Иэн Бэнкс. Переход. Перевод. 7 (1)
Глава разделена, продолжение далее.
Пациент 8262
Мы все меняем. Естественно, как надеемся, к лучшему. Какой смысл пытаться изменить ситуацию к худшему? Мы делаем то, что можем. Мы делаем все, что можем. Мы делаем все, что в наших силах. Я не понимаю, как с этим можно не согласиться. И все же мы встречаемся с разногласиями. Люди могут не сходиться с нами во мнении. Наши взгляды и директивы не принимаются некоторыми как окончательные, верные и допустимые.
Следует рассматривать это как их право, но, тем не менее, в этом есть доля и самомнения, и, возможно даже, самолюбования.
Я полагаю, что мы должны принимать во внимание и этих людей, и их взгляды. Однако не обязаны им потакать.
Мы работаем, чтобы сделать множественные миры лучше.
Там. Это официальная линия.
Говорят, что Асферхе был бы выдающимся городом даже без университета Практических Талантов, но то же можно сказать и об УПТ без Асферхе. В моих глазах он представал нагроможденным сборищем десятков соборов; купола, шпили, вытянутые окна и аркбутаны, с огромным куполом в центре - богато покрытым сусальным золотом, так что даже в пасмурную погоду казалось, что он сияет, будто появился здесь откуда-то из иного мира, - врезанным в грубую вершину безумной ледяной бури кирпича, камня, бетона и плакированной стали, точно блистательно неуместная, но величаво победоносная мысль.
Тут мы постигли наше дело. Но перед этим мы должны были изучить самих себя, открыть, где в действительности залегает кладезь нашего таланта. За многие века Транзиционарный Офис разработал особые методики выявления наиболее подходящих кандидатов для обучения в УПТ, причем одним из наиболее полезных, по его мнению, талантов, было быстрое и достоверное выявление тех, кто обладал любым талантом, могущим впоследствии ему пригодиться.
Поэтому наблюдатели, как их обычно называли, путешествовали по множественным мирам в поисках тех, кого можно было привлечь к делу. Немногие могли в итоге устроиться; подавляющее большинство не сумело.
Наиболее распространенным талантом, или, по крайней мере, таким, который было проще всего разыскать, была способность к переходу, то бишь самостоятельному перемещению между миров, предпочтительно с высокой волевой точностью. Неслыханным было встретить того, кто уже это делал; для новичка было очевидным проявление не естественного таланта, а лишь признаков потенциальной будущей сноровки. Насколько нам известно, талант начинает проявляться лишь после того, как субъект в целом был обучен транзиционным техникам и в особенности проинструктирован на предмет использования препарата септус.
Помимо данного выдающегося, но в определенном смысле базового навыка, наиболее полезным вспомогательным талантом была возможность взять с собой кого-нибудь во время перехода. Это может сделать тандемайзер. Отсюда, способность к флитированию как таковому, которая могла пригодиться в целевом мире, рассматривалась отдельно от всех прочих талантов.
Ходили слухи, что возможность брать с собой другого в переход между реальностями была открыта случайно, когда некий адепт транзиционирования совершил стандартный транзиционный процесс в момент соития с любовником. И адепт, и любовник обнаружили себя в телах другой занимавшейся сексом пары в абсолютно другом мире. Конечно, для обоих это стало шоком, но не настолько серьезным, чтобы помешать паре успешно вернуться в родной мир, как и довести до конца свой акт. Этот транзиционарный первопроходец не постеснялся исследовать возможность того, что случившийся переход был связан с их конкретной парой, а не с определенной комбинацией их качеств.
Последующие сплетни утверждают, что прежде чем наш предприимчивый виртуоз проинформировал о своем открытии Транзиционарный Офис, прошло некоторое время, причем заинтересованное лицо заявляло, что тот хотел убедиться, что оригинальная способность их пары не была результатом какой-то причудливой разовой удачи. Вместе с партнером они провели дальнейшие исследования и установили, что совместный переход был управляем, а процесс повторяем и, вероятно, воспроизводим; то был навык, которому можно было обучить, а никак не единичная аномалия.
Якобы тот же адепт открыл, как полностью завершить акт сексуального контакта в одном мире, а затем переместиться в другой мир, чтобы повторить его снова (по разным источникам, с партнером из первого мира или без него).
Большая часть слухов сходится на том, что эту способность около двухсот лет тому назад открыла мадам д’Ортолан, впоследствии употребив влияние и власть, которые предоставило ей открытие, как на удовлетворение амбиций по повышению до членства в Центральном Совете Транзиционарного Офиса, так и на получение особых привилегий, которыми Центральный Совет наделял своих самых прославленных и выдающихся участников: время от времени, когда их оригинальная или текущая занятая оболочка старела, им разрешалось возвращаться на одно-два поколения назад, в результате чего они - непрерывно помещаемые в череду молодых тел - никогда не успевали по-настоящему состариться и - за исключением насильственных случаев - умереть.
Говорят, что, когда дело доходит до получения требуемого Транзиционарным Офисом образования, для тех развращенных душ, кои по какой-то причине не вдохновляются перспективой путешествовать по бесконечному множеству миров, большее значение имеет обещание серийного сексуального транзиционирования, несмотря даже на то, что эта практика не только не одобряется, но и осложняется жесткой монополией Офиса на септус. И так же для тех, кому недостаточно власти, простирающейся сквозь бесчисленные реальности, эффективное бессмертие оказывается дополнительным стимулом для получения места в Центральном Совете.
Дальнейшие исследования показали, что большинству людей, способных овладеть этой техникой, не требуется осуществлять проникновение либо подвергаться ему; достаточно крепких объятий с минимальным телесным контактом, предпочтительно в районе головы или шеи. Некоторым благословенным личностям для этого достаточно обхватить оба запястья, или всего одно, а отдельные уникумы довольствуются возможностью подержать другого за руку.
Провидцы - это те, кто умеет заглядывать в будущее, правда обычно лишь на короткий момент перехода от одного мира к другому, и смутно. Их навык довольно ограничен и наименее нам известен; кроме того, он наименее надежен и совместим из всех, что нас интересуют, однако ценится он превыше остальных, в том числе за свою редкость.
Трекеры могут являться особой разновидностью провидцев (провидцы утверждают это, а трекеры оспаривают). Трекеры - это те, кто способен выслеживать определенных личностей, либо - что более необычно - конкретные события или тенденции, возникающие между мирами. По существу, они шпионы; полусекретная полиция Транзиционарного Офиса, которая нужна для того, чтобы удерживать транзиционарных под своего рода контролем.
То, что услуги трекеров оказались соответствующим образом востребованы, обуславливается характером, присущим большинству транзиционарных. Люди, которые получают возможность флитировать среди множественных миров, практически без исключения являются эгоистами, эгоцентриками и индивидуалистами, теми, кто крайне высоко о себе думает и выказывает, или, по крайней мере, обладает долей презрения к соплеменникам; теми, кто убежден, что правила и ограничения, применимые ко всем, не применимы или не должны применяться к ним. Иными словами, теми, кто уже считает, что живет в отличном от остальных мире. Как однажды мне поведал один специалист из Департамента Прикладной Психологии УПТ, такие личности являют собой некий искривленный отрезок на спектре бескорыстного - эгоистичного, и располагаются ближе к его радикально-солипсическому концу.
Несомненно, если подобных безудержных эгоистов предоставить самим себе, то они могут злоупотребить имеющимися у них навыками и способностями на достижение собственных планов самовосхваления и самовозвеличивания. Таких людей следует контролировать, а чтобы их контролировать, за ними нужно следить, и именно этим занимаются трекеры: шпионят и помогают контролировать транзиционеров. В результате трекеров и транзиционарных держат как можно дальше друг от друга, чтобы не допустить возникновения среди них заговоров и планов, которые помешали бы их работе на l’Expédience.
Как следствие, общая манера деятельности Транзиционарного Офиса, университета Практических Талантов, Экспедиционного факультета и самого Концерна - их собственное коллективное фрагре, если угодно, - заключается в проявлении некоторой настороженности, подозрительности и недвусмысленной паранойи, каковые могут быть как безосновательными, так и полностью оправданными. Существует целый департамент - Департамент Общих Идеалов, - созданный для того, чтобы смягчать столь удручающие и - как минимум на низшем уровне - подрывные настроения и исследовать возможность их исключения без дальнейшего возникновения.
Все же, успех Департамента можно объективно, хоть и с прискорбием, оценить по тому факту, что подавляющее большинство тех, кто работает на него, абсолютно убеждены, что действия их по сути являются лишь очередной частью жестко предписывающего контролирующего аппарата, чье пагубное влияние они якобы должны умерять.
Имеется незначительное количество других категорий навыков, все они по преимуществу обладают негативным воздействием: блокеры, которые своим присутствием - обычно оно подразумевает прикосновение - способны помешать транзиционеру флитировать; экзорсайзеры, способные изгонять транзиционера из целевого разума; ингибиторы, умеющие подавлять трекеров; предугадатели, которые могут заглядывать - хоть и нечетко - в другие реальности, оставаясь при этом в текущей, и рандомайзеры, чьи навыки слишком непредсказуемы, чтобы их однозначно классифицировать, однако некоторые из них часто могут отрицательно влиять на способности адептов, находящихся поблизости от них. Рандомайзеры строго ограничены в том, что им разрешено делать, куда дозволяется идти и с кем допустимо встречаться - по слухам, некоторые из них всю жизнь проводят в заключении, либо их ликвидируют.
Транзиционеры, тандемайзеры, трекеры, провидцы, блокеры, экзорсайзеры и другие являются, по сути, передовыми войсками l’Expédience (организация обладает также собственными вооруженными силами - Экспедиционной Стражей, которую редко мобилизовали и никогда, хвала Провидению, не использовали за всю тысячелетнюю историю Концерна). Их численность в десятки раз превосходит численность резервного персонала, обеспечивающего для них все необходимые логистические и разведывательные услуги, а также планирующего, наблюдающего, записывающего и анализирующего их деятельность. Это, в основном, бюрократы, которых тут любят так же, как и повсюду.
В наши дни l’Expédience также имеет исследовательские центры транзиционирования, чем вызывает споры со стороны УПТ, поскольку его Экспедиционный факультет считает, что должен держать монополию в таких вопросах. Центральный Совет наделал шума, заявив о расточительном преумножении брошенных на это сил, однако сам, похоже, не желает ввязываться в решение проблемы, либо потому, что верит, что конкуренция может быть продуктивной (правдоподобной, хоть и недоказуемой), а избыточность - являться элементом безопасности (защитой от неизвестности), либо потому, что в первую очередь то была идея мадам д’Ортолан, предоставляющая ей и Центральному Совету возможность проводить исследования в области транзиционирования по своему усмотрению, не обращаясь - и не ожидая одобрения - общеизвестных степенных и консервативных профессоров и других членов Сената Исследовательского Совета Экспедиционного Факультета.
Адриан
- Каббиш, Адриан Каббиш, - сказал я ей и ухмыльнулся. - Зови меня Эй-Си.
- Что, такой клевый?
Я был впечатлен. Эй-Си, AC - это «Air Conditioning», кондишн, и обычно мне приходится растолковывать прикол с ним самостоятельно. Это было сильно.
- Разумеется, куколка.
- Ну конечно, - согласилась она с таким видом, точно была другого мнения, хоть и улыбалась. Она была высокой блондинкой, однако в лице у нее просматривался намек на что-то азиатское, из-за чего высокая и блондинистая ее часть казалась странной, не говоря уже о том, что я затруднялся определить ее истинный возраст. Сказал бы, что она примерно моих лет, но не поклянусь. На ней были черный костюм и розовая блузка, и держалась она как человек, который еще более сногсшибателен, чем он есть на самом деле, понимаете? Уверенность. Мне она всегда нравилась.
- Так ты Конни?
- Секворин. Конни Секворин. Рада познакомиться.
«Секворин» звучало как «секвойя», это такие большие деревья в Калифорнии, да и она сама была высокой. Еще ее имя можно было сократить до Си-Эс, это североирландский газ . Однако я решил промолчать. С умными следует обращаться осторожно, и обычно лучше не говорить ничего, а хранить молчание и загадочность, чем пытаться выдавать шутки, которые, вероятно, их не впечатлят. В любом случае, они наверняка слышали все это уже по сто раз.
- Рад познакомиться с тобой, Конни. Эд - мистер Нойс - рассказал, что ты хотела поговорить.
- В самом деле? - Она казалась слегка удивленной этим и оглянулась в его сторону. Мы были на новоселье по случаю покупки Эдом его новой хаты, переоборудованного лофта в Лаймхаусе с видом на реку. Он продал дом на побережье Линкольншира после того, как очередной кусок его сада канул в море. Он до сих пор получал за него хорошенькую сумму от какого-то араба, которого знал мимолетом и который никогда не удосуживался приехать и посмотреть дом. Что-то, связанное с инвестированием, уклонением от уплаты налогов или типа того. Лофт был неплохим; высокие потолки, белые стены, черные балки и деревянная обшивка снаружи делали его похожим на палубу яхты с пиллерсами и обвивавшимися вокруг балконов тросами. Территория больших денег. Это место все еще облагораживалось, но уже чувствовалось, что сюда с умом вливаются финансы.
По-моему, тогда была середина девяностых. Я работал в брокерской конторе Эда, которая в те дни еще была частной фирмой, а не партнерством. По мнению юристов, в этом был здравый деловой смысл. Малыш Барни весь прошлый год тусовался на ферме в Уэльсе с какими-то хиппи, но потом перебрался в Гоа и теперь держал там бар, который отец помог ему купить. Это малость разочаровывало, но, по крайней мере, он поумерил свою привычку к коксу. Я и сам был практически чист, заправлялся лишь по особым случаям и завязал с торговлей. Здоровее стал.
Я усек, что реальная валюта, вовлеченная в денежное производство - это знания, информация. Чем больше ты знаешь людей в бизнесе и чем больше тебе известно о том, что они знают, тем лучше ты информирован и можешь судить о том, когда покупать, а когда продавать. На деле, больше ничего и не требуется, но это как если сказать, что математика - это числа. Во всем этом по-прежнему предостаточно сложностей.
- Мистер Нойс весьма хорошо о тебе отзывался, - сказала Конни. Что-то в ее голосе заставило меня подумать о том, что она не моего возраста, а гораздо старше. Я был сбит с толку.
- Правда? Рад это слышать. - Я немного отступил в сторону, словно сторонясь, чтобы пропустить кого-то, хотя в действительности хотел рассмотреть ее при свете. Нет, она реально выглядела весьма молодой. - А чем ты занимаешься, Конни?
- Я консультант по найму.
Я рассмеялся.
- Так ты хедхантер? - Я бросил взгляд на Эда.
- В каком-то смысле. - Она тоже посмотрела на мистера Н. - Но, конечно, я не пытаюсь увести тебя из фирмы мистера Нойса.
- Разве? - сказал я. - Какая жалость, правда?
- Почему? - спросила она. - Разве ты не счастлив, работая с ним? - Ее акцент было сложно определить. Среднеевропейский, возможно, но с учетом того, что какое-то время она могла провести в Штатах.
- Совершенно счастлив, Конни. Но мы с мистером Н. думаем одинаково. - Я снова посмотрел в его сторону. - Он знает, что если я получу более выгодное предложение от кого-нибудь еще, то буду болваном, если откажусь. - Я опять переключился на нее, сделав такой прием, когда ты как бы скользишь по женщине взглядом, до сисек, если не до талии. Слишком быстро, чтобы рассмотреть что-то, чего еще не увидел боковым зрением, но достаточно, чтобы дать ей понять, что ты, как бы это сказать, можешь быть очарован ей, ну, то есть, не глазея на нее, как какой-нибудь там никчемный дрочун, понимаете меня? - Просто я хотел сказать, что временами нам всем не помешало бы немного соблазна, а, Конни?
Должен объяснить, что к тому моменту Лизанна была уже историей. Ее идиотский скауз слишком часто вырывался на свободу, так что мне пришлось поменять на двери замки. Она вернулась в Ливерпуль и открыла там солярий. Я же тем временем встречался одновременно с несколькими на своих условиях. Море секса и ноль подтекста. Долбаный Святой Грааль, да?
Она улыбнулась.
- Что ж, тогда, быть может, я смогу соблазнить тебя познакомиться с моими клиентами. - Она вручила мне визитку.
- А с чем это связано?
- Им придется объяснить это самим. - Она бросила взгляд на часы. - Мне пора. - Она коснулась моей руки. - Было приятно познакомиться с тобой Адриан. Позвони мне.
И съебалась.
Я спросил о ее нанимателях у мистера Н.
- Люди, которых я знаю, Адриан, - сказал он. В лучах невероятно яркого света его песчано-белые волосы светились, словно нимб. - Я пользовался их услугами в прошлом. Сейчас я их консультирую. Я готов помочь им, если и когда они в этом нуждаются. Не считая некоторых банальных вопросов, за услугами они обращаются редко. Честно говоря, до сих пор мне удавалось поручать их дела секретарю. - Он улыбнулся.
Я нахмурился.
- Какие люди, Эд?
- Люди, с которыми полезно и выгодно иметь дело, Адриан, - терпеливо ответил он.
- Они итальянцы? - спросил я. - Американцы? Итало-американцы? - В голове у меня уже нарисовалась картинка с мафией или ЦРУ.
Он беспечно рассмеялся.
- О, я так не думаю.
- Ну а что ты знаешь?
- Я знаю, что они были со мной весьма любезны и щедры и почти ничего не требовали взамен. Я совершенно уверен в том, что они не преступники и не представляют угрозы государственной безопасности. Они хотели, чтобы ты пообщался с ними?
- Я должен позвонить Конни.
- Что ж, возможно, тебе стоит принять предложение. - У двери возникла небольшая суета. Эд обернулся. - А, министр, только что из «Channel 4 News» . Прошу меня извинить, Адриан. - Он направился поприветствовать гостя
Думаю, мне следовало вначале все хорошенько обдумать, однако вместо этого я сразу набрал ее мобилу.
- Да?
- Конни, Адриан. Мы только что говорили.
- Да.
- Хорошо, я встречусь с твоими клиентами. Когда будет удобно?
- Ну, возможно, в эту субботу, если устроит.
- Да, конечно.
Последовала заминка.
- У тебя будет свободен весь день?
- Я могу это организовать. Это важно?
- В значительной степени. И мне потребуется твой паспорт.
Я призадумался. На вечер субботы у меня было назначено свидание с девушкой, которая владела магазином нижнего белья в глубине Челси. Вылитая Слоун . И магазин нижнего белья. Я хочу сказать, бля. Я глянул на мистера Н., в приветствии протянувшего руку министру транспорта.
- Да, почему бы нет? - сказал я. - Окей.
- Я перезвоню тебе.
Вот так спустя два дня я очутился субботним утром в холодном и промозглом аэропорту Ретфорд в Эссексе, а затем - в натуральном служебном самолете, летевшем через Английский канал , насколько я мог судить, на восток. Конни, одетая точно так же, как в нашу первую встречу, если не считать блузки, которая теперь была фиолетовой, встретила меня в аэропорту, но не сказала, куда мы направляемся. При себе у нее была кипа газет, и, похоже, она намеревалась прочесть их все, даже те, что были на иностранных языках, и предпочитала помалкивать. После того, как я бросил изучать роскошную обстановку салона, мне стало скучно, поэтому я тоже взялся за чтение.
Я вырубился. Проснулся только, когда мы уже приземлились, и самолет тормозил на ухабистой взлетно-посадочной полосе, поросшей по краям жидкой травой. Равнинная местность, утыканная множеством голых деревьев, которые, казалось, взялись готовиться к зиме заранее. Я посмотрел на часы. Четыре часа в воздухе. И куда же, черт побери, нас занесло?
Все вокруг казалось пустынным. В отдалении виднелся пассажирский терминал, но выглядел он ветхим и заброшенным, бетон был весь покрыт пятнами. Дальше виднелась пара больших темных ангаров, тронутых следами ржавчины. В этом месте было не так свежо, как в Эссексе, пахло травой, деревьями и чем-то еще. Не было видно ни таможенников, ни других официальных лиц, - только подъехали две машины - походившая на военную большая автоцистерна, которая тут же принялась заправлять самолет, да длинный черный седан. Обе показались мне восточноевропейскими, а двое парней, занимавшихся заправкой, говорили не то по-русски, не то на каком-то близком к нему языке. Правда, толком слов я не расслышал, потому что нас тут же усадили в лимузин, тот рванул через взлетно-посадочную полосу и вылетел через полуразрушенный забор в окружении облака пыли.
- Итак, где мы, Конни?
- Угадай, - бросила она, не отрываясь от газеты, которую прихватила в самолете.
- Я сдаюсь. Так где мы, черт возьми? - повысил я голос.
- Переведи время на два часа вперед, - сказала она.
- Серьезно? - переспросил я.
- Серьезно, - ответила она, указывая кивком на мое запястье. - Два часа.
Я пристально посмотрел на нее, но она не удостоила меня внимания. Оставил часы. Проверил мобилу. Сигнала нет. Даже номеров экстренных служб. Охренительно прелестно.
От водителя нас отделяла перегородка. Он показался мне пожилым. Поношенная форма, расстегнутая рубашка, фуражки нет. Конни взяла в руки предмет, который походил на один из первых радиотелефонов, и посмотрела на его цифровую панель. Затем положила его на пол лимузина и вновь углубилась в чтение.
Мы неслись по заросшему шоссе. Кроме нас, никакого другого движения тут не было. В стороне показалось что-то, походившее на большой город, или маленький городок. Лимузин свернул к нему, четырехполосная дорога, по которой мы мчались, по-прежнему была пустынна. Показались дома - серые, блочные постройки, походившие на те, что возводили в пятидесятые или шестидесятые годы. У горизонта я мельком заметил что-то, походившее на вертолет.
В салоне было душновато. У окна был расположен хромированный переключитель, как будто предназначенный для того, чтобы опускать стекло. Я попробовал надавить на него. Не работает.
- Не утруждайся, - сказала Конни. - Она щелкнула другим переключателем на своей стороне и обратилась к водителю через решетку, которая, как я думал, предназначалась для вентиляции. И снова походившая на русскую речь. В ответ затрещал голос водителя, и я увидел, как он жестикулирует, глядя на нас в зеркало заднего вида. Автомобиль немного вильнул из стороны в сторону, и это встревожило меня, несмотря на то, что на дороге никого не было.
Конни пожала плечами.
- Кондиционер не работает, - сказала она и вернулась к газете. - С фильтрами все в порядке.
- Окно на твоей стороне открывается?
- Нет, - ответила она, не отрываясь от чтения.
Я подался вперед, изучая люк над головой.
- Не стоит, - бросила она.
Я посмотрел на проносившийся за окном пустынный город. Длинные ряды однотипных многоэтажных домов, все кажутся заброшенными.
- Конни, где мы?
Она бросила на меня взгляд поверх бумаг, не сказав ни слова.
- Это что, какой-то гребаный Чернобыль? - спросил я ее.
- Припять, - сказала она и снова погрузилась в чтение.
Я потянулся и опустил газету, которую она читала, вниз. Она одарила взглядом мою руку.
- Что-о-о?
- Припять, - кивнув, повторила она. - Город рядом с Чернобылем.
- С какого, блядь, хера ты затащила меня сюда?
Я страшно разозлился. Неудивительно, что мы не могли открыть окон, чтобы впустить сюда этот пыльный воздух. А массивная штуковина, походившая на радиотелефон, вероятно, была счетчиком Гейгера.
- Мои клиенты хотят встретиться с тобой здесь.
- Зачем?
- Я уверена, у них на это есть причины, - мягко сказала она.
- Это что, кто-то типа этих гребаных олигархов?
Конни, казалось, задумалась.
- Нет, - наконец ответила она.
Мы подкатили к большому зданию с навесом, которое походило с виду на бывший супермаркет. Широкая металлическая дверь приподнялась, и машина заехала внутрь. Мы выбрались из нее на ярко освещенную разгрузочную площадку, где уже стояла пара автомобилей и небольшой грузовик по типу военного, с крупными колесами и солидным дорожным просветом внизу. Воздух здесь был прохладным. Пара здоровых лысых парней в блестящих костюмах поприветствовала нас кивками голов и повела по ступенькам вверх, за прозрачные пластиковые занавески. За ними обнаружилось пространство с большой круглой решеткой в потолке и такой же в полу. Из верхней с ревом вырвалась струя воздуха, которая тут же устремилась в нижнюю. Затем мы прошли по тихому коридору с мягким ковром и деревянными панелями на стенах к двери, приоткрывшейся с каким-то сосущим звуком. По ту ее сторону оказался залитый светом просторный шикарный офис с комнатными растениями, столами и удобными кожаными диванами. Одна из его стен целиком являла собой гигантскую фотографию тропического пляжа с пальмами, сверкающим песком, синим небом и океаном.
Весьма миловидная круглолицая девушка с небольшим переизбытком макияжа улыбнулась нам из-за стола с парой компьютерных мониторов на нем, и сказала что-то на этом походившем на русский языке. Конни бросила ей что-то в ответ, после чего мы уселись лицом друг к другу на мягкие кожаные диваны, разделенные стеклянным столом, заваленном номерами журналов - такие, кажется, можно встретить только в первоклассных отельных номерах.
Не успел я заскучать, как на стойке администратора раздалось жужжание. Девушка сказала что-то Конни, а та кивнула на стену с пляжной фотографией. В ней неожиданно образовалась дверь, которая сама по себе открылась.
- Сейчас миссис Малверхилл тебя примет, - сказала она мне.
(Ансамбль)
В комнату, заставленную рядами книжных полок, врывается мужчина. В шезлонге под молодой женщиной лежит старик. Они оба кажутся сонными и растерянными, лежа/поднимаясь на колени. Ворвавшийся юноша колеблется, потому что хотя старик похож на того, кого ему следует убить, но кажется безжизненным, подобно пустой оболочке, а когда взгляд старика встречается с его - человека, который только что вломился в его личный кабинет, застав его почти обнаженным in flagrante со своей госпожой - взглядом, то не видит в нем ни возмущения, ни стыда. Старик просто смотрит на него, моргая, и кажется сконфуженным. Молодая женщина, сидящая сверху, зачарованно, но отстраненно глядит на пистолет в его руках. Юноша вспоминает, зачем сюда явился, и дважды стреляет обоим в голову.
Они нашли женщину сидевшей у дерева недалеко от тропы. Она напевала и сплетала маленькие цепочки из цветов. Ее держали втроем, в то время как четвертый душил. Она не сопротивлялась, и они поняли, что в этом было что-то не то. Последовали споры о том, как они расскажут об этом своим нанимателям.
Тело, выброшенное на побережье Хандакса, все еще явно улыбалось, несмотря на то, что над ним уже потрудились представители морской фауны. На прохладном утреннем песке собралась небольшая толпа. Стоявший позади мужчина хмуро смотрел на тело покойного. Он знал, что минувшей ночью на яхте было слишком просто. Он размышлял о том, как лучше солгать начальству.
Женщина, вонзившая тонкое лезвие долота между двумя позвонками графа, добросовестно доложила о том, что ее цель перестала подпевать арии за мгновения до того, как она нанесла удар, хотя действовала она бесшумно, - и столь же осмотрительно проникнула в ложу, не говоря уже о том, что следила за тем, куда могла упасть ее тень и где могло оказаться ее отражение, - так что он не мог обнаружить ее появление.
Было установлено, что за секунду до того, как застрелили адмирала, та довольно безучастно смотрела перед собой, несмотря на то, что ее любовница была жестоко зарезана прямо у нее на глазах. Под давлением команда признала, что адмирал, по всей вероятности, совершила переход прямо перед смертью. Под дальнейшим давлением она также допустила, что команданте могла сделать это еще раньше.
Команды ассасинов так и не смогли разыскать миссис Малверхилл.
(c) Перевод Реоту (Rheo-TU), 2021
(продолжение далее)
Пациент 8262
Мы все меняем. Естественно, как надеемся, к лучшему. Какой смысл пытаться изменить ситуацию к худшему? Мы делаем то, что можем. Мы делаем все, что можем. Мы делаем все, что в наших силах. Я не понимаю, как с этим можно не согласиться. И все же мы встречаемся с разногласиями. Люди могут не сходиться с нами во мнении. Наши взгляды и директивы не принимаются некоторыми как окончательные, верные и допустимые.
Следует рассматривать это как их право, но, тем не менее, в этом есть доля и самомнения, и, возможно даже, самолюбования.
Я полагаю, что мы должны принимать во внимание и этих людей, и их взгляды. Однако не обязаны им потакать.
Мы работаем, чтобы сделать множественные миры лучше.
Там. Это официальная линия.
Говорят, что Асферхе был бы выдающимся городом даже без университета Практических Талантов, но то же можно сказать и об УПТ без Асферхе. В моих глазах он представал нагроможденным сборищем десятков соборов; купола, шпили, вытянутые окна и аркбутаны, с огромным куполом в центре - богато покрытым сусальным золотом, так что даже в пасмурную погоду казалось, что он сияет, будто появился здесь откуда-то из иного мира, - врезанным в грубую вершину безумной ледяной бури кирпича, камня, бетона и плакированной стали, точно блистательно неуместная, но величаво победоносная мысль.
Тут мы постигли наше дело. Но перед этим мы должны были изучить самих себя, открыть, где в действительности залегает кладезь нашего таланта. За многие века Транзиционарный Офис разработал особые методики выявления наиболее подходящих кандидатов для обучения в УПТ, причем одним из наиболее полезных, по его мнению, талантов, было быстрое и достоверное выявление тех, кто обладал любым талантом, могущим впоследствии ему пригодиться.
Поэтому наблюдатели, как их обычно называли, путешествовали по множественным мирам в поисках тех, кого можно было привлечь к делу. Немногие могли в итоге устроиться; подавляющее большинство не сумело.
Наиболее распространенным талантом, или, по крайней мере, таким, который было проще всего разыскать, была способность к переходу, то бишь самостоятельному перемещению между миров, предпочтительно с высокой волевой точностью. Неслыханным было встретить того, кто уже это делал; для новичка было очевидным проявление не естественного таланта, а лишь признаков потенциальной будущей сноровки. Насколько нам известно, талант начинает проявляться лишь после того, как субъект в целом был обучен транзиционным техникам и в особенности проинструктирован на предмет использования препарата септус.
Помимо данного выдающегося, но в определенном смысле базового навыка, наиболее полезным вспомогательным талантом была возможность взять с собой кого-нибудь во время перехода. Это может сделать тандемайзер. Отсюда, способность к флитированию как таковому, которая могла пригодиться в целевом мире, рассматривалась отдельно от всех прочих талантов.
Ходили слухи, что возможность брать с собой другого в переход между реальностями была открыта случайно, когда некий адепт транзиционирования совершил стандартный транзиционный процесс в момент соития с любовником. И адепт, и любовник обнаружили себя в телах другой занимавшейся сексом пары в абсолютно другом мире. Конечно, для обоих это стало шоком, но не настолько серьезным, чтобы помешать паре успешно вернуться в родной мир, как и довести до конца свой акт. Этот транзиционарный первопроходец не постеснялся исследовать возможность того, что случившийся переход был связан с их конкретной парой, а не с определенной комбинацией их качеств.
Последующие сплетни утверждают, что прежде чем наш предприимчивый виртуоз проинформировал о своем открытии Транзиционарный Офис, прошло некоторое время, причем заинтересованное лицо заявляло, что тот хотел убедиться, что оригинальная способность их пары не была результатом какой-то причудливой разовой удачи. Вместе с партнером они провели дальнейшие исследования и установили, что совместный переход был управляем, а процесс повторяем и, вероятно, воспроизводим; то был навык, которому можно было обучить, а никак не единичная аномалия.
Якобы тот же адепт открыл, как полностью завершить акт сексуального контакта в одном мире, а затем переместиться в другой мир, чтобы повторить его снова (по разным источникам, с партнером из первого мира или без него).
Большая часть слухов сходится на том, что эту способность около двухсот лет тому назад открыла мадам д’Ортолан, впоследствии употребив влияние и власть, которые предоставило ей открытие, как на удовлетворение амбиций по повышению до членства в Центральном Совете Транзиционарного Офиса, так и на получение особых привилегий, которыми Центральный Совет наделял своих самых прославленных и выдающихся участников: время от времени, когда их оригинальная или текущая занятая оболочка старела, им разрешалось возвращаться на одно-два поколения назад, в результате чего они - непрерывно помещаемые в череду молодых тел - никогда не успевали по-настоящему состариться и - за исключением насильственных случаев - умереть.
Говорят, что, когда дело доходит до получения требуемого Транзиционарным Офисом образования, для тех развращенных душ, кои по какой-то причине не вдохновляются перспективой путешествовать по бесконечному множеству миров, большее значение имеет обещание серийного сексуального транзиционирования, несмотря даже на то, что эта практика не только не одобряется, но и осложняется жесткой монополией Офиса на септус. И так же для тех, кому недостаточно власти, простирающейся сквозь бесчисленные реальности, эффективное бессмертие оказывается дополнительным стимулом для получения места в Центральном Совете.
Дальнейшие исследования показали, что большинству людей, способных овладеть этой техникой, не требуется осуществлять проникновение либо подвергаться ему; достаточно крепких объятий с минимальным телесным контактом, предпочтительно в районе головы или шеи. Некоторым благословенным личностям для этого достаточно обхватить оба запястья, или всего одно, а отдельные уникумы довольствуются возможностью подержать другого за руку.
Провидцы - это те, кто умеет заглядывать в будущее, правда обычно лишь на короткий момент перехода от одного мира к другому, и смутно. Их навык довольно ограничен и наименее нам известен; кроме того, он наименее надежен и совместим из всех, что нас интересуют, однако ценится он превыше остальных, в том числе за свою редкость.
Трекеры могут являться особой разновидностью провидцев (провидцы утверждают это, а трекеры оспаривают). Трекеры - это те, кто способен выслеживать определенных личностей, либо - что более необычно - конкретные события или тенденции, возникающие между мирами. По существу, они шпионы; полусекретная полиция Транзиционарного Офиса, которая нужна для того, чтобы удерживать транзиционарных под своего рода контролем.
То, что услуги трекеров оказались соответствующим образом востребованы, обуславливается характером, присущим большинству транзиционарных. Люди, которые получают возможность флитировать среди множественных миров, практически без исключения являются эгоистами, эгоцентриками и индивидуалистами, теми, кто крайне высоко о себе думает и выказывает, или, по крайней мере, обладает долей презрения к соплеменникам; теми, кто убежден, что правила и ограничения, применимые ко всем, не применимы или не должны применяться к ним. Иными словами, теми, кто уже считает, что живет в отличном от остальных мире. Как однажды мне поведал один специалист из Департамента Прикладной Психологии УПТ, такие личности являют собой некий искривленный отрезок на спектре бескорыстного - эгоистичного, и располагаются ближе к его радикально-солипсическому концу.
Несомненно, если подобных безудержных эгоистов предоставить самим себе, то они могут злоупотребить имеющимися у них навыками и способностями на достижение собственных планов самовосхваления и самовозвеличивания. Таких людей следует контролировать, а чтобы их контролировать, за ними нужно следить, и именно этим занимаются трекеры: шпионят и помогают контролировать транзиционеров. В результате трекеров и транзиционарных держат как можно дальше друг от друга, чтобы не допустить возникновения среди них заговоров и планов, которые помешали бы их работе на l’Expédience.
Как следствие, общая манера деятельности Транзиционарного Офиса, университета Практических Талантов, Экспедиционного факультета и самого Концерна - их собственное коллективное фрагре, если угодно, - заключается в проявлении некоторой настороженности, подозрительности и недвусмысленной паранойи, каковые могут быть как безосновательными, так и полностью оправданными. Существует целый департамент - Департамент Общих Идеалов, - созданный для того, чтобы смягчать столь удручающие и - как минимум на низшем уровне - подрывные настроения и исследовать возможность их исключения без дальнейшего возникновения.
Все же, успех Департамента можно объективно, хоть и с прискорбием, оценить по тому факту, что подавляющее большинство тех, кто работает на него, абсолютно убеждены, что действия их по сути являются лишь очередной частью жестко предписывающего контролирующего аппарата, чье пагубное влияние они якобы должны умерять.
Имеется незначительное количество других категорий навыков, все они по преимуществу обладают негативным воздействием: блокеры, которые своим присутствием - обычно оно подразумевает прикосновение - способны помешать транзиционеру флитировать; экзорсайзеры, способные изгонять транзиционера из целевого разума; ингибиторы, умеющие подавлять трекеров; предугадатели, которые могут заглядывать - хоть и нечетко - в другие реальности, оставаясь при этом в текущей, и рандомайзеры, чьи навыки слишком непредсказуемы, чтобы их однозначно классифицировать, однако некоторые из них часто могут отрицательно влиять на способности адептов, находящихся поблизости от них. Рандомайзеры строго ограничены в том, что им разрешено делать, куда дозволяется идти и с кем допустимо встречаться - по слухам, некоторые из них всю жизнь проводят в заключении, либо их ликвидируют.
Транзиционеры, тандемайзеры, трекеры, провидцы, блокеры, экзорсайзеры и другие являются, по сути, передовыми войсками l’Expédience (организация обладает также собственными вооруженными силами - Экспедиционной Стражей, которую редко мобилизовали и никогда, хвала Провидению, не использовали за всю тысячелетнюю историю Концерна). Их численность в десятки раз превосходит численность резервного персонала, обеспечивающего для них все необходимые логистические и разведывательные услуги, а также планирующего, наблюдающего, записывающего и анализирующего их деятельность. Это, в основном, бюрократы, которых тут любят так же, как и повсюду.
В наши дни l’Expédience также имеет исследовательские центры транзиционирования, чем вызывает споры со стороны УПТ, поскольку его Экспедиционный факультет считает, что должен держать монополию в таких вопросах. Центральный Совет наделал шума, заявив о расточительном преумножении брошенных на это сил, однако сам, похоже, не желает ввязываться в решение проблемы, либо потому, что верит, что конкуренция может быть продуктивной (правдоподобной, хоть и недоказуемой), а избыточность - являться элементом безопасности (защитой от неизвестности), либо потому, что в первую очередь то была идея мадам д’Ортолан, предоставляющая ей и Центральному Совету возможность проводить исследования в области транзиционирования по своему усмотрению, не обращаясь - и не ожидая одобрения - общеизвестных степенных и консервативных профессоров и других членов Сената Исследовательского Совета Экспедиционного Факультета.
Адриан
- Каббиш, Адриан Каббиш, - сказал я ей и ухмыльнулся. - Зови меня Эй-Си.
- Что, такой клевый?
Я был впечатлен. Эй-Си, AC - это «Air Conditioning», кондишн, и обычно мне приходится растолковывать прикол с ним самостоятельно. Это было сильно.
- Разумеется, куколка.
- Ну конечно, - согласилась она с таким видом, точно была другого мнения, хоть и улыбалась. Она была высокой блондинкой, однако в лице у нее просматривался намек на что-то азиатское, из-за чего высокая и блондинистая ее часть казалась странной, не говоря уже о том, что я затруднялся определить ее истинный возраст. Сказал бы, что она примерно моих лет, но не поклянусь. На ней были черный костюм и розовая блузка, и держалась она как человек, который еще более сногсшибателен, чем он есть на самом деле, понимаете? Уверенность. Мне она всегда нравилась.
- Так ты Конни?
- Секворин. Конни Секворин. Рада познакомиться.
«Секворин» звучало как «секвойя», это такие большие деревья в Калифорнии, да и она сама была высокой. Еще ее имя можно было сократить до Си-Эс, это североирландский газ . Однако я решил промолчать. С умными следует обращаться осторожно, и обычно лучше не говорить ничего, а хранить молчание и загадочность, чем пытаться выдавать шутки, которые, вероятно, их не впечатлят. В любом случае, они наверняка слышали все это уже по сто раз.
- Рад познакомиться с тобой, Конни. Эд - мистер Нойс - рассказал, что ты хотела поговорить.
- В самом деле? - Она казалась слегка удивленной этим и оглянулась в его сторону. Мы были на новоселье по случаю покупки Эдом его новой хаты, переоборудованного лофта в Лаймхаусе с видом на реку. Он продал дом на побережье Линкольншира после того, как очередной кусок его сада канул в море. Он до сих пор получал за него хорошенькую сумму от какого-то араба, которого знал мимолетом и который никогда не удосуживался приехать и посмотреть дом. Что-то, связанное с инвестированием, уклонением от уплаты налогов или типа того. Лофт был неплохим; высокие потолки, белые стены, черные балки и деревянная обшивка снаружи делали его похожим на палубу яхты с пиллерсами и обвивавшимися вокруг балконов тросами. Территория больших денег. Это место все еще облагораживалось, но уже чувствовалось, что сюда с умом вливаются финансы.
По-моему, тогда была середина девяностых. Я работал в брокерской конторе Эда, которая в те дни еще была частной фирмой, а не партнерством. По мнению юристов, в этом был здравый деловой смысл. Малыш Барни весь прошлый год тусовался на ферме в Уэльсе с какими-то хиппи, но потом перебрался в Гоа и теперь держал там бар, который отец помог ему купить. Это малость разочаровывало, но, по крайней мере, он поумерил свою привычку к коксу. Я и сам был практически чист, заправлялся лишь по особым случаям и завязал с торговлей. Здоровее стал.
Я усек, что реальная валюта, вовлеченная в денежное производство - это знания, информация. Чем больше ты знаешь людей в бизнесе и чем больше тебе известно о том, что они знают, тем лучше ты информирован и можешь судить о том, когда покупать, а когда продавать. На деле, больше ничего и не требуется, но это как если сказать, что математика - это числа. Во всем этом по-прежнему предостаточно сложностей.
- Мистер Нойс весьма хорошо о тебе отзывался, - сказала Конни. Что-то в ее голосе заставило меня подумать о том, что она не моего возраста, а гораздо старше. Я был сбит с толку.
- Правда? Рад это слышать. - Я немного отступил в сторону, словно сторонясь, чтобы пропустить кого-то, хотя в действительности хотел рассмотреть ее при свете. Нет, она реально выглядела весьма молодой. - А чем ты занимаешься, Конни?
- Я консультант по найму.
Я рассмеялся.
- Так ты хедхантер? - Я бросил взгляд на Эда.
- В каком-то смысле. - Она тоже посмотрела на мистера Н. - Но, конечно, я не пытаюсь увести тебя из фирмы мистера Нойса.
- Разве? - сказал я. - Какая жалость, правда?
- Почему? - спросила она. - Разве ты не счастлив, работая с ним? - Ее акцент было сложно определить. Среднеевропейский, возможно, но с учетом того, что какое-то время она могла провести в Штатах.
- Совершенно счастлив, Конни. Но мы с мистером Н. думаем одинаково. - Я снова посмотрел в его сторону. - Он знает, что если я получу более выгодное предложение от кого-нибудь еще, то буду болваном, если откажусь. - Я опять переключился на нее, сделав такой прием, когда ты как бы скользишь по женщине взглядом, до сисек, если не до талии. Слишком быстро, чтобы рассмотреть что-то, чего еще не увидел боковым зрением, но достаточно, чтобы дать ей понять, что ты, как бы это сказать, можешь быть очарован ей, ну, то есть, не глазея на нее, как какой-нибудь там никчемный дрочун, понимаете меня? - Просто я хотел сказать, что временами нам всем не помешало бы немного соблазна, а, Конни?
Должен объяснить, что к тому моменту Лизанна была уже историей. Ее идиотский скауз слишком часто вырывался на свободу, так что мне пришлось поменять на двери замки. Она вернулась в Ливерпуль и открыла там солярий. Я же тем временем встречался одновременно с несколькими на своих условиях. Море секса и ноль подтекста. Долбаный Святой Грааль, да?
Она улыбнулась.
- Что ж, тогда, быть может, я смогу соблазнить тебя познакомиться с моими клиентами. - Она вручила мне визитку.
- А с чем это связано?
- Им придется объяснить это самим. - Она бросила взгляд на часы. - Мне пора. - Она коснулась моей руки. - Было приятно познакомиться с тобой Адриан. Позвони мне.
И съебалась.
Я спросил о ее нанимателях у мистера Н.
- Люди, которых я знаю, Адриан, - сказал он. В лучах невероятно яркого света его песчано-белые волосы светились, словно нимб. - Я пользовался их услугами в прошлом. Сейчас я их консультирую. Я готов помочь им, если и когда они в этом нуждаются. Не считая некоторых банальных вопросов, за услугами они обращаются редко. Честно говоря, до сих пор мне удавалось поручать их дела секретарю. - Он улыбнулся.
Я нахмурился.
- Какие люди, Эд?
- Люди, с которыми полезно и выгодно иметь дело, Адриан, - терпеливо ответил он.
- Они итальянцы? - спросил я. - Американцы? Итало-американцы? - В голове у меня уже нарисовалась картинка с мафией или ЦРУ.
Он беспечно рассмеялся.
- О, я так не думаю.
- Ну а что ты знаешь?
- Я знаю, что они были со мной весьма любезны и щедры и почти ничего не требовали взамен. Я совершенно уверен в том, что они не преступники и не представляют угрозы государственной безопасности. Они хотели, чтобы ты пообщался с ними?
- Я должен позвонить Конни.
- Что ж, возможно, тебе стоит принять предложение. - У двери возникла небольшая суета. Эд обернулся. - А, министр, только что из «Channel 4 News» . Прошу меня извинить, Адриан. - Он направился поприветствовать гостя
Думаю, мне следовало вначале все хорошенько обдумать, однако вместо этого я сразу набрал ее мобилу.
- Да?
- Конни, Адриан. Мы только что говорили.
- Да.
- Хорошо, я встречусь с твоими клиентами. Когда будет удобно?
- Ну, возможно, в эту субботу, если устроит.
- Да, конечно.
Последовала заминка.
- У тебя будет свободен весь день?
- Я могу это организовать. Это важно?
- В значительной степени. И мне потребуется твой паспорт.
Я призадумался. На вечер субботы у меня было назначено свидание с девушкой, которая владела магазином нижнего белья в глубине Челси. Вылитая Слоун . И магазин нижнего белья. Я хочу сказать, бля. Я глянул на мистера Н., в приветствии протянувшего руку министру транспорта.
- Да, почему бы нет? - сказал я. - Окей.
- Я перезвоню тебе.
Вот так спустя два дня я очутился субботним утром в холодном и промозглом аэропорту Ретфорд в Эссексе, а затем - в натуральном служебном самолете, летевшем через Английский канал , насколько я мог судить, на восток. Конни, одетая точно так же, как в нашу первую встречу, если не считать блузки, которая теперь была фиолетовой, встретила меня в аэропорту, но не сказала, куда мы направляемся. При себе у нее была кипа газет, и, похоже, она намеревалась прочесть их все, даже те, что были на иностранных языках, и предпочитала помалкивать. После того, как я бросил изучать роскошную обстановку салона, мне стало скучно, поэтому я тоже взялся за чтение.
Я вырубился. Проснулся только, когда мы уже приземлились, и самолет тормозил на ухабистой взлетно-посадочной полосе, поросшей по краям жидкой травой. Равнинная местность, утыканная множеством голых деревьев, которые, казалось, взялись готовиться к зиме заранее. Я посмотрел на часы. Четыре часа в воздухе. И куда же, черт побери, нас занесло?
Все вокруг казалось пустынным. В отдалении виднелся пассажирский терминал, но выглядел он ветхим и заброшенным, бетон был весь покрыт пятнами. Дальше виднелась пара больших темных ангаров, тронутых следами ржавчины. В этом месте было не так свежо, как в Эссексе, пахло травой, деревьями и чем-то еще. Не было видно ни таможенников, ни других официальных лиц, - только подъехали две машины - походившая на военную большая автоцистерна, которая тут же принялась заправлять самолет, да длинный черный седан. Обе показались мне восточноевропейскими, а двое парней, занимавшихся заправкой, говорили не то по-русски, не то на каком-то близком к нему языке. Правда, толком слов я не расслышал, потому что нас тут же усадили в лимузин, тот рванул через взлетно-посадочную полосу и вылетел через полуразрушенный забор в окружении облака пыли.
- Итак, где мы, Конни?
- Угадай, - бросила она, не отрываясь от газеты, которую прихватила в самолете.
- Я сдаюсь. Так где мы, черт возьми? - повысил я голос.
- Переведи время на два часа вперед, - сказала она.
- Серьезно? - переспросил я.
- Серьезно, - ответила она, указывая кивком на мое запястье. - Два часа.
Я пристально посмотрел на нее, но она не удостоила меня внимания. Оставил часы. Проверил мобилу. Сигнала нет. Даже номеров экстренных служб. Охренительно прелестно.
От водителя нас отделяла перегородка. Он показался мне пожилым. Поношенная форма, расстегнутая рубашка, фуражки нет. Конни взяла в руки предмет, который походил на один из первых радиотелефонов, и посмотрела на его цифровую панель. Затем положила его на пол лимузина и вновь углубилась в чтение.
Мы неслись по заросшему шоссе. Кроме нас, никакого другого движения тут не было. В стороне показалось что-то, походившее на большой город, или маленький городок. Лимузин свернул к нему, четырехполосная дорога, по которой мы мчались, по-прежнему была пустынна. Показались дома - серые, блочные постройки, походившие на те, что возводили в пятидесятые или шестидесятые годы. У горизонта я мельком заметил что-то, походившее на вертолет.
В салоне было душновато. У окна был расположен хромированный переключитель, как будто предназначенный для того, чтобы опускать стекло. Я попробовал надавить на него. Не работает.
- Не утруждайся, - сказала Конни. - Она щелкнула другим переключателем на своей стороне и обратилась к водителю через решетку, которая, как я думал, предназначалась для вентиляции. И снова походившая на русскую речь. В ответ затрещал голос водителя, и я увидел, как он жестикулирует, глядя на нас в зеркало заднего вида. Автомобиль немного вильнул из стороны в сторону, и это встревожило меня, несмотря на то, что на дороге никого не было.
Конни пожала плечами.
- Кондиционер не работает, - сказала она и вернулась к газете. - С фильтрами все в порядке.
- Окно на твоей стороне открывается?
- Нет, - ответила она, не отрываясь от чтения.
Я подался вперед, изучая люк над головой.
- Не стоит, - бросила она.
Я посмотрел на проносившийся за окном пустынный город. Длинные ряды однотипных многоэтажных домов, все кажутся заброшенными.
- Конни, где мы?
Она бросила на меня взгляд поверх бумаг, не сказав ни слова.
- Это что, какой-то гребаный Чернобыль? - спросил я ее.
- Припять, - сказала она и снова погрузилась в чтение.
Я потянулся и опустил газету, которую она читала, вниз. Она одарила взглядом мою руку.
- Что-о-о?
- Припять, - кивнув, повторила она. - Город рядом с Чернобылем.
- С какого, блядь, хера ты затащила меня сюда?
Я страшно разозлился. Неудивительно, что мы не могли открыть окон, чтобы впустить сюда этот пыльный воздух. А массивная штуковина, походившая на радиотелефон, вероятно, была счетчиком Гейгера.
- Мои клиенты хотят встретиться с тобой здесь.
- Зачем?
- Я уверена, у них на это есть причины, - мягко сказала она.
- Это что, кто-то типа этих гребаных олигархов?
Конни, казалось, задумалась.
- Нет, - наконец ответила она.
Мы подкатили к большому зданию с навесом, которое походило с виду на бывший супермаркет. Широкая металлическая дверь приподнялась, и машина заехала внутрь. Мы выбрались из нее на ярко освещенную разгрузочную площадку, где уже стояла пара автомобилей и небольшой грузовик по типу военного, с крупными колесами и солидным дорожным просветом внизу. Воздух здесь был прохладным. Пара здоровых лысых парней в блестящих костюмах поприветствовала нас кивками голов и повела по ступенькам вверх, за прозрачные пластиковые занавески. За ними обнаружилось пространство с большой круглой решеткой в потолке и такой же в полу. Из верхней с ревом вырвалась струя воздуха, которая тут же устремилась в нижнюю. Затем мы прошли по тихому коридору с мягким ковром и деревянными панелями на стенах к двери, приоткрывшейся с каким-то сосущим звуком. По ту ее сторону оказался залитый светом просторный шикарный офис с комнатными растениями, столами и удобными кожаными диванами. Одна из его стен целиком являла собой гигантскую фотографию тропического пляжа с пальмами, сверкающим песком, синим небом и океаном.
Весьма миловидная круглолицая девушка с небольшим переизбытком макияжа улыбнулась нам из-за стола с парой компьютерных мониторов на нем, и сказала что-то на этом походившем на русский языке. Конни бросила ей что-то в ответ, после чего мы уселись лицом друг к другу на мягкие кожаные диваны, разделенные стеклянным столом, заваленном номерами журналов - такие, кажется, можно встретить только в первоклассных отельных номерах.
Не успел я заскучать, как на стойке администратора раздалось жужжание. Девушка сказала что-то Конни, а та кивнула на стену с пляжной фотографией. В ней неожиданно образовалась дверь, которая сама по себе открылась.
- Сейчас миссис Малверхилл тебя примет, - сказала она мне.
(Ансамбль)
В комнату, заставленную рядами книжных полок, врывается мужчина. В шезлонге под молодой женщиной лежит старик. Они оба кажутся сонными и растерянными, лежа/поднимаясь на колени. Ворвавшийся юноша колеблется, потому что хотя старик похож на того, кого ему следует убить, но кажется безжизненным, подобно пустой оболочке, а когда взгляд старика встречается с его - человека, который только что вломился в его личный кабинет, застав его почти обнаженным in flagrante со своей госпожой - взглядом, то не видит в нем ни возмущения, ни стыда. Старик просто смотрит на него, моргая, и кажется сконфуженным. Молодая женщина, сидящая сверху, зачарованно, но отстраненно глядит на пистолет в его руках. Юноша вспоминает, зачем сюда явился, и дважды стреляет обоим в голову.
Они нашли женщину сидевшей у дерева недалеко от тропы. Она напевала и сплетала маленькие цепочки из цветов. Ее держали втроем, в то время как четвертый душил. Она не сопротивлялась, и они поняли, что в этом было что-то не то. Последовали споры о том, как они расскажут об этом своим нанимателям.
Тело, выброшенное на побережье Хандакса, все еще явно улыбалось, несмотря на то, что над ним уже потрудились представители морской фауны. На прохладном утреннем песке собралась небольшая толпа. Стоявший позади мужчина хмуро смотрел на тело покойного. Он знал, что минувшей ночью на яхте было слишком просто. Он размышлял о том, как лучше солгать начальству.
Женщина, вонзившая тонкое лезвие долота между двумя позвонками графа, добросовестно доложила о том, что ее цель перестала подпевать арии за мгновения до того, как она нанесла удар, хотя действовала она бесшумно, - и столь же осмотрительно проникнула в ложу, не говоря уже о том, что следила за тем, куда могла упасть ее тень и где могло оказаться ее отражение, - так что он не мог обнаружить ее появление.
Было установлено, что за секунду до того, как застрелили адмирала, та довольно безучастно смотрела перед собой, несмотря на то, что ее любовница была жестоко зарезана прямо у нее на глазах. Под давлением команда признала, что адмирал, по всей вероятности, совершила переход прямо перед смертью. Под дальнейшим давлением она также допустила, что команданте могла сделать это еще раньше.
Команды ассасинов так и не смогли разыскать миссис Малверхилл.
(c) Перевод Реоту (Rheo-TU), 2021
(продолжение далее)