Люди, вещи и обстоятельства - 6. Тереза, Амур-санкюлот и еще чуть-чуть про господина де Брукана
Еще две истории из мемуаров Жана-Филиппа-Ги Ле Жантиля де Паруа, в которых мы вновь встречаемся с Терезой де Фонтене и господином де Бруканом, уже знакомыми нам по воспоминаниям моей любимой маркизы де Ла Тур дю Пен и «второй маркизы» - маркизы де Лаж де Волюд. Ну и Амур, конечно, присутствует - де Паруа это любил, как и многие художники его времени.
Как обычно, напоминаю: на сто процентов мемуаристам верить нельзя; даже не собираясь искажать истину в каких-то своих целях, они часто что-нибудь путают. Тем более интересно бывает, когда удается сопоставить информацию из нескольких источников.
Тереза и Амур-санкюлот
Дело происходит в Бордо в декабре 1793 или январе 1794 года. Сам Паруа дату не указывает, у него вообще отдельные эпизоды расположены не в хронологическом порядке, а как придется. Восстанавливать даты приходится по косвенным данным.
Тереза де Фонтене (мемуаристы продолжают называть ее так, хотя с первым мужем де Фонтене она к тому времени уже развелась) открыто состояла в связи с комиссаром Конвента Жаном-Ламбером Тальеном примерно с середины декабря 1793 года. Это сделало ее очень влиятельной фигурой, и свое влияние она вовсю использовала, чтобы помогать разным своим знакомым, а заодно и другим людям, которые сумели обратить на себя ее внимание. Таким образом, самая ранняя дата - конец декабря.
Кадр из немого фильма Madame Tallien 1916 года (вымышленный сюжет основан на пьесе Викторьена Сарду) с Лидой Борелли в роли Терезы Тальен. https://www.flickr.com/photos/truusbobjantoo/10006684326/in/photostream/
Тальена, на которого его коллега Изабо (впрочем, не он один!) писал доносы в Конвент, отозвали в Париж в конце февраля 1794 года. При этом де Паруа успел познакомиться с Тальеном и какое-то время поддерживать отношения не только с Терезой, но и с ним, оказывать какие-то мелкие услуги и т.д. Получается, что знакомство с Терезой должно было состояться не позже января 1794 года.
История знакомства де Паруа с Терезой хорошо дополняет рассказы маркизы де Ла Тур дю Пен и маркизы де Лаж де Волюд, которые обе смогли благодаря Терезе выбраться из Бордо в марте 1794 года. Как я и предполагала, горничная Френель вовсе не такая белая и пушистая, как о ней пишет «вторая маркиза».
В конце поста для справки привожу сводный график - кто когда приехал в Бордо, кто когда с кем познакомился.
Итак, рассказывает Жан-Филипп-Ги Ле Жантиль де Паруа:
Как-то раз, проходя по площади, я повстречал некоего Жозефа, бывшего слугу госпожи Лебрен из Академии живописи; он мне сообщил, что ушел от нее и поступил на службу к госпоже де Фонтене, которую я, без сомнения, должен знать.
- Да, - сказал я ему, - я знаю маркизу де Фонтене.
- Это не она, - отвечал он, - ее муж был советником парижского парламента; ее фамилия Кабаррюс.
- В таком случае, мне кажется, я ее знаю, я несколько раз обедал с господином Кабаррюсом у графа Бертена. При нем была дочь, очень молодая и очень красивая, я ее помню.
- Да, - воскликнул он, это она! Приходите ее повидать, она будет рада, я вас уверяю; мы в очень хороших отношениях с Тальеном, народным представителем, он часто приходит к нам обедать.
- Дорогой Жозеф, сказал я, - как ты думаешь, возьмет ли она прошение к народному представителю Тальену? Это насчет моего отца, он сидит в тюрьме в Ла Реоль.
- Без сомнения, - сказал Жозеф, - пишите ваше прошение. Я иду отнести Тальену письмо от моей хозяйки, а потом приду взять ваше прошение и сам отдам его госпоже.
Обрадованный этой встречей, я быстро побежал к себе на квартиру, адрес которой я дал Жозефу, и составил прошение, приложив к нему письмо, в которое вложил небольшую гравюру своей работы, раскрашенную акварелью; она называлась «Амур санкюлот» [буквально «Амур без штанов» - прим.перев.]. Рисунок изображал Амура с пикой, на которую был надет колпак, а в другой руке он держал сердце ровно над уровнем, положенным на алтарь; подпись была:
Quand l’amour en bonnet se trouve sans culotte
La liberté lui plait il en fait sa marotte
Амур наш - санкюлот, он не стеснен штанами,
Свободу любит он, несет свободы знамя
Анонимная гравюра из парижского музея Карнавале явно сделана по тому же образцу, что и гравюра, о которой рассказывает де Паруа. Надпись в точности та же; в изображении я нашла два отличия: в руках у Амура не сердце, а лавровый венок, ну и колпак, символ свободы, у него на голове, а не на пике - на пике надеты аристократические штаны (culotte), что подчеркивает двусмысленность стихотворной подписи. https://www.parismuseescollections.paris.fr/fr/musee-carnavalet/oeuvres/l-amour-sans-culotte#infos-principales
Я просил ее благосклонно отнестись к тому, чтобы малютка-Амур без штанов выступил адвокатом несчастного сына, чей отец томится в заключении, и заклинал именем ее отца стать моим адвокатом перед народным представителем Тальеном. Жозеф, который очень рад был показать мне, каким кредитом он пользуется у хозяйки, обещал вскорости вернуться с ответом; через полчаса он пришел сказать, что госпожа де Фонтене просит меня прийти к ней сразу же и будет очень рада оказаться мне полезной. Я немедля поспешил туда; встретив по дороге знакомого и рассказав ему о своем приключении, я услышал от него уверения, что если гражданка Фонтене вмешается, то мой отец скоро будет на свободе.
Войдя в гостиную, я был удивлен тем, какое множество людей там собралось; большинство из них были с прошениями. Среди них я узнал нескольких очень богатых негоциантов. Поскольку я рассчитывал на протекцию Жозефа, чтобы быть принятым сразу, я пошел к выходу, чтобы поискать его, и тут вошла молодая женщина. Ее немедленно окружили просители, смиренно умоляя заняться их прошениями. Я принял ее за госпожу де Фонтене, которую не знал в лицо.
- Сударыня, - сказал я ей, - добрый Жозеф мне сказал от вашего имени, что вы будете так любезны уделить короткое время и выслушать меня.
- Так это Жозеф вам сказал? - отозвалась она. - Ну так идите скажите вашему доброму Жозефу, что он все выдумал!
Меня удивил ее покровительственный тон, и я заподозрил, что принимаю субретку за госпожу.
- Так значит, я имею честь говорить не с госпожой де Фонтене? - продолжил я ироническим тоном.
- Нет, гражданин.
- Ну тогда, сударыня, подите сказать ей, что господин де Паруа, которому она передала через Жозефа прийти немедленно, ожидает у нее в гостиной.
- Хорошо, гражданин, сходим, - сказала она недовольным тоном и сразу же вышла.
Все, кто были вокруг и стали свидетелями этого разговора, стали восклицать:
- Что же вы наделали! Вы ничего не добьетесь, если она не будет на вашей стороне: это доверенное лицо гражданки Фонтене, ее горничная!
- Что ж! Я это заметил и поставил ее на место.
Через мгновение обе створки двери были распахнуты перед молодой дамой, очень хорошенькой и очень элегантно одетой. Все в салоне почтительно приветствовали ее; она милостиво кивнула в ответ и сказала:
- Гражданин Паруа здесь среди вас?
Я вышел вперед и заверил ее, что спешу быть в ее распоряжении; она пригласила меня пройти в свой кабинет. Я слышал, как кто-то сказал:
- О, это, конечно же, кто-то из ее парижских знакомых.
Портрет Терезы за рисованием. Кто автор, не указано. https://www.gettyimages.nl/detail/nieuwsfoto%27s/portrait-de-th%C3%A9r%C3%A9sa-tallien-dite-madame-tallien-ou-notre-nieuwsfotos/841486198 Костюм в фильме 1916 года очень похож на этот.
Когда я вошел в ее кабинет, мне показалось, что я в будуаре у всех муз сразу: приоткрытое фортепиано с нотами на пюпитре, еще множество нотных тетрадей на стуле, гитара на канапе, арфа в углу, мольберт с начатой картиной, коробка с масляными красками, кисти на табурете, столик для рисования, на котором помещался небольшой пюпитр с миниатюрой, английской шкатулкой, палитрой из слоновой кости и кисточками, открытый секретер, полный бумаг, докладных записок и прошений, книжный шкаф, книги в котором стояли в видимом беспорядке, как будто их часто брали в руки, наконец, рама для вышивания с натянутым на нее атласом. Я сказал ей:
- Ваши таланты, сударыня, всесторонни, если судить по тому, что я вижу; но ваша доброта под стать вашим совершенствам.
- Благодарю вас, сударь, за любезность, - отвечала она. - Ваше письмо меня очень тронуло, и все, что Жозеф мне о вас сказал, побудило меня желать познакомиться с вами. Мне кажется, я помню, что видала вас у господина Бертена, когда была там с моим отцом. Надеюсь, что вы станете бывать у меня так часто, как только сможете, но давайте поговорим о вашем отце. Где он? В тюрьме. Я надеюсь добиться от гражданина Тальена, чтобы его отпустили; я сама передам ему ваше прошение; и я хочу представить вас ему.
Франсиско (Франсуа) Кабаррюс (1752-1810), портрет работы Франсиско Гойи написан в апреле 1788 года. https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Francisco_Cabarr%C3%BAs.jpg?uselang=fr За два месяца до этого, в феврале 1788, он выдал замуж свою дочь Терезу за Жана Жака Девена де Фонтене.
Анри-Леонар-Жан-Батист Бертен (1719-1792), портрет работы Александра Рослина (1768). https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Roslin_-_Henri-L%C3%A9onard_Bertin.png?uselang=fr Он занимал важные государственные должности, в основном по финансово-экономической части. На портрете он изображен с орденом Святого Духа. Ко времени знакомства с графом де Паруа он уже отошел от дел, но связи, надо полагать, не растерял, и для отца Терезы, финансиста Франсуа Кабаррюса, должен был представлять интерес.
Я поблагодарил ее за доброту и любезность, которые были высказаны с такой грацией; голос ее был так нежен, а мягкий взгляд прекрасных глаз выражал сердечную доброту. Моя благодарность еще усиливала то очарование, которое я ощущал: я видел в ней освободительницу своего отца! Покидая ее, я был в восторге; мне было трудно поверить своим глазам, и я полагал себя счастливым, что не чувствую по отношению к ней влюбленности. Я быстро написал отцу о своих надеждах, чтобы успокоить его. Тальен дал мне аудиенцию и сказал:
- Обождите еще; чтобы его спасти, надо, чтобы о нем на некоторое время забыли.
Совет Тальена был вполне разумным, хотя сам он вряд ли мог предвидеть, как все обернется. После термидорианского переворота, в числе устроителей которого оказался Тальен, большинстве тех, о ком забыли, действительно благополучно вышли на свободу. Но де Паруа беспокоился о своем отце, человеке уже немолодом, не слишком здоровом и капризном, и не оставлял стараний, чтобы его вытащить из тюрьмы. С Тальеном довести дело до конца не удалось, того отозвали в Париж, но Тереза напоследок успела вывести де Паруа на контакт с другим комиссаром конвента, Изабо, и весной 1794 года маркиз де Паруа все-таки вышел на свободу.
Ну а де Паруа-младший благоразумно оставался в Бордо еще несколько месяцев и вернулся в Париж только после падения Робеспьера. Тем, кто ему помогал, он был безусловно благодарен и от политических и этических оценок их поведения воздерживался.
…После ужина госпожа Дельпре представила меня Изабо, которому я еще во время ужина рассказал, что учился в ораторианском коллеже в Жюильи. Я знал, что он был настоятелем ораторианцев в Вандоме. Изабо принял меня очень хорошо и пригласил бывать у него почаще.
Клод-Александр Изабо (1754-1851), депутат Конвента. Рисунок неизвестного автора. https://www.parismuseescollections.paris.fr/fr/musee-carnavalet/oeuvres/portrait-de-claude-alexandre-isabeau-depute-a-la-convention-nationale#infos-principales Изабо прежде действительно был священником, а в Вандоме не только был настоятелем ораторианцев, но и преподавал в военной школе. После революции он принял конституционную присягу и еще некоторое время продолжал оставаться священником, но потом, как видно из мемуаров де Паруа, отказался от сана и женился.
Обрадованный этой протекцией, которая заменила мне протекцию Тальена для моего отца, я поблагодарил за это госпожу де Фонтене. Тальен уехал в Париж, и госпожа де Фонтене вскоре последовала за ним. Она должна была вернуться через месяц и оставила своего сына с Жозефом в меблированных комнатах. Когда ее заключили в тюрьму, она написала Тальену, что это конец и для него, и для нее, если он не предупредит замыслы Робеспьера. Тальен при этом известии в гневе пошел в Комитет общественного спасения и заявил, что гражданка Фонтене его жена, что он за нее отвечает и что он дал достаточно залогов своей преданности Революции, чтобы ее вернули ему немедленно. Ему не посмели отказать. Тальен после этого обвинил Робеспьера с трибуны, и своим избавлением от него Франция обязана госпоже де Фонтене.
Жан-Луи Лоневиль (1756-1826). Гражданка Тальен в камере тюрьмы Ла Форс. (1796). https://en.wikipedia.org/wiki/File:Jean-Louis_Laneuville_-_Citizen_Tallien_in_a_cell_in_La_Force_Prison.jpg Этот портрет, самый близкий по времени к описываемым событиям, изображает Терезу в заключении незадолго до термидорианского переворота - в тюрьме ее остригли покороче, и она держит в руках срезанные волосы. По устойчивой легенде, именно письмо от Терезы, которой грозила казнь, подтолкнуло Тальена стать одним из устроителей переворота, свергнувшего Робеспьера и положившего конец Террору. Кстати, в тот момент она еще не была Терезой Тальен - за Тальена она вышла замуж уже после освобождения.
Пока госпожа де Фонтене была в заключении, она не могла посылать Жозефу денег на содержание своего сына, который жил в меблированных комнатах. Жозеф пошел к одному негоцианту по фамилии Легри, очень богатому, которого госпожа де Фонтене спасла от гильотины, лично придя за ним вечером в городской сад, где он прятался, после чего он несколько ночей спал на кровати ее горничной, а горничная спала у нее, чтобы отвести подозрения, и в конце концов она получила для него помилование у Тальена, который распорядился вернуть ему имущество, взяв только штраф в пользу госпиталей. Жозеф рассказал ему о своем положении и попросил у него взаймы сто франков, чтобы оплатить содержание ее сына. Все в Бордо полагали, что госпоже де Фонтене уже не спастись; этот негоциант сказал Жозефу: «Уходите, я боюсь оказаться под подозрением, если вас увидят заходящим сюда. Мне нечего вам дать и я прошу вас удалиться.»
Считается, что это портрет Терезы в тюрьме. Акварель на слоновой кости, художница Марианна Вальдштайн (1763-?) https://www.mutualart.com/Artwork/PORTRAIT-OF-A-LADY--TRADITIONALLY-IDENTI/3EE18CF58E26FB8E Надпись на стене: «Природа. Любовь. Смерть.»
Добрый Жозеф со слезами на глазах пришел рассказать мне, что случилось. «Пойдемте, сказал я ему, к вашему хозяину; у меня нет трех сотен франков, но я поручусь за эту сумму и все устрою.» Этот хозяин меня знал и принял мое поручительство. Но через несколько дней Жозеф пришел меня предупредить, что он получил деньги от своей госпожи, которая вышла из тюрьмы и велела ему ехать к ней с ее сыном. Эта госпожа де Фонтене, в честь которой жители Бордо должны были бы воздвигнуть статую Благодарности с ее чертами, оказала много услуг всякого рода и испытала такие проявления неблагодарности, которые заставляют краснеть род человеческий! Что до меня, то я не могу о ней говорить иначе как с выражением моей благодарности, потому что я был свидетелем ее мучений оттого, что она не могла оказать столько услуг, сколько сама желала.
С Изабо, кстати, он тоже потом в Париже поддерживал контакты. Когда через несколько лет теперь уже Изабо грозил арест, де Паруа, узнав об этом, немедленно побежал к нему и предложил Изабо с женой поселиться у него в поместье - Изабо должен был выступать в качестве нового учителя сына де Паруа. Прятаться не понадобилось, единомышленники Изабо тогда одержали верх, но предложение было высказано.
Напоследок - про господина де Брукана, которому был в свое время посвящен отдельный пост. Де Паруа был знаком и с ним. В мемуарах дата описанного ниже эпизода не указана, но, опять же по косвенным данным, дело было в сентябре 1793 года. Удостоверение жительства с ошибочной датой, о котором шла речь в истории про картинки и карточки, было получено 17 августа 1793 г. Де Паруа сразу отправил его в департамент Сена и Марна, чтобы там его имя вычеркнули из списков эмигрантов. Но ошибку заметили, удостоверение сочли фальшивкой, и последовало распоряжение арестовать и отдать под трибунал не только самого де Паруа, но и его девятерых свидетелей. До Бордо это распоряжение могло добраться никак не раньше конца августа, а скорее всего уже в сентябре. Лакомб тоже до сентября 1793 года отсутствовал в Бордо. Более поздние даты не годятся, потому что де Брукан, как мы знаем из мемуаров маркизы де Ла Тур дю Пен, примерно в конце сентября вернулся из загородного дома в Бордо и сразу же оказался под домашним арестом.
Де Паруа подробно рассказывает, как ему удалось спасти себя и других, но нас сейчас интересует де Брукан.
Автопортрет Жана-Батиста-Мари Лакомба (1760-1794), председателя Военной Комиссии Бордо, написан в 1793-1794 г. https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Jean-Baptiste-Marie_Lacombe.png?uselang=fr С Паруа он приятельствовал и покровительствовал ему как художнику. Для Лакомба все кончилось плохо - он заслужил в Бордо такую ненависть, что его отправили на гильотину сразу же после падения Робеспьера. Что удивительно, у него не нашлось никакого имущества, которое можно было бы конфисковать.
«Признаюсь, я был как громом поражен этим распоряжением, но, собравшись с духом, я сказал Лакомбу:
- Я ничего не понимаю, но здесь какая-то ошибка, дай мне время это проверить.
- Приказ безусловный, - ответил он, - я не вижу никакого способа спасти ни тебя, ни твоих свидетелей; все что я могу для тебя сделать, это воспользоваться тем, что приказ отдан мне напрямую, никто о нем не знает, и только я имею право распорядиться тебя арестовать. Сегодня ночью не ночуй дома; я для вида пошлю туда людей. Они составят протокол о твоем отсутствии, а днем ты уж постарайся позаботиться о своей безопасности.
- А мои свидетели? - сказал я ему.
- Я не могу их не приговорить, но я им оставлю завтрашний день и целую ночь. Вот все, что я могу для тебя сделать. Прощай, постарайся сбежать.
Он меня оставил и пошел в трибунал; было одиннадцать часов. У меня было два раза по двадцать четыре часа. Чтобы развеять печальные мысли и набраться хороших, я обычно выхожу из дома. Это мне всегда помогало. Я думал о своих бедных свидетелях гораздо больше, чем о себе. Я отправился обедать в загородный дом к господину Брукану, самому любезному человеку, какого я знал; он спас более двадцати эмигрантов. Я был поневоле задумчив, а поскольку я обычно бывал очень весел, это его поразило; он заметил мне это за столом; я ему сказал:
- Это, возможно, мой последний обед с вами.
Там была одна дама из числа его друзей, которая у него жила. Я им рассказал, что со мной приключилось, и утверждал, что у меня есть предчувствие, что я выпутаюсь, хотя не знаю, как. Они обеспокоенным тоном спросили меня, видел ли кто, как я к ним входил.
- Нет, - сказал я им, - я прошел позади виноградников и вошел через сад.
- Ну тем лучше! - воскликнули они.
Я тогда понял их обеспокоенность, и мне стало жаль человечество, но это длилось лишь мгновение. Они предложили мне денег, чтобы бежать.
- А мои свидетели? - возразил я. - Я хочу их спасти; мне пришла в голову хорошая мысль, я вас покидаю.
Я выпил бокал ликера и бегом вернулся в Бордо…
Между прочим, неназванная дама, с которой обедал де Брукан - скорее всего, госпожа де Гуверне, будущая маркиза де Ла Тур дю Пен. Круг замкнулся.
Никакой помощи, кроме денежной, они ему и не могли предложить - спрятать его в загородном доме означало бы поставить под угрозу прячущуюся там же госпожу де Гуверне, которая только недавно родила, и двоих ее маленьких детей.
Маркиза де Ла Тур дю Пен перебралась в Бордо в самом конце августа 1793 года и смогла оттуда уплыть в Америку в марте 1794. Маркиза де Лаж де Волюд находилась в Бордо с декабря 1792 года и тоже смогла уплыть оттуда в марте 1794. Гражданин Паруа приехал в Бордо вместе с отцом в конце января 1793 года, сразу после казни короля. Они надеялись уплыть в Америку, у них были владения на Сан-Доминго, но уплыть не удалось. Тереза де Фонтене, будущая госпожа Тальен, находилась в Бордо с февраля 1793 года по апрель 1794. У нее там были родственники. В октябре 1793 года в Бордо из Парижа прибыли комиссары Конвента Жан-Ламбер Тальен и Клод-Александр Изабо (с Изабо удалось подружиться только гражданину Паруа, поэтому он здесь не показан). Красные вертикальные линии - это моменты, когда наши мемуаристы устанавливают контакт с Терезой и обращаются к ней за помощью.