Отчего грустят «силовики»
Продолжение. Предыдущая часть.
Пора, однако, завершить сюжет о кислых физиономиях силовиков. Вытолкнуть-то они его вытолкнули, имея в виду, чтобы он освободил больше места у себя за спиной и им там вольготнее квартировалось… (Проект ОНФ рассчитан на то - персоналистская недопартия нового типа, в которой никто и ничто не дерзает заслонить вождя. Безликая «массовка» вместо партийной структуры. Вождь и статисты.) Однако тревога приходит вместе с успехом. Конкуренты устранены, но озабоченные победители знают, какой народ перед ними безмолвствует - сами из него. Дележ победы и сохранение её плодов представляется ещё более хлопотным занятием, чем она сама.
У победителей меньше иллюзий, чем у других. Тем более, если другие из среды профессиональных посредников и специализируются на создании иллюзий. «Образованное население диктатуру терпеть больше не желает»: так словами Александра Баунова типично осмысляется обстановка в России 2012-2013 гг. Вот она в чём - слабость режима: в образованности городского населения. Дискурсом единомышленников Баунова вводится оптимистическая модель народа: от образования его, видите ли, распирает. Ничего парадоксального нет в том, что одни и те же люди одновременно вопят о деградации образования и мощи вставшего с колен образованного класса. Всё абсолютно последовательно и логично. Когда с колен резко встаешь, кровь от головы отливает, может что угодно померещиться. Голова кружится, поэтому часто итогом оказывается вообще переход с коленей на четвереньки.
Во взгляде на «ту сторону» оппозиционная общественность, казалось бы, демонстрирует больше реализма. Интересная встречная теория процессов во власти популяризируется Кириллом Роговым . Вот что он говорит:
«Действительно, что происходит, путинская национализация элит и в чем ее идея. Она неглупая идея, а заключается в том, что те, кто набрали уже денег и хранят их на Западе, им эти деньги важнее, чем места здесь, те Путину не нужны, а нужен новый призыв, который еще не имеет денег и которые поэтому пойдут служить. Им гораздо важнее нахватать еще, чем тем, которым уже важнее защитить то, что у них есть. Поэтому в этой ситуации те, кто нахватали раньше, они побаиваются списка Магнитского, будущих санкций против тех, кто будет сейчас участвовать в нелегальной деятельность здесь. И он хочет их сменить новым поколением жадных молодых 30-летних оперов, которые видели, как люди богатеют за 10 лет. По поводу коррупции, коррупция это важнейший механизм лояльности. Потому что если человек не участвует в коррупции, то за что я его могу уволить. И за что я его могу посадить в тюрьму, и почему он будет меня бояться. Поэтому здесь дело не в том, что коррумпированных смещают некоррумпированные. Нет, смещает новое поколение, которое сейчас будет коррумпироваться и на волне этого процесса будет очень лояльно, как предполагается первому лицу. И центральной группе, которая за ними стоит. Это хороший вообще проект, рассчитанный на долгосрочную выживаемость этой системы.»
Я не буду сейчас заниматься обсуждением неувязок этой схемы в части списка Магницкого, хотя именно на нём сделан акцент у нашего оратора. На мой взгляд, гораздо интереснее и важнее упомянутая здесь «проблема тридцатилетних». В соответствии с общей расстановкой приоритетов (для меня внкутриполитические мотивы всегда важнее, чем внешнеполитические, и никогда к ним не сводятся), я считаю, что внимание следует сместить в направлении этой темы. Она ведущая, а не ведомая в том социально-политическом движке, который мы сейчас рассматриваем. Сказанное Роговым наводит на мысль, что если бы списка не было, Путину стоило бы его придумать, потому что других вариантов решения «проблемы тридцатилетних» у него нет. А «список»-то ведь, вдобавок ко всему, и не работает. Никого он не стимулирует «отвалиться и уступить место». Никому он аппетита не портит. Рогов, приводя этот аргумент, висит на крючке собственной пропаганды. Дерипаска вон годами был в США невъездной, и как это влияло на его лояльность/нелояльность? Никак.
Тридцатилетние «следаки» как бенефициары, а первоначально даже, без обиняков, как новый «правящий слой» - образ, введённый в оборот, если не ошибаюсь, Александром Морозовым летом 2012 г. (Я тогда же и комментировал эту гипотезу.) Картинка понравилась и в разных вариациях стала применяться. На самом же деле этот интригующий контент обнаруживается в рамке волшебного зеркала, куда пристально глядит протестующая общественность. Он - ключ к пониманию не столько «тех», сколько «этих». Откуда берутся молодые и ранние, новая путинская опора, восславленная Роговым? Кирилл умалчивает о природе-происхождении носителей тренда, а зря. В его поле зрения герои дня возникают откуда-то ниоткуда сразу в готовом виде. Но с неба они не падают.
Замечу, что весь этот образный ряд имеет отношение к одному тезису времен лета 2010 г. Речь идёт об утверждении, которое определяет МВД и сопутствующие ведомства в качестве основного кадрового лифта революционного народа. Оно прозвучало, напомню читателям этого блога, здесь: 1, 2. В ту пору, когда было модно кричать о кровавой антинародной полицейской диктатуре (помянем не к ночи перлы Голышева о ментах как отдельном биологическом виде), я представил другую точку зрения, согласно которой наша полицейщина и есть наиболее народный орган Российской Федерации, инструмент народного самопостижения, сборная команда профессионалов любимого национального вида спорта - классовой борьбы (а она в современных условиях так же нарастает вместе с победными достижениями общественно-политического строя, как то в свете указаний товарища Сталина имело место 70 лет назад).
Из этой теории, кстати, вытекало, что по мере усиления «демократической» риторики и умножения призывов к «восстанию», позиции авангарда восставшего народа будут становиться ещё более… выпуклыми. «Васька слушает и ест с бОльшим аппетитом». Конструкцию распирает изнутри и корёжит не от избытка образованности - давление создаёт потребительская неудовлетворённость, которой не требуется других причин для роста, кроме самопозиционирования власти, изображающей перед народом позу «чего изволите?» Революционное нетерпение алчущих, уже вступивших и только вступающих в жизнь поколений даёт о себе знать, причём по всем наличным каналам «вертикали» (см. ниже). И вот через два года Морозов, а затем Рогов заводят речь о «тридцатилетних капитанах». «Дошло». Но до Васьки - в первую очередь. Что, впрочем, совсем не сделало его элементом «правящего слоя». С точностью до наоборот: мы препарируем в лице названного персонажа противоположность такого слоя. Заглянув в жерло, Морозов усмотрел там источник консерватизма. Рогов стремится адаптировать концепт более реалистично, но совершает ту же ошибку - аналогичным образом подменяет динамический характер непрерывного процесса, набирающего оборот, успокоительной статичной ограниченностью «очередного транша» революционных частиц. При таком искусственном освещении частицы бронзовеют на глазах и наливаются консерватизмом. Но это совсем не консерватизм.
А что же их «креативные» собратья? Осознав народно-освободительную сущность одних, будет непростительной ошибкой фантазировать о ненародности других, даже если последние с перепугу сами взялись поддерживать этот миф. И первые, и вторые - фракции путинского большинства, которое тупо претерпевает эволюцию по программе, невзначай заложенной в него создателями. Одни раньше проявляют нетерпение, другие позже. Одни шли по лестнице силовиков, другие по лестнице посредников, но нервный затор и там, и там. Мнение Морозова-Рогова, что тридцатилетние-то капитаны ублажены по самое нехочу, в то время как «мы тут бедствуем», от лифтов отодвинутые, не стоит принимать всерьез. Это плод самовнушения, говорящего: «хорошо там, где нас нет». Общей тенденцией является рост нетерпения и аппетитов во всех сегментах возбуждённого popolo. Сигналы о том идут с разных направлений и совпадают.
Сталкивать одних недовольных друг с другом можно, но ( о чём уже говорилось) это лишь повышает степень недовольства, роняя устойчивость системы. Мысль о том, что «не досталось никому» утешительна, тогда как тезис: «всё загребли ментяры поганые» или «эти креативные педики тянут ручонки к нашему народному баблу» не на шутку отравляет существование. И в обоих случаях правящей инстанции вчиняется претензия, что она подыгрывает конкурентам. Дальше может получиться так, что скопившаяся ненависть обратится на верховного козла отпущения. То есть все фракции откажут в поддержке власти и будут злорадно наблюдать её окончательное падение. В революциях так и происходит.
«Президент нигде не бывает «сам». Президент - это отчасти коллективное понятие, он всегда окружен людьми» - напоминает Павловский. Что провоцирует вспомнить старый анекдот, начинавшийся с вопроса о том, интеллектуальным ли занятием служит посещение туалета. Ответ, как известно гласил: конечно, интеллектуальным, если бы оно не было интеллектуальным, «поручил бы кому-нибудь». Причём тут этот анекдот? Он к тому, что для президентов лежать на нарах - истинно интеллектуальное занятие, плод раздумий и многолетних умственных усилий. Никто не заменил Мубарака на его носилках в зале суда. И никакими людьми он в не столь отдалённом месте окружен не был - по эту сторону решетки.
Осязание кожей данной перспективы стимулирует президента заранее выглядывать из своего окружения. Он, действительно, чаще всего окружен, но, как мы тут констатируем, и окружен, и открыт по-разному, в соответствии с моделями, которые отрицают друг друга. Окружение может грустить истинно президентской грустью, но президентской ответственности оно не разделяет, пока сам президент системно не разделит её с ним. Если же президент ещё и играет на противоречиях окружения (или окружений), веселая жизнь ему обеспечена. На какой-то срок.
Стратегия устранения посредников, являющаяся визитной карточкой «силовиков», генерирует высокие риски, масштаб которых осознаётся, если смотреть в лицо опасности, то есть народу, каков он есть. Я говорю о народе, «разбуженном» популистской демагогией путинских сторонников еще предыдущего набора, народе, который подобно позднеримскому плебсу, уверен не столько в своём праве производить или оказывать услуги, сколько в том, что ему недодают и в том, что необходимо «довзять» у «недодающих», главный из которых у всех на виду.
В прошлом подобная стратегия укрепления абсолютизма уже вела к историческим катастрофам. Сражаясь с призраком фронды, верховная власть изменяла собственному «солярному» ценностному принципу, «гасила свет», отрекалась от миссии культового образца и принималась подрывать позиции знати на местах, сводя её властный статус к фикции (что отмечал, например, де Токвиль в своём послесловии к «старому порядку»). Но при этом себе самой она приписывала ту же фиктивность, которой наделяла себе подобных. Нет знати, нет и короля. И сейчас Путин гасит себя, дискредитируя и отодвигая в сторону слой «сильных и успешных», чтобы «общаться с народом напрямую», говорю я в то время, как полчища адептов рукоплещут «народно-демократическому» курсу лидера, суля ему рост популярности. Краткосрочно, может быть, да. Долгосрочно поддерживать эту популярность становится всё сложнее.
У политтехнологической схемы, практикуемой «силовиками», есть серьезные издержки. Вот почему Иванов так априорно озабочен.
Пора, однако, завершить сюжет о кислых физиономиях силовиков. Вытолкнуть-то они его вытолкнули, имея в виду, чтобы он освободил больше места у себя за спиной и им там вольготнее квартировалось… (Проект ОНФ рассчитан на то - персоналистская недопартия нового типа, в которой никто и ничто не дерзает заслонить вождя. Безликая «массовка» вместо партийной структуры. Вождь и статисты.) Однако тревога приходит вместе с успехом. Конкуренты устранены, но озабоченные победители знают, какой народ перед ними безмолвствует - сами из него. Дележ победы и сохранение её плодов представляется ещё более хлопотным занятием, чем она сама.
У победителей меньше иллюзий, чем у других. Тем более, если другие из среды профессиональных посредников и специализируются на создании иллюзий. «Образованное население диктатуру терпеть больше не желает»: так словами Александра Баунова типично осмысляется обстановка в России 2012-2013 гг. Вот она в чём - слабость режима: в образованности городского населения. Дискурсом единомышленников Баунова вводится оптимистическая модель народа: от образования его, видите ли, распирает. Ничего парадоксального нет в том, что одни и те же люди одновременно вопят о деградации образования и мощи вставшего с колен образованного класса. Всё абсолютно последовательно и логично. Когда с колен резко встаешь, кровь от головы отливает, может что угодно померещиться. Голова кружится, поэтому часто итогом оказывается вообще переход с коленей на четвереньки.
Во взгляде на «ту сторону» оппозиционная общественность, казалось бы, демонстрирует больше реализма. Интересная встречная теория процессов во власти популяризируется Кириллом Роговым . Вот что он говорит:
«Действительно, что происходит, путинская национализация элит и в чем ее идея. Она неглупая идея, а заключается в том, что те, кто набрали уже денег и хранят их на Западе, им эти деньги важнее, чем места здесь, те Путину не нужны, а нужен новый призыв, который еще не имеет денег и которые поэтому пойдут служить. Им гораздо важнее нахватать еще, чем тем, которым уже важнее защитить то, что у них есть. Поэтому в этой ситуации те, кто нахватали раньше, они побаиваются списка Магнитского, будущих санкций против тех, кто будет сейчас участвовать в нелегальной деятельность здесь. И он хочет их сменить новым поколением жадных молодых 30-летних оперов, которые видели, как люди богатеют за 10 лет. По поводу коррупции, коррупция это важнейший механизм лояльности. Потому что если человек не участвует в коррупции, то за что я его могу уволить. И за что я его могу посадить в тюрьму, и почему он будет меня бояться. Поэтому здесь дело не в том, что коррумпированных смещают некоррумпированные. Нет, смещает новое поколение, которое сейчас будет коррумпироваться и на волне этого процесса будет очень лояльно, как предполагается первому лицу. И центральной группе, которая за ними стоит. Это хороший вообще проект, рассчитанный на долгосрочную выживаемость этой системы.»
Я не буду сейчас заниматься обсуждением неувязок этой схемы в части списка Магницкого, хотя именно на нём сделан акцент у нашего оратора. На мой взгляд, гораздо интереснее и важнее упомянутая здесь «проблема тридцатилетних». В соответствии с общей расстановкой приоритетов (для меня внкутриполитические мотивы всегда важнее, чем внешнеполитические, и никогда к ним не сводятся), я считаю, что внимание следует сместить в направлении этой темы. Она ведущая, а не ведомая в том социально-политическом движке, который мы сейчас рассматриваем. Сказанное Роговым наводит на мысль, что если бы списка не было, Путину стоило бы его придумать, потому что других вариантов решения «проблемы тридцатилетних» у него нет. А «список»-то ведь, вдобавок ко всему, и не работает. Никого он не стимулирует «отвалиться и уступить место». Никому он аппетита не портит. Рогов, приводя этот аргумент, висит на крючке собственной пропаганды. Дерипаска вон годами был в США невъездной, и как это влияло на его лояльность/нелояльность? Никак.
Тридцатилетние «следаки» как бенефициары, а первоначально даже, без обиняков, как новый «правящий слой» - образ, введённый в оборот, если не ошибаюсь, Александром Морозовым летом 2012 г. (Я тогда же и комментировал эту гипотезу.) Картинка понравилась и в разных вариациях стала применяться. На самом же деле этот интригующий контент обнаруживается в рамке волшебного зеркала, куда пристально глядит протестующая общественность. Он - ключ к пониманию не столько «тех», сколько «этих». Откуда берутся молодые и ранние, новая путинская опора, восславленная Роговым? Кирилл умалчивает о природе-происхождении носителей тренда, а зря. В его поле зрения герои дня возникают откуда-то ниоткуда сразу в готовом виде. Но с неба они не падают.
Замечу, что весь этот образный ряд имеет отношение к одному тезису времен лета 2010 г. Речь идёт об утверждении, которое определяет МВД и сопутствующие ведомства в качестве основного кадрового лифта революционного народа. Оно прозвучало, напомню читателям этого блога, здесь: 1, 2. В ту пору, когда было модно кричать о кровавой антинародной полицейской диктатуре (помянем не к ночи перлы Голышева о ментах как отдельном биологическом виде), я представил другую точку зрения, согласно которой наша полицейщина и есть наиболее народный орган Российской Федерации, инструмент народного самопостижения, сборная команда профессионалов любимого национального вида спорта - классовой борьбы (а она в современных условиях так же нарастает вместе с победными достижениями общественно-политического строя, как то в свете указаний товарища Сталина имело место 70 лет назад).
Из этой теории, кстати, вытекало, что по мере усиления «демократической» риторики и умножения призывов к «восстанию», позиции авангарда восставшего народа будут становиться ещё более… выпуклыми. «Васька слушает и ест с бОльшим аппетитом». Конструкцию распирает изнутри и корёжит не от избытка образованности - давление создаёт потребительская неудовлетворённость, которой не требуется других причин для роста, кроме самопозиционирования власти, изображающей перед народом позу «чего изволите?» Революционное нетерпение алчущих, уже вступивших и только вступающих в жизнь поколений даёт о себе знать, причём по всем наличным каналам «вертикали» (см. ниже). И вот через два года Морозов, а затем Рогов заводят речь о «тридцатилетних капитанах». «Дошло». Но до Васьки - в первую очередь. Что, впрочем, совсем не сделало его элементом «правящего слоя». С точностью до наоборот: мы препарируем в лице названного персонажа противоположность такого слоя. Заглянув в жерло, Морозов усмотрел там источник консерватизма. Рогов стремится адаптировать концепт более реалистично, но совершает ту же ошибку - аналогичным образом подменяет динамический характер непрерывного процесса, набирающего оборот, успокоительной статичной ограниченностью «очередного транша» революционных частиц. При таком искусственном освещении частицы бронзовеют на глазах и наливаются консерватизмом. Но это совсем не консерватизм.
А что же их «креативные» собратья? Осознав народно-освободительную сущность одних, будет непростительной ошибкой фантазировать о ненародности других, даже если последние с перепугу сами взялись поддерживать этот миф. И первые, и вторые - фракции путинского большинства, которое тупо претерпевает эволюцию по программе, невзначай заложенной в него создателями. Одни раньше проявляют нетерпение, другие позже. Одни шли по лестнице силовиков, другие по лестнице посредников, но нервный затор и там, и там. Мнение Морозова-Рогова, что тридцатилетние-то капитаны ублажены по самое нехочу, в то время как «мы тут бедствуем», от лифтов отодвинутые, не стоит принимать всерьез. Это плод самовнушения, говорящего: «хорошо там, где нас нет». Общей тенденцией является рост нетерпения и аппетитов во всех сегментах возбуждённого popolo. Сигналы о том идут с разных направлений и совпадают.
Сталкивать одних недовольных друг с другом можно, но ( о чём уже говорилось) это лишь повышает степень недовольства, роняя устойчивость системы. Мысль о том, что «не досталось никому» утешительна, тогда как тезис: «всё загребли ментяры поганые» или «эти креативные педики тянут ручонки к нашему народному баблу» не на шутку отравляет существование. И в обоих случаях правящей инстанции вчиняется претензия, что она подыгрывает конкурентам. Дальше может получиться так, что скопившаяся ненависть обратится на верховного козла отпущения. То есть все фракции откажут в поддержке власти и будут злорадно наблюдать её окончательное падение. В революциях так и происходит.
«Президент нигде не бывает «сам». Президент - это отчасти коллективное понятие, он всегда окружен людьми» - напоминает Павловский. Что провоцирует вспомнить старый анекдот, начинавшийся с вопроса о том, интеллектуальным ли занятием служит посещение туалета. Ответ, как известно гласил: конечно, интеллектуальным, если бы оно не было интеллектуальным, «поручил бы кому-нибудь». Причём тут этот анекдот? Он к тому, что для президентов лежать на нарах - истинно интеллектуальное занятие, плод раздумий и многолетних умственных усилий. Никто не заменил Мубарака на его носилках в зале суда. И никакими людьми он в не столь отдалённом месте окружен не был - по эту сторону решетки.
Осязание кожей данной перспективы стимулирует президента заранее выглядывать из своего окружения. Он, действительно, чаще всего окружен, но, как мы тут констатируем, и окружен, и открыт по-разному, в соответствии с моделями, которые отрицают друг друга. Окружение может грустить истинно президентской грустью, но президентской ответственности оно не разделяет, пока сам президент системно не разделит её с ним. Если же президент ещё и играет на противоречиях окружения (или окружений), веселая жизнь ему обеспечена. На какой-то срок.
Стратегия устранения посредников, являющаяся визитной карточкой «силовиков», генерирует высокие риски, масштаб которых осознаётся, если смотреть в лицо опасности, то есть народу, каков он есть. Я говорю о народе, «разбуженном» популистской демагогией путинских сторонников еще предыдущего набора, народе, который подобно позднеримскому плебсу, уверен не столько в своём праве производить или оказывать услуги, сколько в том, что ему недодают и в том, что необходимо «довзять» у «недодающих», главный из которых у всех на виду.
В прошлом подобная стратегия укрепления абсолютизма уже вела к историческим катастрофам. Сражаясь с призраком фронды, верховная власть изменяла собственному «солярному» ценностному принципу, «гасила свет», отрекалась от миссии культового образца и принималась подрывать позиции знати на местах, сводя её властный статус к фикции (что отмечал, например, де Токвиль в своём послесловии к «старому порядку»). Но при этом себе самой она приписывала ту же фиктивность, которой наделяла себе подобных. Нет знати, нет и короля. И сейчас Путин гасит себя, дискредитируя и отодвигая в сторону слой «сильных и успешных», чтобы «общаться с народом напрямую», говорю я в то время, как полчища адептов рукоплещут «народно-демократическому» курсу лидера, суля ему рост популярности. Краткосрочно, может быть, да. Долгосрочно поддерживать эту популярность становится всё сложнее.
У политтехнологической схемы, практикуемой «силовиками», есть серьезные издержки. Вот почему Иванов так априорно озабочен.