Гладко было на бумаге
Народ начал суетиться в блогах, радостно сжимая в неокрепших ручонках так называемый "Сталинский план преобразования природы". Типа, если бы не треклятый Хрущёв, лично разваливший всё, что лично сделал Сталин, жили бы мы сейчас при коммунизьме.
Как очень часто в СССР, бумажка с планом мало что говорит о фактическом положении вещей. Напланировать-то можно всё, что угодно - вплоть до построения коммунизма в отдельно взятой стране, - а вот на практике...
В связи с возникшим ажиотажем предлагаю взглянуть на качественную сторону реализации плана через призму исполнения ирригационной составляющей плана в Тамбовской области - прочитать выдержки из статьи к.и.н., проф. каф. Рос. истории Тамб. гос. ун-та им. Г.Р. Державина Авреха А.Л. "Из истории «Сталинского плана преобразования природы» в Тамбовской области: итоги ирригационного строительства (1948-1952 гг.)".
Планировалось в течение 1949-1952 гг. ввести в эксплуатацию 120 тыс. га орошаемых участков (в ЦЧО - 550 тыс. га). Областная программа ирригационного строительства 1948-1952 гг. предусматривала создание зоны поливного земледелия, охватывающей внушительные 7,5% всех посевных площадей в 1952 г. Но с самого начала не заладилось. Первый полив весной 1948 г. в 5 районах (Тамбовском, Мичуринском, Кирсановском, Инжавинском, Сосновском) проводился лишь в 6 хозяйствах (351,8 га), были политы лишь 41 (11,6%) в т.ч., зерновых - 37, пропашных и огородных культур - 4 га. К середине октября из плановых 8 тыс. га были приняты в эксплуатацию - 5518, хотя «официально» (с соблюдением всех процедур) - лишь 2447 га (30% плана), политы за сезон 715 га (9%).
Впрочем, график, предусматривавший введение в эксплуатацию 8 тыс. га уже весной-летом 1948 г., основывался на абсолютно непрофессиональном предположении, что можно «в течение года построить пруд, привязать к нему поливной участок, провести на нем поливочные работы и …получить высокий урожай», - оправдывались тамбовские аграрии позже (ничего не менялось) - в начале 1950 г. Итогом явились следующие «рубежи»: в 1948-1953 гг. были введены 560 орошаемых участков (27815 тыс. га), из которых по оценкам областных властей более половины «совсем не эксплуатировались». Инвентаризация 1951 г. вывела из госотчетности как построенные 3540 га (с планом восстановления в 3 года).
Обследование 1954 г. выявило: более 12 тыс. га «оказались совершенно не пригодными для поливов, …3 тыс. га не поливаются вследствие малой мощности насосно-силовых установок, …5.2 тыс. га не могут быть использованы под орошение в виду того, что …не окончены строительством и …строительство …законсервировано».
Впрочем, и «остающиеся 7 тыс. га» стали обузой, докладывал 6 сентября 1954 г. в ЦК и Совмин СССР Первый секретарь обкома КПСС Школьников: «не дают экономического эффекта».
Причины провала, среди которых доминировала ресурсная необеспеченность, на наш взгляд, определяются его утопичностью на том уровне социально-экономического и научно-технического развития, на котором страна находилась в 1930-50-е гг. Непосредственным фактором срыва всех плановых заданий, как представляется, явился недопустимо низкий уровень всего комплекса проектно-изыскательских, строительно-монтажных и эксплуатационно-ремонтных гидромелиоративных работ.
Энергетическую базу искусственного орошения должна была образовать масса мелких ГЭС и ТЭЦ, сооружаемых по программе сельской электрификации. Поскольку ТЭЦами, как правило, именовались заурядные локомобили, то, пожалуй, сложности можно было ожидать только по эксплуатационной части.
Уже к лету 1948 г. инспекция гидроэнергетических объектов области, проведенная специалистами Главэлектро, выявила, что сооружаемая сеть ГЭС не отвечает строительно-эксплуатационным нормам, принятым в отрасли.
В строительно-гидротехнической части технадзор, практически отсутствовал, так как осуществлялся заказчиками - колхозами, не располагающими специалистами, фактически, задания по проведению важнейших работ (сооружение водосбросов, водоспусков и т.п.) выдавали председатели колхозов, что порождало неизбежные аварии.
Все это порождало чрезвычайно низкий уровень даже важнейших гидротехнических работ (например, серьезная авария на Ракшинской ГЭС - разрушение правой дамбы канала при первом же наполнении - произошла из-за того, что мощение канала представляло собой беспорядочно уложенный слой камня на соломе). Качество сложных земляных работ находился на недопустимо низком уровне. Особую опасность полного разрушения гидрообъектов паводками представляла упорно продолжающаяся практика закрытия русел рек (для накапливания воды) до окончания строительства ГЭС. Принятый порядок (инструкции Главэлектро) сдачи объектов не соблюдался. Фактически, вся процедура сводилась к «сдаче» (по устному указанию руководства треста) прорабом объекта председателю колхоза. Поскольку ни тот, ни другой ничего или почти ничего не понимали в гидроэнергетике, то «сдавалось» все со всеми дефектами и недоделками, которые никто не собирался устранять. Никаких испытаний оборудования не проводилось. Сколько-нибудь грамотными эксплуатационниками колхозы не располагали и не могли располагать. Впрочем, квалифицированных работников не хватало нигде. На одном из областных совещаний «передовиков сельского хозяйства» (31 марта 1953 г.) отмечалось: «в прошлом году 40% простоев тракторов произошло из-за плохо обслуживания со стороны колхозов и необеспеченности трактористами».
По гидротехнической части (сведения по 8 ГЭС - из действующих 45 ГЭС и 76 ТЭС) основную тревогу вызывала безнадзорность объектов с момента сдачи. О профилактическом ремонте на введенных объектах не было и речи. Совершенно не велась борьба с потерями напора. Полный развал эксплуатационных работ демонстрировало отношение к оборудованию.
И все же любые усилия строителей и эксплуатационников изначально парализовывались уровнем проектирования.
Топографические изыскания, в большинстве случаев, сводились к съемке площадки и нескольких поперечников по руслу, что приводило к грубым просчетам в определении соотношений подпора и напора, превращая строительство в бессмысленное начинание. Игнорировалось очевидное. Широкие поймы тамбовских рек усиливали и продлевали паводки, однако, топографическое исследование пойм не проводилось совершенно. Не проводились гидрологические исследования и замеры, а геологические - «как исключение».
Гидротехническими расчетами сооружений ГЭС (прежде всего, подводящих лотков) «пренебрегали». Общее заключение «контролеров»: «в результате» дефектного проектирования «на выстроенных гидроэлектростанциях имели место аварии, сопровождающиеся значительными разрушениями и убытками».
Уровень всего цикла работ определялся дефицитом квалифицированных специалистов. Собственно, штаты областного треста «Сельэлектро» никогда не были заполнены, не говоря уже о непосредственных исполнителях строительно-монтажных работ. Колхозы были вынуждены привлекать собственных «спецов», например, электромонтеров, в лучшем случае, не имевших необходимых навыков, зачастую, самоучек. Следовательно, экспертиза, должное инженерно-техническое сопровождение всего цикла работ подменялись «проверочными» авралами.
Продуктивно решить эти задачи без сколько-нибудь подготовленных специалистов массовых профессий, не говоря уже об инженерно-техническом персонале, было нереально. К лету 1948 г. в областном управлении водного хозяйства (облводхоз) из 15 должностей специалистов были заполнены 6, в штатах секторов водного хозяйства райсельхозуправлений - 9 из 42; в тресте «Облводстройпроект», осуществляющем проектирование и инженерно-техническое сопровождение ирригационных работ, были заняты 73 работника (штат - 305).
Решение о «шефском» привлечении к сложным монтажным работам квалифицированных рабочих заводов Тамбова, Мичуринска и Моршанска представляется мерой ситуативной и совершенно не рассчитанной на перекрытие всего строительного фронта, да и специальная квалификация «шефов» представляется сомнительной. Директор одного из предприятий города Рассказово не без невольного юмора имел случай телеграфировать областному руководству: «мы обязаны предоставить специалистов по производству монтажных работ по строительству электростанций и ирригационного хозяйства в колхозах. В третий раз сообщаем, что данных работников - специалистов овчинно-шубный завод не имел и не имеет».
В прениях на одной из сессий областного Совета председатель Глазковского райисполкома обрисовал малоприглядную картину строительного дилетантизма. В районе, возмущался председатель, намечено орошение в 48 хозяйствах при помощи чигирей. «Что это за чигири, как их строить, с чего начать, к сожалению, - удивлялся советский работник, - никакого представления не имею» В полемическом азарте лихой номенклатурщик дошел до довольно острого и даже опасного по тем временам сарказма: «Нельзя строить так, что опытными считаются те, кто побывали в заключении на строительстве канала Москва-Волга».
В мае-июне 1951г. комиссия Минсельхоза СССР проверяла состояние оросительных систем в области в целом и выборочно - в 10 районах. При плане полива 25 тыс. га закончены строительством были лишь ок. 20 тыс. га. Все работы на орошаемых участках велись на крайне низком агротехническом уровне. Повсеместно полив проводился с большим опозданием. Удобрения под предпосевную культивацию были внесены лишь на 7168 га, подкормка посевов не проводилась вовсе, посевы - «не в лучшие сроки». Виды на урожай «кое-где …ниже, чем на не орошаемых участках». Поливные борозды нарезались не по всей посевной площади, где нарезаны - часто - мелкие, подчас, вообще не заметны и «не обеспечивают пропуска необходимого количества воды». Плохо ремонтируются двигатели насосно-силовых станций, кое-где их перебросили на мельницы. Даже горючее для силовых установок выбиралось не полностью. Не смотря на очевидную угрозу паводковых разрушений, напорные объекты проектировались и строились без водосбросов.
На 1 января 1951 г. были закончены строительством 379 земляных плотин, однако водосбросы были сооружены лишь у 53, на остальных «обошлись» строительством земляных водоотводящих каналов, да и построенные не проходили приемку. В итоге, весенний паводок, в очередной раз, нанес различной степени разрушения большинству объектов. Не выдержали и построенные в мерзлой земле «зимние» водосбросы: справились с половодьем только 19. На 119 плотинах водоотводящие каналы были разрушены полностью, всего пострадали от разлива около 130 каналов. По заключению инспекторов Минсельхоза, главной причиной размывов была не столько неудачная планировка плотин по местности, сколько отсутствие или дефектность гидротехнических сооружений, а в тех случаях, когда водоотводы были построены, сказывалось низкое качество строительно-монтажных работ (например, при строительстве деревянных водосбросов не проводилось просмаливание конструкций, что неизбежно влекло рассыхание и образование щелей).
Не «антисталинизм» Хрущева, а провальные результаты кампании по преобразованию природы побудили новое руководство свернуть План. Отказ от него, во всяком случае, для Тамбовщины, пожалуй, следует воспринимать как «меньшее зло», поскольку упорствование «преобразователей» неизбежно поглотили бы ресурсы, совершенно необходимые для развития области. Однако, «недоделанность» и последующая бесхозность гидротехнических и ирригационных объектов представляла серьезную экологическую опасность. Так, в соответствии с программой превращения Цны в судоходную реку (от Тамбова до Моршанска), реализуемой в 1940-50-е гг., был сооружен целый каскад гидроузлов, призванных не только регулировать сток, но и вырабатывать электроэнергию по программам сельской электрификации и искусственного орошения. Цна судоходной не стала - потому что не могла стать. Электрификация тамбовской деревни была осуществлена (между прочим, в марте 1953 г. тамбовские власти в очередной раз напоминали Центру: «Тамбов своих электростанций не имеет…») за счет бессмысленного распыления средств на мелкие энергетические объекты. От оросительных систем остались полубезхозные водоемы. К тому же, по мнению географов, «шлюзы и плотины затрудняют сток, а это приводит к уменьшению скорости течения, цветению воды…увеличению окисляемости и содержания органических веществ в воде.
Осенью 1953 г. руководство Моршанского района констатировало: «В последние годы, в связи со строительством гидроэлектростанций на реке Цне, уровень воды во впадающих в нее речек повысился, что привело к заболачиванию значительной части пойменных лугов», необходимы мелиоративные работы. Впрочем, директор Моршанской селекционной станции считал это бесполезным: «затопление лугов при строительстве электростанций создало такое положение, что нельзя проводить осушительные мероприятия».
Экологические потери начали проявляться уже в ходе реализации Плана. Земляные работы вели к деградации плодородного слоя почвы на тысячах гектаров. Так, в результате разрушений, вызванных паводком 1951 г., на месте каналов образовались глубокие овраги. Тот же эффект влекло полное пренебрежение эксплуатационно-ремонтными работами. Например, уже в 1951 г. в колхозе им. Шверника Юрловского района успели «приспособить» каналы под скотопрогонные пути, что способствовало их разрушению.
К концу преобразовательской эпопеи в области выбыли из оборота 22 тыс. га продуктивных площадей, оказавшиеся между приовражными лесополосами и оврагами.
«Моментальный снимок» 1951 г.: «орошаемые участки колхоза им. Кирова Юрловского района …в заброшенном состоянии, каналы заросли бурьяном, снят двигатель, снята железная кровля со здания насосной станции …Всходы яровой пшеницы разрежены».
В материалах к отчету Тамбовского облисполкома в Совет Минстров РСФСР о работе в 1951-1953гг. констатировалось: «В большинстве колхозов урожай …не выше обычных посевов, а в ряде …ниже» Отдачи от затраченных средств «пока нет». «Производительность насосно-силовых станций …из-за частых поломок и всевозможных неисправностей очень низкая …Отсутствует необходимый инвентарь». Итоговый вывод: «техника орошаемого земледелия осваивается медленно».
Отвлечение громадных ресурсов на искусственное орошение тормозило все иные направления рационального землепользования, например, работы по мелиорированию неиспользуемых земель. В ходе повторного обследования осенью 1954 г. в области были выявлены 70561 тыс. га целины и залежей (в 2,5 раза больше площади орошаемых участков). Из них без проведения предварительной мелиорации могли быть использованы под посевы в 1955-1956 гг. 31617 га. 17.227 га требовали мелиорации: расчистки и раскорчевания, срезки кочек, осушения и т.п., остальные 21811 - безвозвратно потеряны: смыты, подвержены дальнейшим размывам. Из 246 тыс. га сенокосов и пастбищ, как выяснилось, заброшенными были 37 тыс. га, из них на 34 тыс. было возможно восстановление продуктивности после мелиорации, остальные - смыты.
В ирригационном строительстве (включая гидроэнергетику), относимому к числу особо сложных видов работ, параиндустриальность выражалась не только в хронических нехватках техники, но и в остром дефиците специалистов (не смотря на спорадические, весьма скромные подпитки извне), способных профессионально произвести планировочные и проектно-изыскательские работы, построить гидротехнический узел и оросительную сеть, наконец, в соответствии с принятыми нормами и требованиями эксплуатировать и ремонтировать введенные объекты. Начальник облводхоза вынужден был признать (в марте 1953 г.): управление «не может назвать ни одной фамилии начальника отдела райводхоза, старшего инженера-мелиоратора или другого работника …которые бы своими знаниями дела и опытом могли бы создать хотя бы один орошаемый участок».
В сущности, то же самое, хотя и менее остро выражено, в виду меньшей технологичности производственного процесса, проявлялось и в таких компонентах Плана, как всеобщий переход на травопольные севообороты, полезащитное лесоразведение и садоводство, которое так и не выбралось на промышленный уровень.
Что касается травополья, то оставив агротехническую строну вопроса специалистам, ограничимся приведением цитаты из постановления Пленума обкома КПСС в апреле 1954 г., транслировавшего стратегию сентябрьского 1953 г. и февральско-мартовского 1954 г. Пленумов ЦК: «В области серьезно отстает производство зерна. Вследствие шаблонного применения травопольных севооборотов и ошибок в планировании, посевы зерновых культур сократились по сравнению с 1940 г. на 127 тыс. га …Несмотря на благоприятные почвенные и климатические условия (поучительное признание после «шестилетки» борьбы за реализацию Плана) валовые сборы …остаются низкими, область мало сдает хлеба государству». Кстати, сокращение посевных под зерновые дало принудительное «введение» севооборотов, «освоили» их лишь два десятка хозяйств.
Уровень всей этой работы иллюстрирует «опыт» колхоза им. Вильямса Волчковского района. Севообороты в хозяйстве были устроены так, что верно спланированная по стрелке осевого направления ветров защитная лесополоса превратилась в коридор, «по которому ветер с большой силой начинает продувать …суховей будет гулять как ему заблагорассудится».
Направленность производственно-экологических последствий работ по Плану вполне иллюстрирует докладная записка начальника тамбовского облсельхоза в Министерство сельского хозяйства СССР летом 1953 г. По госплану области ежегодно устанавливалась площадь сенокошения (114 тыс. га естественных окосов). Фактически, область имела 75-80 тыс. га. Но ситуация еще более обострилась из-за гидротехнического строительства на Цне и других реках, вызвавшего подъем уровня воды на 2-2,5 м. Пойменные осушительные системы выбыли из строя, следовательно, площадь заболоченных лугов (по госплану - 14 тыс. га) выпала, остальные пойменные луга - «под угрозой полного заболачивания». Многие сенокосы (пойменные и лесные) за годы войны покрылись кустарником, мхом, кочками и нуждались в мелиорации на 4 тыс. га. Строительство водохозяйственных прудов сократило (за счет водных зеркал) площадь сенокосов по балкам на 5 тыс. га, наконец, за счет введения травопольных оборотов выбыли еще 14 тыс. га. Соответственно, тамбовцы просили сократить госплан на 37 тыс. га, ходатайствуя о выделении сверх бюджетных 60 тыс. руб. еще 200 тыс. на проведение инвентаризации и проектно-изыскательских работ по мелирации сенокосов.
Если о собственном инженерно-техническом потенциале не приходиться говорить, то определенной научно-исследовательской базой в аграрной сфере область располагала (НИИ им. Мичурина, Мичуринский плодоовощной институт, Чакинская и Моршанская селекционные станции). Однако, никакие заметные следы реального участия местных ученых-аграриев (кроме выращивания плодово-ягодных саженцев) в модернизации сельского хозяйства в контексте Плана не обнаруживаются. А.М. Школьников, выступая с докладом по итогам сентябрьского 1953 г. Пленума ЦК КПСС заявил: руководители научных учреждений «больше с трибун пропагандируют достижения сельскохозяйственной науки и очень мало практически помогают», собственно досталось НИИ им. Мичурина (чакинцев и моршанцев 1-й секретарь оценил вполне «диалектически»: станции «в себе»). Впрочем, пытавшийся «спасти лицо» 1-й секретарь Мичуринского горкома КПСС резонно заметил: НИИ изготовил садовый культиватор - никому не понадобился. Планово-директивной экономике инновации не требовались.
А.М. Школьников в одном из выступлений в 1954 г. четко сформулировал ключевую коллизию развития областного аграрного сектора в контексте преодоления инерции Плана: «У нас часто ссылаются на климатические условия - это не верно …У нас сеют по 20-25 дней …Законы природы нельзя подменить ни резолюциями, ни докладами».
В целом, в послевоенный период развитие тамбовского аграрного сектора характеризуется тенденцией к росту зернопроизводства (в 1953- 1964 гг. среднегодовые сборы составили 1322,4 тыс. тонн, в 1965-1976 - 2223,0) и животноводства (например, поголовье КРС в 1950-1980 гг. удвоилось). Однако, погодовые данные свидетельствуют, что приросты происходили за счет благоприятных по погодным условиям лет, резко падая (вплоть до отрицательных) в неблагоприятые годы (1968-1969 гг. - рост сбора зерновых на 17%, 1970-1971гг. - падение на 25%, 1977-1978 гг. - рост на 30%, 1978-1979 - падение на 55% и т.д.). Аналогичная «синусоида» присуща и животноводческой отрасли, жестко завязанной на сборы зерновых и кормовых культур. Эти перепады и свидетельствуют о неизменной архаичности агрокультуры и «параиндустриальном» уровне тамбовского колхозно-совхозного сельского хозяйства, включая период «развитого социализма». Не зависимо от меры необходимости «Сталинский план преобразования природы» оказался непосильным для «параиндустриального» общества, каковым был СССР в середине XX в. Фактический его провал в Тамбовской области, а судя по контексту приходивших сюда документов из Центра, и по стране в целом, в частности, по ирригационному строительству имел двоякие экологические последствия. С одной стороны, отказ от масштабных планов строительства оросительных сооружений позволил избежать существенного подрыва естественного водного баланса области. С другой стороны, построенные тогда и сохраняющиеся до сих пор, во многом бесхозные пруды и другие подобные объекты с точки зрения сельского хозяйства бессмысленно «отвлекают» почвенную влагу с десятков тысяч га.
Как очень часто в СССР, бумажка с планом мало что говорит о фактическом положении вещей. Напланировать-то можно всё, что угодно - вплоть до построения коммунизма в отдельно взятой стране, - а вот на практике...
В связи с возникшим ажиотажем предлагаю взглянуть на качественную сторону реализации плана через призму исполнения ирригационной составляющей плана в Тамбовской области - прочитать выдержки из статьи к.и.н., проф. каф. Рос. истории Тамб. гос. ун-та им. Г.Р. Державина Авреха А.Л. "Из истории «Сталинского плана преобразования природы» в Тамбовской области: итоги ирригационного строительства (1948-1952 гг.)".
Планировалось в течение 1949-1952 гг. ввести в эксплуатацию 120 тыс. га орошаемых участков (в ЦЧО - 550 тыс. га). Областная программа ирригационного строительства 1948-1952 гг. предусматривала создание зоны поливного земледелия, охватывающей внушительные 7,5% всех посевных площадей в 1952 г. Но с самого начала не заладилось. Первый полив весной 1948 г. в 5 районах (Тамбовском, Мичуринском, Кирсановском, Инжавинском, Сосновском) проводился лишь в 6 хозяйствах (351,8 га), были политы лишь 41 (11,6%) в т.ч., зерновых - 37, пропашных и огородных культур - 4 га. К середине октября из плановых 8 тыс. га были приняты в эксплуатацию - 5518, хотя «официально» (с соблюдением всех процедур) - лишь 2447 га (30% плана), политы за сезон 715 га (9%).
Впрочем, график, предусматривавший введение в эксплуатацию 8 тыс. га уже весной-летом 1948 г., основывался на абсолютно непрофессиональном предположении, что можно «в течение года построить пруд, привязать к нему поливной участок, провести на нем поливочные работы и …получить высокий урожай», - оправдывались тамбовские аграрии позже (ничего не менялось) - в начале 1950 г. Итогом явились следующие «рубежи»: в 1948-1953 гг. были введены 560 орошаемых участков (27815 тыс. га), из которых по оценкам областных властей более половины «совсем не эксплуатировались». Инвентаризация 1951 г. вывела из госотчетности как построенные 3540 га (с планом восстановления в 3 года).
Обследование 1954 г. выявило: более 12 тыс. га «оказались совершенно не пригодными для поливов, …3 тыс. га не поливаются вследствие малой мощности насосно-силовых установок, …5.2 тыс. га не могут быть использованы под орошение в виду того, что …не окончены строительством и …строительство …законсервировано».
Впрочем, и «остающиеся 7 тыс. га» стали обузой, докладывал 6 сентября 1954 г. в ЦК и Совмин СССР Первый секретарь обкома КПСС Школьников: «не дают экономического эффекта».
Причины провала, среди которых доминировала ресурсная необеспеченность, на наш взгляд, определяются его утопичностью на том уровне социально-экономического и научно-технического развития, на котором страна находилась в 1930-50-е гг. Непосредственным фактором срыва всех плановых заданий, как представляется, явился недопустимо низкий уровень всего комплекса проектно-изыскательских, строительно-монтажных и эксплуатационно-ремонтных гидромелиоративных работ.
Энергетическую базу искусственного орошения должна была образовать масса мелких ГЭС и ТЭЦ, сооружаемых по программе сельской электрификации. Поскольку ТЭЦами, как правило, именовались заурядные локомобили, то, пожалуй, сложности можно было ожидать только по эксплуатационной части.
Уже к лету 1948 г. инспекция гидроэнергетических объектов области, проведенная специалистами Главэлектро, выявила, что сооружаемая сеть ГЭС не отвечает строительно-эксплуатационным нормам, принятым в отрасли.
В строительно-гидротехнической части технадзор, практически отсутствовал, так как осуществлялся заказчиками - колхозами, не располагающими специалистами, фактически, задания по проведению важнейших работ (сооружение водосбросов, водоспусков и т.п.) выдавали председатели колхозов, что порождало неизбежные аварии.
Все это порождало чрезвычайно низкий уровень даже важнейших гидротехнических работ (например, серьезная авария на Ракшинской ГЭС - разрушение правой дамбы канала при первом же наполнении - произошла из-за того, что мощение канала представляло собой беспорядочно уложенный слой камня на соломе). Качество сложных земляных работ находился на недопустимо низком уровне. Особую опасность полного разрушения гидрообъектов паводками представляла упорно продолжающаяся практика закрытия русел рек (для накапливания воды) до окончания строительства ГЭС. Принятый порядок (инструкции Главэлектро) сдачи объектов не соблюдался. Фактически, вся процедура сводилась к «сдаче» (по устному указанию руководства треста) прорабом объекта председателю колхоза. Поскольку ни тот, ни другой ничего или почти ничего не понимали в гидроэнергетике, то «сдавалось» все со всеми дефектами и недоделками, которые никто не собирался устранять. Никаких испытаний оборудования не проводилось. Сколько-нибудь грамотными эксплуатационниками колхозы не располагали и не могли располагать. Впрочем, квалифицированных работников не хватало нигде. На одном из областных совещаний «передовиков сельского хозяйства» (31 марта 1953 г.) отмечалось: «в прошлом году 40% простоев тракторов произошло из-за плохо обслуживания со стороны колхозов и необеспеченности трактористами».
По гидротехнической части (сведения по 8 ГЭС - из действующих 45 ГЭС и 76 ТЭС) основную тревогу вызывала безнадзорность объектов с момента сдачи. О профилактическом ремонте на введенных объектах не было и речи. Совершенно не велась борьба с потерями напора. Полный развал эксплуатационных работ демонстрировало отношение к оборудованию.
И все же любые усилия строителей и эксплуатационников изначально парализовывались уровнем проектирования.
Топографические изыскания, в большинстве случаев, сводились к съемке площадки и нескольких поперечников по руслу, что приводило к грубым просчетам в определении соотношений подпора и напора, превращая строительство в бессмысленное начинание. Игнорировалось очевидное. Широкие поймы тамбовских рек усиливали и продлевали паводки, однако, топографическое исследование пойм не проводилось совершенно. Не проводились гидрологические исследования и замеры, а геологические - «как исключение».
Гидротехническими расчетами сооружений ГЭС (прежде всего, подводящих лотков) «пренебрегали». Общее заключение «контролеров»: «в результате» дефектного проектирования «на выстроенных гидроэлектростанциях имели место аварии, сопровождающиеся значительными разрушениями и убытками».
Уровень всего цикла работ определялся дефицитом квалифицированных специалистов. Собственно, штаты областного треста «Сельэлектро» никогда не были заполнены, не говоря уже о непосредственных исполнителях строительно-монтажных работ. Колхозы были вынуждены привлекать собственных «спецов», например, электромонтеров, в лучшем случае, не имевших необходимых навыков, зачастую, самоучек. Следовательно, экспертиза, должное инженерно-техническое сопровождение всего цикла работ подменялись «проверочными» авралами.
Продуктивно решить эти задачи без сколько-нибудь подготовленных специалистов массовых профессий, не говоря уже об инженерно-техническом персонале, было нереально. К лету 1948 г. в областном управлении водного хозяйства (облводхоз) из 15 должностей специалистов были заполнены 6, в штатах секторов водного хозяйства райсельхозуправлений - 9 из 42; в тресте «Облводстройпроект», осуществляющем проектирование и инженерно-техническое сопровождение ирригационных работ, были заняты 73 работника (штат - 305).
Решение о «шефском» привлечении к сложным монтажным работам квалифицированных рабочих заводов Тамбова, Мичуринска и Моршанска представляется мерой ситуативной и совершенно не рассчитанной на перекрытие всего строительного фронта, да и специальная квалификация «шефов» представляется сомнительной. Директор одного из предприятий города Рассказово не без невольного юмора имел случай телеграфировать областному руководству: «мы обязаны предоставить специалистов по производству монтажных работ по строительству электростанций и ирригационного хозяйства в колхозах. В третий раз сообщаем, что данных работников - специалистов овчинно-шубный завод не имел и не имеет».
В прениях на одной из сессий областного Совета председатель Глазковского райисполкома обрисовал малоприглядную картину строительного дилетантизма. В районе, возмущался председатель, намечено орошение в 48 хозяйствах при помощи чигирей. «Что это за чигири, как их строить, с чего начать, к сожалению, - удивлялся советский работник, - никакого представления не имею» В полемическом азарте лихой номенклатурщик дошел до довольно острого и даже опасного по тем временам сарказма: «Нельзя строить так, что опытными считаются те, кто побывали в заключении на строительстве канала Москва-Волга».
В мае-июне 1951г. комиссия Минсельхоза СССР проверяла состояние оросительных систем в области в целом и выборочно - в 10 районах. При плане полива 25 тыс. га закончены строительством были лишь ок. 20 тыс. га. Все работы на орошаемых участках велись на крайне низком агротехническом уровне. Повсеместно полив проводился с большим опозданием. Удобрения под предпосевную культивацию были внесены лишь на 7168 га, подкормка посевов не проводилась вовсе, посевы - «не в лучшие сроки». Виды на урожай «кое-где …ниже, чем на не орошаемых участках». Поливные борозды нарезались не по всей посевной площади, где нарезаны - часто - мелкие, подчас, вообще не заметны и «не обеспечивают пропуска необходимого количества воды». Плохо ремонтируются двигатели насосно-силовых станций, кое-где их перебросили на мельницы. Даже горючее для силовых установок выбиралось не полностью. Не смотря на очевидную угрозу паводковых разрушений, напорные объекты проектировались и строились без водосбросов.
На 1 января 1951 г. были закончены строительством 379 земляных плотин, однако водосбросы были сооружены лишь у 53, на остальных «обошлись» строительством земляных водоотводящих каналов, да и построенные не проходили приемку. В итоге, весенний паводок, в очередной раз, нанес различной степени разрушения большинству объектов. Не выдержали и построенные в мерзлой земле «зимние» водосбросы: справились с половодьем только 19. На 119 плотинах водоотводящие каналы были разрушены полностью, всего пострадали от разлива около 130 каналов. По заключению инспекторов Минсельхоза, главной причиной размывов была не столько неудачная планировка плотин по местности, сколько отсутствие или дефектность гидротехнических сооружений, а в тех случаях, когда водоотводы были построены, сказывалось низкое качество строительно-монтажных работ (например, при строительстве деревянных водосбросов не проводилось просмаливание конструкций, что неизбежно влекло рассыхание и образование щелей).
Не «антисталинизм» Хрущева, а провальные результаты кампании по преобразованию природы побудили новое руководство свернуть План. Отказ от него, во всяком случае, для Тамбовщины, пожалуй, следует воспринимать как «меньшее зло», поскольку упорствование «преобразователей» неизбежно поглотили бы ресурсы, совершенно необходимые для развития области. Однако, «недоделанность» и последующая бесхозность гидротехнических и ирригационных объектов представляла серьезную экологическую опасность. Так, в соответствии с программой превращения Цны в судоходную реку (от Тамбова до Моршанска), реализуемой в 1940-50-е гг., был сооружен целый каскад гидроузлов, призванных не только регулировать сток, но и вырабатывать электроэнергию по программам сельской электрификации и искусственного орошения. Цна судоходной не стала - потому что не могла стать. Электрификация тамбовской деревни была осуществлена (между прочим, в марте 1953 г. тамбовские власти в очередной раз напоминали Центру: «Тамбов своих электростанций не имеет…») за счет бессмысленного распыления средств на мелкие энергетические объекты. От оросительных систем остались полубезхозные водоемы. К тому же, по мнению географов, «шлюзы и плотины затрудняют сток, а это приводит к уменьшению скорости течения, цветению воды…увеличению окисляемости и содержания органических веществ в воде.
Осенью 1953 г. руководство Моршанского района констатировало: «В последние годы, в связи со строительством гидроэлектростанций на реке Цне, уровень воды во впадающих в нее речек повысился, что привело к заболачиванию значительной части пойменных лугов», необходимы мелиоративные работы. Впрочем, директор Моршанской селекционной станции считал это бесполезным: «затопление лугов при строительстве электростанций создало такое положение, что нельзя проводить осушительные мероприятия».
Экологические потери начали проявляться уже в ходе реализации Плана. Земляные работы вели к деградации плодородного слоя почвы на тысячах гектаров. Так, в результате разрушений, вызванных паводком 1951 г., на месте каналов образовались глубокие овраги. Тот же эффект влекло полное пренебрежение эксплуатационно-ремонтными работами. Например, уже в 1951 г. в колхозе им. Шверника Юрловского района успели «приспособить» каналы под скотопрогонные пути, что способствовало их разрушению.
К концу преобразовательской эпопеи в области выбыли из оборота 22 тыс. га продуктивных площадей, оказавшиеся между приовражными лесополосами и оврагами.
«Моментальный снимок» 1951 г.: «орошаемые участки колхоза им. Кирова Юрловского района …в заброшенном состоянии, каналы заросли бурьяном, снят двигатель, снята железная кровля со здания насосной станции …Всходы яровой пшеницы разрежены».
В материалах к отчету Тамбовского облисполкома в Совет Минстров РСФСР о работе в 1951-1953гг. констатировалось: «В большинстве колхозов урожай …не выше обычных посевов, а в ряде …ниже» Отдачи от затраченных средств «пока нет». «Производительность насосно-силовых станций …из-за частых поломок и всевозможных неисправностей очень низкая …Отсутствует необходимый инвентарь». Итоговый вывод: «техника орошаемого земледелия осваивается медленно».
Отвлечение громадных ресурсов на искусственное орошение тормозило все иные направления рационального землепользования, например, работы по мелиорированию неиспользуемых земель. В ходе повторного обследования осенью 1954 г. в области были выявлены 70561 тыс. га целины и залежей (в 2,5 раза больше площади орошаемых участков). Из них без проведения предварительной мелиорации могли быть использованы под посевы в 1955-1956 гг. 31617 га. 17.227 га требовали мелиорации: расчистки и раскорчевания, срезки кочек, осушения и т.п., остальные 21811 - безвозвратно потеряны: смыты, подвержены дальнейшим размывам. Из 246 тыс. га сенокосов и пастбищ, как выяснилось, заброшенными были 37 тыс. га, из них на 34 тыс. было возможно восстановление продуктивности после мелиорации, остальные - смыты.
В ирригационном строительстве (включая гидроэнергетику), относимому к числу особо сложных видов работ, параиндустриальность выражалась не только в хронических нехватках техники, но и в остром дефиците специалистов (не смотря на спорадические, весьма скромные подпитки извне), способных профессионально произвести планировочные и проектно-изыскательские работы, построить гидротехнический узел и оросительную сеть, наконец, в соответствии с принятыми нормами и требованиями эксплуатировать и ремонтировать введенные объекты. Начальник облводхоза вынужден был признать (в марте 1953 г.): управление «не может назвать ни одной фамилии начальника отдела райводхоза, старшего инженера-мелиоратора или другого работника …которые бы своими знаниями дела и опытом могли бы создать хотя бы один орошаемый участок».
В сущности, то же самое, хотя и менее остро выражено, в виду меньшей технологичности производственного процесса, проявлялось и в таких компонентах Плана, как всеобщий переход на травопольные севообороты, полезащитное лесоразведение и садоводство, которое так и не выбралось на промышленный уровень.
Что касается травополья, то оставив агротехническую строну вопроса специалистам, ограничимся приведением цитаты из постановления Пленума обкома КПСС в апреле 1954 г., транслировавшего стратегию сентябрьского 1953 г. и февральско-мартовского 1954 г. Пленумов ЦК: «В области серьезно отстает производство зерна. Вследствие шаблонного применения травопольных севооборотов и ошибок в планировании, посевы зерновых культур сократились по сравнению с 1940 г. на 127 тыс. га …Несмотря на благоприятные почвенные и климатические условия (поучительное признание после «шестилетки» борьбы за реализацию Плана) валовые сборы …остаются низкими, область мало сдает хлеба государству». Кстати, сокращение посевных под зерновые дало принудительное «введение» севооборотов, «освоили» их лишь два десятка хозяйств.
Уровень всей этой работы иллюстрирует «опыт» колхоза им. Вильямса Волчковского района. Севообороты в хозяйстве были устроены так, что верно спланированная по стрелке осевого направления ветров защитная лесополоса превратилась в коридор, «по которому ветер с большой силой начинает продувать …суховей будет гулять как ему заблагорассудится».
Направленность производственно-экологических последствий работ по Плану вполне иллюстрирует докладная записка начальника тамбовского облсельхоза в Министерство сельского хозяйства СССР летом 1953 г. По госплану области ежегодно устанавливалась площадь сенокошения (114 тыс. га естественных окосов). Фактически, область имела 75-80 тыс. га. Но ситуация еще более обострилась из-за гидротехнического строительства на Цне и других реках, вызвавшего подъем уровня воды на 2-2,5 м. Пойменные осушительные системы выбыли из строя, следовательно, площадь заболоченных лугов (по госплану - 14 тыс. га) выпала, остальные пойменные луга - «под угрозой полного заболачивания». Многие сенокосы (пойменные и лесные) за годы войны покрылись кустарником, мхом, кочками и нуждались в мелиорации на 4 тыс. га. Строительство водохозяйственных прудов сократило (за счет водных зеркал) площадь сенокосов по балкам на 5 тыс. га, наконец, за счет введения травопольных оборотов выбыли еще 14 тыс. га. Соответственно, тамбовцы просили сократить госплан на 37 тыс. га, ходатайствуя о выделении сверх бюджетных 60 тыс. руб. еще 200 тыс. на проведение инвентаризации и проектно-изыскательских работ по мелирации сенокосов.
Если о собственном инженерно-техническом потенциале не приходиться говорить, то определенной научно-исследовательской базой в аграрной сфере область располагала (НИИ им. Мичурина, Мичуринский плодоовощной институт, Чакинская и Моршанская селекционные станции). Однако, никакие заметные следы реального участия местных ученых-аграриев (кроме выращивания плодово-ягодных саженцев) в модернизации сельского хозяйства в контексте Плана не обнаруживаются. А.М. Школьников, выступая с докладом по итогам сентябрьского 1953 г. Пленума ЦК КПСС заявил: руководители научных учреждений «больше с трибун пропагандируют достижения сельскохозяйственной науки и очень мало практически помогают», собственно досталось НИИ им. Мичурина (чакинцев и моршанцев 1-й секретарь оценил вполне «диалектически»: станции «в себе»). Впрочем, пытавшийся «спасти лицо» 1-й секретарь Мичуринского горкома КПСС резонно заметил: НИИ изготовил садовый культиватор - никому не понадобился. Планово-директивной экономике инновации не требовались.
А.М. Школьников в одном из выступлений в 1954 г. четко сформулировал ключевую коллизию развития областного аграрного сектора в контексте преодоления инерции Плана: «У нас часто ссылаются на климатические условия - это не верно …У нас сеют по 20-25 дней …Законы природы нельзя подменить ни резолюциями, ни докладами».
В целом, в послевоенный период развитие тамбовского аграрного сектора характеризуется тенденцией к росту зернопроизводства (в 1953- 1964 гг. среднегодовые сборы составили 1322,4 тыс. тонн, в 1965-1976 - 2223,0) и животноводства (например, поголовье КРС в 1950-1980 гг. удвоилось). Однако, погодовые данные свидетельствуют, что приросты происходили за счет благоприятных по погодным условиям лет, резко падая (вплоть до отрицательных) в неблагоприятые годы (1968-1969 гг. - рост сбора зерновых на 17%, 1970-1971гг. - падение на 25%, 1977-1978 гг. - рост на 30%, 1978-1979 - падение на 55% и т.д.). Аналогичная «синусоида» присуща и животноводческой отрасли, жестко завязанной на сборы зерновых и кормовых культур. Эти перепады и свидетельствуют о неизменной архаичности агрокультуры и «параиндустриальном» уровне тамбовского колхозно-совхозного сельского хозяйства, включая период «развитого социализма». Не зависимо от меры необходимости «Сталинский план преобразования природы» оказался непосильным для «параиндустриального» общества, каковым был СССР в середине XX в. Фактический его провал в Тамбовской области, а судя по контексту приходивших сюда документов из Центра, и по стране в целом, в частности, по ирригационному строительству имел двоякие экологические последствия. С одной стороны, отказ от масштабных планов строительства оросительных сооружений позволил избежать существенного подрыва естественного водного баланса области. С другой стороны, построенные тогда и сохраняющиеся до сих пор, во многом бесхозные пруды и другие подобные объекты с точки зрения сельского хозяйства бессмысленно «отвлекают» почвенную влагу с десятков тысяч га.