Партизанская балалайка 1
***Партизан состоял из нелепиц.
Невысокий черноволосый станичник. Вместо передних зубов - блистающие в постоянной улыбке фиксы под золото. Кофейного цвета косые глаза.
- Наш разносторонний друг, - называл Партизана сосед по комнате - язвительный Мурзик.
Партизан только улыбался и сверкал фиксами.
Он имел дивное свойство - влипать в истории на ровном месте, поэтому такая мелочь, как дружеские подначки его не задевали.
На филфак он поступил после рабфака. Под рюмку травил байки об армейской службе в Средней Азии. Истории были так себе - многословные, с лишними деталями. Позже выяснилось - Партизан не служил. По состоянию здоровья. А нам - пролетевшим мимо сапог благодаря горбачевской студенческой «амнистии» - пересказывал услышанное от сокурсников по рабфаку. От первого лица. Впрочем, когда это всплыло, никто на Лёху не обиделся. Такой уж был у него характер, что послать его могли, а вот обижаться -не обижались.
Весь первый курс Лёха проходил под уголовной статьей. Помогал женатому другу перегораживать часть общажного балкона шкафчиком и какими-то фанерками. Шевельнул ветхий шкаф. Отвалилась дверца. Спланировав с высоты четвертого этажа, рубанула по голове уборщицы. Женщины не вполне вменяемой и пьющей, но все равно не заслуживающей такого обращения. Уборщица выжила, и даже продолжила работать. Правда стала чаще заговариваться и всегда носила строительную каску. А Партизана целый год дергали к следователю и на суды, а потом обязали выплатить жертве какую-то компенсацию. Довольно большую. Чтобы расплатиться, родители Лёхи забили пять кабанчиков и еще пришлось занимать. Но выбора не было - вообще-то Партизан мог и подсесть, за причинение тяжких телесных по неосторожности.
С учебой тоже не клеилось. Партизан старательно ходил на все занятия, зато единожды хоть что-то пропустив - неминуемо палился. И непременно - перед преподами, жестоко дрючившими студентов за манкирование лекциями. На филфаке таких было немного, и всем им Партизан сдавал зачеты-экзамены со второго - третьего раза.
С другими преподавателями и проблемы были другие. Так конспектировал Лёха все подряд (потому что иначе не запоминал услышанное) но прочесть записанное не мог из-за ужасного почерка. Оттого учился по чужим конспектам, а сдавал по чужим шпорам. С которыми, опять же, постоянно попадался. Комплексный эффект был потрясающий. Каждую сессию вставал вопрос об отчислении Партизана, но он - член профкома и староста группы - сумел додержаться до третьего курса.
Наконец, раз в полгода Партизан огребал случайных тыркулей. Классика жанра - шел ночью из общаги в общагу. Пятьдесят метров. Сто шагов. На пути раскинулась лужа, переходить через которую нужно было по кирпичам. Посреди этой лужи Леха столкнулся с каким-то амбалом.
Шагнул в сторону - ему заступают дорогу. Шагнул обратно - та же история. А у Партизана в кармане - стипендия всей группы. Первая мыль - гопстоп. Лёха схватил из лужи кирпич, на котором стоял, и… пришел в себя лежащим на газоне с перебитой переносицей. Деньги на месте. Вообще ничего не взяли.
Через неделю другую выяснились детали. Физики послали гонца за водкой. Выбрали самого трезвого и надежного. Такого, кому можно доверить четыре бутылки - отличника, спортсмена, общественника… Он все купил и спешил в общагу - чтобы пройти до закрытия и не нервировать вахтерш. И тут - ЧП. В темноте сначала заступает дорогу, а потом и вовсе кидается с кирпичом какое-то дерзкое мурло. Гонец был человеком мирным, но ответственным. Общественным достоянием рисковать не мог. Поэтому ударил. Всего один раз. Но той рукой, пальцами которой после армии гнул гвозди - стопятидесятки. Потом, как самый человечный человек, оттащил нокаутированного на травку - чтобы в луже не захлебнулся. И успел вернуться до закрытия общаги…
Или - история с чертовщинкой. Приехавшие по обмену американцы устраивали в соседней общаге вечеринку по поводу Хэллоуина. Неофициальную, но разрешенную деканатом. Партизан, как староста и представитель профкома, должен был достойно представлять отечественную филологическую школу.
Лёха подошел к делу серьезно. Сшил балахон из двух простыней. С прорезями для глаз. Вырезал из тыквы череп. До вечеринки не дошел ровно один этаж. На лестнице - где студенты потырили лампочки - увидал знакомых юристов. Точнее, опознал их - курящих - по голосам. Завыл диким призраком. Махнул подсвеченной тыквой…
Хэллоуин в ту пору в России еще не вошел в обычай и юристы к таким шуткам оказались не готовы. Партизан получил ногой в глаз, слетел с лестницы, воткнулся головою в батарею. Выкопав матерящееся тельце из белого савана юристы раскаялись. Вину искупили делом. Привернули охэллуинившую жертву бесовской ночи в простыни с отпечатком протектора. И мимо вахтеров доставили из общаги в общагу аж до койки. Сам Партизан не то что ходить, а хотя бы сесть смог только через день. У него оказалось суровое сотрясение.
Думаю, таким темпами через год - другой Партизана все-таки добили бы, наконец. В результате какого - нибудь очередного недоразумения. Но его спасла любовь.
PS
А вот и сама балалайка - символ партизановой любви, о которой я еще ни слова не рассказал, но расскажу непременно.
Продолжение - здесь Партизанская балалайка 2