых столкновений и уладить ее все не удавалось, На этот раз уездный начальник хотел сделать еще одну попытку в присутствии в моем лице представителя центральной власти. Были вызваны старшины обоих племен, и беседа с ними происходила в помещении местного уездного суда. Сидели они в своих высоких бараньих шапках на коврах по двум сторонам комнаты. Я не помню сейчас, привели ли наши увещания к какому-нибудь результату, но мне надолго запомнились их типичные лица, в выражении которых так ясно отражалась их еще столь недавняя вольная и воинственная жизнь.
Афганцы на улице Мерва. Стереографическое
издательство «Свет», 1910
П. А. Аккерман предложил мне съездить вместе с ним в Кушку. Это был самый крайний на юге населенный пункт Российской Империи, на самой границе с Афганистаном, невдалеке уже от города Герата, второго по величине города Афганистана. Он был соединен с городом Мервом железнодорожной веткой. После пребывания в поезде в течение долгих часов мы наконец приехали в Кушку, небольшой торговый городок с таможней и старым укреплением, в котором квартировал небольшой отряд войск. Там нам сказали, что в афганском городке по ту сторону границы на другой день будет большой базар. Мы, конечно, воспользовались случаем туда пойти и посмотреть вблизи на афганцев. Зрелище было действительно очень интересное. Караваны верблюдов, груженые ослы и масса афганцев со своими товарами, сошедшиеся туда из окрестных селений и кочевий. Афганцы-мужчины были очень живописны. Типом и чертами лица напоминающие индусов, с длинными, почти до плеч волосами, завивающимися на концах, высоких остроконечных вышитых тюбетейках на головах, обвитых пестрыми платками на манер чалмы, один конец которой всегда свешивался на плечо, в белых бурках, по большей части накинутых на одно плечо, широких белых шароварах и обуви из сыромятной кожи, шнурки которой обвивали ногу - они так и просились на полотно художника. Их женщины были гораздо менее живописны и красивы, чем мужчины. То же самое я подметил и в отношении женщин туркменских, где также мужчины гораздо породистей и красивей женщин. Тут же я видел много афганских собак, очень напоминающих русских псовых, но с более длинной шерстью, почти всегда рыжих. Собаки эти в те годы еще очень мало были известны в Европе, впоследствии же оригинальная красота их была оценена, и их стали разводить, в особенности в Англии и Германии. На этом базаре мне удалось купить очень красивый большой афганский ковер, а также белую бурку с вышивкой по краю золотыми и шелковыми нитками. Возвратились мы в Мерв очень довольные своей поездкой и тем, что удалось попасть и в Афганистан.
ОКОНЧАНИЕ
О Самарканде и других населенных пунктах Самаркандской области:
https://rus-turk.livejournal.com/569602.html
О Чарджуе и других населенных пунктах Бухары:
https://rus-turk.livejournal.com/669271.html
Об Асхабаде, Мерве, Мургабском Государевом имении, Кушке и других пунктах Закаспийской области:
https://rus-turk.livejournal.com/544343.html