Корни и крона психологии (17)
17. Общие условия развития личности
(начало, предыд.)
В какой степени социальная роль определяется врожденным психотипом, а в какой ‑ внешней средой, семейными и социальными обстоятельствами? А может быть еще и психофизиологией, фазой развития личности?
Вопрос влияния социальной среды на психику очень интересен, но есть смысл для начала выявить все каналы влияния, да и получше узнать сам предмет, объект влияния. Есть некоторые основания полагать, что развитие личности отчасти повторяет психолого-историческое развитие всех поколений человеческих предков. Поэтому можно и нужно поставить сначала вопрос о влиянии внешней среды на этот самый филогенез. Который в свою очередь сформировал внутреннюю врожденную психическую среду «коллективного бессознательного», существенно влияющую на онтогенез индивидуальной психики. После этого можно будет обсуждать актуальные внешние влияния на онтогенез.
Прежде всего, нас интересует вопрос о психолого-исторических причинах именно такой наблюдаемой дифференциации социальных ролей и наследуемых психотипов. Как и почему могли появиться не только «срединные», сбалансированные психотипы, но и ярко выраженные отклонения в одну или две из четырех «сторон света»?
По счастью, у нас уже имеется детальная и обоснованная реконструкция самых первых стадий антропогенеза. Причем в эссе «Заповедь Субботы» с приложениями дана именно психолого-историческая реконструкция, доказательно объясняющая, как из поло-возрастной структуры животной стаи приматов поэтапно возникла первобытная социальная дифференциация на четыре «неслиянных и нераздельных» части локального социума, соответствующие четырем ипостасям уже человеческой психики. Все желающие могут эту реконструкцию найти по ссылке в верхней записи журнала. Поэтому не будем ее повторять, а только используем обобщающие выводы.
Для данного исследования важно, что филогенез человеческой психики шел через последовательные социально-психологические кризисы (как и онтогенез). Маргинальная часть стаи уходила в частичную, но не полную изоляцию, чтобы вследствие этого стимула развить в себе новые умения и знания, необходимые для победы над вожделенным врагом и восстановления социального статуса. В ходе многовековой конфронтации основная часть племени тоже приобретала новые навыки и мотивации обороны от агрессии. В ходе этого возвращения протосоциум снова смешивался и гомогенизировался. Все потомки двух частей приобретали унаследованные умения и соответствующие им разные части психики. Четыре ипостаси возникли из-за функционального разделения обеих частей еще надвое по половому признаку.
На каждой из стадий, таким образом, в ходе очередного Надлома отношений происходило последовательное развитие четырех автономных слоев психики (ипостасей). Во время глубоких фаз Надлома, расхождения между соперничающими частями стаи пралюдей, возникали заметные различия в их психологии, сдвиги в сторону преобладания той или иной из четырех основных психических функций. Впрочем, на первых стадиях антропогенеза это касалось только маргинальной части стаи. Начиная с четвертой стадии, после выхода пралюдей из леса-прародины, началась территориальная экспансия, когда сдвиг в сторону деятельного освоения новых инструментов и пространств коснулся и основной части стаи тоже. В ходе экспансии двуединых сообществ обе части занимали разные природные ниши (сначала лес и саванну, затем берега и прибрежные заросли). Наконец, после переломного момента между шестой и седьмой стадиями антропогенеза прачеловечество разделилось на два потока экспансии в разных природных нишах - вдоль рек и морских побережий (будущие земледельцы) и по саваннам вслед за стадами (будущие скотоводы). С этого момента начинается дифференциация развития четырех ипостасей психики уже не между частями одного сообщества, а между сообществами, обитающими и продолжающими экспансию в разных природных нишах.
Подробное описание дальнейших предысторических приключений: расхождений, схождений, смешений и новых расхождений ‑ не требуется нам для целей данного эссе. Нам сейчас важно только, что психолого-исторический поток развития периодически сходится и расходится, дифференцируется и снова смешивается в общих потомках. При этом пройденный путь отражается в виде накопленных в коллективном бессознательном сюжетов, методов, программ поведения, подчиненных четырем автономным ипостасям.
На каждом новом витке развития сообщества и отдельные личности отчасти повторяют или чаще комбинируют уже имеющиеся в запасе программы действий в тех или иных сложившихся условиях. Поэтому общая картина после очередного большого узла развития, когда разные потоки смешиваются и интегрируются, все равно будет такой же расходящейся на социально-географические ниши, где востребованы и развиваются лишь некоторые информресурсы из накопленного духовного потенциала. Важно помнить при этом, что географическая ниша, природное бытие, конечно, определяет сознание и поведение всех, кто в ней пребывает. Однако, развитие поведения, сознания и тем более подсознания, коллективного опыта определяет давление социальных факторов, включая соседей из таких же и других вмещающих ландшафтов. Так что, отрицая существенные социальные влияния на этносферу, Л.Гумилев ошибался, либо лукавил, чтобы не попасть в сферу влияния партийно-репрессивных гуманитарных дисциплин.
Попробуем показать это комплексное социально-природное влияние на примерах близких и понятных нам недавних стадий антропогенеза и этногенеза. Так, одной из самых благоприятных географических ниш для экспансии уже сложившейся аграрной культуры являются защищенные от кочевников и пиратов лиственные леса, как в Европе. Нужно только иметь и развивать орудия и навыки расчистки полей. При этом социальный фактор развития определяется как внутренним давлением перенаселения ниши, так и внешним давлением таких же соседей или еще более несытых горцев, которые быстрее превращают орудия труда в орудия войны и заставляют делать это земледельцев.
Надеюсь, понятно, что такая «европейская» среда, стимулирующая экспансию, развивает рационально-деятельную («мыслительную» по Юнгу) функцию и ипостась личности, направленную вовне (экстравертно) на материальную среду и на материальные инструменты. Впрочем, эта «западная» функция всегда развивается в период любой экспансии (Подъема) любого молодого сообщества или личности. Однако в европейском случае взаимная экспансия становится перманентной, и «западная» деятельная ипостась развивается намного сильнее, как ведущая во всех сообществах. Особая любовь к оружию и инструментам составляет ядро психологии «западных» сообществ.
Когда предел такой территориальной экспансии сообщества достигается, начинают вынужденно работать другие социальные факторы, особенно в географических нишах, относительно бедных плодородными и пригодными к обработке землями. Если при этом такой сухопутный оазис или прибрежная стоянка удобны для пиратских набегов на более удачливых «западных» или на первобытных соседей, то возникает основа для будущей «южной» торговой цивилизации, как на островах Средиземноморья или в оазисах Ближнего Востока.
Схожие условия социального развития формировались в окруженных болотами дельтах и протоках, как в Голландии или Венеции, но в более тесном соседстве и родстве с «западными» европейскими сообществами. Здесь возникает торгово-ремесленная ветвь западной цивилизации. Таким же образом каменистые и болотистые берега Ладоги и Волхова сформировали торговую ветвь нашей северной Руси.
Торгово-пиратская и торгово-ремесленная социальная среда в большей степени основана на установлении и поддержании социальных связей, нежели на активном освоении материальной среды. Для успеха в таком сообществе важнее не физическая сила и выносливость, а эмоциональное воздействие на партнеров. Более высокая конкуренция в этой среде также строится на выстраивании коалиций, в том числе семейных связей. Так что ведущей стороной психики в таких сообществах будет «южная», чувствующая.
Сообщества горных долин, защищенных от внешних врагов, но ограниченных и в землях, и в торгово-пиратской экспансии, вынуждены развивать ведущую «восточную» ‑ духовную, созерцательную, «ощущающую» функцию. Повысить народонаселение на основе экстенсивного земледелия здесь не возможно. Поэтому сначала перенаселение вынуждает вводить жесткие правила, ограничивающие рождаемость или регулирующие частичное истребление лишних ртов. Это поддержание социального баланса за счет строгих правил, включая правила взаимной резни ‑ требует особой роли старейшин, а затем особого сообщества духовенства. Однако, кроме ограничений, такая духовная ориентация позволяет лучше накапливать знания, применять инновации для интенсивного развития. Те из вечно враждующих общин, кто за счет роста культуры мог прокормить большее число воинов или развить более острое оружие, получали шанс на жестокую экспансию в рамках своей восточной цивилизации. Примеры известны ‑ Мезоамерика, Передняя Азия, северные Китай и Корея.
Наконец, особо придется выделить традиционные сообщества «в наших северных лесах». Масштабы лесов и их продуктивность достаточны, чтобы прокормить и сохранить большие общины за счет общих немалых усилий, и при этом не враждовать, а наоборот ‑ иметь таких же «северных» соседей как взаимную страховку. При этом защищенные от хищных западных и южных соседей северные леса были и остаются зоной рискованного земледелия. Даже в южных краях «семь тощих лет» могли поставить общество на край гибели, а здесь на Севере достаточно одного холодного и голодного года. Это если полагаться только на одну из аграрных технологий, даже самую передовую. Поэтому в этих краях ведущей функцией была и остается «северная» интуиция, позволявшая заблаговременно ‑ на основе наблюдений за погодой и оттенками сияния зимних звезд угадать, каким будет лето и весь год. Нужно ли тратить силы на расчистку побольше пашни, сеять ли овес или лучше репу, а может быть надежнее готовить емкости для сушеных и соленых грибов, ягод, пойти за рыбой на север или же соединиться с южными соседями для общего набега на западных.
Этих четырех конкретных примеров достаточно, чтобы представить, как в тех или иных географических условиях из менее развитых смешанных, «срединных» психотипов сформировались четыре более выраженных «осевых» психотипа, заметно сдвинутые в сторону преобладания одной из функций. Примеры нидерландских болот или альпийских предгорий внутри западноевропейского суперэтноса, а также приладожских болот или Прикарпатья внутри североевразийского суперэтноса показывают, как формировались «угловые» психотипы с двумя ведущими функциями.
Онтогенез, развитие индивидуальной психики происходит, таким образом, под влиянием двух главных факторов ‑ внутреннего (накопленных содержаний коллективного бессознательного) и внешнего (семейной и затем социальной среды). Если развитие личности происходит в стабильном этносе без влияния миграций, то влияние внутреннего и внешнего факторов дополняет и усиливает друг друга, закрепляя этнический вариант реализации разных психотипов. Колыбельные и сказки, игры детей и обучение работе взрослых, вся социальная активность соответствует традициям общества, прошитым в подсознании сюжетам и программам деятельности.
При этом в этническом сообществе востребованы, хоть и в разной мере ‑ разнообразные социальные функции, от деятельных трудовых и боевых и эмоциональных домашних до духовных и творческой интуиции. Так что все возможные варианты психотипов и социальных ролей представлены в каждом из этнических вариантов их реализации. Тем не менее, в каждом из этносообществ традиции и социальные реализации всех разных психотипов имеют свою сюжетно-ролевую структуру, подчиненную своей специфической для этноса иерархии ведущих социальных ролей.
Однако, кроме самого благоприятного варианта онтогенеза психики с опорой на традиционные сюжеты и программы, накопленные филогенезом, возможны и менее благоприятные, и совсем неблагоприятные, когда внешний и внутренний факторы друг другу не соответствуют и не помогают. Вынужденная миграция семьи или ребенка в другую этническую среду, предкризисные периоды развития цивилизаций с «вавилонским смешением» этносов в мегаполисах. Еще доктор Юнг, изучая психические проблемы жителей таких «срединных» городов, рекомендовал пациентам вернуться к традиционным для своей семьи религиозным практикам. Участие в «символической жизни» восполняет хотя бы отчасти дефицит внутренней духовной энергии, необходимой для развития и адаптации в «вавилонской» социальной среде. А возникает это дефицит пассионарности, она же либидо, она же тонкая энергия по Тойнби ‑ именно из-за несоответствия внешних и внутренних факторов развития личности.
Продолжение следует
(начало, предыд.)
В какой степени социальная роль определяется врожденным психотипом, а в какой ‑ внешней средой, семейными и социальными обстоятельствами? А может быть еще и психофизиологией, фазой развития личности?
Вопрос влияния социальной среды на психику очень интересен, но есть смысл для начала выявить все каналы влияния, да и получше узнать сам предмет, объект влияния. Есть некоторые основания полагать, что развитие личности отчасти повторяет психолого-историческое развитие всех поколений человеческих предков. Поэтому можно и нужно поставить сначала вопрос о влиянии внешней среды на этот самый филогенез. Который в свою очередь сформировал внутреннюю врожденную психическую среду «коллективного бессознательного», существенно влияющую на онтогенез индивидуальной психики. После этого можно будет обсуждать актуальные внешние влияния на онтогенез.
Прежде всего, нас интересует вопрос о психолого-исторических причинах именно такой наблюдаемой дифференциации социальных ролей и наследуемых психотипов. Как и почему могли появиться не только «срединные», сбалансированные психотипы, но и ярко выраженные отклонения в одну или две из четырех «сторон света»?
По счастью, у нас уже имеется детальная и обоснованная реконструкция самых первых стадий антропогенеза. Причем в эссе «Заповедь Субботы» с приложениями дана именно психолого-историческая реконструкция, доказательно объясняющая, как из поло-возрастной структуры животной стаи приматов поэтапно возникла первобытная социальная дифференциация на четыре «неслиянных и нераздельных» части локального социума, соответствующие четырем ипостасям уже человеческой психики. Все желающие могут эту реконструкцию найти по ссылке в верхней записи журнала. Поэтому не будем ее повторять, а только используем обобщающие выводы.
Для данного исследования важно, что филогенез человеческой психики шел через последовательные социально-психологические кризисы (как и онтогенез). Маргинальная часть стаи уходила в частичную, но не полную изоляцию, чтобы вследствие этого стимула развить в себе новые умения и знания, необходимые для победы над вожделенным врагом и восстановления социального статуса. В ходе многовековой конфронтации основная часть племени тоже приобретала новые навыки и мотивации обороны от агрессии. В ходе этого возвращения протосоциум снова смешивался и гомогенизировался. Все потомки двух частей приобретали унаследованные умения и соответствующие им разные части психики. Четыре ипостаси возникли из-за функционального разделения обеих частей еще надвое по половому признаку.
На каждой из стадий, таким образом, в ходе очередного Надлома отношений происходило последовательное развитие четырех автономных слоев психики (ипостасей). Во время глубоких фаз Надлома, расхождения между соперничающими частями стаи пралюдей, возникали заметные различия в их психологии, сдвиги в сторону преобладания той или иной из четырех основных психических функций. Впрочем, на первых стадиях антропогенеза это касалось только маргинальной части стаи. Начиная с четвертой стадии, после выхода пралюдей из леса-прародины, началась территориальная экспансия, когда сдвиг в сторону деятельного освоения новых инструментов и пространств коснулся и основной части стаи тоже. В ходе экспансии двуединых сообществ обе части занимали разные природные ниши (сначала лес и саванну, затем берега и прибрежные заросли). Наконец, после переломного момента между шестой и седьмой стадиями антропогенеза прачеловечество разделилось на два потока экспансии в разных природных нишах - вдоль рек и морских побережий (будущие земледельцы) и по саваннам вслед за стадами (будущие скотоводы). С этого момента начинается дифференциация развития четырех ипостасей психики уже не между частями одного сообщества, а между сообществами, обитающими и продолжающими экспансию в разных природных нишах.
Подробное описание дальнейших предысторических приключений: расхождений, схождений, смешений и новых расхождений ‑ не требуется нам для целей данного эссе. Нам сейчас важно только, что психолого-исторический поток развития периодически сходится и расходится, дифференцируется и снова смешивается в общих потомках. При этом пройденный путь отражается в виде накопленных в коллективном бессознательном сюжетов, методов, программ поведения, подчиненных четырем автономным ипостасям.
На каждом новом витке развития сообщества и отдельные личности отчасти повторяют или чаще комбинируют уже имеющиеся в запасе программы действий в тех или иных сложившихся условиях. Поэтому общая картина после очередного большого узла развития, когда разные потоки смешиваются и интегрируются, все равно будет такой же расходящейся на социально-географические ниши, где востребованы и развиваются лишь некоторые информресурсы из накопленного духовного потенциала. Важно помнить при этом, что географическая ниша, природное бытие, конечно, определяет сознание и поведение всех, кто в ней пребывает. Однако, развитие поведения, сознания и тем более подсознания, коллективного опыта определяет давление социальных факторов, включая соседей из таких же и других вмещающих ландшафтов. Так что, отрицая существенные социальные влияния на этносферу, Л.Гумилев ошибался, либо лукавил, чтобы не попасть в сферу влияния партийно-репрессивных гуманитарных дисциплин.
Попробуем показать это комплексное социально-природное влияние на примерах близких и понятных нам недавних стадий антропогенеза и этногенеза. Так, одной из самых благоприятных географических ниш для экспансии уже сложившейся аграрной культуры являются защищенные от кочевников и пиратов лиственные леса, как в Европе. Нужно только иметь и развивать орудия и навыки расчистки полей. При этом социальный фактор развития определяется как внутренним давлением перенаселения ниши, так и внешним давлением таких же соседей или еще более несытых горцев, которые быстрее превращают орудия труда в орудия войны и заставляют делать это земледельцев.
Надеюсь, понятно, что такая «европейская» среда, стимулирующая экспансию, развивает рационально-деятельную («мыслительную» по Юнгу) функцию и ипостась личности, направленную вовне (экстравертно) на материальную среду и на материальные инструменты. Впрочем, эта «западная» функция всегда развивается в период любой экспансии (Подъема) любого молодого сообщества или личности. Однако в европейском случае взаимная экспансия становится перманентной, и «западная» деятельная ипостась развивается намного сильнее, как ведущая во всех сообществах. Особая любовь к оружию и инструментам составляет ядро психологии «западных» сообществ.
Когда предел такой территориальной экспансии сообщества достигается, начинают вынужденно работать другие социальные факторы, особенно в географических нишах, относительно бедных плодородными и пригодными к обработке землями. Если при этом такой сухопутный оазис или прибрежная стоянка удобны для пиратских набегов на более удачливых «западных» или на первобытных соседей, то возникает основа для будущей «южной» торговой цивилизации, как на островах Средиземноморья или в оазисах Ближнего Востока.
Схожие условия социального развития формировались в окруженных болотами дельтах и протоках, как в Голландии или Венеции, но в более тесном соседстве и родстве с «западными» европейскими сообществами. Здесь возникает торгово-ремесленная ветвь западной цивилизации. Таким же образом каменистые и болотистые берега Ладоги и Волхова сформировали торговую ветвь нашей северной Руси.
Торгово-пиратская и торгово-ремесленная социальная среда в большей степени основана на установлении и поддержании социальных связей, нежели на активном освоении материальной среды. Для успеха в таком сообществе важнее не физическая сила и выносливость, а эмоциональное воздействие на партнеров. Более высокая конкуренция в этой среде также строится на выстраивании коалиций, в том числе семейных связей. Так что ведущей стороной психики в таких сообществах будет «южная», чувствующая.
Сообщества горных долин, защищенных от внешних врагов, но ограниченных и в землях, и в торгово-пиратской экспансии, вынуждены развивать ведущую «восточную» ‑ духовную, созерцательную, «ощущающую» функцию. Повысить народонаселение на основе экстенсивного земледелия здесь не возможно. Поэтому сначала перенаселение вынуждает вводить жесткие правила, ограничивающие рождаемость или регулирующие частичное истребление лишних ртов. Это поддержание социального баланса за счет строгих правил, включая правила взаимной резни ‑ требует особой роли старейшин, а затем особого сообщества духовенства. Однако, кроме ограничений, такая духовная ориентация позволяет лучше накапливать знания, применять инновации для интенсивного развития. Те из вечно враждующих общин, кто за счет роста культуры мог прокормить большее число воинов или развить более острое оружие, получали шанс на жестокую экспансию в рамках своей восточной цивилизации. Примеры известны ‑ Мезоамерика, Передняя Азия, северные Китай и Корея.
Наконец, особо придется выделить традиционные сообщества «в наших северных лесах». Масштабы лесов и их продуктивность достаточны, чтобы прокормить и сохранить большие общины за счет общих немалых усилий, и при этом не враждовать, а наоборот ‑ иметь таких же «северных» соседей как взаимную страховку. При этом защищенные от хищных западных и южных соседей северные леса были и остаются зоной рискованного земледелия. Даже в южных краях «семь тощих лет» могли поставить общество на край гибели, а здесь на Севере достаточно одного холодного и голодного года. Это если полагаться только на одну из аграрных технологий, даже самую передовую. Поэтому в этих краях ведущей функцией была и остается «северная» интуиция, позволявшая заблаговременно ‑ на основе наблюдений за погодой и оттенками сияния зимних звезд угадать, каким будет лето и весь год. Нужно ли тратить силы на расчистку побольше пашни, сеять ли овес или лучше репу, а может быть надежнее готовить емкости для сушеных и соленых грибов, ягод, пойти за рыбой на север или же соединиться с южными соседями для общего набега на западных.
Этих четырех конкретных примеров достаточно, чтобы представить, как в тех или иных географических условиях из менее развитых смешанных, «срединных» психотипов сформировались четыре более выраженных «осевых» психотипа, заметно сдвинутые в сторону преобладания одной из функций. Примеры нидерландских болот или альпийских предгорий внутри западноевропейского суперэтноса, а также приладожских болот или Прикарпатья внутри североевразийского суперэтноса показывают, как формировались «угловые» психотипы с двумя ведущими функциями.
Онтогенез, развитие индивидуальной психики происходит, таким образом, под влиянием двух главных факторов ‑ внутреннего (накопленных содержаний коллективного бессознательного) и внешнего (семейной и затем социальной среды). Если развитие личности происходит в стабильном этносе без влияния миграций, то влияние внутреннего и внешнего факторов дополняет и усиливает друг друга, закрепляя этнический вариант реализации разных психотипов. Колыбельные и сказки, игры детей и обучение работе взрослых, вся социальная активность соответствует традициям общества, прошитым в подсознании сюжетам и программам деятельности.
При этом в этническом сообществе востребованы, хоть и в разной мере ‑ разнообразные социальные функции, от деятельных трудовых и боевых и эмоциональных домашних до духовных и творческой интуиции. Так что все возможные варианты психотипов и социальных ролей представлены в каждом из этнических вариантов их реализации. Тем не менее, в каждом из этносообществ традиции и социальные реализации всех разных психотипов имеют свою сюжетно-ролевую структуру, подчиненную своей специфической для этноса иерархии ведущих социальных ролей.
Однако, кроме самого благоприятного варианта онтогенеза психики с опорой на традиционные сюжеты и программы, накопленные филогенезом, возможны и менее благоприятные, и совсем неблагоприятные, когда внешний и внутренний факторы друг другу не соответствуют и не помогают. Вынужденная миграция семьи или ребенка в другую этническую среду, предкризисные периоды развития цивилизаций с «вавилонским смешением» этносов в мегаполисах. Еще доктор Юнг, изучая психические проблемы жителей таких «срединных» городов, рекомендовал пациентам вернуться к традиционным для своей семьи религиозным практикам. Участие в «символической жизни» восполняет хотя бы отчасти дефицит внутренней духовной энергии, необходимой для развития и адаптации в «вавилонской» социальной среде. А возникает это дефицит пассионарности, она же либидо, она же тонкая энергия по Тойнби ‑ именно из-за несоответствия внешних и внутренних факторов развития личности.
Продолжение следует