Виктор Шныров о первом сроке Шаламова
Виктор Шныров - историк и исследователь ГУЛАГа, автор сценария документального фильма Павла Печенкина "Варлам Шаламов. Опыт юноши".
С сайта Год литературы.
"О лагерях писали многие, но так, как он, не писал никто. И дело не только в его уникальном опыте, - уникальным был опыт каждого, кто сидел, - а в его блестящем литературном даре. Искусство рассказа он довел до совершенства; по-моему, Шаламов - самый гениальный новеллист ХХ века. Конечно, мы с детства знаем великолепного рассказчика О’Генри, блестящего сатирика Михаила Зощенко, великим мастером короткой прозы был Антон Павлович Чехов. Но берем «Колымские рассказы»; один может состоять из нескольких абзацев, и это законченное произведение, где в небольшом объеме раскрывается гигантское содержание. Я историк, и в первую очередь меня интересует его проза, сам же он полагал себя в первую очередь поэтом, и как поэт он по достоинству еще не оценен.
Когда его арестовали первый раз, в феврале 1929 года, по десятому-одиннадцатому пунктам 58-й статьи, то есть «контрреволюционная пропаганда и агитация». Следствие велось ускоренно, даже очень, между тем, в Московском университете Варлам Тихонович учился ведь на факультете советского права. И он сумел квалифицированно доказать следователю, что он не контр-, а революционер, только другой - троцкист. И следователь переквалифицировал дело: вместо той статьи написал «с.в.э» - социально вредный элемент. Подсудимый получил страшный срок - три года! Согласно Уголовному кодексу от 1922 года, столько же давали за предумышленное убийство. Все его друзья, что попадали в лапы ОГПУ, шли в основном в ссылку, а Шаламова отправили в лагерь. Но это его в итоге спасло: получилось так, будто «концы пропали». А если бы у него оставалась судимость с первоначальной формулировкой, органы не теряли б его из виду, и, когда начался «большой террор», конечно, расстреляли бы.
Он попал в лагерь в переломный период. Сначала не было никаких трудовых норм; работали кто сколько может, никто не голодал, заключенных кормили мясом, хлебные пайки им клали на койки. Уже через несколько месяцев он описывает тот же лагерь как толпы изможденных людей, больных цингой и пеллагрой. Это так складывался тот ГУЛАГ, каким он запечатлелся в нашей памяти. В голодном 1933 году смертность в Вишлаге составила 39,2 процента, что даже по тем временам было чрезмерно - в среднем по ГУЛАГу она тогда была более чем вдвое ниже, около 15 процентов".
С сайта Год литературы.
"О лагерях писали многие, но так, как он, не писал никто. И дело не только в его уникальном опыте, - уникальным был опыт каждого, кто сидел, - а в его блестящем литературном даре. Искусство рассказа он довел до совершенства; по-моему, Шаламов - самый гениальный новеллист ХХ века. Конечно, мы с детства знаем великолепного рассказчика О’Генри, блестящего сатирика Михаила Зощенко, великим мастером короткой прозы был Антон Павлович Чехов. Но берем «Колымские рассказы»; один может состоять из нескольких абзацев, и это законченное произведение, где в небольшом объеме раскрывается гигантское содержание. Я историк, и в первую очередь меня интересует его проза, сам же он полагал себя в первую очередь поэтом, и как поэт он по достоинству еще не оценен.
Когда его арестовали первый раз, в феврале 1929 года, по десятому-одиннадцатому пунктам 58-й статьи, то есть «контрреволюционная пропаганда и агитация». Следствие велось ускоренно, даже очень, между тем, в Московском университете Варлам Тихонович учился ведь на факультете советского права. И он сумел квалифицированно доказать следователю, что он не контр-, а революционер, только другой - троцкист. И следователь переквалифицировал дело: вместо той статьи написал «с.в.э» - социально вредный элемент. Подсудимый получил страшный срок - три года! Согласно Уголовному кодексу от 1922 года, столько же давали за предумышленное убийство. Все его друзья, что попадали в лапы ОГПУ, шли в основном в ссылку, а Шаламова отправили в лагерь. Но это его в итоге спасло: получилось так, будто «концы пропали». А если бы у него оставалась судимость с первоначальной формулировкой, органы не теряли б его из виду, и, когда начался «большой террор», конечно, расстреляли бы.
Он попал в лагерь в переломный период. Сначала не было никаких трудовых норм; работали кто сколько может, никто не голодал, заключенных кормили мясом, хлебные пайки им клали на койки. Уже через несколько месяцев он описывает тот же лагерь как толпы изможденных людей, больных цингой и пеллагрой. Это так складывался тот ГУЛАГ, каким он запечатлелся в нашей памяти. В голодном 1933 году смертность в Вишлаге составила 39,2 процента, что даже по тем временам было чрезмерно - в среднем по ГУЛАГу она тогда была более чем вдвое ниже, около 15 процентов".