Главный музейный комплекс Мантуи. Замок Сан Джорджо, Палаццо Дукале и Археологический музей
Про экспозиции Палаццо Дукале писать сложно: все подобные памятники состоят из запутанности вкруг самих себя.
Подобно лисе, утыкающей нос в свой хвост, они кружат туристом своими служебными и вспомогательными ответвлениями, лестницами, которые никуда не ведут и многочисленными тупиками, а так же окнами во внутренние дворы и сады, в том числе и недоступной мне церковью Святой Барбары, приспособленной под семейную усыпальницу Гонзаго (Сант-Андреа из-за долгостроя с этой функцией не справилась).
Понятно же, что внутри этих древностей посетителям выделен узкий, логистически безопасный проход, словно бы вырубленный внутри безграничной чащобы.
Например, чтобы перейти из Замка во Дворец, напоминающий что-то вроде розоватого рундука, оббитого жестью пущей сохранности ради, снова выходишь на Сорделло, где в темноте разных арок палаццо есть вход в сам дворец (Палаццо дель Капитано), а есть - в археологические его ответвления, а есть проход на временные выставки Манья Домус («Большой дом», некоторые из них бесплатны): в нагромождении средневековых помещений главное - асимметрия и непредсказуемость.
Типологически [экспозиционными принципами «заполнения»] комплекс Замка и Дворца мне, разумеется, напомнил, с одной стороны, Замок д'Эсте в Ферраре, в котором остались одни исторические стены, оформленные музейщиками детальной историей страны, города, рода и замка (ну, то есть, одна сплошная мультимедийность и красивые дизайнерские плакаты с минимумом аутентичных вещей), а, с другой, лабиринт Палаццо Дукале в Урбино, провинциальная позаброшенность которого позволила отчасти сохранить свои драгоценные коллекции, в том числе, живописи.
Что и позволяет сегодня показывать не только Пьетро делла Франческа, но и Рафаэля.
Герцогские крохи
В экспозиции мантуанского музейного комплекса тоже есть безусловные имена (их много) и не менее безусловные шедевры - в «Зале лучников», напротив громадного многофигурного полотна Рубенса, например, вывесили три не менее большие картины Доменико Фетти, а в следующей комнате, открывающей анфиладу кабинетов, параллельных парадным покоям, выставлен значительный многочастный портретный цикл того же Фетти, потемневшего или же просто тёмного, что твой Рембрандт.
Но, кстати, герцогское семейство, привольно разваливавшееся в Салоне дельи Арчеи (Зале лучников) на холсте Рубенса лучшего всего прочего показывает насколько искорёжены и искажены даже крохи и останки с барского стола.
Рядом с холстом Рубенса, размерами один в один, кураторы повесили реконструкцию его первоначального варианта, подрезанного со всех сторон. Когда-то это был монументальный, во всю стену, живописный триптих в церкви Святой Троицы.
Основной холст Рубенса (это сразу бросается в глаза) и сам был порезан на две равные части по горизонтали - варвары отделили семейство Гонзага от их небесных покровителей, сделав из одной огромной картины две вытянутые.
Но ведь и на этом не успокоились, начав вырезать из их неразъёмной, казалось бы, композиции отдельные лица и даже фигуру собачки.
Лишь некоторые из этих вырезок удалось вернуть на родину.
Теперь полотно Рубенса существует в существенно усечённом виде, отдельные фрагменты которого даже не вписаны в холст, но существуют отдельно - и лишь на бесцветном листе реконструкции можно видеть какие части картины они занимали по замыслу автора.
В предыдущем, не менее громадном зале, словно бы начиная заунывную песнь о списке необратимых потерь, находятся остатки фресок Пизанелло про Рыцарей круглого стола и на них уже практически ничего нельзя разглядеть.
Впрочем, фрески эти, от потолка до пола, считаются незаконченными, но их чудовищное состояние (на соседних стенах видны лишь синопии) точно работают на образ окончательно разоренного места.
Зрачок замка
Но экспозиция начинается не здесь, а в Кастелло Сан-Джорджо, крепости XIV века с могучей надзорной башней, рвами и повсеместными раздвоенными ласточкиными хвостами стен, совсем как у сахарного Московского Кремля.
Покупая билет на площади перед комплексом, люди, в первую очередь, стремятся увидеть Брачную комнату Гонзага («Камера дели Спози»), расписанную Мантеньей в 1465 - 1474 годах - практически квадратную комнату-шлюз, угловую комнату-лифт с окнами на набережную и озёра.
Это едва ли не самый знаменитый (эмблематичный) цикл ренессансах росписей.
Во-первых, с круглой фреской на потолке с просветом в небо, сквозь который на посетителей замка смотрят облака, ангелы и птицы.
Во-вторых, это сам просвещенный и зело любезный герцог, сидящий на троне в окружении слуг и любимой собаки под креслом (история сохранила её имя).
На соседней стене - ещё две самодостаточные мизансцены, где люди смешались с конями, собаками и детьми, идёт нормальная такая, пейзанская жизнь в весьма просветлённом, элегическом настроении.
Вокруг Камеры дели Спози [вот опять: в действительности это небольшая зала - потолок не то, чтобы низкий, но не такой высокий, как чаялось; небесный просвет окружён золотистыми, геометрически разлинованными, узорами, из-за этого (мы же почти всегда видим его отдельным и преувеличенным, точно вытаращенный глаз), несколько теряется - и да, после землетрясения 1992 года он, разумеется, реставрировался, но остался несколько, э-э-э-э-э, бледным] открыт круг ближайших залов, с очень скромной экспозицией, которую так и хочется назвать краеведческой.
А она и есть краеведческая - про город с колоссальной историей и про династию Гонзага, в основном, но видно же, что всё это собиралась из обломков и остатков, лепилась из того, что было.
Ну, то есть, Гастелло Сан-Джорджо строился и осваивался (а теперь доводится до ума) так давно, когда искусство ещё не выделялось как нечто особенное, отдельное и отделённое от жизни, а было частью украшательства внутри аристократического быта. Это позже дороги искусства и дворцовых покоев разойдутся, чтобы, наконец, появились музеи.
... и тогда мне начинает казаться, что самое важное в этом музее ускользает, что огромный замок, непропорционаьно сведённый к дюжине случайных экспозиционных решений, оказался наглухо закрыт, что всюду царят обман и лицемернее.
Пока по длинным коридорам и длинноногим покатым лестницам спускаешься к выходу, замечая то там, то здесь, отгороженные и перекрытые ответвления, из-за чего и начинаются внутренние метания.
Они нарастают и когда выходишь во внутренний двор с ренессансными лоджиями и когда возвращаешься на площадь, чтобы из Замка перейти во Дворец, начинающийся, если честно, тоже ни шатко, ни валко.
Но я же уже опытный путешественник и понимаю, что не всё сразу - самыми «красиво/богато» являются герцогские покои второго этажа. До них ещё нужно добраться «мимо ристалищ, и кладбищ».
Первые этажи повсюду, в любом дворце или замке - черновые, служебные, для челяди и персонала, поэтому теперь, так и не преодолев родовой травмы, они лучше всего подходят для разъясняющих и вспомогательных выставок.
Но, наконец-то, я разобрался с картой и встал на основной маршрут (это там, где незаконченные фрески Пизанелло и Рубенс с Фетти) анфилады ослепительных залов с мутными зеркалами и яркими фресками.
У этих официальных покоев, параллельно, тянется анфилада-дублёр интимных кабинетов с картинной галереей живописи пятого-шестого ряда.
Всё это великолепие сходится в зале с натуральным каменным гротом и огромными фигурами великанов на стенных росписях - тут работали ученики Гвидо Рени (да, за пару покоев до этого есть и знаменитый зал с потолком, расписанном антропоморфными и зооморфными символами знаков зодиака, где понимаешь, что почти все фрески мира пишутся на светлом фоне, поэтому, изображая ночное небо, в темноте которого теплятся тела и фигуры, художник оригинальничает и отступает от канона), откуда, через галерею комнат, украшенных гобеленами (один ковровый кабинет, второй, третий, четвёртый) и по коридору, записанному подобно, Лоджиям Рафаэля, гротесками с плачущими львами, доходишь до ещё одной лестницы вниз, переходишь в «Новую галерею», построенную Джузеппе Пьермарини в 1778 для того, чтобы соединить герцогские покои с Палаццо дель Капитано, оказываешься в каком-то другом дворце, возникшем из внутренних нужд и не особенно праздничном.
Но, кстати, тем самым, «Новая галерея» идеально подходит для предъявления музейных фондов.
Счастливое окончание в «Зале Трои»
А это долгая-долгая галерея с многочисленными картинами, развешенными почти шпалерно и без каких бы то ни было экспликаций (опытный путешественник знает, что значимые произведения, даже если они будут размерами не больше почтовой марки, никогда не повесят в проходе, тем более, без бирки, поэтому не обращает на эти второстепенные картины никакого внимания, голову бережёт - тем более, что она от обилия ощущений у меня уже и так подвисает), переходящая в зал с фамильными портретами Гонзага не слишком отчётливого качества.
Отсюда (в углу сидит тётенька перед экранами слежения, из-за чего я понимаю, что оказался уже в археологическом крыле), из торжественного входного мраморного зала с парой безголовых фигур, расходятся совершенно другие тропки - с коллекциями античных скульптур и артефактов.
Типа ещё один бонус - а вот вам ещё немного и археологического музея (в герцогский комплекс Археологический музей, между тем, входит отдельной институцией, его, судя по всему, в Мантуе особенно чтут, именно с него начиная реестр музейной карты), захотите, будет вам ещё и нумизматический.
Зимними садами с мандариновыми деревьями никто не интересуется?
Завершается «Новая галерея» совершенно убийственным покоем - до головокружения изысканным «Залом Трои», расписанным в пандан к «Залу Великанов» в Палаццо дель Те сюжетами из Гомера (но не только).
Фрески эти художники (эх, автора бы узнать, знаю только, что ученики Джулио Романо, да и то под вопросом) писали по программе Бенедетто Лампридио из Кремоны, наставника герцогских наследников и почётного гражданина Мантуи, не просто так, но сопровождением конкретного набора римских фризов, изображающих различные легендарные битвы.
Роскошный древнеримский саркофаг, с удивительно сохранившимися мраморными барельефами, которым Гонзаго, видимо особенно гордились, стоит в центре комнаты, расписанной сочными, многофигурными мифологическими фресками.
Из-за чего «Зал Трои» начинает походить на шкатулку юной причипессы, изнутри разукрашенную самым изящным образом.
Нелинейная логика
Обычно такие тексты заканчиваются проверочным восклицанием: «Вроде бы, ничего не забыл?»
Но в случае с музейно-дворцовым комплексом в Мантуе эта риторическая фигура буксует - здесь невозможно всё учесть или, тем более, запомнить.
Даже на камеру снимать устаёшь, не то, что смотреть.
И дело даже не в обильных коллекциях - по меркам европейских собраний они весьма даже скромные и однообразные, так как лучшее веками распродавалось и вывозилось.
Очень уж они разномастны - эти предметы и покои, наваленные на восприятие без какой бы то ни было логики.
Появление их непредсказуемо, из-за чего экскурсия превращается в квест.
Оно же все, эти залы, площадки, галереи и коридоры сначала строились да копились, закопчённые, чтоб потрясать, двор рос, постройки множились (почитайте в Википедии, кто тут только не останавливался - от Леонардо до Донателло), квадратные метры растягивались и насыщались [Википедия пишет про 34 или даже 35 тысяч кв. метров и почти 500 комнат], чтобы затем быть разворованными и разоренными.
Теперь всё это снова собирается, копится, подчищается, город в городе, набор поломанных музыкальных табакерок, вставляющихся одна в другую.
Облезлых, но, так до конца, и не утративших позолоту. Тем более, что её есть кому наводить.
В детстве я мечтал о таких архитектурных спрутах, похожих на приключенческие и авантюрные романы, мешающих торжественные залы с обильной закулисной частью.
С коридорами и тупиками, слепыми комнатами и переходами с уровня на уровень.
С обмороками внутренних садов, дворов и лоджий.
С полутёмными коридорами, проходами и чуланами, в которые никто и никогда не заглядывает.
Все мы, попадая сюда, подсознательно думаем о Лувре времён Ришелье и Мазарини.
Периферическим зрением замечая в тёмных углах тени с кинжалами, мысленно снимаем кино по Дюма и Скотту - потому что они, юношеские романы приключений, «плаща и шпаги», были первее всего остального, вот и сформировали во мне тягу к разнокалиберным интерьерам, без всякой логики перемешанным для праздного зрителя в утомительный калейдоскоп.
Всё это накладывается одно на другое до полного неразличения и начинаешь радоваться тому, что сокровища Гонзага и д'Эсте были растащены по всему свету, так как если бы этот бесконечный музей был набит тем, что висит теперь в Уффици, Каподимонте, в Дрездене, Лондоне и Санкт-Петербурге, синдрома Стендаля было точно не избежать.
Гений места здесь потрудился на славу и, видимо, продолжает трудиться, так как Мантуя - отдельно, Палаццо Дукале, совсем как при герцогах, отдельно.
Граница, кстати, весьма ощутима - местные стараются не бывать в зонах туристического бедствия, городская жизнь начинается уже за ближайшим поворотом: на озёрной набережной и в парке, углубляющимся в сторону от центра, в низкорослых улицах, заваленных собачьими какашками да адвокатскими, если судить по латунным табличкам, конторами.
Виды Мантуи днем и ночью: https://paslen.livejournal.com/2234426.html
Памятник Вергилию и мантуанский Дуомо (Базилика Св. Петра): https://paslen.livejournal.com/2235877.html
Церковь Сант-Андреа: http://paslen.livejournal.com/1326878.html
