Личные воспоминания о событиях из немецкого танка в битве под Сталинградом (Часть V)
Часть I Часть II Часть III Часть IV
На подступах к Сталинграду
Мы все надеялись, что лето 1942-го будет для нас грандиозным. Мы пытались зажать Красную Армию в клещи, но русские всегда отступали. Мы думали, что это было оттого, что они были трусы, но вскоре поняли, что это не так.
В районе Донбасса мы вошли в город, где было много заводов. По приказу советского правительства их разобрали на части и перенесли все оборудование на восток от Урала. Там было поставлено массовое производство танков Т-34- самых успешных танков в мировой истории. Производство Т-34 изменило нашу надежду на победу и повернуло ее в сторону поражения.
В составе нашей армии были сотрудники по экономическим вопросам, они носили зеленую форму. Эти офицеры заходили на заводы, и я видел какими расстроенными они возвращались, когда обнаруживали, что там ничего не осталось. Они рассчитывали на то, чтобы завладеть всем оборудованием.
До этого я никогда не был в Сталинграде. Мы не смогли захватить ни одного русского солдата, так как они буквально исчезли из поля зрения, сформировав партизанские отряды. На нашей стороне были иностранные войска, например, военные из Румынии. Мы использовали иностранцев для охраны флангов позади Сталинграда, но наши союзники не были должным образом вооружены, и их дисциплина оставляла желать лучшего по сравнению с нашей армией, поэтому их атаковали. Наше подразделение выдвинулось позади румын, и мы участвовали в битве, когда русские прорвались через ряды румынских солдат. Это было в ноябре 1942 года. Мы почувствовали что-то неладное, когда были на посту. Русский Т-34 был лучшим танком второй мировой, я мог узнать его по звуку дизельного двигателя, и мне показалось, что я слышу огромное множество этих танков, движущихся где-то на расстоянии. Мы доложили офицерам о приближении техники. Офицеры нам ответили, что с русскими было практически покончено, и они, дескать, напрасно старались.
Как только мы пришли в боевую готовность, мы поняли, что это было только вступлением к грандиозному действу. Основная его часть была впереди. Артиллерия остановилась на мгновенье, и мы услышали, как танки включили обороты. Они прибыли рано утром с включенными фарами, паля залпы. Танки пришли за нами. Я подумал про того офицера, который посчитал, что слышал, как один танк разъезжает взад-вперед, а теперь мы наблюдали сотни приближающихся машин. Перед нами был овраг. Русские танки въехали в него и тут же легко выбрались, и тогда я понял, что нам конец. Я укрылся в земляном бункере, как последний трус, дрожа от страха, и забился в угол, где по моим расчетам танк не мог раздавить меня. Они проехали сквозь нас. Было много залпов - русская речь, голоса румын. Я боялся пошевелиться. Было 6 утра. В восемь или около половины девятого все успокоилось. Один из моих камрадов Фриц был убит. Раненые кричали в агонии. Они забрали всех раненых и убитых русских солдат, а немецкие и румынские оставались лежать здесь. Мне было двадцать лет, и я не знал что делать.
Раненые нуждались в моей помощи. Но у меня не было никаких навыков в оказании медицинской помощи, как не было и необходимых медикаментов, поэтому я знал, что у них не было надежды на выживание. Я просто ушел оттуда. Позади осталось 15-20 раненых. Один немец крикнул мне, что я повел себя как свинья. Однако, я осознавал, что ничего не могу сделать для них, поэтому для меня было лучшим уйти, думая что я не в силах помочь. Я пошел в бункер, там была печка. Внутри было тепло, на полу лежала солома и одеяла. Я вышел, чтобы насобирать дров. Я услышал обороты двигателя в обрыве. Это был разбитый русский внедорожник и рядом с ним было немного дров. Двое офицеров приблизились ко мне, и я отступил. Они решили, что я русский солдат, который накинул немецкое пальто. Я отдал честь. Он показал жестом, что у него болел зад. Я развел огонь и проспал весь день. Мне было страшно просыпаться. Что меня ждало впереди?
Я собрался уйти, как только стемнеет. В гитлерюгенде нас нас научили ориентироваться на местности в зависимости от положения Полярной звезды. Я начал двигаться на запад. Я не знал, что происходило: был ли Сталинград у русских, и потерпела ли поражение 6-я немецкая армия Вермахта. Я шел как раз к тому месту, где произошел прорыв.
Мне еще не было даже 20-ти. Я вынужден был выбросить все одеяла, хотя и с большим нежеланием. Снег постепенно покрывал раненых. Я взял все, что мог у своих погибших товарищей: самую лучшую из винтовок, лучший из пистолетов и столько еды, сколько мог свободно унести. Я не знал сколько мне придется идти, перед тем как я доберусь до немецкой линии фронта. Я подкрепился насколько мог и двинулся в путь. Три дня подряд я спал в сараях и ел снег.
В один из дней я увидел какого-то человека, и он увидел меня. Я опустился на колени с оружием в руках и ждал. На мне была румынская меховая шапка. Он крикнул что-то. Затем он спросил был ли я румыном, я ответил, что я немец. Он сказал, что он тоже немец. Мы пошли вместе и прошли еще два дня. Мы едва не погибли, когда пересекли немецкую линию фронта, поскольку они решили, что я дезертир, так я не имел никакого представления, что случилось с моим подразделением.
Я попал в боевую группу под командованием Линдеманна. Больше не было дивизий и полков. Мы потеряли все. Тогда мы стали применять на практике гитлеровскую тактику “выжженной земли”. Однажды мы проходили через деревушку, состоящую из 6-8 домов. Линдеманн приказал взять все, что было в помещениях, а после сжечь их дотла. Дома были очень скромные, в них даже не было пола. Я открыл дверь одного из них. Он был полон женщин, детей и стариков. Я почувствовал запах бедности. А также запах капусты. Люди сидели на земле, прислонясь к стене. Я приказал им покинуть дом, а они стали объяснять, что все погибнут без крова. Женщина с младенцем на руках спросила есть ли у меня мать. Рядом стояла пожилая женщина, а с ней ребенок. Я схватил ребенка и приставил дуло пистолета к его голове и сказал, что если они не выйдут из дома, я застрелю ребенка. Какой-то старик попросил застрелить его вместо мальчика. Линдеманн приказал мне сжечь дом, даже если они не хотели уходить. Я сделал, как мне приказали. Тогда люди распахнули двери и с криками стали выбегать на улицу. Я уверен, что никто из них не выжил.
Нам обычным немецким солдатам, которые воевали по призыву, тоже досталось. Русские атаковали нас. Среди нас были совсем молодые- даже моложе меня, которые шли по снегу в надежде присоединиться к своему подразделению. Русские самолеты “Штурмовик” показались в небе, когда мы вышагивали по снегу и заметили наши следы. Мы даже видели пилотов внутри. Они сделали круг над нами и выпустили снаряды. Снаряд попал в одного из нас и буквально разрезал его пополам- его звали Вилли. Он был хорошим другом. Но он не имел никаких шансов выжить. Мы не могли нести его на себе, но и не могли оставить. Я, как самый старший, должен был принять решение. По колено в снегу, я подошел, погладил его по голове и присыпал снегом. Я снова был заурядным убийцей, но что мы могли сделать?
Я снова получил ранение (в третий раз в общей сложности). Меня схватили, но я убежал. Потом меня забрали в немецкий госпиталь в Вестфалии в 1944 году. В начале 1945 года я опять присоединился к подразделению на западном фронте, чтобы воевать с американцами. С ними было легче воевать, чем с русскими. К тому же из-за всех зверских преступлений, которые мы совершили в России, русские по-настоящему ненавидели нас, и нам приходилось воевать как зверям, чтобы избежать плена.
Меня послали защищать Рейн сразу после дня высадки. Армия Паттона двигалась по направлению к Парижу. После поражения 17 марта 1945 года нас переправили на поезде в Шербур. Нас- сотни немецких солдат -посадили в открытые вагоны. Нам не позволяли пользоваться туалетами, но дали достаточно еды. Для туалетов мы использовали жестяные банки. Когда французы на переезде стали оскорблять нас, мы стали бросать эти банки в них. Затем мы прибыли в Шербур.
Я увидел весь ужас опустошения, протянувшийся с востока на запад. Что же мы наделали! Я видел катастрофические потери. 50 миллионов людей погибли в этой войне! Мы хотели захватить земли, и кроме того 50% природных ресурсов планеты, включая нефть, которые находились в России. Вот ради этого мы наделали все это.
Сейчас оглядываясь назад, я отдаю честь Красной Армии за то, что они сделали, когда спасли мир от Гитлера. Они потеряли в этой войне больше людей, чем мы. Девять из десяти, погибших во время Второй мировой немецких солдат, потеряли жизнь в России. Меня попросили приехать к Мемориалу возле Имперского Военного Музея пару недель назад. Я держал там речь, в которой отдал дань Красной Армии...
...Мы, немцы, думали, что мы сильнейшая военная мощь в мире, но посмотрите, что стало с нами- американцы должны помнить это. Революция произойдет повсюду, даже если это случится не совсем так, как говорил Борис. Новое пробуждение революционных сил неминуемо.