Китайские эмигранты в Семиречье и распространение среди них православия (4)
Н. П. Остроумов. Китайские эмигранты в Семиреченской области Туркестанского края и распространение среди них православного христианства. - Казань, 1879. Предыдущие части: [1], [2], [3].Перемены, происшедшие в Сарканском выселке со времени водворения в нем китайских эмигрантов
Китайские эмигранты постепенно поселялись в Саркане, так что в 1875 г. все население Саркана состояло из 43 домов казачьих, 138 домов калмыков, из 100 с лишком юрт киргизов, находящихся в услужении у сарканских жителей, из 11 домов татар, которые еще в 1874 г. открыли в Саркане временную мечеть и начали оглашать сарканский воздух криком азана. Татарско-мусульманская миссия сопровождает русско-православную миссию не только не отставая от последней, но и опережая ее, - особенно в Средней Азии, где, кроме Семиречья, со стороны русских никаких нет попыток к миссионерской деятельности, между тем как татары, и в большинстве случаев татары Казанского края, успели проникнуть везде и продолжают свою миссию в очию, нимало не сумняся.
В 1875 г. Сарканский выселок был переименован в станицу, с причислением к ней соседних небольших поселков: Абакумовского, Аксинского и Басканского, входивших прежде в состав Копальской станицы. Калмыки, окончательно поселившись в Саркане, не только сделались полноправными с казаками русскими гражданами, но и принимают даже участие в станичном управлении; в 1875 г. один калмык был избран помощником станичного атамана, а четверо другие - станичными судьями. И другие эмигранты не менее калмыков сроднились с новым своим отечеством и русским правительством. Обласканные постоянною заботливостью о них семиреченской администрации и Семиреченского братства, они возрождались нравственно и настолько свыкались с новым своим местожительством, что не только не сожалели о своей старой родине, когда Кульджинская провинция занята была в 1871 г. русскими войсками, а еще радовались, что с этою переменою политического положения Кульджи открывалась возможность возобновления родственных отношений с освобожденными от таранчинского ига их единоплеменниками. Самый внешний вид Сарканского выселка изменился за это время. Теперь уже издали заметен высокий церковный купол, над которым отрадно при солнце блестит позолоченный крест; издали заметны белые крыши далеко не деревенских зданий. Перед выселком на быстрой, каменистой речке, переезд чрез которую прежде был очень неудобен в летние, жаркие месяцы, ныне вы встретите большой, прекрасный деревянный мост, и при въезде в самое селение видите совершенно новую береговую улицу, всю застроенную как на подбор большими каменными зданиями, каковы: станичное управление, дом миссионера, мужская школа и, особенно выдающееся своей красивой постройкой, здание женской Ксениевской школы. Наконец, в довершение всего этого видите вы обрамленную широкими улицами, огороженную оградой и заросшую деревьями церковную площадь, среди которой возвышается новый каменный храм, заинтересовывавший с первого же раза своею оригинальною архитектурою, по поводу которой нельзя не сказать, что окружающие с трех сторон храм обширные галереи как нельзя более уместны здесь, при миссионерском назначении храма, как отличные и удобные места для стояния, во время богослужений, готовящихся к св. крещению язычников. Немало живописного представляют широкие чистые улицы и густо разросшиеся аллеи вербовника и тополя, особенно в центре русского казачьего выселка. В эмигрантских же кварталах внимание каждого с удовольствием останавливается на повсеместно зеленеющихся огородах. В одних вы встречаете всевозможные овощи; в других - исключительно табак, в третьих - зеленеющие беседки с висящими кувшинными тыквами и разноцветные, пестреющие клумбы различных цветов, до которых большие охотницы даур-солонки и сибо.
Население выселка более чем утроилось; исключительно земледельческий характер населения и развитие земледелия, чем особенно могут похвалиться эмигранты, подняло благосостояние выселка за это время настолько, что ныне в Саркане завелись постоянные лавки со всевозможными товарами, приспособленными к требованиям местных потребителей. Таковы, напр., лавки с кирпичным чаем, ситцами, обувью, лотки с железными вещами: сошниками, лопатами, ведрами, чугунными котлами и проч.; кроме этого, открылись две постоянные мясные лавки и, наконец, завелись даже разносчики с сальными свечами и серянками.
Семья сибо. Город Верный, 1908
А как разнообразны жители Саркана! Казаки, калмыки, даур-солоны, сибо, манджуры, переселенцы-крестьяне, между которыми есть даже несколько семейств из природных зырян. При таком разноплеменном населении, в Саркане вошел в употребление, как более общедоступный язык для всех, - язык киргизский.
Но, несмотря на такое разноплеменное население Саркана, в нравственном отношении этот выселок может считаться даже образцовым. Особенно зарекомендовали себя с этой стороны эмигранты, отличающиеся трудолюбием, трезвостью и честностью. Прежде несчастные горемыки, бежавшие от поголовного истребления во время дунганской резни без одежды, без хлеба и почти без скота, они скоро начали оказывать благотворное влияние и на казачье население выселка. В конце 1873 года они на общественном сходе постановили приговор о закрытии в выселке кабаков с 1 января 1874 года; значительная партия сарканских казаков, заинтересованных в этой торговле, противились было такому постановлению приговора, но калмыки, присутствовавшие на сходе, большинством голосов настояли на приговоре. В конце 1876 года сарканское общество, ввиду окончания срока этому приговору, хотело было опять открыть в Саркане с нового года торговлю водкой, но военный губернатор, как писал Букинга о. Покровскому в письме от 7 ноября 1876 года, запретил им навсегда такую торговлю, хотя сарканское общество дало было уже два приговора на открытие в выселке питейных домов. В числе особенно выдающихся мудрых распоряжений эмигрантов в общественной их жизни следует упомянуть о том, что они учредили у себя ежегодный общественный сбор хлеба для прекращения в выселке нищенства, так что, со времени этого учреждения, что было осенью 1872 года, нищенства и воровства между эмигрантами нет и в помине. Как на образец суда у них по преступлениям против общественного благосостояния г. Фридерикс указывает на следующий случай: один из новокрещенных эмигрантов украл у своего соседа куль муки. Общество, убедившись в действительности обвинения, расследовало дело, и когда оказалось, что обвиняемый впал в проступок, побуждаемый к тому крайнею своею бедностью, то постановило помочь ему пожертвованием общественного хлеба под условием немедленно исключить его из общества и выселить в китайские владения, если он будет замечен в воровстве во второй раз. Вообще нужно сказать, что эмигранты сарканские вследствие своих честных, прямых отношений к общественным делам, от которых зависит благосостояние общества, напр., выбор выселковых властей и проч., в последнее время снискали себе такое уважение, что на общественных сходках перевес по большей части остается за этими новыми гражданами. В религиозном отношении новокрещенные эмигранты также обставлены хорошо: они живут вблизи церкви, школы и миссионера, что для пастырских миссионерских бесед местного священника с ними представляет немало удобств, особенно ввиду того, что некоторые ученики школы уже настолько владеют русским языком, что могут облегчать труд священника, продолжая его дело в родных своих семьях. Они охотно отдают детей своих в школу и сами желают ближе знакомиться с христианством, потому что начали уже понимать, что о христианской вере нельзя судить по тем проявлениям религиозной жизни, какие представляли сарканские казаки. Можно быть вполне уверенным, что если сарканские новокрещены не будут встречать никаких препятствий на пути своего религиозного перевоспитания, если ими будет руководить преданный делу священник, то они достигнут желаемых целей, будут сами стремиться, как новые члены церкви, к духовному совершенству, так как они начали уже чувствовать, что христианской именно вере и русским христианским законам они обязаны настоящим своим духовным и материальным благосостоянием, что только христианская церковь и христианские законы возродили их к новой, лучшей жизни. О. Покровскому при всем этом приходилось жалеть о том только, что при разноплеменности эмигрантов он не имел возможности совершать богослужение на их родных наречиях как по недостаточному своему знакомству с этими наречиями, так и потому, что высланные ему Семиреченским братством богослужебные книги на монгольском языке и наречии алтайских калмыков оказались неприменимыми к делу, так как местные калмыки не понимают совсем ни книжного монгольского языка, ни наречия алтайских калмыков, между тем как у даур-солонов и сибо письменным языком служит манджурский.
Распространение миссионерской деятельности из Саркана по направлению к Кульдже
Преследуя по отношению к крещеным эмигрантам задачу обрусения их при духовном воздействии на них церкви и школы, о. Покровский заботился в тоже время о привлечении и расположении к христианству и кульджинских язычников, имевших частые сношения с новокрещенными сарканскими христианами, и имел в этом успех. В 1869 г. он просветил св. крещением 6 челов., в 1870 г. - 21 челов., в 1871 г. - 91 челов., в 1872 г. 10 челов. и в 1873 г. 11 челов., - всего 145 челов., включая сюда и 9 челов. киргиз. Доказательством того, что и после 1874 г. продолжалось в язычниках движение в пользу христианства, служило прибытие в Саркан в 1874 г. из Кульджи и Чугучака 12 язычников обоего пола.
Сибинки. Кульджинский край. Экспедиция К. Г. Маннергейма, 1906
Такое тяготение язычников к христианству могло иметь, как очевидно само собою, очень важное государственное значение в будущем, так как язычник, принимая православное христианство, тем самым вступал во внутреннее единение с русским населением края, становился искренним верноподданным православного русского Государя и истинным сыном православно-русского отечества. Между тем в конце 1868 г. целые массы переселившихся было эмигрантов совращены были китайскими чиновниками и уведены были обратно к китайским пределам к Чугучаку. На обратном пути своем они должны были испытать много бедствий от холода и перенести много болезней; многие из них совершенно погибли в дороге, но все они погибли для нас, русских, для нашего отечества, потому именно, что не приняли сразу христианства и не имели, таким образом, никаких связующих начал с русским населением Семиречья. Если представить при этом грубый деспотизм китайских властей в Чугучаке и жалкое религиозно-нравственное состояние калмыков, у которых нет ни лам, ни кумирен и пр., то будет очень понятно, почему чугучакские калмыки, даур-солоны и сибо, не видящие доселе исхода к лучшему, горько оплакивают свое увлечение в 1868 году советами китайских властей и свое возвращение из Семиречья, где их соплеменники под кровом русского правительства и под сению православной церкви проводили довольную и беспечальную свою жизнь; будет понятно, почему возвратившиеся из Семиречья эмигранты снова пытались уйти за китайскую границу, к русским, и бежали в пограничное с Чугучаком русское укрепление (Темир-Су) Семипалатинской области. Один из таких прибыл в 1875 г. в Саркан и рассказывал, что он для того, чтобы достичь русских пределов, решился и перенес во время своего побега неимоверные трудности: прежде всего он был ограблен на дороге киргизами, которые отняли у него лошадь и все бывшее при нем имущество, после чего он трое суток бежал по степи совершенно нагой; чтобы не умереть с голода и приобрести какую-нибудь одежду для себя, он сказался мусульманином и согласился быть названным сыном встретившегося ему на пути бездетного киргиза; 10 дней он пас баранов своего названного отца и, заработав себе таким образом рубаху и халат, решился бежать далее и наконец достиг своей заветной цели - Саркана.
Базарная харчевня в Кульдже. С наброска Н. Хлудова, 1880
Такое положение дел на нашей китайской границе очень благоприятствовало бы правильному устройству русской миссии в Семиречье, тем более что языческое население Кульджинского района, по освобождении от таранчинского владычества и с возвращением в этот край русской администрации, начало пользоваться всеми благами жизни и полной религиозной свободой. Все это при неудовлетворительности религиозно-нравственного состояния в язычестве и буддизме также способствовало бы развитию миссионерства среди кульджинских язычников [Число всех язычников (китайцев, калмыков и сибо) в Кульдже и Кульджинском районе простирается до 51.237 душ обоего пола. Из них калмыки обещают, по словам о. Путинцева, настоятеля кульджинской церкви, самую обильную жатву для христианского миссионера. Во время пасхи 1877 года о. Путинцев заметил, что в кульджинскую православную церковь, во время богослужения и после, когда церковь была открыта, приходили десятки калмыков обоего пола. Все они внимательно рассматривали церковь и молились в ней по своему обряду, стоя на коленах и падая ниц, в особенности пред большою рисованною на полотне иконою распятия Спасителя. Из разговоров с ними о. Путинцев узнал, что им весьма нравится наша церковь и совершаемое в ней богослужение, - почему они и стали ходить в наш храм. Затем, в конце мая месяца того же 1877 года, о. Путинцев с разных сторон получил сведения, что калмыки, живущие в деревнях по левому берегу р. Или, охотно бы приняли к себе христианского миссионера. (См. Странник. 1878. Февраль. Стр. 224-225, ст. протоиерея М. Путинцева: «Письма из Кульджи», письмо 2-е).]. Во время минувшей кровавой катастрофы, они лишились своих богатых монастырей и кумирен, остались без лам и не имели возможности отправлять свое богослужение. Вместе с тем у них были прерваны всякие сношения с Тибетом, вследствие чего духовное единение с центром буддизма у них прекратилось. Находясь в таком безвыходном положении, они, при непосредственных сношениях с своими крещеными единоверцами, естественно желали принять русское подданство, чтобы потом устроить и духовную свою жизнь по примеру сарканских поселенцев. Продолжавшийся еще в 1874 году прозелитизм кульджинских язычников ясно указывал на стремление их выйти из того религиозного мрака, в каком они тогда находились.
Калмыцкие ламы. Конец XIX в.
Заметить притом следует, что среди пограничного киргизского населения находилось тогда немало кульджинских женщин-язычниц, захваченных киргизами и проживавших в домах последних наложницами. Нечего и говорить о том, сколь тяжкая участь выпала на долю этих несчастных женщин, обреченных служить сластолюбию своих хозяев, которые, с утратою физической красоты в женщинах, прогоняли их от себя, и они должны были переходить потом в руки более бедных киргиз. Для этих женщин утешительные слова Евангелия были бы действительно благовестием, гласом радования, как замечает о. Покровский, а купель крещения была бы для них - но только дверью к вечному спасению, но и дверью к освобождению от ига киргизско-мусульманской подневольной жизни. Нескольким таким женщинам удалось освободиться от своих деспотов, и они прибыли в Саркан, где по принятии христианства сделались самыми усердными христианками [в бытность свою в Копале, мы узнали, что и там в 1875 г. была окрещена одна киргизская женщина, вышедшая потом замуж за русского и живущая до настоящего времени безукоризненно].
Калмычки. Кульджинский край. Экспедиция К. Г. Маннергейма, 1906
Все эти благоприятствовавшие успехам миссионерской деятельности среди китайских эмигрантов Семиреченской области условия не только ободряли о. Покровского в его трудах по образованию новокрещен в духе православной русской церкви, но и побудили его начать расширение этой деятельности в Семиреченской области учреждением миссионерских пунктов в Борохудзире и Бахтах - местностях, соседних с Кульджею и Чугучаком - и возобновить миссионерский пункт в самой Кульдже. Заявляя о таком своем желании, о. Покровский высказывал уверенность, что миссионерская деятельность в Семиреченской области Туркестанского края, при сочувствии к этому делу со стороны администрации, при нравственной поддержке деятелей на этом поприще и при материальной поддержке желающих креститься эмигрантов, - будет иметь желаемые успехи, и что в среде семиреченского духовенства всегда найдутся люди, готовые посвятить себя на служение такому высокому делу [к сожалению, с этим последним заявлением о. Покровского трудно согласиться; нескоро найдешь в Семиречье миссионер. душу]. Мы с своей стороны просим читателей не удивляться высказанным о. Покровским условиям успехов миссионерской деятельности в Семиреченской области, которые в данном случае весьма естественны. Много ли мог бы успеть священник-миссионер в своем стремлении распространить свет Евангелия среди языческого мрака в Семиреченской области, если бы администрация не сочувствовала этому делу, если бы своевременно не оказывала ему нравственного и материального содействия? Сколько о. Покровскому пришлось понести трудов, сколько вынести нравственной борьбы, сколько всевозможных препятствий встречал вообще он в своей деятельности! И без сочувствия духовной и гражданской власти к его деятельности, без содействия ему и без правительственной поддержки он едва ли бы мог достигнуть тех результатов, какими потом имел полное право утешаться!..
Китайские эмигранты постепенно поселялись в Саркане, так что в 1875 г. все население Саркана состояло из 43 домов казачьих, 138 домов калмыков, из 100 с лишком юрт киргизов, находящихся в услужении у сарканских жителей, из 11 домов татар, которые еще в 1874 г. открыли в Саркане временную мечеть и начали оглашать сарканский воздух криком азана. Татарско-мусульманская миссия сопровождает русско-православную миссию не только не отставая от последней, но и опережая ее, - особенно в Средней Азии, где, кроме Семиречья, со стороны русских никаких нет попыток к миссионерской деятельности, между тем как татары, и в большинстве случаев татары Казанского края, успели проникнуть везде и продолжают свою миссию в очию, нимало не сумняся.
В 1875 г. Сарканский выселок был переименован в станицу, с причислением к ней соседних небольших поселков: Абакумовского, Аксинского и Басканского, входивших прежде в состав Копальской станицы. Калмыки, окончательно поселившись в Саркане, не только сделались полноправными с казаками русскими гражданами, но и принимают даже участие в станичном управлении; в 1875 г. один калмык был избран помощником станичного атамана, а четверо другие - станичными судьями. И другие эмигранты не менее калмыков сроднились с новым своим отечеством и русским правительством. Обласканные постоянною заботливостью о них семиреченской администрации и Семиреченского братства, они возрождались нравственно и настолько свыкались с новым своим местожительством, что не только не сожалели о своей старой родине, когда Кульджинская провинция занята была в 1871 г. русскими войсками, а еще радовались, что с этою переменою политического положения Кульджи открывалась возможность возобновления родственных отношений с освобожденными от таранчинского ига их единоплеменниками. Самый внешний вид Сарканского выселка изменился за это время. Теперь уже издали заметен высокий церковный купол, над которым отрадно при солнце блестит позолоченный крест; издали заметны белые крыши далеко не деревенских зданий. Перед выселком на быстрой, каменистой речке, переезд чрез которую прежде был очень неудобен в летние, жаркие месяцы, ныне вы встретите большой, прекрасный деревянный мост, и при въезде в самое селение видите совершенно новую береговую улицу, всю застроенную как на подбор большими каменными зданиями, каковы: станичное управление, дом миссионера, мужская школа и, особенно выдающееся своей красивой постройкой, здание женской Ксениевской школы. Наконец, в довершение всего этого видите вы обрамленную широкими улицами, огороженную оградой и заросшую деревьями церковную площадь, среди которой возвышается новый каменный храм, заинтересовывавший с первого же раза своею оригинальною архитектурою, по поводу которой нельзя не сказать, что окружающие с трех сторон храм обширные галереи как нельзя более уместны здесь, при миссионерском назначении храма, как отличные и удобные места для стояния, во время богослужений, готовящихся к св. крещению язычников. Немало живописного представляют широкие чистые улицы и густо разросшиеся аллеи вербовника и тополя, особенно в центре русского казачьего выселка. В эмигрантских же кварталах внимание каждого с удовольствием останавливается на повсеместно зеленеющихся огородах. В одних вы встречаете всевозможные овощи; в других - исключительно табак, в третьих - зеленеющие беседки с висящими кувшинными тыквами и разноцветные, пестреющие клумбы различных цветов, до которых большие охотницы даур-солонки и сибо.
Население выселка более чем утроилось; исключительно земледельческий характер населения и развитие земледелия, чем особенно могут похвалиться эмигранты, подняло благосостояние выселка за это время настолько, что ныне в Саркане завелись постоянные лавки со всевозможными товарами, приспособленными к требованиям местных потребителей. Таковы, напр., лавки с кирпичным чаем, ситцами, обувью, лотки с железными вещами: сошниками, лопатами, ведрами, чугунными котлами и проч.; кроме этого, открылись две постоянные мясные лавки и, наконец, завелись даже разносчики с сальными свечами и серянками.
Семья сибо. Город Верный, 1908
А как разнообразны жители Саркана! Казаки, калмыки, даур-солоны, сибо, манджуры, переселенцы-крестьяне, между которыми есть даже несколько семейств из природных зырян. При таком разноплеменном населении, в Саркане вошел в употребление, как более общедоступный язык для всех, - язык киргизский.
Но, несмотря на такое разноплеменное население Саркана, в нравственном отношении этот выселок может считаться даже образцовым. Особенно зарекомендовали себя с этой стороны эмигранты, отличающиеся трудолюбием, трезвостью и честностью. Прежде несчастные горемыки, бежавшие от поголовного истребления во время дунганской резни без одежды, без хлеба и почти без скота, они скоро начали оказывать благотворное влияние и на казачье население выселка. В конце 1873 года они на общественном сходе постановили приговор о закрытии в выселке кабаков с 1 января 1874 года; значительная партия сарканских казаков, заинтересованных в этой торговле, противились было такому постановлению приговора, но калмыки, присутствовавшие на сходе, большинством голосов настояли на приговоре. В конце 1876 года сарканское общество, ввиду окончания срока этому приговору, хотело было опять открыть в Саркане с нового года торговлю водкой, но военный губернатор, как писал Букинга о. Покровскому в письме от 7 ноября 1876 года, запретил им навсегда такую торговлю, хотя сарканское общество дало было уже два приговора на открытие в выселке питейных домов. В числе особенно выдающихся мудрых распоряжений эмигрантов в общественной их жизни следует упомянуть о том, что они учредили у себя ежегодный общественный сбор хлеба для прекращения в выселке нищенства, так что, со времени этого учреждения, что было осенью 1872 года, нищенства и воровства между эмигрантами нет и в помине. Как на образец суда у них по преступлениям против общественного благосостояния г. Фридерикс указывает на следующий случай: один из новокрещенных эмигрантов украл у своего соседа куль муки. Общество, убедившись в действительности обвинения, расследовало дело, и когда оказалось, что обвиняемый впал в проступок, побуждаемый к тому крайнею своею бедностью, то постановило помочь ему пожертвованием общественного хлеба под условием немедленно исключить его из общества и выселить в китайские владения, если он будет замечен в воровстве во второй раз. Вообще нужно сказать, что эмигранты сарканские вследствие своих честных, прямых отношений к общественным делам, от которых зависит благосостояние общества, напр., выбор выселковых властей и проч., в последнее время снискали себе такое уважение, что на общественных сходках перевес по большей части остается за этими новыми гражданами. В религиозном отношении новокрещенные эмигранты также обставлены хорошо: они живут вблизи церкви, школы и миссионера, что для пастырских миссионерских бесед местного священника с ними представляет немало удобств, особенно ввиду того, что некоторые ученики школы уже настолько владеют русским языком, что могут облегчать труд священника, продолжая его дело в родных своих семьях. Они охотно отдают детей своих в школу и сами желают ближе знакомиться с христианством, потому что начали уже понимать, что о христианской вере нельзя судить по тем проявлениям религиозной жизни, какие представляли сарканские казаки. Можно быть вполне уверенным, что если сарканские новокрещены не будут встречать никаких препятствий на пути своего религиозного перевоспитания, если ими будет руководить преданный делу священник, то они достигнут желаемых целей, будут сами стремиться, как новые члены церкви, к духовному совершенству, так как они начали уже чувствовать, что христианской именно вере и русским христианским законам они обязаны настоящим своим духовным и материальным благосостоянием, что только христианская церковь и христианские законы возродили их к новой, лучшей жизни. О. Покровскому при всем этом приходилось жалеть о том только, что при разноплеменности эмигрантов он не имел возможности совершать богослужение на их родных наречиях как по недостаточному своему знакомству с этими наречиями, так и потому, что высланные ему Семиреченским братством богослужебные книги на монгольском языке и наречии алтайских калмыков оказались неприменимыми к делу, так как местные калмыки не понимают совсем ни книжного монгольского языка, ни наречия алтайских калмыков, между тем как у даур-солонов и сибо письменным языком служит манджурский.
Распространение миссионерской деятельности из Саркана по направлению к Кульдже
Преследуя по отношению к крещеным эмигрантам задачу обрусения их при духовном воздействии на них церкви и школы, о. Покровский заботился в тоже время о привлечении и расположении к христианству и кульджинских язычников, имевших частые сношения с новокрещенными сарканскими христианами, и имел в этом успех. В 1869 г. он просветил св. крещением 6 челов., в 1870 г. - 21 челов., в 1871 г. - 91 челов., в 1872 г. 10 челов. и в 1873 г. 11 челов., - всего 145 челов., включая сюда и 9 челов. киргиз. Доказательством того, что и после 1874 г. продолжалось в язычниках движение в пользу христианства, служило прибытие в Саркан в 1874 г. из Кульджи и Чугучака 12 язычников обоего пола.
Сибинки. Кульджинский край. Экспедиция К. Г. Маннергейма, 1906
Такое тяготение язычников к христианству могло иметь, как очевидно само собою, очень важное государственное значение в будущем, так как язычник, принимая православное христианство, тем самым вступал во внутреннее единение с русским населением края, становился искренним верноподданным православного русского Государя и истинным сыном православно-русского отечества. Между тем в конце 1868 г. целые массы переселившихся было эмигрантов совращены были китайскими чиновниками и уведены были обратно к китайским пределам к Чугучаку. На обратном пути своем они должны были испытать много бедствий от холода и перенести много болезней; многие из них совершенно погибли в дороге, но все они погибли для нас, русских, для нашего отечества, потому именно, что не приняли сразу христианства и не имели, таким образом, никаких связующих начал с русским населением Семиречья. Если представить при этом грубый деспотизм китайских властей в Чугучаке и жалкое религиозно-нравственное состояние калмыков, у которых нет ни лам, ни кумирен и пр., то будет очень понятно, почему чугучакские калмыки, даур-солоны и сибо, не видящие доселе исхода к лучшему, горько оплакивают свое увлечение в 1868 году советами китайских властей и свое возвращение из Семиречья, где их соплеменники под кровом русского правительства и под сению православной церкви проводили довольную и беспечальную свою жизнь; будет понятно, почему возвратившиеся из Семиречья эмигранты снова пытались уйти за китайскую границу, к русским, и бежали в пограничное с Чугучаком русское укрепление (Темир-Су) Семипалатинской области. Один из таких прибыл в 1875 г. в Саркан и рассказывал, что он для того, чтобы достичь русских пределов, решился и перенес во время своего побега неимоверные трудности: прежде всего он был ограблен на дороге киргизами, которые отняли у него лошадь и все бывшее при нем имущество, после чего он трое суток бежал по степи совершенно нагой; чтобы не умереть с голода и приобрести какую-нибудь одежду для себя, он сказался мусульманином и согласился быть названным сыном встретившегося ему на пути бездетного киргиза; 10 дней он пас баранов своего названного отца и, заработав себе таким образом рубаху и халат, решился бежать далее и наконец достиг своей заветной цели - Саркана.
Базарная харчевня в Кульдже. С наброска Н. Хлудова, 1880
Такое положение дел на нашей китайской границе очень благоприятствовало бы правильному устройству русской миссии в Семиречье, тем более что языческое население Кульджинского района, по освобождении от таранчинского владычества и с возвращением в этот край русской администрации, начало пользоваться всеми благами жизни и полной религиозной свободой. Все это при неудовлетворительности религиозно-нравственного состояния в язычестве и буддизме также способствовало бы развитию миссионерства среди кульджинских язычников [Число всех язычников (китайцев, калмыков и сибо) в Кульдже и Кульджинском районе простирается до 51.237 душ обоего пола. Из них калмыки обещают, по словам о. Путинцева, настоятеля кульджинской церкви, самую обильную жатву для христианского миссионера. Во время пасхи 1877 года о. Путинцев заметил, что в кульджинскую православную церковь, во время богослужения и после, когда церковь была открыта, приходили десятки калмыков обоего пола. Все они внимательно рассматривали церковь и молились в ней по своему обряду, стоя на коленах и падая ниц, в особенности пред большою рисованною на полотне иконою распятия Спасителя. Из разговоров с ними о. Путинцев узнал, что им весьма нравится наша церковь и совершаемое в ней богослужение, - почему они и стали ходить в наш храм. Затем, в конце мая месяца того же 1877 года, о. Путинцев с разных сторон получил сведения, что калмыки, живущие в деревнях по левому берегу р. Или, охотно бы приняли к себе христианского миссионера. (См. Странник. 1878. Февраль. Стр. 224-225, ст. протоиерея М. Путинцева: «Письма из Кульджи», письмо 2-е).]. Во время минувшей кровавой катастрофы, они лишились своих богатых монастырей и кумирен, остались без лам и не имели возможности отправлять свое богослужение. Вместе с тем у них были прерваны всякие сношения с Тибетом, вследствие чего духовное единение с центром буддизма у них прекратилось. Находясь в таком безвыходном положении, они, при непосредственных сношениях с своими крещеными единоверцами, естественно желали принять русское подданство, чтобы потом устроить и духовную свою жизнь по примеру сарканских поселенцев. Продолжавшийся еще в 1874 году прозелитизм кульджинских язычников ясно указывал на стремление их выйти из того религиозного мрака, в каком они тогда находились.
Калмыцкие ламы. Конец XIX в.
Заметить притом следует, что среди пограничного киргизского населения находилось тогда немало кульджинских женщин-язычниц, захваченных киргизами и проживавших в домах последних наложницами. Нечего и говорить о том, сколь тяжкая участь выпала на долю этих несчастных женщин, обреченных служить сластолюбию своих хозяев, которые, с утратою физической красоты в женщинах, прогоняли их от себя, и они должны были переходить потом в руки более бедных киргиз. Для этих женщин утешительные слова Евангелия были бы действительно благовестием, гласом радования, как замечает о. Покровский, а купель крещения была бы для них - но только дверью к вечному спасению, но и дверью к освобождению от ига киргизско-мусульманской подневольной жизни. Нескольким таким женщинам удалось освободиться от своих деспотов, и они прибыли в Саркан, где по принятии христианства сделались самыми усердными христианками [в бытность свою в Копале, мы узнали, что и там в 1875 г. была окрещена одна киргизская женщина, вышедшая потом замуж за русского и живущая до настоящего времени безукоризненно].
Калмычки. Кульджинский край. Экспедиция К. Г. Маннергейма, 1906
Все эти благоприятствовавшие успехам миссионерской деятельности среди китайских эмигрантов Семиреченской области условия не только ободряли о. Покровского в его трудах по образованию новокрещен в духе православной русской церкви, но и побудили его начать расширение этой деятельности в Семиреченской области учреждением миссионерских пунктов в Борохудзире и Бахтах - местностях, соседних с Кульджею и Чугучаком - и возобновить миссионерский пункт в самой Кульдже. Заявляя о таком своем желании, о. Покровский высказывал уверенность, что миссионерская деятельность в Семиреченской области Туркестанского края, при сочувствии к этому делу со стороны администрации, при нравственной поддержке деятелей на этом поприще и при материальной поддержке желающих креститься эмигрантов, - будет иметь желаемые успехи, и что в среде семиреченского духовенства всегда найдутся люди, готовые посвятить себя на служение такому высокому делу [к сожалению, с этим последним заявлением о. Покровского трудно согласиться; нескоро найдешь в Семиречье миссионер. душу]. Мы с своей стороны просим читателей не удивляться высказанным о. Покровским условиям успехов миссионерской деятельности в Семиреченской области, которые в данном случае весьма естественны. Много ли мог бы успеть священник-миссионер в своем стремлении распространить свет Евангелия среди языческого мрака в Семиреченской области, если бы администрация не сочувствовала этому делу, если бы своевременно не оказывала ему нравственного и материального содействия? Сколько о. Покровскому пришлось понести трудов, сколько вынести нравственной борьбы, сколько всевозможных препятствий встречал вообще он в своей деятельности! И без сочувствия духовной и гражданской власти к его деятельности, без содействия ему и без правительственной поддержки он едва ли бы мог достигнуть тех результатов, какими потом имел полное право утешаться!..