Государство и капитализм. Ч. 3. Правый поворот.
Адресованное «Единой России» предложение развивать идеологию, которая включает и государство, и капитал, отвергая привычные рассуждения о том, что надо выбирать одно из двух, можно считать самой интересной и многообещающей тенденцией из всех, присутствующих в докладе ИнОП. Такое идеологическое решение достигает результата, значимость которого трудно переоценить: оно обеспечивает, в перспективе, единство, а значит, само существование и дееспособное функционирование российского правящего слоя.
В текстах 1, 2, 3 высказывалось мнение, что восстановление равновесия между бизнесом и госаппаратом, двумя основными фракциями российской протоэлиты, позволит справиться с ключевыми проблемами, которые выглядят пока неразрешимыми. Например, с проблемой коррупции. Например, с проблемой нейтрализации революционных настроений путём канализирования недовольства собой в конструктивное русло энергии экономического развития. Утверждалось, что обстановка в России должна описываться как затянувшаяся «революционная ситуация». Подобно всем революционным ситуациям, она вызвана искусственно и ведёт происхождение от конфликта двух групп правящего слоя, в то время, как этот конфликт, в свою очередь, обусловлен узкой, ограниченной (можно сказать «недостаточно правой») концепцией власти, сводящей власть к аппарату власти.
Мало - идеологически поддерживать капитал, рассматривая государство как «переходный этап» и средство, тогда как цель скрывается в чем-то другом. Такая идеология - сама не более, чем «переходный этап». С её помощью не достичь заметных перемен, она не означает ничего существенно большего, нежели консервация утилитарно-потребительского отношения к государству как к средству, которым в качестве общепринятой нормы обусловлено его расхищение и расточение в последние десятилетия. Замысел идеологии, которая поддерживает капитал в равной мере с утверждением ценностей государства, требует «правой эволюции», то есть кардинального пересмотра содержания «правого» как рабочего понятия.
Как уже говорилось, при обсуждении доклада ИнОП на заседании клуба «4 ноября» не было недостатка в призывах внести в повестку дня тему «правого поворота» «Единой России». Надо полагать, те, кто выступает за этот путь, согласны, что правый вектор «ЕР» должен указывать некое иное направление в сравнении с вариантом, догматизированным выходцами из СПС. Нетрудно убедиться, что одна из целей текстов блога rightview - реактуализировать понятие «правого», придать ему новую, более глубокую и эффективную интерпретацию, достаточную для обоснования данного поворота.
Г. Павловский, выступая на заседании клуба, выразил уверенность, что, решившись двигаться направо, «Единая Россия» почти наверняка потеряет власть. Нужно ждать выборов и смотреть, за что проголосует народ, а потом туда и ориентироваться, практически без тени иронии сообщил тот, чьё имя долгие годы являлось чуть ли не синонимом профессии «политтехнолог».
Полагаю, однако, что задача «Единой России» немного облегчается известным обстоятельством, которое состоит в том, что сложно потерять нечто, пока ещё толком не найденное. Кроме того, реакция общества на предпринимательское «сословие» и голосование по вопросу о доверии ему в значительной мере зависят от оценок и представлений, делегированных сверху. Не будем забывать: моральное осуждение этого сословия формировалось в широких социальных слоях не без благословления «партии и правительства». Негативная ценностная оценка бизнеса взята на вооружение и возведена в ранг одного из ключевых постулатов путинского режима после того, как он решил опираться на аппарат, выбрав его, а не на элиту, в качестве способа организации правящего слоя. С этого момента бизнес получил недвусмысленный общественный сигнал готовиться «на выход».
Даже в 90-х гг. и начале 2000-х, когда бизнес не имел своей политической позиции, индифферентно или негативно относился к государству, люди голосовали за СПС охотнее, чем с середины 2000-х после «дела Ходорковского». Но, после того, как государство ответило «капиталистам» симметрично, и их окончательно «размазали» по доске позора, пригвоздили и заклеймили, народ чутко уловил, куда дует ветер. Что произошло дальше? Введённую при Путине моду на антиэлитарный популизм население усвоило с энтузиазмом, который некуда было девать. Больного, утратившего адекватность и впавшего в состояние опасного возбуждения, страждущего делить и переделивать вместо того, чтобы работать и делать карьеру, потребовалось срочно успокоить лошадиной дозой телеснотворного, но ведь вечно дремать он не будет. Простимулированная сверху неприязнь к олигархам вышла из-под контроля, превратившись в патологическую ненависть к элите - богатым, влиятельным и успешным - вообще. И с этим надо что-то делать. Заражённое такими настроениями общество не годится ни на что. Оно нереформируемо и неулучшаемо в принципе (см. «Изображая критику президента»). Как всегда, революционность «низших слоёв» - продолжение конфликта в «верхах», следствие самоотрицания и распада сверхличного единства власти. Революционную ситуацию придумали в Кремле. Здесь же надо искать выход из неё. Изображать намерение осведомиться у граждан, где выход, поздно, неуместно, странно.
«Единая Россия», действительно, проиграет, если заговорит на языке Немцова, тут нет никаких сомнений. Но вряд ли предложение сторонников «поворота» заключено именно в этом. Опираясь на собственные впечатления, готов настаивать, что проблема уже не в исконной враждебности русского народа к богатству и богатым. Заведомо отрицательного отношения людей к своим работодателям сегодня нет. Культурно-генетическая предрасположенность к нему имеется, это верно, но так же верно и то, что в 90-е годы наметилась обратная тенденция отхода от левой традиции. Исток проблемы, частично повторюсь, в двух вещах: в ошибочных политических лозунгах защиты собственности и капитала, провозглашённых в 90-е так называемыми «правыми» тех лет, и в инициированной госаппаратом кампании дискредитации людей бизнеса (и, как следствие, власти вообще, поскольку для большинства непосредственно олицетворяет власть именно работодатель; отсюда и тянется красной нитью логическая цепочка обесценивания и десистематизации властных структур).
Ошибка, заложенная в лозунги, касалась выбора предмета политического дискурса. Деловое сообщество должно было говорить не о «свободе», что выражает идеал, присущий угнетённым социальным слоям, мечтающим «восстать», но об «ответственности», о государстве и патриотизме, что больше соответствует людям, «власть имеющим». Вполне вероятно, если бы бизнес устами своих «защитников» не так активно отрекался от власти, его право на неё сегодня признавалось населением страны в несколько большей мере, чем это имеет место в реальности ( «Государственно-патриотическое воспитание»). И в целом, власть в России могла бы быть более системной и прочной - что значит: более публичной, открытой для участия и основанной на законе - если бы ей удалось воздержаться от парадного самоотрицания и показной автокомпрометации на потеху толпе в ходе гладиаторского поединка «государство - бизнес».
Государственная популистская кампания по ценностной «отстройке» от бизнеса удачно наложилась на внутреннюю готовность деловых кругов сдать позиции и, вырвавшись на свободу в Куршевель, демонстративно подставиться. Кампания состоялась и принесла обильные плоды - всем, кто на её фоне «нагибал» бизнес, заставляя его делиться. Это характерно для революционных эпох: неправедное богатство перераспределяется не в пользу народа, за который все официально радеют, а в пользу верхушки революционного аппарата. Порождая растущую массу ещё более недовольных, ещё острее чувствующих себя «униженными» и «ущемлёнными», чем до старта процесса «восстановления справедливости».
Снова подчеркивая искусственно-стихийный характер этой кампании, добавим, что «правый поворот» подразумевает её такое же искусственно-стихийное прекращение, основанием для которого служит тот факт, что дальше так всё равно продолжаться не может. Бизнес был отодвинут от политики и сослан в гламурное далеко, но в его отсутствие госаппарат, предоставленный своему произволу, не в состоянии навести порядок ни в стране, ни даже в самом себе, он разлагается на глазах, разлагая общество своей распиаренной слабостью. В этих условиях бизнес вынужден или бежать, сломя голову, подальше от сих мест, или… возвращаться.
В ходу сейчас обе стратегии. Какой из них будет отдан приоритет, зависит от уровня проработанности стратегии возвращения. Пока здесь ещё далеко до ясности, но если дискуссия началась, это уже вселяет оптимизм. Остается пожелать клубу «4 ноября» и авторам ИнОП успеха, а деловому сообществу - больше активного интереса к собственной судьбе.
Часть 1, Часть 2
В текстах 1, 2, 3 высказывалось мнение, что восстановление равновесия между бизнесом и госаппаратом, двумя основными фракциями российской протоэлиты, позволит справиться с ключевыми проблемами, которые выглядят пока неразрешимыми. Например, с проблемой коррупции. Например, с проблемой нейтрализации революционных настроений путём канализирования недовольства собой в конструктивное русло энергии экономического развития. Утверждалось, что обстановка в России должна описываться как затянувшаяся «революционная ситуация». Подобно всем революционным ситуациям, она вызвана искусственно и ведёт происхождение от конфликта двух групп правящего слоя, в то время, как этот конфликт, в свою очередь, обусловлен узкой, ограниченной (можно сказать «недостаточно правой») концепцией власти, сводящей власть к аппарату власти.
Мало - идеологически поддерживать капитал, рассматривая государство как «переходный этап» и средство, тогда как цель скрывается в чем-то другом. Такая идеология - сама не более, чем «переходный этап». С её помощью не достичь заметных перемен, она не означает ничего существенно большего, нежели консервация утилитарно-потребительского отношения к государству как к средству, которым в качестве общепринятой нормы обусловлено его расхищение и расточение в последние десятилетия. Замысел идеологии, которая поддерживает капитал в равной мере с утверждением ценностей государства, требует «правой эволюции», то есть кардинального пересмотра содержания «правого» как рабочего понятия.
Как уже говорилось, при обсуждении доклада ИнОП на заседании клуба «4 ноября» не было недостатка в призывах внести в повестку дня тему «правого поворота» «Единой России». Надо полагать, те, кто выступает за этот путь, согласны, что правый вектор «ЕР» должен указывать некое иное направление в сравнении с вариантом, догматизированным выходцами из СПС. Нетрудно убедиться, что одна из целей текстов блога rightview - реактуализировать понятие «правого», придать ему новую, более глубокую и эффективную интерпретацию, достаточную для обоснования данного поворота.
Г. Павловский, выступая на заседании клуба, выразил уверенность, что, решившись двигаться направо, «Единая Россия» почти наверняка потеряет власть. Нужно ждать выборов и смотреть, за что проголосует народ, а потом туда и ориентироваться, практически без тени иронии сообщил тот, чьё имя долгие годы являлось чуть ли не синонимом профессии «политтехнолог».
Полагаю, однако, что задача «Единой России» немного облегчается известным обстоятельством, которое состоит в том, что сложно потерять нечто, пока ещё толком не найденное. Кроме того, реакция общества на предпринимательское «сословие» и голосование по вопросу о доверии ему в значительной мере зависят от оценок и представлений, делегированных сверху. Не будем забывать: моральное осуждение этого сословия формировалось в широких социальных слоях не без благословления «партии и правительства». Негативная ценностная оценка бизнеса взята на вооружение и возведена в ранг одного из ключевых постулатов путинского режима после того, как он решил опираться на аппарат, выбрав его, а не на элиту, в качестве способа организации правящего слоя. С этого момента бизнес получил недвусмысленный общественный сигнал готовиться «на выход».
Даже в 90-х гг. и начале 2000-х, когда бизнес не имел своей политической позиции, индифферентно или негативно относился к государству, люди голосовали за СПС охотнее, чем с середины 2000-х после «дела Ходорковского». Но, после того, как государство ответило «капиталистам» симметрично, и их окончательно «размазали» по доске позора, пригвоздили и заклеймили, народ чутко уловил, куда дует ветер. Что произошло дальше? Введённую при Путине моду на антиэлитарный популизм население усвоило с энтузиазмом, который некуда было девать. Больного, утратившего адекватность и впавшего в состояние опасного возбуждения, страждущего делить и переделивать вместо того, чтобы работать и делать карьеру, потребовалось срочно успокоить лошадиной дозой телеснотворного, но ведь вечно дремать он не будет. Простимулированная сверху неприязнь к олигархам вышла из-под контроля, превратившись в патологическую ненависть к элите - богатым, влиятельным и успешным - вообще. И с этим надо что-то делать. Заражённое такими настроениями общество не годится ни на что. Оно нереформируемо и неулучшаемо в принципе (см. «Изображая критику президента»). Как всегда, революционность «низших слоёв» - продолжение конфликта в «верхах», следствие самоотрицания и распада сверхличного единства власти. Революционную ситуацию придумали в Кремле. Здесь же надо искать выход из неё. Изображать намерение осведомиться у граждан, где выход, поздно, неуместно, странно.
«Единая Россия», действительно, проиграет, если заговорит на языке Немцова, тут нет никаких сомнений. Но вряд ли предложение сторонников «поворота» заключено именно в этом. Опираясь на собственные впечатления, готов настаивать, что проблема уже не в исконной враждебности русского народа к богатству и богатым. Заведомо отрицательного отношения людей к своим работодателям сегодня нет. Культурно-генетическая предрасположенность к нему имеется, это верно, но так же верно и то, что в 90-е годы наметилась обратная тенденция отхода от левой традиции. Исток проблемы, частично повторюсь, в двух вещах: в ошибочных политических лозунгах защиты собственности и капитала, провозглашённых в 90-е так называемыми «правыми» тех лет, и в инициированной госаппаратом кампании дискредитации людей бизнеса (и, как следствие, власти вообще, поскольку для большинства непосредственно олицетворяет власть именно работодатель; отсюда и тянется красной нитью логическая цепочка обесценивания и десистематизации властных структур).
Ошибка, заложенная в лозунги, касалась выбора предмета политического дискурса. Деловое сообщество должно было говорить не о «свободе», что выражает идеал, присущий угнетённым социальным слоям, мечтающим «восстать», но об «ответственности», о государстве и патриотизме, что больше соответствует людям, «власть имеющим». Вполне вероятно, если бы бизнес устами своих «защитников» не так активно отрекался от власти, его право на неё сегодня признавалось населением страны в несколько большей мере, чем это имеет место в реальности ( «Государственно-патриотическое воспитание»). И в целом, власть в России могла бы быть более системной и прочной - что значит: более публичной, открытой для участия и основанной на законе - если бы ей удалось воздержаться от парадного самоотрицания и показной автокомпрометации на потеху толпе в ходе гладиаторского поединка «государство - бизнес».
Государственная популистская кампания по ценностной «отстройке» от бизнеса удачно наложилась на внутреннюю готовность деловых кругов сдать позиции и, вырвавшись на свободу в Куршевель, демонстративно подставиться. Кампания состоялась и принесла обильные плоды - всем, кто на её фоне «нагибал» бизнес, заставляя его делиться. Это характерно для революционных эпох: неправедное богатство перераспределяется не в пользу народа, за который все официально радеют, а в пользу верхушки революционного аппарата. Порождая растущую массу ещё более недовольных, ещё острее чувствующих себя «униженными» и «ущемлёнными», чем до старта процесса «восстановления справедливости».
Снова подчеркивая искусственно-стихийный характер этой кампании, добавим, что «правый поворот» подразумевает её такое же искусственно-стихийное прекращение, основанием для которого служит тот факт, что дальше так всё равно продолжаться не может. Бизнес был отодвинут от политики и сослан в гламурное далеко, но в его отсутствие госаппарат, предоставленный своему произволу, не в состоянии навести порядок ни в стране, ни даже в самом себе, он разлагается на глазах, разлагая общество своей распиаренной слабостью. В этих условиях бизнес вынужден или бежать, сломя голову, подальше от сих мест, или… возвращаться.
В ходу сейчас обе стратегии. Какой из них будет отдан приоритет, зависит от уровня проработанности стратегии возвращения. Пока здесь ещё далеко до ясности, но если дискуссия началась, это уже вселяет оптимизм. Остается пожелать клубу «4 ноября» и авторам ИнОП успеха, а деловому сообществу - больше активного интереса к собственной судьбе.
Часть 1, Часть 2