Митяев И.И. О ПРОЖИТЫХ ГОДАХ. (стр. 1-15).
В раненбурской краеведческой копилке большое пополнение - это книга нашего земляка, уроженца села Лозовка Ивана Игнатовича Митяева «О прожитых годах». Книга появилась в самиздате в 1978 году (автору на тот момент уже было 76 лет!) и представляет собой очень интересно и талантливо написанные мемуары. К сожалению, об авторе воспоминаний известно немного, точнее только то, что описано в дошедшем до нас самиздатовском экземпляре, воспоминания обрываются на 264 странице (полный текст 440 страниц).
На данный момент, это самые подробные и объемные воспоминания от первого лица, отражающие события, происходившие в первых двух десятилетиях XX века в Раненбурге и уезде.
Главные достоинства книги - беспристрастность и объективность, видимо, и послужили причиной незаслуженного забвения. В воспоминаниях очень много, мягко говоря, неудобных для советской власти фактов, относящихся к периоду Гражданской войны и установлению Советской власти в Раненбургском уезде. Автор подошёл к своим воспоминаниям ответственно и честно, и, как уже говорил - талантливо.
Столь объемный текст очень велик для формата блога, поэтому придется разбить на множество постов-частей. После публикации всего текста будет размещен пост со ссылкой на полнотекстовый вариант в формате pdf и мои примечания с иллюстрациями и дополнительными материалами.
Эту уникальную книгу мы сейчас имеем возможность прочесть только благодаря Владимиру Александровичу Смирнову, инженеру-технологу из Москвы и просто неравнодушному человеку и гражданину. Восстановив и переведя в текст случайно попавший к нему в руки самиздатовский экземпляр воспоминаний Ивана Игнатовича Митяева, он дал им вторую жизнь.
Митяев И.И.
О ПРОЖИТЫХ ГОДАХ
Москва, 1978 год
О Г Л А В Л Е Н И Е
Начало биографии…………………………………………………......
1-25
Поездка в Москву……………………………………………………...
25-31
У отца в Раненбурге…………………………………………………...
32-54
Школьные годы………………………………………………………...
54-67
Пастух и лакей в имении помещиков Карандеевых………………....
68-86
Отъезд в Петроград, возвращение и увольнение………………….....
86-114
В поисках счастья………………………………………………………
115-125
Как мы узнали о свержении царя
и развитии революции…………………………………………………
125-134
Бывший пастух и батрак стал советским служащим………………..
135-152
Работа в продовольственных органах……………………………......
152-177
Знакомство с А.Т. Панфиловой и женитьба на ней………………….
177-204
Работа в Александро-Невской райпродконторе
и снова в Упродкоме…………………………………………………...
205-243
После ухода из Упродкома………………………………………….....
243-256
Выбран в Волисполком………………………………………………...
256-264
Книга обрывается на странице 264.
Также отсутствуют стр. 181-204, 230-232, 254-256
Отъезд в Москву и служба и Красной Армии………………………..
265-303
Устройство на работу в Москве. Трудности быта…………………...
304-328
Работа в союзе кожевников. Вступление в партию……………….....
329-388
Работа в союзе строителей тяжелой промышленности……………...
389-421
В Главкоксе Наркомтяжпрома………………………………………...
422-440
1
НАЧАЛО БИОГРАФИИ
Родные и близкие не раз высказывали пожелание, чтобы я написал воспоминания о своей жизни. Особенно настоятельно они стали советовать мне заняться воспоминаниями после того, как в сентябре 1972 года я прекратил трудовую деятельность и ушёл на заслуженный отдых.
Долго я не решался приступить к воспоминаниям по ряду причин. Во-первых, потому, что никак не мог свыкнуться со своим положением пенсионера - человека, предоставленного самому себе, могущего заняться чем угодно; во-вторых, написать воспоминания - дело не простое: надо изложить их так, чтобы они были интересны и даже в какой-то степени поучительны для тех, "кто отважится" их прочитать, и, наконец, в-третьих, не хотелось ворошить в памяти и тем более освещать эпизоды и события, принесшие мне в свое время немало горечи, были тяжело пережиты, и воспоминания о них, думал я, непременно вызовут отрицательные эмоции, против которых предостерегают всякий раз нашего брата, пенсионера, лечащие эскулапы.
Прошло немало времени. Постепенно я преодолевал эти настроения и, кажется, наступил момент, когда стало возможным отправиться в длинное и долгое "плавание" по "волнам" воспоминаний... А путь этот, несмотря на неимоверные трудности, был весьма интересным и, можно без преувеличения сказать, преисполненный энтузиазма потому, что он проходил непосредственно по глубочайшей колее, проложенной Великой Октябрьской социалистической революцией.
2
Начну воспоминания, как это обычно принято, с того, когда и где родился. Произошло это 30 мая (12 июня) 1902 года в деревне Лозовке Нарышкинской волости Раненбургского уезда Рязанской губернии (теперь - Чаплыгинский район Липецкой области).
Отец мой, Игнат Яковлевич, начавший трудиться у кулаков и помещиков малолетним мальчиком, в это время работал кучером у купцов Поповых в городе Раненбурге. Мать, Анна Мироновна, детство которой было очень трудным, так как она очень рано осталась без отца, с нами, ребятишками, жила в деревне. Родители, как и большинство русских людей того времени, были неграмотны.
За год до моего рождения, по семейно-имущественному разделу с братьями Семёном, Иваном и Антоном, отец получил телку и пару овец. Оставшись с детьми без избы и усадьбы, мать поселилась на квартире у соседа*.
Благодаря стараниям матери, которая пользовалась уважением и сочувствием к её бедности у наиболее влиятельных деревенских стариков, вершивших дела в сельской общине, родителям удалось, по приговору сельского схода, получить усадьбу, расположенную на самом краю нашей деревушки, называвшейся "старой", в отличие от "новой", или как её ещё называли "выселки". Старая Лозовка насчитывала десяток дворов, тогда как новая - дворов 70.
Наша усадьба была расположена на не совсем удобной земле, примыкавшей к общественным лугам, которые чаще назывались "болотом", потому что после половодья или обильных дождей, на них надолго застаивалась вода. Луга занимали площадь гектаров в 5 между речкой и глубокой канавой, отделявшей их от парка и фруктовых садов помещичьего имения. Вначале это имение Покровка при-
____________________________________
* Никиты Андреевича Восякова - отца моего друга детства и юности Саши (Липата)
3
надлежало Д.А. Тарасову, а, после его банкротства, оно было продано подполковнику А.И. Бахметьеву. Впоследствии имением владела сестра Бахметьева - Духовская, передавшая его в приданое Владимиру Александровичу Сатину, женившемуся на её дочери Тамаре Евгеньевне.
В.А. Сатин приходился двоюродным братом великого русского композитора Сергея Васильевича Рахманинова, женившегося на своей кузине Наталье Александровне, родной сестре В.А. Сатина.
С.В. Рахманинов не раз бывал в имении Сатиных, о чём рассказывал их бывший повар Зосима Михайлович Галкин, с которым были большой дружбе мои родители, а потом и я.
Моя жена хорошо помнит, что, когда она ещё девочкой ходила в имение Сатина на подённую работу, ей довелось несколько раз видеть на прогулках своего барина Сатина, в сопровождении гостящих у него сестры с мужем С.В. Рахманиновым.
В метрах 75-100 от нашей усадьбы протекает речка Московая ряса. Неподалеку от города Раненбурга, вблизи монастыря, называвшегося "Петропавловская пустынь", Московая ряса впадает в реку Становая ряса, которая за городом соединяется с рекой Ягодная ряса. Соединившись, все эти три рясы несут свои воды в реку Воронеж.
На противоположном берегу нашей речки, вниз по её течению, расположены луга, принадлежавшие тогда помещикам Карандеевым, занимая большую площадь от деревни Покровки до деревни Бабино.
После реализации родителями доставшейся им по разделу с братьями живности и получения отцом от хозяев аванса, они купили небольшую старую избёнку (7x7 аршин).
Я был у родителей седьмым ребенком и первым из них, родившимся в этой избенке. Всего у родителей было 11 человек детей,
4
из которых 5 человек умерли в двух - трёхлетнем возрасте, судя по рассказам матери, от инфекционных заболеваний (корь, скарлатина). Я хорошо помню двух умерших братишек - Гришу и Леню. Гриша заболел корью, осложнившейся воспалением лёгких, а Лёня был болен скарлатиной, осложнившейся воспалением среднего уха. Родители очень тяжело переживали смерть этих славных ребятишек. Гриша уже хорошо говорил. Всё понимал и Лёня, был очень смышлёным мальчиком.
Жили мы очень бедно. Земли у нас было 3,75 десятины, из которых одна треть засевалась рожью, другая треть - овсом и просом, а последняя треть - при существовавшей тогда трёхпольной системе землепользования, находилась под паром.
Своей лошади у нас не было, земля обрабатывалась плохо и всегда с опозданием, так как тот или иной крестьянин, подряжавшийся за определенную плату производить пахоту и сев, выполнял эти работы после того, как заканчивал их в своём хозяйстве. Поэтому скудный урожай ржи обеспечивал потребность нашей семьи только до "рождества" (7 января). После этого рожь или муку приходилось покупать у зажиточных односельчан за часть того мизерного жалованья, которое отец получал - 120 рублей в год.
Весной и летом мать частенько отправлялась за печёным хлебом в город, находящийся в 15 километрах от нашей деревни, и доставляла его оттуда на собственных плечах. Мы, дети, с большим нетерпением ждали возвращения матери из города и, когда она появлялась дома с хлебом и булками, накопленными отцом (рабочим ежедневно полагалась за счёт хозяев булка к чаю) для нас наступал настоящий праздник.
Себя я помню с 4-5-летнето возраста. Самым хорошим временем для нас, деревенских ребятишек, были весна в лето. Осенью и
5
зимой почти безвыходно приходилось находиться дома: из-за отсутствия одежды и обуви выходить на улицу было не в чем.
Избёнка наша была очень холодной и потому, когда на улице стояли морозы или дули холодные ветры, мы, её обитатели, большую часть времени проводили на печке. Небольшая керосиновая лампа, которая днём висела над обеденным столом, в вечернее время подвешивалась под потолком, около печки, и это являлось для нас настоящим "комфортом". Помню, когда я уже начал учиться, при таком освещении хорошо было на печке готовить уроки, например, заучивать стихи, что мне давалось очень легко.
Но, несмотря на "комфортабельность", нахождение на печке в течение почти всей зимы страшно надоедало, и потому нетрудно понять, с какой радостью мы, дети, встречали первые приметы появления весны: капель с крыш, прилёт грачей, жаворонков. Наступало бурное таяние снега, которого за зиму выпадало настолько много, что иногда снежная дорога в нашей деревушке пролегала на уровне избяных крыш.
Впечатляющее зрелище представляло половодье. Вода заливала луга, расположенные около нашей избенки и на противоположном берегу речки от Покровки до Бабино, и всё это казалось настоящим «морем». Когда половодье было очень сильным, наша избенка, стоящая на незначительной возвышенности, оставалась недосягаемой для воды, омывавшей её со всех сторон, что вызывало чувство беспокойства и даже некоторого страха…
Но вот постепенно вода убывает, на лугах видны выброшенные туда льдины, а иногда и выкорчеванные деревья, река начинает входить в берега; появляются плотники и начинают мастерить мост - значит, пришла долгожданная весна. И хотя ещё кое-где сохранился лёд, мы, мальчишки, босиком бегаем от одного двора к другому,
6
пока нас не загонят домой. Нередко такие «прогулки» заканчивались простудой и различными заболеваниями. Я часто заболевал жестокой ангиной, которую в деревне называли "жабой". В этих случаях мама приглашала для оказания помощи нашу соседку тетку Арину. Она приходила утром н вечером. Крестясь к что-то причитая, тетка Анна, как говорили, "разводила" горло. Тогда мне казалось, что она совершает какое-то "божественное чудо". Но "чудо", видимо, заключалось в том, что тетка Арина занималась массажированием, которое вызывало приятное ощущение и способствовало ускорению выздоровления. Но что бы там ни было, я всегда вспоминаю добрую и отзывчивую тетку Арину и за развод горла, и особенно за слова утешения и ободрения, которыми она сопровождала всегда сию процедуру.
Незабываемое впечатление наступления весны производил также выгон в поле скота - коров и овец.
Из каждого двора бурёнки в овцы, в сопровождении хозяев и их ребятишек, направлялись на "выгон". Так называлась земля, расположенная между канавой около избушек бывших дворовых крестьян Воробьевых, не имевших до революции 1917 года ни земли, ни приусадебных участков, и поворотов в поле в направлении на деревню Лопоток.
Пастухи, вооруженные новыми кнутами и дубинами, начинают формировать стадо, гоняясь за откормленными молодыми коровами тёлками, пытающимися совершить побег домой. Но это продолжается недолго и сформированное стадо пастухи угоняли в поле, находящееся под паром, где скот ожидал пока ещё совсем ничтожный подножный корм - начинавшиеся появляться сорняки, особенно полынь, от потребления которой коровы давали молоко с заметной горечью.
7
А вскоре после выгона скота весна по-настоящему вступает в свои права, и начинаются полевые работы - весенний сев.
У нашей избушки, вокруг которой растут вётлы, а рядом расположены луга и течет речка, становится всё более красиво. На лугах дружно цветут одуванчики, появляется "красная кашка" (клевер), щавель, анис.
По вечерам в парках и садах помещиков Сатина и Карандеева поют соловьи, "отсчитывают" часы кукушки, на лугах до полуночи кричат "дрозды-дергачи". Воздух предельно насыщен запахами душистых цветов и трав.
Никогда не забыть того ощущении замечательной красоты сельской природы, какое довелось испытать в детстве!
Почти всегда лето у нас было жарким. Мы, ребята, часто купались, то в речке, то в помещичьем пруду, расположенном между нашей деревней Лозовкой и селом Нарышкино.
Очень весело было всегда во время сенокоса. Около нашей избушки ранним-ранним утром собираются мужики, одетые в чистые, а то и в новые рубахи, с косами на плечах и точильными брусками за голенищами сапог, а чаще за портянками, которые искусно подвязывались и заправлялись в лапти.
Начиналась делёжка лугов по числу душ, пользовавшихся земляным наделом. Каждый человек мужского пола от глубокого старика до новорожденного ребенка во время очередного раздела земли, при существовавшем в России общинном землепользовании, включался в число душ, на которые выделялась земля. Разделы происходили не очень часто, например, моя "душа", так же как "душа" брата Гриши, были безземельными.
После раздела лугов, путём жеребьевки, начиналась косьба, представлявшая красивое зрелище. Косьбу производили только муж-
8
чины косами, которые издавали многоголосый, дружный свист, укладывая скошенную траву в ровные рядки. Когда на какой-то момент косьба прерывалась, косцы доставали бруски и точили косы, причём делалось это, можно сказать, музыкально и получавшиеся звуки напоминали не то «барыню», не то "камаринскую".
За косцами вступали в дело по-праздничному одетые женщины, эту картину лучше всего выразил русский поэт А.Н. Майков, писавший:
-Пахнет сеном над лугами.
Песней душу веселя,
Бабы с граблями рядами
Ходят сено шевеля...
В тот же или, в крайнем случае, на следующий день сено перевозилось каждым домохозяином на свою усадьбу, где досушивалось и убиралось в ригу.
Не меньшее веселье и радость детской душе доставлял запуск на скошенные луга общественного стада - коров и овец, а также и свободных от работы лошадей, которых стерегли главным образом ребята*, занимаясь всевозможными играми.
Вскоре наступала самая настоящая рабочая пора - уборка зерновых хлебов. От зари до зари, все взрослые и подростки находились в поле на полевых работах. Дома оставались лишь дряхлые старики и малолетние дети. После того, как жатва заканчивалась, начиналась перевозка снопов на приготовленное гумно, где ток очищался от травы и начисто выметался свежими мётлами, которые заблаговременно закупались в Раненбурге на городском базаре, так как наша местность степная и материала для изготовления мётел не было.
*Среди них непременно бывал брат Павла Кондратьевича - Федя…..
**Но зато на пасху мы, ребята, товарищи Феди, посетили его могилу и поклонились его праху.
9
Первые копны ржи многие крестьяне обмолачивали цепами, потому что ждать обмолота молотилкой не представлялось возможным из-за отсутствия хлеба. Полный обмолот ржи и овса производился молотилкой с конным приводом. Таких молотилок в деревне было две. Их владельцы сперва производили обмолот хлеба в своих хозяйствах, а потом поочередно у своих односельчан за плату.
Каждый крестьянин с большим нетерпением ожидал, когда на его гумне появится молотилка, готовясь к обмолоту, как к большому празднику.
Обычно для машинистов, а также для родственников и знакомых, приглашаемых для работы по обмолоту в порядке взаимопомощи, готовился хороший обед. Не обходилось при этом и без того, чтобы поднести мужикам по чарке водки, особенно в ознаменование окончания работы.
После обмолота хлеба не за горами и приближение осени. Уборка картофеля на огородах, а потом в поле по существу завершала сельскохозяйственный год.
Вскоре в Раненбург потянутся целые обозы с хлебом, главным образом, с овсом. Уже на подъезде к городу скупщики-маклеры начинали зазывать мужиков к себе для ссыпки хлеба. Но больше всего хлеб везли к купцу Кузьмину, который, разбогатев на ссыпке, платил, может, на 1 копейку за пуд дороже. Ссыпка принесла Кузьмину настолько большие барыши, что он незадолго до революции купил имение у княгини Оболенской в деревне Воскресенское.
Продажа хлеба приурочивалась к Воздвиженской ярмарке, открывавшейся в Раненбурге ежегодно 27 сентября и происходившей в течение трёх, а иногда и более дней.
Ещё дня за два до открытия ярмарки в Раненбург через нашу Лозовку продвигались целые обозы подвод из отдалённых сёл
10
Раненбургского и соседних с ним Ряжского и Скопинского уездов.
Поехать на ярмарку всегда было мечтой деревенских ребятишек. Помню, с каким волнением я ожидал того момента, когда мама примет решение: быть мне на ярмарке или нет.
Ярмарка располагалась на большом лугу при въезде в город со стороны пригородного села Крючки. Здесь были торговые ряды, а на отдельных площадках, под открытым небом, складировалось большое количество овощей, фруктов и особенно много бахчевых - арбузов, дынь. Здесь же на лугу скапливалось огромнейшее число телег с привязанными к ним выпряженными лошадьми. Сквозь очень тесные ряды этих повозок трудно было пройти.
Приезжавшие на ярмарку крестьяне одевались по-праздничному. Молодые мужчины одевали свои лучшие пиджаки и обувались в сапоги, обильно сказанные дёгтем, пожилые - чаще вместо пиджаков одевались в короткие поддёвки.
Молодые бабы и девицы одевали самые яркие блузки, юбки и платки. Каждая из них старалась блеснуть на ярмарке, как и у себя в деревне, по праздникам, богатством нарядов, которое определялось большим количеством одетых самотканых шерстяных юбок и панёв. Некоторые женщины и девицы иногда напяливали на себя до полдюжины (шести) юбок и одевали на полусапожки глубокие резиновые галоши даже и в тех случаях, когда стояла сухая погода, и повсюду было много пыли.
Излюбленным развлечением молодежи на ярмарке было катание на каруселях: многие устремлялись к балаганам, куда зазывали "петрушки" посмотреть выступления бродячих цирковых артистов, многие толпились у различных аттракционов.
11
Подвыпившие мужики и бабы иногда там и сям распевали, а парни и девицы под аккомпанемент гармошек - «страдание». Много народа всегда толпилось вокруг исполнителей пляски «барыня», причём исполнители сопровождали пляску задорными, а иногда скабрёзными прибаутками.
Нередко возникали и драки, главным образом, между теми, кто проявлял большое усердие в пьянстве. Часто можно было видеть на телегах женщин, проливающих слёзы после побоев загулявших мужей. Это, конечно, очень омрачало мою детскую душу.
В то время, как продвижение на ярмарку бесчисленных подвод бывало чинным, спокойным, возвращение с ней представляло совсем другое зрелище. Иные, не в меру подвыпившие, мужики устраивали нечто вроде скачек. Желая блеснуть своей удалью и молодечеством, они хлестали кнутами своих лошадей, обгоняя по обочинам дороги следуемые впереди обозы. Нередко это лихачество заканчивалось весьма печально как для самих лихачей, так и для их пассажиров - женщин и детей. А некоторые мужики напивались настолько, что теряли способность управлять лошадьми и они инстинктивно, чуя свой двор, доставляли домой пьяных хозяев.
Помню, рассказывали, что наш лозовский мужичёк Василий Иванович Восяков, доставленный «умной» лошадью прямо к своему дому, спал в телеге. Проснувшись, он спохватился, что нет сосунка - жеребенка, который бежал за матерью, когда Василий Иванович ехал на ярмарку. Войдя в избу и потирая у печки похолодевшие после испарения алкоголя руки, он сквозь зубы процедил:
- Ох и много жеребят потеряно на ярмарке!
Жена, насторожившись, спросила:
- А наш-то жеребенок цел?
12
На это Василий Иванович, добродушно, как бы о само собой разумеющемся происшествии, сказал:
- Мой жеребенок пропал, когда я ещё на ярмарку ехал.
На Воздвиженской ярмарке, отличавшейся изобилием всякого продовольствия - мясе, рыбы, овощей, фруктов, бахчевых - в продаже было также сколько угодно промышленных товаров, необходимых для деревни, завозившихся из различных городов России.
Крестьяне на вырученные от продажи хлеба деньги покупали нужные для хозяйственного обихода предметы, а также всякие обновы, в первую очередь, для женихов в невест, особенно для тех из них, которые готовились венчаться в предстоящие престольные праздники.
У нас в Лозовке и в других соседних деревнях, входивших в приход церкви села Нарышкина, таким праздником был "Покров пресвятой богородицы", который праздновался три дня, начиная с 14 октября.
"Покров" был весёлым праздником. У крестьян в это время были в достатке хлеб, овощи, мясо. К празднику многие, особенно зажиточные, резали баранов, а кур и цыплят резали в каждом даже самом бедняцком доме.
Обеды готовились так, как будто в эти праздничные дни крестьяне навёрстывали недостатки в питании за весь год. В праздничный "покров" меню состояло примерно из следующих блюд:
Водки на "покров" выпивалось очень много, но только когда принимались гости.
На "покров" венчалось иногда до 25-30 свадеб. Церковь во время венчания переполнялась не только участниками свадеб, но и просто любопытными, желающими посмотреть бракосочетающиеся пары, ощутить торжественность, которая создавалась церковной службой, послушать хорошее пение церковного хора. Потом долго полученные впечатления будут составлять досужим кумушкам большую тему для всяких пересудов.
Публика, находящаяся в церкви, всегда проявляла большой интерес к кульминационным пунктам венчания - чтению "апостольского послания" и исполнению хором церковного песнопения "Исайя ликуй!".
Запоминались те слова "апостольского послания", которые должны определять будущие отношения новобрачных, а именно: "муж оставит отца своего и матерь свою и ... прилепится и жене своей, а жена да убоится своего мужа"... Эти слова вызывали нелёгкие эмоции. У отцов и матерей вполне естественно возникало чувство обиды, поскольку апостол предписывает сыну в благодарность за выращивание в воспитание его оставить родителей. А многие женщины на практике знают, что означает "призыв" апостола "убояться мужа". Поэтому у многих присутствующих после упоминания апостольских слов появлялись слезы...
Чем богаче была супружеская пара, тем больший состав "поезжания" - телег и тележек, запряжённых лошадьми в лучную сбрую. И лошади и сбруя украшались различными многоцветными ленточками, бумажными цветами, а на дугах повозок подвешивались колокольчики, издававшие приятный перезвон при обычно быстрой езде,
14
особенно когда "поезжание" возвращалось из церкви к дому жениха, а теперь уже молодожёна. Сразу же по возвращения из церкви всех гостей ожидал торжественный обед, открывавший послесвадебное гулянье, продолжавшееся нередко неделю, а то и более, когда «молодые» в сопровождении родителей и других самых близких отправлялись поочередно в гости к многочисленным родственникам.
Шумно отпраздновав "покров" с его многочисленными свадьбами, а иногда драками и пожарами, крестьяне возвращались к своей обычной унылой жизни. К тому же наступала глубокая осень, сырая и промозглая; всё чаще начинают наступать морозы и выпадать снег; скот уже не выгоняют с дворов, повсюду слышно мычание коров и блеяние овец, скучающих по привольной жизни. И вновь мы, дети, коротаем время в своей избёнке, по большей части на печке.
Тяжело было нашим родителям, особенно маме, растить и воспитывать в условиях страшной бедности кучу детей.
Старший из нас, Вася, родившийся в 1889 году, с раннего детства вынужден был испытать труд батрака в своей деревне, а когда ему исполнилось 12 лет, родители проводили его искать счастье в Москву.
Мама всегда со слезами вспоминала проводы Васи. Денег на железнодорожный билет для него не было. Родители упросили проводников грузового поезда, следовавшего в Москву с астраханским скотом, предназначенным на убой и последующую продажу "черкасского" мяса, провезти Васю.
Проводники, "получив "чаевой" рубль, посадили Васю в бычий вагон, и он благополучно прибыл к давно проживавшей в Москве нашей тёте Марии Григорьевне Киселёвой - старшей сестры мамы, но от разных отцов. Кстати тётя почему-то не хотела, чтобы это
15
последнее обстоятельство было известно её знакомым и, когда мама изредка приезжала в Москву, тётя предупреждала её, чтобы она при встречах и знакомствах отрекомендовывалась не Анной Мироновной, а Анной Григорьевной.
Муж тёти - Яков Прокофьевич Киселев, более 25 лет работал в редакции газеты "Русское слово" старшим рассыльным. Его хорошо знали и любили сам издатель "Русского слова" Иван Дмитриевич Сытин и редактор газеты - "король русского фельетона" Влас Михайлович Дорошевич.
Дядя Яков обычно провожал И.Д. Сытина в поездки и встречал на вокзалах при возвращении. Одна из таких встреч, состоявшаяся в сентябре 1916 года, оказалась для дяди роковой: он простудился, был помещен на излечение в Яузскую больницу, где и скончался.
Влас Михайлович Дорошевич как-то подарил дяде Якову очень изящную трубку в золотой оправе, и он с гордостью раскуривал её в торжественных случаях.
При таком отношении хозяев "Русского слова" к дяде ему ничего не стоило устроить Васю на работу в редакции. Начав здесь работать мальчиком, Вася стал квалифицированным работником почтовой экспедиции, и в последнее время (1914 г.) получал 50-60 рублей жалованья в месяц, что тогда считалось очень высоким заработком.
У тёти Маши и дяди Якова Вася прожил до 1913 года, когда, женившись на девушке портнихе Татьяне Борисовне Колесниковой, которая жила с матерью Татьяной Гавриловной, переехал в их отдельную квартиру в доме № 120 по 1-й Мещанской улице (теперь проспект Мира).
Продолжение следует...
На данный момент, это самые подробные и объемные воспоминания от первого лица, отражающие события, происходившие в первых двух десятилетиях XX века в Раненбурге и уезде.
Главные достоинства книги - беспристрастность и объективность, видимо, и послужили причиной незаслуженного забвения. В воспоминаниях очень много, мягко говоря, неудобных для советской власти фактов, относящихся к периоду Гражданской войны и установлению Советской власти в Раненбургском уезде. Автор подошёл к своим воспоминаниям ответственно и честно, и, как уже говорил - талантливо.
Столь объемный текст очень велик для формата блога, поэтому придется разбить на множество постов-частей. После публикации всего текста будет размещен пост со ссылкой на полнотекстовый вариант в формате pdf и мои примечания с иллюстрациями и дополнительными материалами.
Эту уникальную книгу мы сейчас имеем возможность прочесть только благодаря Владимиру Александровичу Смирнову, инженеру-технологу из Москвы и просто неравнодушному человеку и гражданину. Восстановив и переведя в текст случайно попавший к нему в руки самиздатовский экземпляр воспоминаний Ивана Игнатовича Митяева, он дал им вторую жизнь.
Митяев И.И.
О ПРОЖИТЫХ ГОДАХ
Москва, 1978 год
О Г Л А В Л Е Н И Е
Начало биографии…………………………………………………......
1-25
Поездка в Москву……………………………………………………...
25-31
У отца в Раненбурге…………………………………………………...
32-54
Школьные годы………………………………………………………...
54-67
Пастух и лакей в имении помещиков Карандеевых………………....
68-86
Отъезд в Петроград, возвращение и увольнение………………….....
86-114
В поисках счастья………………………………………………………
115-125
Как мы узнали о свержении царя
и развитии революции…………………………………………………
125-134
Бывший пастух и батрак стал советским служащим………………..
135-152
Работа в продовольственных органах……………………………......
152-177
Знакомство с А.Т. Панфиловой и женитьба на ней………………….
177-204
Работа в Александро-Невской райпродконторе
и снова в Упродкоме…………………………………………………...
205-243
После ухода из Упродкома………………………………………….....
243-256
Выбран в Волисполком………………………………………………...
256-264
Книга обрывается на странице 264.
Также отсутствуют стр. 181-204, 230-232, 254-256
Отъезд в Москву и служба и Красной Армии………………………..
265-303
Устройство на работу в Москве. Трудности быта…………………...
304-328
Работа в союзе кожевников. Вступление в партию……………….....
329-388
Работа в союзе строителей тяжелой промышленности……………...
389-421
В Главкоксе Наркомтяжпрома………………………………………...
422-440
1
НАЧАЛО БИОГРАФИИ
Родные и близкие не раз высказывали пожелание, чтобы я написал воспоминания о своей жизни. Особенно настоятельно они стали советовать мне заняться воспоминаниями после того, как в сентябре 1972 года я прекратил трудовую деятельность и ушёл на заслуженный отдых.
Долго я не решался приступить к воспоминаниям по ряду причин. Во-первых, потому, что никак не мог свыкнуться со своим положением пенсионера - человека, предоставленного самому себе, могущего заняться чем угодно; во-вторых, написать воспоминания - дело не простое: надо изложить их так, чтобы они были интересны и даже в какой-то степени поучительны для тех, "кто отважится" их прочитать, и, наконец, в-третьих, не хотелось ворошить в памяти и тем более освещать эпизоды и события, принесшие мне в свое время немало горечи, были тяжело пережиты, и воспоминания о них, думал я, непременно вызовут отрицательные эмоции, против которых предостерегают всякий раз нашего брата, пенсионера, лечащие эскулапы.
Прошло немало времени. Постепенно я преодолевал эти настроения и, кажется, наступил момент, когда стало возможным отправиться в длинное и долгое "плавание" по "волнам" воспоминаний... А путь этот, несмотря на неимоверные трудности, был весьма интересным и, можно без преувеличения сказать, преисполненный энтузиазма потому, что он проходил непосредственно по глубочайшей колее, проложенной Великой Октябрьской социалистической революцией.
2
Начну воспоминания, как это обычно принято, с того, когда и где родился. Произошло это 30 мая (12 июня) 1902 года в деревне Лозовке Нарышкинской волости Раненбургского уезда Рязанской губернии (теперь - Чаплыгинский район Липецкой области).
Отец мой, Игнат Яковлевич, начавший трудиться у кулаков и помещиков малолетним мальчиком, в это время работал кучером у купцов Поповых в городе Раненбурге. Мать, Анна Мироновна, детство которой было очень трудным, так как она очень рано осталась без отца, с нами, ребятишками, жила в деревне. Родители, как и большинство русских людей того времени, были неграмотны.
За год до моего рождения, по семейно-имущественному разделу с братьями Семёном, Иваном и Антоном, отец получил телку и пару овец. Оставшись с детьми без избы и усадьбы, мать поселилась на квартире у соседа*.
Благодаря стараниям матери, которая пользовалась уважением и сочувствием к её бедности у наиболее влиятельных деревенских стариков, вершивших дела в сельской общине, родителям удалось, по приговору сельского схода, получить усадьбу, расположенную на самом краю нашей деревушки, называвшейся "старой", в отличие от "новой", или как её ещё называли "выселки". Старая Лозовка насчитывала десяток дворов, тогда как новая - дворов 70.
Наша усадьба была расположена на не совсем удобной земле, примыкавшей к общественным лугам, которые чаще назывались "болотом", потому что после половодья или обильных дождей, на них надолго застаивалась вода. Луга занимали площадь гектаров в 5 между речкой и глубокой канавой, отделявшей их от парка и фруктовых садов помещичьего имения. Вначале это имение Покровка при-
____________________________________
* Никиты Андреевича Восякова - отца моего друга детства и юности Саши (Липата)
3
надлежало Д.А. Тарасову, а, после его банкротства, оно было продано подполковнику А.И. Бахметьеву. Впоследствии имением владела сестра Бахметьева - Духовская, передавшая его в приданое Владимиру Александровичу Сатину, женившемуся на её дочери Тамаре Евгеньевне.
В.А. Сатин приходился двоюродным братом великого русского композитора Сергея Васильевича Рахманинова, женившегося на своей кузине Наталье Александровне, родной сестре В.А. Сатина.
С.В. Рахманинов не раз бывал в имении Сатиных, о чём рассказывал их бывший повар Зосима Михайлович Галкин, с которым были большой дружбе мои родители, а потом и я.
Моя жена хорошо помнит, что, когда она ещё девочкой ходила в имение Сатина на подённую работу, ей довелось несколько раз видеть на прогулках своего барина Сатина, в сопровождении гостящих у него сестры с мужем С.В. Рахманиновым.
В метрах 75-100 от нашей усадьбы протекает речка Московая ряса. Неподалеку от города Раненбурга, вблизи монастыря, называвшегося "Петропавловская пустынь", Московая ряса впадает в реку Становая ряса, которая за городом соединяется с рекой Ягодная ряса. Соединившись, все эти три рясы несут свои воды в реку Воронеж.
На противоположном берегу нашей речки, вниз по её течению, расположены луга, принадлежавшие тогда помещикам Карандеевым, занимая большую площадь от деревни Покровки до деревни Бабино.
После реализации родителями доставшейся им по разделу с братьями живности и получения отцом от хозяев аванса, они купили небольшую старую избёнку (7x7 аршин).
Я был у родителей седьмым ребенком и первым из них, родившимся в этой избенке. Всего у родителей было 11 человек детей,
4
из которых 5 человек умерли в двух - трёхлетнем возрасте, судя по рассказам матери, от инфекционных заболеваний (корь, скарлатина). Я хорошо помню двух умерших братишек - Гришу и Леню. Гриша заболел корью, осложнившейся воспалением лёгких, а Лёня был болен скарлатиной, осложнившейся воспалением среднего уха. Родители очень тяжело переживали смерть этих славных ребятишек. Гриша уже хорошо говорил. Всё понимал и Лёня, был очень смышлёным мальчиком.
Жили мы очень бедно. Земли у нас было 3,75 десятины, из которых одна треть засевалась рожью, другая треть - овсом и просом, а последняя треть - при существовавшей тогда трёхпольной системе землепользования, находилась под паром.
Своей лошади у нас не было, земля обрабатывалась плохо и всегда с опозданием, так как тот или иной крестьянин, подряжавшийся за определенную плату производить пахоту и сев, выполнял эти работы после того, как заканчивал их в своём хозяйстве. Поэтому скудный урожай ржи обеспечивал потребность нашей семьи только до "рождества" (7 января). После этого рожь или муку приходилось покупать у зажиточных односельчан за часть того мизерного жалованья, которое отец получал - 120 рублей в год.
Весной и летом мать частенько отправлялась за печёным хлебом в город, находящийся в 15 километрах от нашей деревни, и доставляла его оттуда на собственных плечах. Мы, дети, с большим нетерпением ждали возвращения матери из города и, когда она появлялась дома с хлебом и булками, накопленными отцом (рабочим ежедневно полагалась за счёт хозяев булка к чаю) для нас наступал настоящий праздник.
Себя я помню с 4-5-летнето возраста. Самым хорошим временем для нас, деревенских ребятишек, были весна в лето. Осенью и
5
зимой почти безвыходно приходилось находиться дома: из-за отсутствия одежды и обуви выходить на улицу было не в чем.
Избёнка наша была очень холодной и потому, когда на улице стояли морозы или дули холодные ветры, мы, её обитатели, большую часть времени проводили на печке. Небольшая керосиновая лампа, которая днём висела над обеденным столом, в вечернее время подвешивалась под потолком, около печки, и это являлось для нас настоящим "комфортом". Помню, когда я уже начал учиться, при таком освещении хорошо было на печке готовить уроки, например, заучивать стихи, что мне давалось очень легко.
Но, несмотря на "комфортабельность", нахождение на печке в течение почти всей зимы страшно надоедало, и потому нетрудно понять, с какой радостью мы, дети, встречали первые приметы появления весны: капель с крыш, прилёт грачей, жаворонков. Наступало бурное таяние снега, которого за зиму выпадало настолько много, что иногда снежная дорога в нашей деревушке пролегала на уровне избяных крыш.
Впечатляющее зрелище представляло половодье. Вода заливала луга, расположенные около нашей избенки и на противоположном берегу речки от Покровки до Бабино, и всё это казалось настоящим «морем». Когда половодье было очень сильным, наша избенка, стоящая на незначительной возвышенности, оставалась недосягаемой для воды, омывавшей её со всех сторон, что вызывало чувство беспокойства и даже некоторого страха…
Но вот постепенно вода убывает, на лугах видны выброшенные туда льдины, а иногда и выкорчеванные деревья, река начинает входить в берега; появляются плотники и начинают мастерить мост - значит, пришла долгожданная весна. И хотя ещё кое-где сохранился лёд, мы, мальчишки, босиком бегаем от одного двора к другому,
6
пока нас не загонят домой. Нередко такие «прогулки» заканчивались простудой и различными заболеваниями. Я часто заболевал жестокой ангиной, которую в деревне называли "жабой". В этих случаях мама приглашала для оказания помощи нашу соседку тетку Арину. Она приходила утром н вечером. Крестясь к что-то причитая, тетка Анна, как говорили, "разводила" горло. Тогда мне казалось, что она совершает какое-то "божественное чудо". Но "чудо", видимо, заключалось в том, что тетка Арина занималась массажированием, которое вызывало приятное ощущение и способствовало ускорению выздоровления. Но что бы там ни было, я всегда вспоминаю добрую и отзывчивую тетку Арину и за развод горла, и особенно за слова утешения и ободрения, которыми она сопровождала всегда сию процедуру.
Незабываемое впечатление наступления весны производил также выгон в поле скота - коров и овец.
Из каждого двора бурёнки в овцы, в сопровождении хозяев и их ребятишек, направлялись на "выгон". Так называлась земля, расположенная между канавой около избушек бывших дворовых крестьян Воробьевых, не имевших до революции 1917 года ни земли, ни приусадебных участков, и поворотов в поле в направлении на деревню Лопоток.
Пастухи, вооруженные новыми кнутами и дубинами, начинают формировать стадо, гоняясь за откормленными молодыми коровами тёлками, пытающимися совершить побег домой. Но это продолжается недолго и сформированное стадо пастухи угоняли в поле, находящееся под паром, где скот ожидал пока ещё совсем ничтожный подножный корм - начинавшиеся появляться сорняки, особенно полынь, от потребления которой коровы давали молоко с заметной горечью.
7
А вскоре после выгона скота весна по-настоящему вступает в свои права, и начинаются полевые работы - весенний сев.
У нашей избушки, вокруг которой растут вётлы, а рядом расположены луга и течет речка, становится всё более красиво. На лугах дружно цветут одуванчики, появляется "красная кашка" (клевер), щавель, анис.
По вечерам в парках и садах помещиков Сатина и Карандеева поют соловьи, "отсчитывают" часы кукушки, на лугах до полуночи кричат "дрозды-дергачи". Воздух предельно насыщен запахами душистых цветов и трав.
Никогда не забыть того ощущении замечательной красоты сельской природы, какое довелось испытать в детстве!
Почти всегда лето у нас было жарким. Мы, ребята, часто купались, то в речке, то в помещичьем пруду, расположенном между нашей деревней Лозовкой и селом Нарышкино.
Очень весело было всегда во время сенокоса. Около нашей избушки ранним-ранним утром собираются мужики, одетые в чистые, а то и в новые рубахи, с косами на плечах и точильными брусками за голенищами сапог, а чаще за портянками, которые искусно подвязывались и заправлялись в лапти.
Начиналась делёжка лугов по числу душ, пользовавшихся земляным наделом. Каждый человек мужского пола от глубокого старика до новорожденного ребенка во время очередного раздела земли, при существовавшем в России общинном землепользовании, включался в число душ, на которые выделялась земля. Разделы происходили не очень часто, например, моя "душа", так же как "душа" брата Гриши, были безземельными.
После раздела лугов, путём жеребьевки, начиналась косьба, представлявшая красивое зрелище. Косьбу производили только муж-
8
чины косами, которые издавали многоголосый, дружный свист, укладывая скошенную траву в ровные рядки. Когда на какой-то момент косьба прерывалась, косцы доставали бруски и точили косы, причём делалось это, можно сказать, музыкально и получавшиеся звуки напоминали не то «барыню», не то "камаринскую".
За косцами вступали в дело по-праздничному одетые женщины, эту картину лучше всего выразил русский поэт А.Н. Майков, писавший:
-Пахнет сеном над лугами.
Песней душу веселя,
Бабы с граблями рядами
Ходят сено шевеля...
В тот же или, в крайнем случае, на следующий день сено перевозилось каждым домохозяином на свою усадьбу, где досушивалось и убиралось в ригу.
Не меньшее веселье и радость детской душе доставлял запуск на скошенные луга общественного стада - коров и овец, а также и свободных от работы лошадей, которых стерегли главным образом ребята*, занимаясь всевозможными играми.
Вскоре наступала самая настоящая рабочая пора - уборка зерновых хлебов. От зари до зари, все взрослые и подростки находились в поле на полевых работах. Дома оставались лишь дряхлые старики и малолетние дети. После того, как жатва заканчивалась, начиналась перевозка снопов на приготовленное гумно, где ток очищался от травы и начисто выметался свежими мётлами, которые заблаговременно закупались в Раненбурге на городском базаре, так как наша местность степная и материала для изготовления мётел не было.
*Среди них непременно бывал брат Павла Кондратьевича - Федя…..
**Но зато на пасху мы, ребята, товарищи Феди, посетили его могилу и поклонились его праху.
9
Первые копны ржи многие крестьяне обмолачивали цепами, потому что ждать обмолота молотилкой не представлялось возможным из-за отсутствия хлеба. Полный обмолот ржи и овса производился молотилкой с конным приводом. Таких молотилок в деревне было две. Их владельцы сперва производили обмолот хлеба в своих хозяйствах, а потом поочередно у своих односельчан за плату.
Каждый крестьянин с большим нетерпением ожидал, когда на его гумне появится молотилка, готовясь к обмолоту, как к большому празднику.
Обычно для машинистов, а также для родственников и знакомых, приглашаемых для работы по обмолоту в порядке взаимопомощи, готовился хороший обед. Не обходилось при этом и без того, чтобы поднести мужикам по чарке водки, особенно в ознаменование окончания работы.
После обмолота хлеба не за горами и приближение осени. Уборка картофеля на огородах, а потом в поле по существу завершала сельскохозяйственный год.
Вскоре в Раненбург потянутся целые обозы с хлебом, главным образом, с овсом. Уже на подъезде к городу скупщики-маклеры начинали зазывать мужиков к себе для ссыпки хлеба. Но больше всего хлеб везли к купцу Кузьмину, который, разбогатев на ссыпке, платил, может, на 1 копейку за пуд дороже. Ссыпка принесла Кузьмину настолько большие барыши, что он незадолго до революции купил имение у княгини Оболенской в деревне Воскресенское.
Продажа хлеба приурочивалась к Воздвиженской ярмарке, открывавшейся в Раненбурге ежегодно 27 сентября и происходившей в течение трёх, а иногда и более дней.
Ещё дня за два до открытия ярмарки в Раненбург через нашу Лозовку продвигались целые обозы подвод из отдалённых сёл
10
Раненбургского и соседних с ним Ряжского и Скопинского уездов.
Поехать на ярмарку всегда было мечтой деревенских ребятишек. Помню, с каким волнением я ожидал того момента, когда мама примет решение: быть мне на ярмарке или нет.
Ярмарка располагалась на большом лугу при въезде в город со стороны пригородного села Крючки. Здесь были торговые ряды, а на отдельных площадках, под открытым небом, складировалось большое количество овощей, фруктов и особенно много бахчевых - арбузов, дынь. Здесь же на лугу скапливалось огромнейшее число телег с привязанными к ним выпряженными лошадьми. Сквозь очень тесные ряды этих повозок трудно было пройти.
Приезжавшие на ярмарку крестьяне одевались по-праздничному. Молодые мужчины одевали свои лучшие пиджаки и обувались в сапоги, обильно сказанные дёгтем, пожилые - чаще вместо пиджаков одевались в короткие поддёвки.
Молодые бабы и девицы одевали самые яркие блузки, юбки и платки. Каждая из них старалась блеснуть на ярмарке, как и у себя в деревне, по праздникам, богатством нарядов, которое определялось большим количеством одетых самотканых шерстяных юбок и панёв. Некоторые женщины и девицы иногда напяливали на себя до полдюжины (шести) юбок и одевали на полусапожки глубокие резиновые галоши даже и в тех случаях, когда стояла сухая погода, и повсюду было много пыли.
Излюбленным развлечением молодежи на ярмарке было катание на каруселях: многие устремлялись к балаганам, куда зазывали "петрушки" посмотреть выступления бродячих цирковых артистов, многие толпились у различных аттракционов.
11
Подвыпившие мужики и бабы иногда там и сям распевали, а парни и девицы под аккомпанемент гармошек - «страдание». Много народа всегда толпилось вокруг исполнителей пляски «барыня», причём исполнители сопровождали пляску задорными, а иногда скабрёзными прибаутками.
Нередко возникали и драки, главным образом, между теми, кто проявлял большое усердие в пьянстве. Часто можно было видеть на телегах женщин, проливающих слёзы после побоев загулявших мужей. Это, конечно, очень омрачало мою детскую душу.
В то время, как продвижение на ярмарку бесчисленных подвод бывало чинным, спокойным, возвращение с ней представляло совсем другое зрелище. Иные, не в меру подвыпившие, мужики устраивали нечто вроде скачек. Желая блеснуть своей удалью и молодечеством, они хлестали кнутами своих лошадей, обгоняя по обочинам дороги следуемые впереди обозы. Нередко это лихачество заканчивалось весьма печально как для самих лихачей, так и для их пассажиров - женщин и детей. А некоторые мужики напивались настолько, что теряли способность управлять лошадьми и они инстинктивно, чуя свой двор, доставляли домой пьяных хозяев.
Помню, рассказывали, что наш лозовский мужичёк Василий Иванович Восяков, доставленный «умной» лошадью прямо к своему дому, спал в телеге. Проснувшись, он спохватился, что нет сосунка - жеребенка, который бежал за матерью, когда Василий Иванович ехал на ярмарку. Войдя в избу и потирая у печки похолодевшие после испарения алкоголя руки, он сквозь зубы процедил:
- Ох и много жеребят потеряно на ярмарке!
Жена, насторожившись, спросила:
- А наш-то жеребенок цел?
12
На это Василий Иванович, добродушно, как бы о само собой разумеющемся происшествии, сказал:
- Мой жеребенок пропал, когда я ещё на ярмарку ехал.
На Воздвиженской ярмарке, отличавшейся изобилием всякого продовольствия - мясе, рыбы, овощей, фруктов, бахчевых - в продаже было также сколько угодно промышленных товаров, необходимых для деревни, завозившихся из различных городов России.
Крестьяне на вырученные от продажи хлеба деньги покупали нужные для хозяйственного обихода предметы, а также всякие обновы, в первую очередь, для женихов в невест, особенно для тех из них, которые готовились венчаться в предстоящие престольные праздники.
У нас в Лозовке и в других соседних деревнях, входивших в приход церкви села Нарышкина, таким праздником был "Покров пресвятой богородицы", который праздновался три дня, начиная с 14 октября.
"Покров" был весёлым праздником. У крестьян в это время были в достатке хлеб, овощи, мясо. К празднику многие, особенно зажиточные, резали баранов, а кур и цыплят резали в каждом даже самом бедняцком доме.
Обеды готовились так, как будто в эти праздничные дни крестьяне навёрстывали недостатки в питании за весь год. В праздничный "покров" меню состояло примерно из следующих блюд:
- квас (окрошка) со студнем;
- щи с говядиной или с бараниной;
- лапша с курицей;
- блинчики с коровьим топленым маслом;
- пшённая каша молочная с маслом.
Водки на "покров" выпивалось очень много, но только когда принимались гости.
На "покров" венчалось иногда до 25-30 свадеб. Церковь во время венчания переполнялась не только участниками свадеб, но и просто любопытными, желающими посмотреть бракосочетающиеся пары, ощутить торжественность, которая создавалась церковной службой, послушать хорошее пение церковного хора. Потом долго полученные впечатления будут составлять досужим кумушкам большую тему для всяких пересудов.
Публика, находящаяся в церкви, всегда проявляла большой интерес к кульминационным пунктам венчания - чтению "апостольского послания" и исполнению хором церковного песнопения "Исайя ликуй!".
Запоминались те слова "апостольского послания", которые должны определять будущие отношения новобрачных, а именно: "муж оставит отца своего и матерь свою и ... прилепится и жене своей, а жена да убоится своего мужа"... Эти слова вызывали нелёгкие эмоции. У отцов и матерей вполне естественно возникало чувство обиды, поскольку апостол предписывает сыну в благодарность за выращивание в воспитание его оставить родителей. А многие женщины на практике знают, что означает "призыв" апостола "убояться мужа". Поэтому у многих присутствующих после упоминания апостольских слов появлялись слезы...
Чем богаче была супружеская пара, тем больший состав "поезжания" - телег и тележек, запряжённых лошадьми в лучную сбрую. И лошади и сбруя украшались различными многоцветными ленточками, бумажными цветами, а на дугах повозок подвешивались колокольчики, издававшие приятный перезвон при обычно быстрой езде,
14
особенно когда "поезжание" возвращалось из церкви к дому жениха, а теперь уже молодожёна. Сразу же по возвращения из церкви всех гостей ожидал торжественный обед, открывавший послесвадебное гулянье, продолжавшееся нередко неделю, а то и более, когда «молодые» в сопровождении родителей и других самых близких отправлялись поочередно в гости к многочисленным родственникам.
Шумно отпраздновав "покров" с его многочисленными свадьбами, а иногда драками и пожарами, крестьяне возвращались к своей обычной унылой жизни. К тому же наступала глубокая осень, сырая и промозглая; всё чаще начинают наступать морозы и выпадать снег; скот уже не выгоняют с дворов, повсюду слышно мычание коров и блеяние овец, скучающих по привольной жизни. И вновь мы, дети, коротаем время в своей избёнке, по большей части на печке.
Тяжело было нашим родителям, особенно маме, растить и воспитывать в условиях страшной бедности кучу детей.
Старший из нас, Вася, родившийся в 1889 году, с раннего детства вынужден был испытать труд батрака в своей деревне, а когда ему исполнилось 12 лет, родители проводили его искать счастье в Москву.
Мама всегда со слезами вспоминала проводы Васи. Денег на железнодорожный билет для него не было. Родители упросили проводников грузового поезда, следовавшего в Москву с астраханским скотом, предназначенным на убой и последующую продажу "черкасского" мяса, провезти Васю.
Проводники, "получив "чаевой" рубль, посадили Васю в бычий вагон, и он благополучно прибыл к давно проживавшей в Москве нашей тёте Марии Григорьевне Киселёвой - старшей сестры мамы, но от разных отцов. Кстати тётя почему-то не хотела, чтобы это
15
последнее обстоятельство было известно её знакомым и, когда мама изредка приезжала в Москву, тётя предупреждала её, чтобы она при встречах и знакомствах отрекомендовывалась не Анной Мироновной, а Анной Григорьевной.
Муж тёти - Яков Прокофьевич Киселев, более 25 лет работал в редакции газеты "Русское слово" старшим рассыльным. Его хорошо знали и любили сам издатель "Русского слова" Иван Дмитриевич Сытин и редактор газеты - "король русского фельетона" Влас Михайлович Дорошевич.
Дядя Яков обычно провожал И.Д. Сытина в поездки и встречал на вокзалах при возвращении. Одна из таких встреч, состоявшаяся в сентябре 1916 года, оказалась для дяди роковой: он простудился, был помещен на излечение в Яузскую больницу, где и скончался.
Влас Михайлович Дорошевич как-то подарил дяде Якову очень изящную трубку в золотой оправе, и он с гордостью раскуривал её в торжественных случаях.
При таком отношении хозяев "Русского слова" к дяде ему ничего не стоило устроить Васю на работу в редакции. Начав здесь работать мальчиком, Вася стал квалифицированным работником почтовой экспедиции, и в последнее время (1914 г.) получал 50-60 рублей жалованья в месяц, что тогда считалось очень высоким заработком.
У тёти Маши и дяди Якова Вася прожил до 1913 года, когда, женившись на девушке портнихе Татьяне Борисовне Колесниковой, которая жила с матерью Татьяной Гавриловной, переехал в их отдельную квартиру в доме № 120 по 1-й Мещанской улице (теперь проспект Мира).
Продолжение следует...