Июль - месяц больших снегов (1988 г)
Третий поход за несчастной справкой о первой категории. Шнаров ведёт нас на Тункинские гольцы. Группа сильная, на этот раз должно получиться.
Перед нами цепь далёких заснеженных гор. Далековато до них. Пока шагаем по безлесым холмам. Солнце все выше. Припекает. Горько пахнет полынью. В первый день всегда тяжело: рюкзаки самые увесистые, а тело ещё не привыкло к нагрузке. Тут ещё жара добавляет неприятностей. Дорога пыльная, сухая, мёртвая. Мы шагаем всё медленней.
- У первого ручья остановимся! - кричит Лиля, новичок.
- Пить хочется, - добавляет Андрей Соколов, - вода осталась у кого-нибудь?
- Кончилась, - хлопает по пустой фляжке Валера Федотов.
- Напрасно…- вздыхает Маринка Шушеначева.
- Терпите, сейчас пить всё равно нельзя, - Наташа Ерёмина уже имеет горную «тройку», для неё такой поход пустяком покажется. Наверное, ей и терпеть легче.
- С пересохшим горлом я отказываюсь петь! - заявляет наш акын Сергей Антипов. К его рюкзаку привязана гитара.
- Ты сейчас петь собрался? - удивляется Ира Шадова: - Заупокойную молитву?
- Отставить упадническое настроение! - командует Шнаров: - Вы спортсмены или где?
Хоть бы дерево какое встретилось, чтобы в тени остыть. На солнцепеке даже отдыхать не хочется. Соколов присел на серый камень и тут же подскочил:
- Он горячий!..
Во рту пересохло. Как в пустыне. Все разговоры свелись к воде.
- Жара донимает, пот выступает - хоть бы копытце: водицы напиться! - поёт Антипов.
- К чёрту горы! Шнаров, веди нас к ближайшей воде! - просит Лиля.
- Да я и так… Привал! Мужики, вы сходите туда, а я сюда, надо бы ручей найти.
Мы разбредаемся. От жары и кузнечики стихли. Пахнет зноем. Молчаливые холмы покрыты щетиной высохшей травы. Она безучастно шелестит под ногами. Даже в низинках земля сухая. Возвращаемся. Девчата нетерпеливо смотрят на нас, но по хмурым лицам догадываются, что воды никто не нашёл. Что делать? Хоть помирай.
- Обед! - хрипло командует Шнаров: - В продуктах есть вода. Доставайте консервы, читайте, где влаги больше всего.
В тушенке сплошные жиры да белки, в рыбных консервах тоже влаги мало… В сгущёнке до 20 процентов…О! Кто-то прихватил две банки кофе со сгущенным молоком, влаги там целых 28 процентов! Выпили. На полчаса жажда притупилась. Потом ещё хуже стало… Мы даже говорили с трудом.
- Меняю свой чёртов рюкзак на глоток воды! - шутит Шадова. Но смеяться уже не тянет. Пить! В таком состоянии прошагали с десяток километров и всё. Ноги заплетаются, глаза помутнели. Пить! Во рту всё слиплось. Маринка отстаёт, голову свесила, спотыкается, шатается как сонный котёнок. Пить!
- Как мало для счастья надо. Глоток воды лишь…- шепчет Лиля. Она в таком жалком состоянии, что я снимаю с неё рюкзак и забираю половину продуктов.
Молим у небес дождя и холода. Бесполезно… Шнаров внимательно осматривает безжизненные холмы и вдруг решительно направляется в сторону. Мы ручья не видели, но затеплилась какая-то надежда. Действительно, стали попадаться сначала высохшие кусты, потом живые…
- Вода!
Сбросив рюкзаки, мы побежали к Шнарову. Он стоял возле большой лужи, заросшей осокой и чахлым тростником. Вода с коричневым оттенком издавала болотный запах.
- Вода не проточная, - обнаружил я, - надо кипятить. Стойте, такую воду пить нельзя! Сейчас вскипятим!
Поздно! Ребята уже припали к луже губами, многие даже кружки не стали доставать.
- Начальник, - жалуюсь, - они не слушают!
- Чего уж теперь, - вздохнул тот, утирая влажные губы, - и ты попей.
- Нет уж! Мало ли какая тут чума-дизентерия? Если я заболею, кто вас лечить будет?
Антипов ошеломлённо поглаживает живот:
- Меня перекосило от воды… Четвёртый литр допиваю!
- Какая мерзость, а? - кривится Лиля: - Налейте мне ещё кружку…
Устанавливаем палатки, собираем хворост. Народ оживился, все заговорили разом. Выявились многочисленные потёртости ног. Пока я все обработал, уже стемнело. Теперь можно и мне попить. Нашёл возле костра котёл с кипячёной водой. Оттенок прежний, но гнилостный запах исчез. С наслаждением пью кружку за кружкой. Что такое, вода вроде грушами пахнет? Вообще, вкусно!! Наверное, от жажды чудится.
- Ребята! - раздаётся вдруг возмущённый голос Шадовой: - Наш доктор весь компот выпил!
- Пусть хоть один живой останется…
Укладываемся спать. Шнаров в середину мешка залез, а мы с Антиповым по краям. Начальник сразу заснул и принялся активно лягаться. Получив несколько пинков, мы вылезли из мешка. Всё равно там жарко было. Сонный Шнаров, почуяв свободу, крутнулся вокруг оси, навертел на себя весь мешок и утих. Посреди ночи мы с Антиповым проснулись от холода. Пытаемся найти вход в спальник, в темноте не видно ничего, только сплошные бугры под руками. Шарим в четыре руки - нет входа! Должно быть, начальник залез в мешок с головой и зашил его изнутри… А мы лязгали зубами и пытались выжить. Сергей на ощупь нашёл и натянул на себя всю одежду: свою, мою и шнаровскую. Мне удалось спастись в мешке с тёплыми девушками.
Утро. В складках тента скопилась роса. Находчивая Маринка собрала её в кружку, напилась чистой воды, ещё и зубы почистила. На болотную жижу народ и смотреть не захотел. Пошли без завтрака. Через полчаса послышался шум речки. Вода чистая, прозрачная. Вот когда напились!
До вечера поднимались вдоль реки. Если с пути не сбились, то это река Ихегер. Для ночлега нашли полянку, усеянную камнями размером с футбольный мяч. Но народ так устал, что уже и не замечал некоторых неудобств. Спали крепко! Ночью зашумел обильный дождь.
Утро. Дождь сеет настойчиво и плотно. Шнаров сделал вид, будто погода хорошая, и велел собираться, да побыстрее, а то скоро солнце встанет. Вздохнули, упаковали кули, двинулись. Маринка спрашивает у всех свою штормовку.
В глубоких местах каньона Ихегера сохранился серый шершавый лёд, по нему шагать легко. Зато на травянистых склонах мягкий дёрн податливо оседал под ногами, и невесть откуда взявшаяся вода заливала ботинки. Как вода может удерживаться на склоне? Почему не стекает вниз?
- Это верховое болото, - объяснил Шнаров.
Въедливый дождик пропитал сначала наши куртки, потом забрался за шиворот, потёк между лопатками, захлюпал в вибрамах. С носа капает, с подбородка струйка срывается. Тело встревожено. Продираясь через чахлое редколесье, выходим на болотистую поляну. Шнаров перешагивает упавший ствол и вдруг валится в лужу. Только брызги взлетели. Следом шагает Ерёмина и тоже падает. Потом плюхается Федотов. Странно, неужели они не видят? Маринка падает. Ладно, она мчится, не разбирая дороги, но почему Соколов валится? Подойдя к злополучному стволу, вижу по другую сторону большую мутную лужу. Из ствола торчит голый сучок, уходящий в грязь. Поскольку опереться больше не на что, наступаю вибрамом на этот сучок, нога соскальзывает, и я шлёпаюсь точно в центр мерзкой лужи. Выбираюсь, иду дальше. Сзади: бульк! Так все в одну лужу и упали.
Мы всё выше, а температура все ниже. Хлопья снега полетели. Ветер залепляет лицо мокрой массой. На перевале вообще метель. Шнаров вытащил из тура записку, пишет свою, с трудом удерживая карандаш закоченевшими пальцами. В графе «метеоусловия» вывел корявыми буквами: «погоды нет». Когда подошли, наконец, отставшие, мы совсем задубели. Снегопад окружил нас плотными белыми стенами. Видимости никакой. Куда же спускаться? Шнаров только плечами пожал:
- Наверное, направо, по скалам. Здесь хоть что-то видно! Другого спуска вроде нет.
Заглядываю в обрыв. Первые метры самые трудные. Скалы заснеженные, онемевшими руками кое-как хватаюсь за выступы. От холода пальцы ломит. Внизу теплее, поэтому прыгаю в сугроб. Вдруг всё вокруг приходит в движение. Лавина! Вовлекая новые пласты снега, я заскользил вниз. Метров тридцать ехал верхом на лавине, благо, по пути. Но скорость быстро увеличивалась, и оставаться в массе мчащегося снега стало опасно. Пришлось отгребать в сторону, а почувствовав твёрдое, откатываться в сторону. Лавина с грохотом унеслась дальше. Мне нужно было дождаться ребят, а то при таком густом снегопаде и потеряться недолго. Группа не спешит. Сквозь пелену различаю, как фигурки копошатся на краю, но почему-то не спускаются. Зову их, но ветром звуки относит в сторону.
Ох, и холодно! Зуб на зуб не попадает. Приседаю, делаю гимнастику, пытаюсь согреться. Чего же ребята ждут? Наконец кто-то проявился в снежной пелене. Вроде Федотов.
- Гляди-ка, Мишка живой! Мы как увидели, что лавина сошла, решили, что тебе конец. Искали другой спуск, да не нашли. Ладно, думаем, пойдём здесь, заодно, может, на тело наткнёмся.
Подошли остальные. Шушеначева, не спрашивая начальство, помчалась вниз широкими прыжками.
- Стой! - закричал Шнаров, но Маринка уже не слышала: - Стой! Куда ты? Нам же налево надо. Придётся теперь за ней идти. Что за анархия?! И почему она прыгает, когда все еле тащатся? Миша, ты тёток разгружал?
- Только Маринку и Лилю.
- Маринке обратно отдашь! Ишь, скачет…
Далеко Маринке уйти не удалось: провалилась в сугроб по самую шею. Извлекли. Катимся вниз. Через километр остановились. За снежными струями что-то движется, грохочет, гудит. Шумакский водопад! Река внезапно обрывалась над пропастью, и тонны белой кипящей воды летели в черноту, ежесекундно меняя причудливые формы. Вдоль одного края висела ледяная сосулька размером с кашалота. Всю зиму росла. Когда она оборвётся, будет небольшое землетрясение.
Не в силах отвести восхищённых взглядов от величественного водопада, мы стоим неподвижно и начинаем мёрзнуть. От такой красоты сразу не уйдешь… Только Лиля, поглощенная болями в спине, не замечает потрясающего зрелища.
- Ты видела это чудо?
- Идите к чертям.
Согреться можно у костра, а до зоны леса 12 километров. Надо идти. В глазах Лили мольба. Забрал у нее оставшиеся продукты. Мой куль чудовищно распух, я его еле поднял. Пошли… Шнаров успокаивает: когда, мол, спустимся, снегопад перейдёт в дождь. Траверсируем длинный каменистый склон, с которого стекают бесчисленные ручьи. Некоторые чистые, как хрусталь, другие возмутительно грязные. Пересекая их, мы становимся то перепачканными, словно дети в варенье, то умытыми, как после бани.
Лиля шатается, еле идёт:
- Больше не могу! Сейчас упаду и буду лежать, пока не подберут.
- Медведь тебя подберёт.
- Что? Тут ещё и медведи?!
Ноги скользят по мокрой глине. Отяжелевшие от влаги штаны сползают, и нет сил подтянуть их. Носки в вибрамах сбились в комки. Натёртые ноги словно ножами режет. Лямки впились в плечи до самых лопаток. Спина онемела. А что делать? Продолжаем наслаждаться отдыхом в горах. Группа растянулась. Шнаров, Федотов и Ерёмина вырвались вперёд, другие, наоборот, отстали. Уже темнеет. Снимаю рюкзак, надо бы передохнуть, подтянуть штаны. Но холодно! Под мокрым снегопадом, что за отдых? Тьфу! Берусь за куль… а он словно гвоздями к скале прибит. Не поднять. Тогда ложусь на него спиной, продеваю руки в лямки. Рывком переворачиваюсь на живот. Мучительно медленно, по сантиметру, поднимаюсь на четвереньки… Опираясь дрожащими руками на альпеншток, выпрямляюсь. Всё, теперь куль не снимать, надо шагать без остановки. Лишь бы не упасть! Нет, падать нельзя… Последние километры показались мне бесконечными. Но вот в лесу показался дрожащий огонёк.
У костра хлопочет Шнаров. Чай уже закипает. Сбросив, наконец, кошмарный куль, молча присаживаюсь к огню. Тело словно на куски разрезано. Федотов поставил на землю мешочек с сухарями. Протягиваю руку, а дотянуться не могу. Сил нет. Вот так ухомаздался!
- Валера, - прошу, - насыпь мне сухариков…
Не дожевав, так с сухарем во рту и засыпаю… Из темноты выступили какие-то фигуры изможденного вида. Наши отставшие девушки. У них нет сил отойти до кустов, чтобы переодеться в сухое. Просят нас только закрыть глаза. Да нам уж не до созерцания женских тел, мы рады, что можно не шевелиться. Лиля плачет.
- Вы что, издеваетесь? Знаете, как у меня ноги болят? Стёрла до крови. Мне очень плохо.
Лилю бьёт сильный озноб. Выпила горячего чая, но не может успокоиться. Настоящая истерика.
- Все болит! Идиоты! Плохо мне, вы что, не видите? Плохо!
Она залезла в наш мешок, между мной и Шнаровым. Мы крепко сжали её с обеих сторон и не позволяли дрыгаться. Через несколько минут спазмы прошли, тело бедняжки обмякло. Совершенно сморённые усталостью, все сразу провалились в тревожный сон.
Утром проснулись от причитаний Лили:
- Вы с ума сошли, да? У меня всё тело болит. Я никуда дальше не пойду. Если будете заставлять, я тут же умру. Не пойду никуда. И покажите мне человека, который называет это отдыхом. Покажите! Я плюну ему в глаз. Как можно любить горный туризм? Я умираю. Что у меня с ногами? Боже мой, что это?! Ноги в крови. Кожа полопалась… Я же говорила, что умираю! Оказывается, и в самом деле…
Мы вылезли наружу и огляделись. У девушек такие причёски, что Андрей не удержался:
- Девчонки с утра панкуют!
- Кто видел мою штормовку? - озабоченно интересуется Маринка.
А кругом белым-бело! За ночь снега насыпало по колено. И продолжает сыпать. И это в середине лета. Федотов оглядел побелевшие склоны и с сарказмом изрёк:
- Июль - месяц больших снегов…
- Я никуда не пойду! - продолжала биться Лиля. - Зачем я с вами связалась?
- Дневка, - вздохнул начальник.
Неужели и этот поход сорвётся?! Какой же сложный, оказывается, горный туризм… Почти у всех ребят выявились потёртости, и я погрузился в работу. С такими ногами далеко не уйдёшь. После завтрака отправились на экскурсию. Мы остановились возле горячих источников. Лечебное действие каждого обозначено коротко на деревянных табличках: «Мужское упрямство», «Женские капризы»…
К нам пришли гости, туристы из Иркутска. У них несчастье: один парень на склоне горы опрокинул на себя валун и получил множественные переломы. Иркутяне связались по рации со спасателями, те обещали выслать вертолёт, как только настанет лётная погода. Каково этому парню ждать?! Мы поёжились…
Лиля посмотрела вслед уходящим иркутянам и вдруг встрепенулась:
- Вертолёт! Они сказали про вертолёт! Я знаю, как отсюда выберусь!
- Ты что, - попытались мы её урезонить, - ты представляешь, сколько это будет стоить? Всех наших денег не хватит.
- Не знаю, любые деньги заплачу. Только не пешком! Да что я, с лётчиком не договорюсь, что ли? Только не идти… Я ведь умираю, мне нельзя идти.
Гадаем, как же Шнаров сумеет уговорить бедняжку идти дальше. А он пока молчит… Мы ремонтируем снаряжение. Федотов вытащил свой самодельный, почему-то жутко шуршащий спальник. Оказывается, Валера не поленился пришить вручную 4 000 кусочков пенопласта на капрон.
- Каждый квадратик четырьмя стежками, - пояснил мастер, - а ещё днище, тоже четыре тысячи кусочков.
Вот терпение! Вечером ко мне подсел Антипов. Промокшую гитару он высушил у костра, вновь настроил и теперь загорелся идеей:
- Давай напишем песню! Ты слова, а я музыку.
Мысль мне понравилась. Шнаров объявил днёвку и на следующий день. И ещё на следующий.
- Накрылась наша категория? - спрашиваю его грустно.
- Если завтра с утра выйдем, то можем успеть уложиться в срок. Маршрут сократим. При непогоде это разрешается.
Настроение в группе поднимается. Травмы заживают, рюкзаки легчают. По вечерам исполняем хором свежую песню «Шнаровская»:
Мы прошли по Ихегеру,
Одолели злой Шумак,
Ноги все постёрли в меру,
Увлажнили свой башмак.
А мы идём за Шнаровым
Тропами кошмарными…
Ну, и так далее. Я как чукча: что вижу, то пою. Шнаров заявлял, что не потерпит культа личности и всех искоренит, сначала авторов, потом исполнителей, но наш народ не запугать.
Решающим утром безоблачное небо! Торопливо собираемся.
- Кто видел мою штормовку? - привычно спрашивает Маринка.
Надеваем отощавшие, неприлично лёгкие кули, догоняем Шнарова. Шли хорошо. Заночевали в скалистом ущелье. Встретили туристов, харьковчан. Рассказывают, что на перевале Эдельвейс лавины идут сплошняком. В трех лавинах они потеряли двоих, не нашли ни одного. Ошеломив нас такими новостями, они уходят дальше…
Утром опять чистое небо. Мы полны сил и энергии, даже Лиля. Маринка под всеобщий хохот спрашивает:
- Кто видел мою штормовку?
Подходим к ручью. За ночь уровень воды упал, камни обледенели. Маринка поскользнулась и с воплем упала. Андрей, не разобравшись, бросился на помощь. Он так загремел, только ноги взметнулись.
- Что же ты не предупредила? - стонет он, потирая ушибленные места.
- А что же я делала криком?..
Поднимаемся на плато, Шнаров указует путь:
- Видите скалы, будто зубы в нижней челюсти? Один зуб выбит. Это наш перевал Политехник.
Мы все поняли и ломанулись. Маринка сгоряча полезла по узкому кулуару, кратчайшим путём. Девчата за ней, да растянулись.
Шнаров это увидел:
- Держи дистанцию! Дистанцию, говорю, сокращай! Вы что, не понимаете?! Дистанцию держи!!
Если между карабкающимися по склону людьми слишком большое расстояние, то камень, потревоженный первым, успеет набрать скорость и сбить второго. Поэтому Шнаров и кричал про дистанцию. Но девчата в азарте пропустили это мимо ушей.
Тут уж мы хором стали орать:
- Тётки!! Дистанцию держите!!
Маринка стронула булыган с полцентнера. Тот покачнулся, словно раздумывая, покидать ли ему насиженное место и… ухнул вниз. Мы в ужасе застонали. Шадова и ахнуть не успела, как булыган сшиб её с ног. Зато Ерёмина метнулась в сторону, как рысь на зайца. Загрохотали катящиеся вниз обломки. После этого девчата без всяких критических замечаний хорошо держали дистанцию...
На перевальном взлёте вперёд вырвался было Антипов. Но мы с Маринкой оказались более тренированными и оставили его за спиной. Высота 3 092 метра. Шнаров меняет записку в туре, мы катимся вниз. Бежим до темноты, ночуем возле редкого леса, утром мчимся дальше. И вдруг путь нам преграждает река. Такая широкая и глубокая, что мы в растерянности. Как же её преодолеть?
- Отходим за эти кусты, - велит начальник, - обедаем и думаем. Может, что и придумаем.
Обедаем. Думаем. Ничего не придумали. Пошли на берег. А реки нет, словно и не было. Только лужи среди гальки блестят. Переправились, не замочив ног. Как это река пересохла за час, осталось непонятным. Загадочные эти горы. К вечеру подошли к другой реке, Иркут. Почти такая же глубокая. Опять задумались, как пересекать.
- Давайте скорее, - торопит Соколов, - а то и эта река исчезнет…
Шнаров сбегал на разведку, надыбал пастуха с лошадью. За кусок верёвки пастух одолжил нам лошадь, и мы по очереди переплыли на ней на тот берег. Последним переправлялся Шнаров с двумя рюкзаками. Наверное, лошадь резко дёрнулась посреди потока. Шнаров опасно покачнулся, накренился… обхватил кобылу за шею и вот-вот упадёт. Выхватив фотоаппарат, я бросился навстречу:
- Улыбку!
Отягощённый двумя кулями, за секунду до падения Шнаров нашёл в себе силы для ослепительной улыбки.
Утром вышли на грунтовую дорогу. Некоторые поспешили вытащить из рюкзаков цивильную одежду и обувь. К людям ведь выходим. Маринка нашла, наконец, свою штормовку. Только вот путь наш лежит прямо, через широкий зелёный луг, а дорога почему-то уходит направо.
- Зачем нам крюк делать? - справедливо рассудили мы: - Пойдём напрямик!
Трава мягко пружинит под ногами. Антипов, идущий первым, заметил, что листва становится все более влажной, вроде как в росе.
- Сапожники вперёд, - предлагает Антипов, - тапочники назад!
Верно, в вибрамах-то всё равно, мокрая трава или сухая, а вот праздничные кроссовки мочить не резон. Только с каждым шагом трава увлажняется все сильнее, уже зачавкало. Бедные тапочники! Через километр мы вляпались в настоящее болото. Бредём по колено в жиже, зачем-то выискивая бугорки. Ещё тучи сгустились, дождь посыпал. Конечно, без этого никак. А поперёк болота какая-то канава подводная. Мы погрузились по пояс, а иные и глубже. Теперь мы поняли, зачем дорога так петляла…
- Кажется, у меня носки увлажнились, - сообщаю Шнарову.
- У меня тоже, - буркнул он, - до самых подмышек!
Мой фотоаппарат вдруг забарахлил. Потребовался рукав, то есть тёмный мешок. Тут Антипов подвернулся, тапочник наш.
- Как ты кстати, - обрадовался я, - мне нужно кассету в темноте перезарядить. Давай, я у тебя за пазухой…
Антипов задирает одежды, смотрит тоскливо на серое небо и кричит:
- Что же это за туризм, братцы? Снизу вода, сверху вода, а посередине холодными руками за живот трогают! Лиля, как я тебя понимаю!..
- Я изменила мнение, - оборачивается Лиля, - вначале я красот просто не видела. Вы чем-то восхищались, а у меня красные круги перед глазами. Но потом я освоилась и поняла, как это здорово. Даже здесь, в болоте, все равно интересно. Вы знаете, ребята, что я решила? Буду членом вашего клуба. Буду ходить во все походы, особенно горные. Я выбрала для себя хобби на всю жизнь… А мы наконец-то, с третьей попытки, получили справки, позволяющие повышать категорию.
*************
Другие рассказы из этой книги:
- На слух (1987 г)
- Экзамен на Чёрной Сопке (1987 г)
- Знаменитый гак, а китайцы в холодильнике (1987 г) 1 часть
- Знаменитый гак, а китайцы в холодильнике (1987 г) 2 часть
- Куски шампанского (1988 г)
- Не моргнув глазом (1988 г)
- Шнуроманы (1988 г) 1-я часть
- Китайцы с чайником (1988 г)
- Спурт (1988 г)
- Всё-таки она визжит! (1988 г)
- Ломизм (1988 г)
- В западне (1988 г)
- Неугомонные (1988 г)
- Месть Белого Спелеолога (1988 г)