The home of Cornelius and Piet
Использую вынужденное безделье от болезни (да, подцепила вирус в разгар лета) для того, чтобы порассказывать всяких историй о людях. А то что-то их много скопилось, и все они наверняка попадут в будущие книги, но пока написание следующей откладывается на неопределенный срок, да и небыстрый это процесс, а порассказывать хочется. Опять же, потом будет легче вспомнить собой, если вдруг что-то забуду. А поскольку сейчас я читаю книгу на африкаанс, поговорим о бурах.
Одним из первых южноафриканцев, с которым познакомился мой папа по приезде в Южную Африку (помимо собственно академической среды, куда его пригласили работать), был простой бурский фермер с очень бурским именем Пит. (Это одно из самых типичных имен: выражение Piet, Paul en Klaas в африкаанс означает примерно то же, что в русском «Иванов, Петров, Сидоров», а у Киплинга Cornelius and Piet - имена нарицательные для буров в целом). Правда, фермером Пит был не всегда: родился на ферме, потом много лет прослужил в полиции, потом вернулся к фермерству, а потом продал ферму братьям и уехал работать в Преторию. Но папа познакомился с ним в его фермерский период, и одно из первых папиных впечатлений от страны (опять же, помимо академии) связано с этим. Он гостил у Пита на ферме, они пили пиво на веранде, и тут в кустах возле дома раздались азартные выкрики сыновей Пита, удары палкой, а потом торжествующие мальчишки продефилировали мимо, неся большую дохлую змею. «О, пацаны кобру убили», рассеянно заметил Пит, продолжая потягивать пиво и мечтательно глядя куда-то за горизонт: уж очень хорош был вечер. «Плюющуюся?», с волнением уточнил мой начитанный папа. «Да нееет, обыкновенную…»
Вообще Пит - очень колоритный персонаж, родители дружили с ним много лет, и он немало нам помог в первые годы жизни в стране (да и мы потом помогали кое в чем его семье). Но сейчас я хочу рассказать не столько о нем, сколько о его тесте, мистере (менхиере) Нельсоне.
Почему-то мы всегда звали его именно так: мистер Нельсон, и я, к стыду своему, не могу сейчас даже вспомнить его имени (кажется, его звали Корнелиус - папа наверняка знает). Хотя вообще в Южной Африке нравы в этом отношении простые, даже дети зовут знакомых взрослых по именам с уважительной приставкой вроде Oom (дядюшка) или Ouma (бабушка). Мою бабушку бурские друзья до сих пор вспоминают как Ouma Zina. Но мистер Нельсон всегда был только мистером Нельсоном. Возможно, потому, что он, как и зять, был офицером полиции, посвятив этому делу большую часть своей долгой жизни - причем служил он в полиции еще во времена британского владычества, когда правила относительно поведения полицейского на службе и в быту были не только строги, но и весьма формализованы. Впрочем, почему же тогда мы обращались к нему просто «мистер», а не по званию? Не знаю, может быть, по правилам старой полиции, это был смягченный неформальный вариант. В любом случае, сам мистер Нельсон был очень милым и добрым человеком, а вовсе не застегнутым на все пуговицы чопорным британцем. Он вообще не был британцем, не был и этническим англичанином, несмотря на свою вроде бы говорящую фамилию. Впрочем, буром - потомком голландских и фламандских колонистов - он тоже не был. Он был просто южноафриканским голландцем в первом поколении.
Родители его попали в Южную Африку почти случайно. В начале 20 века они, тогда еще совсем молодые супруги, решили эмигрировать из Голландии в Австралию и отправились в этот далекий край на пароходе. По пути их корабль сделал остановку в Кейптаунском порту. Супруги из любопытства сошли на берег, побродили по городу… и юная мефроу Нельсон отказалась плыть дальше. «Зачем нам эта Австралия, здесь так чудесно, и все говорят по-голландски!» На корабль они вернулись только за вещами.
Интересно, наверное, было жить в британской Капской колонии, в окружении буров, нося английскую фамилию и будучи голландцем. У тебя был шанс либо стать всем чужим - либо, наоборот, своим всюду. Впрочем, родители мистера Нельсона не пошли ни по одному из этих путей: общаясь почти исключительно с теми, кто говорил «по-голландски» (на самом деле - в основном на африкаанс), они постепенно совершенно интегрировались в местное бурское общество. Интегрировались до такой степени, что их сын, выросший уже не в Кейптауне, а в Трансваале, практически не знал английского языка. Женился он на африканерке, а поскольку детей у них с женой не было, они удочерили бурскую сироту, дочь потомков гугенотов с французским именем Рене, тоже не знавшую никакого другого языка, кроме африкаанс. Рене и стала впоследствии женой крестьянского сына Пита, служившего в полиции под началом ее приемного отца. А когда супруга мистера Нельсона скончалась, он поселился у дочери с зятем и стал чем-то вроде семейного патриарха, но не строго-авторитарным, как это часто бывает у природных буров, а классическим голландским дедушкой у камина, совсем как в старых детских книгах вроде «Серебряных коньков». Таким мы его и застали.
Как и полагается дедушке у камина, мистер Нельсон любил вспоминать истории из своей жизни. А поскольку он был полицейским, многие из этих историй были про службу. Жизнь в Южной Африке в годы его молодости была очень спокойной, поэтому никаких леденящих душу рассказов не было - зато было много забавных случаев. Например, про то, как мистера Нельсона впервые назначили на командную должность - главой полицейского участка где-то в небольшом трансваальском городишке.
Полиция в этом городишке, естественно, состояла целиком из буров. И когда местным полицейским объявили, что к ним едет новый начальник - капитан Нельсон, они даже не пытались скрыть своего недовольства. «Прислали нам какого-то rooinekkie (красношеего англичанишку), да что он понимает в нашей жизни! Начнет тут сейчас дисциплину вводить, строем по участку ходить станем!» И вот настал знаменательный день, бравые полицейские выстроились во фрунт, приветствуя нового начальника… Первое, что он им сказал, было: «Здравствуйте, ребята! Меня зовут Нельсон, и я совсем не говорю по-английски».
Впрочем, английский выучить все же пришлось - ведь писать отчеты главному начальству полагалось именно на нем. Но проблемы с этим языком у мистера Нельсона были всю жизнь. С пресловутыми отчетами он тоже немало помучился: ведь в английском, кроме всего прочего, такая сложная орфография! Например, однажды, отчитываясь о состоянии людей, амуниции и лошадей (конная полиция до сих пор очень распространена в Южной Африке) за месяц, мистер Нельсон написал: «40 лошадей было подковано». «Подковано» на английском - shod, но хитрая английская орфография подвела главу участка, и он написал это слово, как слышал: shot. Вскоре после отправки отчета ему позвонил лично сам главный начальник, очень обеспокоенный: «Что у вас происходит, почему не доложили об эскалации насилия в городе? Или у вас беспорядки, забастовки, бунтуют шахтеры? Кто застрелил этих сорок лошадей?!»
Одним из первых южноафриканцев, с которым познакомился мой папа по приезде в Южную Африку (помимо собственно академической среды, куда его пригласили работать), был простой бурский фермер с очень бурским именем Пит. (Это одно из самых типичных имен: выражение Piet, Paul en Klaas в африкаанс означает примерно то же, что в русском «Иванов, Петров, Сидоров», а у Киплинга Cornelius and Piet - имена нарицательные для буров в целом). Правда, фермером Пит был не всегда: родился на ферме, потом много лет прослужил в полиции, потом вернулся к фермерству, а потом продал ферму братьям и уехал работать в Преторию. Но папа познакомился с ним в его фермерский период, и одно из первых папиных впечатлений от страны (опять же, помимо академии) связано с этим. Он гостил у Пита на ферме, они пили пиво на веранде, и тут в кустах возле дома раздались азартные выкрики сыновей Пита, удары палкой, а потом торжествующие мальчишки продефилировали мимо, неся большую дохлую змею. «О, пацаны кобру убили», рассеянно заметил Пит, продолжая потягивать пиво и мечтательно глядя куда-то за горизонт: уж очень хорош был вечер. «Плюющуюся?», с волнением уточнил мой начитанный папа. «Да нееет, обыкновенную…»
Вообще Пит - очень колоритный персонаж, родители дружили с ним много лет, и он немало нам помог в первые годы жизни в стране (да и мы потом помогали кое в чем его семье). Но сейчас я хочу рассказать не столько о нем, сколько о его тесте, мистере (менхиере) Нельсоне.
Почему-то мы всегда звали его именно так: мистер Нельсон, и я, к стыду своему, не могу сейчас даже вспомнить его имени (кажется, его звали Корнелиус - папа наверняка знает). Хотя вообще в Южной Африке нравы в этом отношении простые, даже дети зовут знакомых взрослых по именам с уважительной приставкой вроде Oom (дядюшка) или Ouma (бабушка). Мою бабушку бурские друзья до сих пор вспоминают как Ouma Zina. Но мистер Нельсон всегда был только мистером Нельсоном. Возможно, потому, что он, как и зять, был офицером полиции, посвятив этому делу большую часть своей долгой жизни - причем служил он в полиции еще во времена британского владычества, когда правила относительно поведения полицейского на службе и в быту были не только строги, но и весьма формализованы. Впрочем, почему же тогда мы обращались к нему просто «мистер», а не по званию? Не знаю, может быть, по правилам старой полиции, это был смягченный неформальный вариант. В любом случае, сам мистер Нельсон был очень милым и добрым человеком, а вовсе не застегнутым на все пуговицы чопорным британцем. Он вообще не был британцем, не был и этническим англичанином, несмотря на свою вроде бы говорящую фамилию. Впрочем, буром - потомком голландских и фламандских колонистов - он тоже не был. Он был просто южноафриканским голландцем в первом поколении.
Родители его попали в Южную Африку почти случайно. В начале 20 века они, тогда еще совсем молодые супруги, решили эмигрировать из Голландии в Австралию и отправились в этот далекий край на пароходе. По пути их корабль сделал остановку в Кейптаунском порту. Супруги из любопытства сошли на берег, побродили по городу… и юная мефроу Нельсон отказалась плыть дальше. «Зачем нам эта Австралия, здесь так чудесно, и все говорят по-голландски!» На корабль они вернулись только за вещами.
Интересно, наверное, было жить в британской Капской колонии, в окружении буров, нося английскую фамилию и будучи голландцем. У тебя был шанс либо стать всем чужим - либо, наоборот, своим всюду. Впрочем, родители мистера Нельсона не пошли ни по одному из этих путей: общаясь почти исключительно с теми, кто говорил «по-голландски» (на самом деле - в основном на африкаанс), они постепенно совершенно интегрировались в местное бурское общество. Интегрировались до такой степени, что их сын, выросший уже не в Кейптауне, а в Трансваале, практически не знал английского языка. Женился он на африканерке, а поскольку детей у них с женой не было, они удочерили бурскую сироту, дочь потомков гугенотов с французским именем Рене, тоже не знавшую никакого другого языка, кроме африкаанс. Рене и стала впоследствии женой крестьянского сына Пита, служившего в полиции под началом ее приемного отца. А когда супруга мистера Нельсона скончалась, он поселился у дочери с зятем и стал чем-то вроде семейного патриарха, но не строго-авторитарным, как это часто бывает у природных буров, а классическим голландским дедушкой у камина, совсем как в старых детских книгах вроде «Серебряных коньков». Таким мы его и застали.
Как и полагается дедушке у камина, мистер Нельсон любил вспоминать истории из своей жизни. А поскольку он был полицейским, многие из этих историй были про службу. Жизнь в Южной Африке в годы его молодости была очень спокойной, поэтому никаких леденящих душу рассказов не было - зато было много забавных случаев. Например, про то, как мистера Нельсона впервые назначили на командную должность - главой полицейского участка где-то в небольшом трансваальском городишке.
Полиция в этом городишке, естественно, состояла целиком из буров. И когда местным полицейским объявили, что к ним едет новый начальник - капитан Нельсон, они даже не пытались скрыть своего недовольства. «Прислали нам какого-то rooinekkie (красношеего англичанишку), да что он понимает в нашей жизни! Начнет тут сейчас дисциплину вводить, строем по участку ходить станем!» И вот настал знаменательный день, бравые полицейские выстроились во фрунт, приветствуя нового начальника… Первое, что он им сказал, было: «Здравствуйте, ребята! Меня зовут Нельсон, и я совсем не говорю по-английски».
Впрочем, английский выучить все же пришлось - ведь писать отчеты главному начальству полагалось именно на нем. Но проблемы с этим языком у мистера Нельсона были всю жизнь. С пресловутыми отчетами он тоже немало помучился: ведь в английском, кроме всего прочего, такая сложная орфография! Например, однажды, отчитываясь о состоянии людей, амуниции и лошадей (конная полиция до сих пор очень распространена в Южной Африке) за месяц, мистер Нельсон написал: «40 лошадей было подковано». «Подковано» на английском - shod, но хитрая английская орфография подвела главу участка, и он написал это слово, как слышал: shot. Вскоре после отправки отчета ему позвонил лично сам главный начальник, очень обеспокоенный: «Что у вас происходит, почему не доложили об эскалации насилия в городе? Или у вас беспорядки, забастовки, бунтуют шахтеры? Кто застрелил этих сорок лошадей?!»