О дураках, зимних и летних
С подачи nina_petrovna, весь вечер навязчиво искал автора шутки про дураков зимних и летних: зимних приходится раскутывать, пока поймёшь что к чему, а летних видно сразу. Как и nina_petrovna, я видел её у Хемингуэя, в «По ком звонит колокол» (1940):- Слушайте, товарищ Джордан. Вы знаете, что дураки бывают двух типов?
- Вредные и безвредные?
- Нет. Я говорю о тех двух типах дураков, которые встречаются в России. - Карков усмехнулся и начал: - Первый - это зимний дурак. Зимний дурак подходит к дверям вашего дома и громко стучится. Вы выходите на стук и видите его впервые в жизни. Зрелище он собой являет внушительное. Это огромный детина в высоких сапогах, меховой шубе и меховой шапке, и весь он засыпан снегом. Он сначала топает ногами, и снег валится с его сапог. Потом он снимает шубу и встряхивает ее, и с шубы тоже валится снег. Потом он снимает шапку и хлопает ею о косяк двери. И с шапки тоже валится снег. Потом он еще топает ногами и входит в комнату. Тут только вам удается как следует разглядеть его, и вы видите, что он дурак. Это зимний дурак. А летний дурак ходит по улице, размахивает руками, вертит головой, и всякий за двести шагов сразу видит, что он дурак.
Если поискать в Интернете, историю про дураков приписывают Чехову, Ильфу, Петрову и Шолому-Алейхему. Варианты шутки можно найти в «Статьях, беседах, речах» Соломона Михоэлса (1960), в антологии «Жизнь и судьба Соломона Михоэлса» (1995), в сборнике «У микрофона Александр Галич» (1990), наконец, в «Судьбе-Шлюхе» Фаины Раневской (2008). nina_petrovna (с участием old_greeb) вспомнили, что этих же дураков описывает в своих записных книжках Лидия Гинзбург:Кто-то говорил, что есть два рода дураков: зимние и летние. Летнего дурака видно сразу и издали. А зимний должен сперва снять калоши и шубу и размотать кашне - тогда уже все становится ясным. В. добавляет, что попадаются еще тропические дураки.
По контексту, В., скорее всего, означает Владимира Шкловского. Точная дата записок не проставлена, только 1920-е - 1930-е, что почти наверняка исключает авторство Хэмингуэя.
Хорошо известно, что хемингуэйевский персонаж Карков имел реальный прототип: журналиста газеты «Правда» Михаила Кольцова (см., например, «ЖЗЛ: Хемингуэй» Бориса Грибанова (1971)). Хемингуэй переименовал Кольцова в Каркова для того, чтобы не создать дополнительных трудностей Кольцову, арестованному НКВД в декабре 1938 г. У самого Кольцова летние дураки не встречаются, но благодаря возможностям гугла легко вычисляется ещё одна, более ранняя, история про дураков, рассказанная Владимиром (Зеевым) Жаботинским в романе «Пятеро» (1936):После этого мы с Игнацом Альбертовичем остались одни, и вдруг он меня спросил:
- Задавались ли вы когда-нибудь мыслью о категориях понятия «дурак»?
Тут он и прочитал мне лекцию, предупредив, что классификация принадлежит не ему, а почерпнута частью из любимых его немецко-еврейских авторов, частью из фольклора волынского гетто, где он родился. Дураки, например, бывают летние и зимние. Ты сидишь у себя в домике зимою, а на улице вьюга, все трещит и хлопает: кажется тебе, что кто-то постучался в дверь, но ты не уверен - может быть, просто ветер. Наконец, ты откликаешься: войдите. Кто-то вваливается в сени, весь закутанный, не разберешь - мужчина или женщина; фигура долго возится, развязывает башлык, выпутывается из валенок - и только тогда, в конце концов, ты узнаешь: перед тобою дурак. Это - зимний. Летний дурак зато впорхнет к тебе налегке, и ты сразу видишь, кто он такой. - Затем возможна и классификация по другому признаку: бывает дурак пассивный и активный; первый сидит себе в углу и не суется не в свои темы, и это часто даже тип очень уютный для сожительства, а также иногда удачливый в смысле карьеры; зато второй удручающе неудобен.
Наверное, важно отметить что этот анекдот о дураках, как и у Хемингуэя, изложен диалогом, да ещё и с отказом от явного авторства. Роман Жаботинского вышел в 1936 году в Париже; Михаил Кольцов уехал в Испанию как раз в 1936 году, и, теоретически, мог найти и прочесть этот роман. Конечно, такая полная натяжек и допущений теория совершенно неудовлетворительна и не может быть принята.
Полезно разобраться в круге общения обоих писателей. После окончания первой мировой, Жаботинский, активный деятель сионистского движения, эмигрирует, живёт в Палестине. Пожалуй, лучше большинства оставшихся в СССР писателей его должен был знать Корней Чуковский, друг Жаботинского ещё со времён одесской гимназии. В 1903 году Жаботинский был поручителем жениха на свадьбе Чуковского. Чуковский должен бы был отлично знать и Кольцова; свидетельство тому можно найти в мемуарах Бориса Ефимова «О временах и людях»:Впервые воочию увидел я Корнея Чуковского на квартире у Михаила Кольцова. Зайдя как-то к брату, я застал там высокого худющего человека, непринужденно, по-домашнему распивавшего с хозяином дома чаи.
- Знакомься, - сказал Кольцов, - Ты, наверно, любишь читать Корнея Чуковского. Так вот он собственной персоной.
Я воззрился на Чуковского с огромным интересом. А его присутствие на дому у Кольцова понял так, что речь идет о каком-тo выступлении Корнея Ивановича на страницах редактируемого Кольцовым «Огонька». Но дело было совсем в другом, о чем можно узнать из воспоминаний самого Чуковского:
«В самом начале тридцатых годов умер близкий мне человек, у постели которого я провел в Крыму безотлучно полгода. В Москву я приехал весь больной, одичалый и нищий. Работы у меня не было. Книги мои не печатались. Встретившись случайно со мной на улице, Кольцов повел меня к себе и потребовал, чтобы я поселился у него. Он раздобыл мне кое-какую одежду, накормил, приласкал, окружил меня самой сердечной заботой, и все это без всяких сантиментов, словно то было в порядке вещей».
Если бы удалось найти какое-то раннее свидетельство о том, что Жаботинский придумал шутку про дураков достаточно давно, возможно, где-то в начале двадцатого века, тогда ниточка к Чуковскому и, от него, к Кольцову, объяснила бы путешествие этой истории. В частности, это объяснило бы где Лидия Гинзбург могла услышать про летних дураков. Кроме этого, в комментариях у nina_petrovna, i_sh вспоминала что Лидия Чуковская рассказывает про летних дураков в «Записках об Ахматовой»; у меня нет возможности проверить цитату, но зато источник укладывается в теорию безупречно. Наконец, Раневская могла услышать про дураков от Ахматовой или от Михоэлса, и все они знали Чуковского.
У меня нет железобетонного доказательства, такого туза в рукаве, чтобы закрыть вопрос раз и навсегда. Но есть серьёзный аргумент в поддержку моей теории - цитата из сборника статей Владимира Жаботинского на иврите «Мир Жаботинского», составленного Моше Бела (пер. А. Лоренсон, 1992);Вообще, человечество еще не оценило по достоинству силы и возможности дураков. Я всегда мечтал о немецком профессоре, который провел бы фундаментальное исследование этой темы. Я же, ничтожный, видя, что никто не интересуется этой важнейшей темой, изложил однажды свои беглые и поверхностные мысли в фельетоне на идише, который назвал «Трактат о дураках». В нем я определил некоторые основные принципы типологии дураков: дурак зимний, дурак летний, дурак активный, дурак пассивный... Но я не помню, ввел ли я туда а) дурака государственного, б) дурака преуспевающего. Пользуясь случаем, я, с вашего разрешения, внесу их в реестр.
«Германия после резни», «ха-Ярден», 29.7.1934.
В этом, более раннем, случае Жаботинский не считает нужным ссылаться на фольклор или обрамлять шутку в виде диалога или цитаты. Таким образом, мы имеем пересказ шутки в 1934 году, на иврите, и заявку на авторство, в виде ссылки на более ранний, вероятно, газетный, текст на идише.
Существует также версия, что летних дураков придумал Шолом-Алейхем. solomon2 видел упоминание об этом у Галича, вероятно, в названной выше книге. Галич - сравнительно свежий источник; мне кажется наиболее вероятным, что он знал шутку в изложении Михоэлса, которая прозвучала в его статье «Театральность и идейный замысел» (1941): У Шолом-Алейхема есть классификация дураков. Он говорит, что есть дурак зимний и летний. Зимний дурак приблизительно таков: ходит в калошах, в шубе, в кашне, в меховой шапке. Человек - человеком. Приходит в дом, снимает калоши, снимает пальто, снимает шапку, снимает кашне. Все пока благополучно, но вот он произнес: «Здравствуйте!» Как только он сказал «здравствуйте», все почувствовали - пришел дурак.
Есть летний дурак. Летнему дураку ничего снимать не нужно: ни калош, ни шубы, ни кашне. Издали видишь - идет дурак.
Из журнала «Театр» (№ 4, 1941 г.)
Вполне предсказуемо, найти такую цитату у Шолома-Алейхема мне не удалось. Впрочем, я не знаю идиша, и отсутствие улик ещё не означает отсутствие состава преступления. Возникает вопрос: зачем Жаботинскому могло понадобиться своровать шутку классика? звучит абсурдно. Возможно, Соломон Михоэлс просто ошибся, в конце концов, он, судя по тому что я читал, - не самый активный участник этой писательской компании. Но я предположу другое: Жаботинский, умерший в 1940 году, и являвшийся одним из лидеров сионистского движения, - можно ли было упомянуть его имя в «выступлении на совещании по творческим вопросам режиссуры во Всероссийском театральном обществе» в 1941 году? вот и мне так кажется что нет.
Классификацию дураков пришлось перевести на русский, а потом, для верности, ещё и на английский, прежде чем она дошла до читателя. Забавно, но в поисках зимних и летних дураков, мне удалось найти ещё одного, на этот раз - в одной из сказок Ганса Христиана Андерсена. Зимним дураком (Sommer Gorrk) - у него, и, кажется, вообще, в датском языке, называется ландыш - такой цветок, который всегда распускается не по погоде.