Тысячелетие вокруг Балтики (27)
27. Второй шанс Малой Руси
(начало, предыд.)
Ранее мы довели разметку осевой ветви Северо-Восточной Руси до узла 1/2, спряженного с узлом 3/4 общерусского Подъема, ордынский ярлык Ярославу Всеволодовичу на киевское великое княжение и разорение Киева Батыем (1238-40). Как и в случае с Владимиром Святославичем внешний имперский центр сделал ставку на новгородского князя, имеющего защищенную базу, средства и силы для торга и кооптации в младшие союзники.
Политическая биография Александра Ярославича Невского также в общих чертах повторяет биографию Ярослава Владимировича Мудрого. Тоже номинация на великого князя киевского и фактическое княжение в Новгороде в союзе с норвежцами. Тоже трения с новгородцами, и тоже после получения реальной великокняжеской власти ‑ продвижение интересов имперского центра в Новгороде. Ярослав через сына Владимира укреплял позиции византийского архиепископа, Александр через сына Василия ‑ интересы ордынского баскака, заставив провести перепись.
Точных аналогий даже между схожими правлениями не бывает, в том числе и по длительности. Так что завершает параллель с последним десятилетием правления в Киеве Ярослава Владимировича «застойное» правление во Владимире Ярослава Ярославича. Ослабление центральной власти ведет к очередной фронде новгородцев, провоцирующих Ярославичей на усобицы и тем самым повышающих третейское значение епископата. После смерти младшего из Ярославичей Василия (1276, C2.18/19 Кризис центра) настает фаза «реставрации усобиц» и триумвирата братьев Дмитрия, Андрея и Даниила. Один брат опирается на западных союзников, другой - на восточных, а младшему ничего не остается, кроме опоры на «южных». В этом смысле первый московский князь «вполне параллелен» Всеволоду, младшему сыну Ярослава Мудрого. И вообще ситуация очень похоже, только с заменой половцев на татар.
Здесь тоже нужно делать поправку на уровень ‑ осевая ветвь не взаимодействует с внешним имперским центром напрямую, а через посредство соответствующей соседней ветви ‑ южной малорусской в данном случае. Наверное, сыграла роль родство Даниила (как впрочем и его братьев) с Даниилом Галицким. Однако важнее, что православным митрополитам, опиравшимся в тот момент на южных князей, не на кого было опереться на севере, кроме Москвы. Вряд ли поэтому случайно активное обустройство Даниилом монастырей и Крутицкого подворья. Сюда же можно добавить происхождение жены Даниила Московского, вероятной дочери Льва Даниловича. Это с учетом, опять же, уровня политической связи ‑ тоже почти полный аналог Мономахини.
Фактический распад Владимирского княжения на части после получения братьями двух ярлыков от хана и от Ногая ‑ это формирование триумвирата Дмитрия, Андрея и Даниила (1283, 2.19/20), такого же как в Киеве в 1068-м. Смерть Дмитрия (1294, 2.20/21) - распад триумвирата, как в 1073-м. Однако при этом еще больше усилилось противостояние запада (Тверь и Новгород) и востока (Суздаль и Городец), повышающее третейское влияние церкви и московско-переяславского альянса. В том числе и поэтому Дмитровский съезд четырех князей (1301, 2.19/20) стал повторением Любечского съезда.
Есть, конечно, и отличия в биографии Даниила Московского и Всеволода Ярославича. Всеволод побывал киевским великим князем (1073-98), а Даниил ‑ всегда оставался Московским, хотя новгородцы его и приглашали. Однако, если учесть, что Киев был лишь номинальной столицей и резиденцией митрополита, балансируя между сильными западным и восточным альянсами, то различие не столь уж существенно. Важнее, что во всех случаях Всеволод и его потомки были охранителями политического баланса в альянсе с церковью, как и Даниил с потомками. Так что аналогом Владимира Мономаха в северной ветви является Юрий Даниилович, так же не спешно продвигавшийся к власти, опираясь то на юго-западных, то но юго-восточных соседей. Такой неспешный приход к власти Даниловичей (1318, 2/3), как и ветви Мономаха (1113) тоже оказался более надежным приобретением на века.
Чтобы не уходить далеко от контекста 4 стадии основного русского Подъема, оставим пока северные края, и проследим такую же эволюцию южнорусской ветви от Даниила Галицкого, прямого малорусского аналога и двоюродного брата Александра Невского. Хотя для южной ветви события ее 2 стадии начались лет на тридцать раньше, чем для северных земель, после со смерти Романа Галицкого в 1205 году. Междоусобицы князей и интервенции соседей на богатое наследство (активная четверть 2 стадии) к 1240 году уже завершились, когда на севере только начались с вторжением татар.
Отсюда и такая разница в отношениях с Ордой, в которых Галицко-Волынское княжество выступает единым централизованным субъектом, а северные Ярославичи ‑ порознь. Это тоже косвенно объясняет успех Даниила Галицкого в отношениях с Ордой, которую волновал централизованный выход дани, кроме удобства иметь опытного младшего союзника для походов в Европу. Той же фазы централизации (узел 2.16/17) как Даниил Романович в 1240 году Александр Невский добьется лишь к 1260 году, после знаковой для его власти переписи в Новгороде. И только после этого хан Берке получит политическую опору на Руси для отрыва самодержавной Золотой Орды от прочих монгольских улусов.
Далее, после 1245 года, получения Даниилом ярлыка в Орде Галицко-Волынское княжество переживает существенно более длительный «брежневский» период, чем Владимиро-Суздальское княжество при младших Ярославичах. Тем самым осевая ветвь догоняет по фазе развития левую ветвь. Синхронность развития восстанавливается, поскольку стабилизировался внешний византийский фактор, ускоривший кризис на юге, а западные и восточные соседи влияют на юг и север одинаково.
Переплетение разных ветвей и подробностей с летописными искажениями мешает, конечно, отличить близкие фазы и узлы между ними. Поэтому легче сначала найти аналоги больших узлов и соответствующих больших фигур. Как мы немного ранее нашли узел 2/3 для северной, «осевой» ветви по сходству политических связей и биографий Владимира Мономаха и Юрия Даниловича, князя Московского с 1318 года. Так же похожа на них в южной ветви фигура Юрия Львовича Галицкого, занявшего престол «русского короля» в 1301 году и сразу же сумевшего повлиять на византийских родственников в пользу создания отдельной Галицкой митрополии. Таким образом, к этой фазе разница между одинаковыми узлами составила 17 лет, а не 35, как в начале 2 стадии.
Соответственно, отец Юрия Галицкого, уступчивый Лев Данилович, зависящий от европейских и византийских родственников жены и лавирующий между ними и родственниками ‑ является аналогом Даниила Александровича Московского или отца Мономаха Всеволода Ярославича (в основном процессе). У Льва тоже поначалу был соправитель ‑ брат Шварн Данилович, опиравшихся на западных соседей и литовцев, как и Дмитрий Александрович (или Святослав). Аналогом Андрея Городецкого в Малой Руси был, скорее, сам темник Ногай.
Возвращаться к детализации 2 стадии для правой, полоцкой ветви мы не станем, поскольку эти параллели пока лишь подтверждаются. Только напомним, что Всеслав Полоцкий соединил в своем правлении начальные фазы, то есть был уменьшенным аналогом и Владимира Святославича, и Ярослава Мудрого. И также внук Всеслава Василько Святославич стал в 1130-х годах полоцким повторением Владимира Мономаха.
Лучше продолжим параллели 3 стадии Великой и Малой Руси в сравнении с правлением Мономаха и первых Мономаховичей. Например, после смерти Юрия Львовича (1308) и Юрия Даниловича (1324) в обеих ветвях возник дуумвират (Лев Галицкий и Андрей Волынский, Иван Московский и Александр Тверской). Что соответствует признаку активной четверти 3 стадии (а заодно активной четверти 5 стадии общерусского подъема). Хотя на самом деле именно 3 стадия в своей активной четверти заметно отличается от 1, 2 или 4 стадии.
Непримиримая борьба коалиций идет в активной четверти всех стадий, как и в течение всех активных стадий (1, 4, 7, 10-я и так далее). Завершающие стадии каждого цикла (3, 6, 9, 12…) начинаются при доминирующей третейской ветви, действующей под имперским» лозунгом «разделяй и властвуй». При этом третейский лидер во главе «охранителей» сохраняет влияние именно за счет «разводок», сталкивания друг с другом двух других ветвей политической элиты ‑ военно-аристократической и олигархической. Поэтому видимая имперская вертикаль в завершающих стадиях циклов сохраняется, лишь иногда прерываясь «гвардейскими» переворотами. Происходит своего рода «пульсация» третейского центра, когда каждый новый лидер удерживает сначала столицу, а потом снова, сталкивая меж собой соседей, расширяет сферу влияния.
Очередная такая почти синхронная «пульсация» приводит, тем не менее, к весьма различным результатам для изначальной галицко-волынской Малой Руси и для владимиро-суздальской Руси, становящейся Великой. Правление Ивана I Калиты (1328-40) стало началом 40-летнего мирного периода. «И бысть оттоле тишина велика на сорок лет и престаша погании воевати Русскую землю и заклати христиан…» /Симеоновская летопись/. В тоже время юго-западная ветвь Мономаховичей, союзная Москве, усыхает и начинается полувековая война за раздел Галицко‑Волынского наследства. Разница в судьбах двух поначалу похожих держав слишком резкая. Однако объясняется она именно протеканием одинаковых фаз завершающей стадии первого цикла в разных внешних условиях для двух ветей.
Снова соглашусь с Николаем Клёновым /«Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород, Тверь, Смоленск, Москва.» (М.: Вече,2011)/ в отношении ключевого события, отразившего резкое расхождение судеб двоюродных ветвей Рюриковичей. Таким поворотом стал окончательный переезд новоназначенного митрополита Киевского Петра из Киева во Владимир сразу после смерти Юрия Львовича в 1308 году. Казалось бы, раздел княжения между братьями Андреем Волынским и Львом Галицким ‑ должен вести к усилению еще более востребованной третейской ветви элиты. Однако, в отличие от Северо-Восточной Руси, «партия епископа» не имела под собой охранительной опоры в виде отдельной «московской» ветви великокняжеского рода, тесно связанной с внешней третейской силой Золотой Орды.
К тому же конкурирующие галицкая торговая и волынская военная элиты опирались на внешних союзников (польских и литовских), далеко не лояльных православной церкви. Видимо, это общая характеристика для правой подветви левых ветвей любого Подъема: ее востребованность обусловлена наличием воинственных внешних соседей (такого же правого, западного образца). При этом «восточная», третейская подветвь левой ветви принципиально, стараниями торговой олигархии, отделена от правой, так что ее вмешательство в события дальней западной части общего пространства выглядит, скорее, как пиратский набег. В лучшем случае ‑ это приглашение расколотой княжеской элиты к совместному набегу на западных соседей, как не раз было в отношениях Галича и Волыни с Ордой.
В конечном итоге третейская роль ордынцев в конфликтах Малой Руси с той же Польшей не могла не склониться в пользу более богатых и влиятельных западных соседей. Намного выгоднее разводить и мирить польских и литовских правителей, чем зажатых в геополитическм углу последних Романовичей. Поэтому митрополиту Петру, хотя и природному галичанину, пришлось искать защиту и опору в более благоприятной для православной церкви Северо-Восточной Руси. Здесь совпали все условия для третейской роли союза церкви и охранительной проордынской московской ветви аристократии. Соседние западные и восточные подветви опирались на родственные православные подветви таких же Рюриковичей и породнившихся с ними соседей.
И еще один немаловажный фактор, отличающий Великую Русь от юго-западной Малой, зажатой более культурными и сильными соседями, ‑ это открытое, практически неограниченное пространство для совместной экспансии на восток. Поэтому при закономерном действии данных объективных факторов нет смысла выдумывать случайные внешние причины типа гумилёвской «пассионарной мутации» или клёновского фактора плодовитости княжеских родов. Хотя как раз сексуальное поведение королей и князей, особенно малолетних, вполне может регулироваться олигархической свитой под влиянием объективных факторов гео- и этнополитического окружения.
Отмеченное различие в протекании завершающей стадии политического цикла для осевой и левой ветвей (Великой и Малой Руси) имеет вполне наглядную параллель в наши дни. Для России переход в завершающую четверть советского политического цикла имеет форму консолидации элиты при доминировании третейской, спецслужбистской ветви. При этом обязательный раскол внутри доминирующей ветви купируется политическим центром, объединяющим все ветви элиты на базе национальной идентичности, в нашем случае ‑ российской федеральной. Поэтому, как и в европейском аналоге Австро-Венгрии, а равно и в 3 стадии при первых московских князьях ‑ после большого узла консолидации (2014) Россию ожидают полвека относительной внутренней стабильности.
Другое дело - Украина, также унаследовавшая внешние факторы, традиции и нравы Малой Руси. Там и сейчас повторяются политические формы и повороты, как семьсот лет тому назад. Опять раскол третейской ветви, учреждение Константинополем новой митрополии, отдельной от изначальной. Опять ориентации разных ветвей элиты на разных внешних соседей с запада, юга и востока, в отсутствие единого политического центра. Хотя есть одна небольшая, но принципиальная разница: Тогда, в XIV веке два почти синхронных по историческим меркам процесса шли с небольшим на 20 лет опережением «в пользу» Малой Руси. (Только в пользу ли?) Это лидерство в тандеме объяснимо более тесным давлением всех соседних цивилизаций (Европы, Византии, Орды) на Малую Русь, что заставило ее развиваться скорее.
Сегодня давление Европы, англосаксонской «Новой Византии», Китая на североевразийскую цивилизацию сфокусировано на Москве, а давление на Киев лет 20 демпфировалось поддержкой Москвы. Отсюда опережающее по фазе политическое развитие России. Однако именно это отличие ситуации дает нынешней Украине шанс удержать и сформировать свою политическую идентичность при поддержке России как гаранта, но никак иначе. В любом ином случае страну разорвет на части так же, как Галицко-Волынское княжество после полувековой серии гражданских войн.
Продолжение следует
(начало, предыд.)
Ранее мы довели разметку осевой ветви Северо-Восточной Руси до узла 1/2, спряженного с узлом 3/4 общерусского Подъема, ордынский ярлык Ярославу Всеволодовичу на киевское великое княжение и разорение Киева Батыем (1238-40). Как и в случае с Владимиром Святославичем внешний имперский центр сделал ставку на новгородского князя, имеющего защищенную базу, средства и силы для торга и кооптации в младшие союзники.
Политическая биография Александра Ярославича Невского также в общих чертах повторяет биографию Ярослава Владимировича Мудрого. Тоже номинация на великого князя киевского и фактическое княжение в Новгороде в союзе с норвежцами. Тоже трения с новгородцами, и тоже после получения реальной великокняжеской власти ‑ продвижение интересов имперского центра в Новгороде. Ярослав через сына Владимира укреплял позиции византийского архиепископа, Александр через сына Василия ‑ интересы ордынского баскака, заставив провести перепись.
Точных аналогий даже между схожими правлениями не бывает, в том числе и по длительности. Так что завершает параллель с последним десятилетием правления в Киеве Ярослава Владимировича «застойное» правление во Владимире Ярослава Ярославича. Ослабление центральной власти ведет к очередной фронде новгородцев, провоцирующих Ярославичей на усобицы и тем самым повышающих третейское значение епископата. После смерти младшего из Ярославичей Василия (1276, C2.18/19 Кризис центра) настает фаза «реставрации усобиц» и триумвирата братьев Дмитрия, Андрея и Даниила. Один брат опирается на западных союзников, другой - на восточных, а младшему ничего не остается, кроме опоры на «южных». В этом смысле первый московский князь «вполне параллелен» Всеволоду, младшему сыну Ярослава Мудрого. И вообще ситуация очень похоже, только с заменой половцев на татар.
Здесь тоже нужно делать поправку на уровень ‑ осевая ветвь не взаимодействует с внешним имперским центром напрямую, а через посредство соответствующей соседней ветви ‑ южной малорусской в данном случае. Наверное, сыграла роль родство Даниила (как впрочем и его братьев) с Даниилом Галицким. Однако важнее, что православным митрополитам, опиравшимся в тот момент на южных князей, не на кого было опереться на севере, кроме Москвы. Вряд ли поэтому случайно активное обустройство Даниилом монастырей и Крутицкого подворья. Сюда же можно добавить происхождение жены Даниила Московского, вероятной дочери Льва Даниловича. Это с учетом, опять же, уровня политической связи ‑ тоже почти полный аналог Мономахини.
Фактический распад Владимирского княжения на части после получения братьями двух ярлыков от хана и от Ногая ‑ это формирование триумвирата Дмитрия, Андрея и Даниила (1283, 2.19/20), такого же как в Киеве в 1068-м. Смерть Дмитрия (1294, 2.20/21) - распад триумвирата, как в 1073-м. Однако при этом еще больше усилилось противостояние запада (Тверь и Новгород) и востока (Суздаль и Городец), повышающее третейское влияние церкви и московско-переяславского альянса. В том числе и поэтому Дмитровский съезд четырех князей (1301, 2.19/20) стал повторением Любечского съезда.
Есть, конечно, и отличия в биографии Даниила Московского и Всеволода Ярославича. Всеволод побывал киевским великим князем (1073-98), а Даниил ‑ всегда оставался Московским, хотя новгородцы его и приглашали. Однако, если учесть, что Киев был лишь номинальной столицей и резиденцией митрополита, балансируя между сильными западным и восточным альянсами, то различие не столь уж существенно. Важнее, что во всех случаях Всеволод и его потомки были охранителями политического баланса в альянсе с церковью, как и Даниил с потомками. Так что аналогом Владимира Мономаха в северной ветви является Юрий Даниилович, так же не спешно продвигавшийся к власти, опираясь то на юго-западных, то но юго-восточных соседей. Такой неспешный приход к власти Даниловичей (1318, 2/3), как и ветви Мономаха (1113) тоже оказался более надежным приобретением на века.
Чтобы не уходить далеко от контекста 4 стадии основного русского Подъема, оставим пока северные края, и проследим такую же эволюцию южнорусской ветви от Даниила Галицкого, прямого малорусского аналога и двоюродного брата Александра Невского. Хотя для южной ветви события ее 2 стадии начались лет на тридцать раньше, чем для северных земель, после со смерти Романа Галицкого в 1205 году. Междоусобицы князей и интервенции соседей на богатое наследство (активная четверть 2 стадии) к 1240 году уже завершились, когда на севере только начались с вторжением татар.
Отсюда и такая разница в отношениях с Ордой, в которых Галицко-Волынское княжество выступает единым централизованным субъектом, а северные Ярославичи ‑ порознь. Это тоже косвенно объясняет успех Даниила Галицкого в отношениях с Ордой, которую волновал централизованный выход дани, кроме удобства иметь опытного младшего союзника для походов в Европу. Той же фазы централизации (узел 2.16/17) как Даниил Романович в 1240 году Александр Невский добьется лишь к 1260 году, после знаковой для его власти переписи в Новгороде. И только после этого хан Берке получит политическую опору на Руси для отрыва самодержавной Золотой Орды от прочих монгольских улусов.
Далее, после 1245 года, получения Даниилом ярлыка в Орде Галицко-Волынское княжество переживает существенно более длительный «брежневский» период, чем Владимиро-Суздальское княжество при младших Ярославичах. Тем самым осевая ветвь догоняет по фазе развития левую ветвь. Синхронность развития восстанавливается, поскольку стабилизировался внешний византийский фактор, ускоривший кризис на юге, а западные и восточные соседи влияют на юг и север одинаково.
Переплетение разных ветвей и подробностей с летописными искажениями мешает, конечно, отличить близкие фазы и узлы между ними. Поэтому легче сначала найти аналоги больших узлов и соответствующих больших фигур. Как мы немного ранее нашли узел 2/3 для северной, «осевой» ветви по сходству политических связей и биографий Владимира Мономаха и Юрия Даниловича, князя Московского с 1318 года. Так же похожа на них в южной ветви фигура Юрия Львовича Галицкого, занявшего престол «русского короля» в 1301 году и сразу же сумевшего повлиять на византийских родственников в пользу создания отдельной Галицкой митрополии. Таким образом, к этой фазе разница между одинаковыми узлами составила 17 лет, а не 35, как в начале 2 стадии.
Соответственно, отец Юрия Галицкого, уступчивый Лев Данилович, зависящий от европейских и византийских родственников жены и лавирующий между ними и родственниками ‑ является аналогом Даниила Александровича Московского или отца Мономаха Всеволода Ярославича (в основном процессе). У Льва тоже поначалу был соправитель ‑ брат Шварн Данилович, опиравшихся на западных соседей и литовцев, как и Дмитрий Александрович (или Святослав). Аналогом Андрея Городецкого в Малой Руси был, скорее, сам темник Ногай.
Возвращаться к детализации 2 стадии для правой, полоцкой ветви мы не станем, поскольку эти параллели пока лишь подтверждаются. Только напомним, что Всеслав Полоцкий соединил в своем правлении начальные фазы, то есть был уменьшенным аналогом и Владимира Святославича, и Ярослава Мудрого. И также внук Всеслава Василько Святославич стал в 1130-х годах полоцким повторением Владимира Мономаха.
Лучше продолжим параллели 3 стадии Великой и Малой Руси в сравнении с правлением Мономаха и первых Мономаховичей. Например, после смерти Юрия Львовича (1308) и Юрия Даниловича (1324) в обеих ветвях возник дуумвират (Лев Галицкий и Андрей Волынский, Иван Московский и Александр Тверской). Что соответствует признаку активной четверти 3 стадии (а заодно активной четверти 5 стадии общерусского подъема). Хотя на самом деле именно 3 стадия в своей активной четверти заметно отличается от 1, 2 или 4 стадии.
Непримиримая борьба коалиций идет в активной четверти всех стадий, как и в течение всех активных стадий (1, 4, 7, 10-я и так далее). Завершающие стадии каждого цикла (3, 6, 9, 12…) начинаются при доминирующей третейской ветви, действующей под имперским» лозунгом «разделяй и властвуй». При этом третейский лидер во главе «охранителей» сохраняет влияние именно за счет «разводок», сталкивания друг с другом двух других ветвей политической элиты ‑ военно-аристократической и олигархической. Поэтому видимая имперская вертикаль в завершающих стадиях циклов сохраняется, лишь иногда прерываясь «гвардейскими» переворотами. Происходит своего рода «пульсация» третейского центра, когда каждый новый лидер удерживает сначала столицу, а потом снова, сталкивая меж собой соседей, расширяет сферу влияния.
Очередная такая почти синхронная «пульсация» приводит, тем не менее, к весьма различным результатам для изначальной галицко-волынской Малой Руси и для владимиро-суздальской Руси, становящейся Великой. Правление Ивана I Калиты (1328-40) стало началом 40-летнего мирного периода. «И бысть оттоле тишина велика на сорок лет и престаша погании воевати Русскую землю и заклати христиан…» /Симеоновская летопись/. В тоже время юго-западная ветвь Мономаховичей, союзная Москве, усыхает и начинается полувековая война за раздел Галицко‑Волынского наследства. Разница в судьбах двух поначалу похожих держав слишком резкая. Однако объясняется она именно протеканием одинаковых фаз завершающей стадии первого цикла в разных внешних условиях для двух ветей.
Снова соглашусь с Николаем Клёновым /«Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород, Тверь, Смоленск, Москва.» (М.: Вече,2011)/ в отношении ключевого события, отразившего резкое расхождение судеб двоюродных ветвей Рюриковичей. Таким поворотом стал окончательный переезд новоназначенного митрополита Киевского Петра из Киева во Владимир сразу после смерти Юрия Львовича в 1308 году. Казалось бы, раздел княжения между братьями Андреем Волынским и Львом Галицким ‑ должен вести к усилению еще более востребованной третейской ветви элиты. Однако, в отличие от Северо-Восточной Руси, «партия епископа» не имела под собой охранительной опоры в виде отдельной «московской» ветви великокняжеского рода, тесно связанной с внешней третейской силой Золотой Орды.
К тому же конкурирующие галицкая торговая и волынская военная элиты опирались на внешних союзников (польских и литовских), далеко не лояльных православной церкви. Видимо, это общая характеристика для правой подветви левых ветвей любого Подъема: ее востребованность обусловлена наличием воинственных внешних соседей (такого же правого, западного образца). При этом «восточная», третейская подветвь левой ветви принципиально, стараниями торговой олигархии, отделена от правой, так что ее вмешательство в события дальней западной части общего пространства выглядит, скорее, как пиратский набег. В лучшем случае ‑ это приглашение расколотой княжеской элиты к совместному набегу на западных соседей, как не раз было в отношениях Галича и Волыни с Ордой.
В конечном итоге третейская роль ордынцев в конфликтах Малой Руси с той же Польшей не могла не склониться в пользу более богатых и влиятельных западных соседей. Намного выгоднее разводить и мирить польских и литовских правителей, чем зажатых в геополитическм углу последних Романовичей. Поэтому митрополиту Петру, хотя и природному галичанину, пришлось искать защиту и опору в более благоприятной для православной церкви Северо-Восточной Руси. Здесь совпали все условия для третейской роли союза церкви и охранительной проордынской московской ветви аристократии. Соседние западные и восточные подветви опирались на родственные православные подветви таких же Рюриковичей и породнившихся с ними соседей.
И еще один немаловажный фактор, отличающий Великую Русь от юго-западной Малой, зажатой более культурными и сильными соседями, ‑ это открытое, практически неограниченное пространство для совместной экспансии на восток. Поэтому при закономерном действии данных объективных факторов нет смысла выдумывать случайные внешние причины типа гумилёвской «пассионарной мутации» или клёновского фактора плодовитости княжеских родов. Хотя как раз сексуальное поведение королей и князей, особенно малолетних, вполне может регулироваться олигархической свитой под влиянием объективных факторов гео- и этнополитического окружения.
Отмеченное различие в протекании завершающей стадии политического цикла для осевой и левой ветвей (Великой и Малой Руси) имеет вполне наглядную параллель в наши дни. Для России переход в завершающую четверть советского политического цикла имеет форму консолидации элиты при доминировании третейской, спецслужбистской ветви. При этом обязательный раскол внутри доминирующей ветви купируется политическим центром, объединяющим все ветви элиты на базе национальной идентичности, в нашем случае ‑ российской федеральной. Поэтому, как и в европейском аналоге Австро-Венгрии, а равно и в 3 стадии при первых московских князьях ‑ после большого узла консолидации (2014) Россию ожидают полвека относительной внутренней стабильности.
Другое дело - Украина, также унаследовавшая внешние факторы, традиции и нравы Малой Руси. Там и сейчас повторяются политические формы и повороты, как семьсот лет тому назад. Опять раскол третейской ветви, учреждение Константинополем новой митрополии, отдельной от изначальной. Опять ориентации разных ветвей элиты на разных внешних соседей с запада, юга и востока, в отсутствие единого политического центра. Хотя есть одна небольшая, но принципиальная разница: Тогда, в XIV веке два почти синхронных по историческим меркам процесса шли с небольшим на 20 лет опережением «в пользу» Малой Руси. (Только в пользу ли?) Это лидерство в тандеме объяснимо более тесным давлением всех соседних цивилизаций (Европы, Византии, Орды) на Малую Русь, что заставило ее развиваться скорее.
Сегодня давление Европы, англосаксонской «Новой Византии», Китая на североевразийскую цивилизацию сфокусировано на Москве, а давление на Киев лет 20 демпфировалось поддержкой Москвы. Отсюда опережающее по фазе политическое развитие России. Однако именно это отличие ситуации дает нынешней Украине шанс удержать и сформировать свою политическую идентичность при поддержке России как гаранта, но никак иначе. В любом ином случае страну разорвет на части так же, как Галицко-Волынское княжество после полувековой серии гражданских войн.
Продолжение следует