Партизанская балалайка 2
Начало здесь: Партизанская балалайка 1
***В Лёху влюбилась американка.
Маленькая сдобная славистка Кристин. Кожа белая. Руса коса до пояса. Очи синие. Натурально есенинский персонаж, только по-русски ни бельмеса. Конечно, не до такой степени деревянная, как Партизан в английском, но о Камю не поговоришь. Они, впрочем, и не говорили.
Роман начался безукоризненно. Партизан спасдевичью честь от поругания. Кристин жила вместе с двумя нашими филологинями. Одна из них оказалась излишне вольна во нравах. Когда про то прознали коменда и ее команда, из международной общаги барышню выставили. Но шлейф ее кавказских кавалеров этого не понял. Джигиты в кожанах и трениках приходили по знакомому адресу. Ломились в двери. Спрашивали Свету. Не находили. Лукались в соседние комнаты. Доставляли массу...
Когда они пришли очередной раз, дверь заветной комнаты оказалась открыта. Джигиты проникли. Сели птичками на пустую кровать. Стали требовать Свету. Или просто - «пагаварыт!». Тем более что они пришли с вином и конфетами, которые тут же открыли. Слова «нет» джигиты не слышали. Не дождавшись Светы, подсели к ее соседкам и стали навязчиво одарять их комплиментами. В том числе - тактильными. Восторженно ущипнули оттопыренный задок американки. Возмущенный лепет Кристин казался им, говорящим по-русски ненамного лучше, любопытной игрой. Запахло криминалом.
Соседка Кристин ухитрилась выскользнуть из многочисленных нежных рук и кинулась искать помощи. Но был полдень. Та самая пора, когда первая смена еще не вернулась с занятий, а вторая на них уже ушла. На два этажа общаги нашелся только один мужчина - Партизан.
Он сиротливо лежал в койке, оправляясь от хелуинистого сотрясения. Одна половина лица Лёхи была стесана, другая - окрашена всеми цветами радуги пятидневного бланша. На затылке пульсировала шишка с полкулака. Партизана бил озноб, поэтому он был одет в трое штанов, два свитера, кожанку на меху, а поверх нее - кожаное пальто «сокамерника», пробавлявшегося фарцой. В таком виде Лёха и направился спасать девок, не сомневаясь, что сейчас ему точно - капут. Он и вообще - боец спорный. А против трех джигитов…
Не знаю, что подумали джигиты. То ли их смутило запредельно дорогое кожаное пальто? То ли во сто шуб одетый шибздик - Партизан смотрелся танком? То ли они оценили дерзость - весь избитый, но один наезжает на троих? Может, неистовый маньяк-рукопашник и лучше не злить? В-общем, по первому требованию покинуть помещение джигиты встали и ушли. Недопитое вино сунули в руки Партизану: «Лэчис!».
Спустя полчаса Партизан снова лежал у себя в комнате. На этот раз - царственно. Кристин меняла ему примочки, разводила микстуры и подтыкала одеяла. Спустя два дня партизановы соседи по комнате разъехались на выходные по станицам, и Кристин смогла в полной мере отдаться лечению своего рыцаря.
К новому году Партизан представил американку родителям, а ей подарил купленную на краснодарском Арбате балалайку. Символ угловатой, но пронзительной русской души. На покрытой черным лаком деке инструмента дураковатый палехский Иван - Царевич хватал за хвост Жар - Птицу.
- Это мы с тобой! - пояснил Лёха избраннице.
- Это ест Дуракх? Красному иии И-иван-Дуракх ратт? - продемонстрировала славистка знание идиом, ковыряя пальчиком красную шапку олицетворявшего Партизана Дурака-Царевича.
- Красному и дурак рад! Не Иван! - поправил Партизан.
- Не Иван… соглашаясь гладила его по щеке Кристин - А-алекс!..
Вообще она была совершенно не похожа на голливудскую американку. Ничего резкого и жесткого. Нормальная доверчивая и ласковая деревенская клуша. Из глубинки… штата Иллинойс.
- Слав, ты не думай, что я уехать хочу. Я казак! Мой дом - здесь! Но она мне девочкой досталась. Я порядочный человек! А у ее родителей дом и три машины…
Партизан очень переживал, что его заподозрят в меркантильности. И совершенно зря. Никаких подозрений не было - была всеобщая уверенность, что Лёха Кристинку не бросит. Для косого неудачника, которому даже на скудном мужиками филфаке никто давать не желал, влюбленная американка была божьим даром.
Свадьбу играли в марте. В самый пост. Верующая партизанова мамка была против, но кто ее слушал? Лёхе, обуянному любовью, впервые колотилось безоговорочное отчисление за проваленную зимнюю сессию. Спасти его мог только академ до истечения крайнего срока пересдач. Для академа была нужна свадьба. Свадьба удалась.
Ведение застолья Партизан доверил мне. Уповая на мое всемогущество, в которое уверовал давно и совершенно беспочвенно. Дело было так.
Сначала Партизан завалил зачет преподавателю - писателю-казаку. Принципиальный казак хотел балбеса отчислять (а деньги о ту пору в универе еще не брали) но был снисходителен к братьям-казакам. Предприимчивый Партизан мигом вступил в первую сотню возрождавшегося Пашковского куреня. С фамилией Пырыхыдько это было несложно. Препод, истекая доброжелательностью, поставил зачет, едва увидав казачий билет.
Но Лёха забыл о главном - у любой покупки есть цена. Он стал казаком и даже пришел на ближайший круг. А там отбирали добровольцев в Приднестровье. Страсти кипели так, что проще было пойти на войну, чем объяснить - отчего ты не доброволец. Больше Лёха к казакам не ходил. Зато они стали захаживать к нему. Раз в месяц в общагу приходил человек в кубанке и черкеске, или в камуфляже, или просто - по гражданке. И, постучав в дверь, спрашивал - «Казак Пырыхыдько здесь живет?». Лёхе и его проинструктированным сокамерникам ничего не стоило отвечать: «Таковых не имеется». Однажды казаки прислали целый патруль, который взломал дверь. Не сразу взломал, а сперва исполнив ритуальный танец «Казак Пырыхыдько…» Войдя в дверь и имея в руках Лёхину фотографию, патруль Лёху не нашел. Потому что тот сумел забиться в диван и накрыться тряпьем. Казаки проверили шкаф и заглянули под кровати, но в диван не полезли.
А потом случилось страшное. В общагу пришел студенческого вида парнишка лет семнадцати. Постучал в дверь. Спросил Лёху. Лёха отозвался. Парнишка извлек на свет удостоверение заместителя атамана станичного казачьего общества. И сообщил, что через неделю казаки выходят на митинг, требуя отставки губернатора. Если Лёха не придет - это будет расценено, как ущерб казацкой чести. Из казаков его за это выгонят, но вперед дадут 25 ударов нагайкой.
Вот тут Партизан и прибежал ко мне.
- Слава - быр-быр-быр - краткое изложение ситуации - пойдем со мною. Иначе мне - край!
- Приве-ет. А я-то чем помогу?
- Ты ж большой! Тебя послушают. Может, уговоришь их меня не пороть - нагайка это же - смерть! Или отобьешь, если пороть станут. Или хоть тело родителям привезешь, чтоб похоронили…
Такой заход меня сломал. Я взял первую - режущую как бритва - гитарную струну. Навязал на нее гаечку - чтобы если погибать, то с музыкой и неприятельскими полками. «Заинкрустировал» Партизана - как себя вести в переговорах, как отступать, и как не попасть под струну друга. И, как декабрист, вышел на площадь.
Казаки тогда выстроили вокруг краевой администрации многотысячный заслон из правильных каре. И в итоге добились отставки губернатора Дьяконова. Но меня волновало не это. Партизан сразу пошел к своему куреню, попросив меня за ним приглядывать. Ну как пороть начнут?
Не начали. Через пять минут я видел, как Лёха садит из горла водяру и обнимается с собутыльниками. Через десять ему дали папаху и он пытался, не зная слов, подпевать «Ой Кубань, ты наша Родина». Я успокоился и пошел бродить по площади, присматриваясь к плакатам бабулек, не интегрированных в казачьи каре.
- Сколько же людей! - удивилась одна из них.
- Людей мало, все больше - казаки, - заметил я.
- Шо ты, хлопчик, казав? - грянуло из поднебесья.
Чудище обло стозевно в бурке, которому мой нос утыкался в пуп, похлопывало по бедру бубликом ногайки.
- Я ничего не говорил…
- Нычёго? Тады дуй видселя, пока я ныкого ны клыкнув!
И я подул.
С Партизаном мы встретились уже в общаге. Он - в подаренной папахе, был исполнен осознания собственной казачьей значимости и на дармовщину пьян. Я был трезв, зол и понимал, что чудом избежал больших неприятностей.
- Слав, круто мы - казаки - всех вздули!
- Лёш, иди на…
- Ну чё ты, как коммунист! Меня же не выпороли! Это ты меня спас! Ты даже не представляешь, как я тебя уважаю…
Разница в градусах помешала продолжить разговор, которого Лёха потом все равно не помнил. Но в личный синод чудотворцев Партизан меня занес. И теперь спустя полтора года требовал чуда - веселой свадьбы. Давил, гад, на запретную кнопку «КТО - ЕСЛИ НЕ ТЫ?»
Это была самая станичная из всех свадеб, играных в общаге университета.
Продолжение здесь: Партизанская балалайка 3