Балтийские чтения. Третий раунд
План был прост и понятен: обрушиться всеми силами на Францию, пока Россия соредотачивается. Взять Париж, вымыть сапоги в Канале и с хорошим настроением - на Москву и Петербург. Таков был план. У флота в нём было особое место. Немцы построили на своём огороде плавучее броненосное пугало. Чтобы Британия не посмела в начале - и согласилась в конце. Из этого ничего не вышло, а пугало у немцев отобрали.
Перейдём на казённый. Корневой проблемой немецкой военно-морской политики накануне Первой мировой стало то, что в ней была одна политика. Перед "Флотом открытого моря" не были, по большому счёту, поставлены военные задачи: атаковать, защитить, утопить, взять. Между тем, с одной стороны, военный инструмент имеет политическую ценность только постольку, поскольку может с успехом быть применён в бою. И, с другой стороны, конкретные военные задачи немецкий флот всё же мог получить - и решить. Не будем пока задаваться вопросом о том, что немецкий флот мог сделать на Западе - обойдёмся Востоком. Потому, что мы здешние - ну и потому ещё, что завершающий абзац сообщения двухнедельной давности вызвал недоумение и даже жалобы.
Что мы знаем?
Применим предложенную ранее методологию " полезного послезнания". Рассмотрим, что было IRL, наметим стратегию гарантированной немецкой победы за шесть недель альтернативы и посмотрим, могли ли немецкая идея привести к правильным выводам.
Начнём с трёх пунктов. Итак, сегодня мы знаем, что:
1. Немецкий линейный флот не смог и не мог добиться успеха в Северном море. Не верьте англичанам, и даже Джеллико. Соотношение сил всегда было безнадёжным для немцев.
2. Немецкий флот мог и смог добиться успеха в Балтийском море. Верьте немцам, и особенно - Клаузевицу. Побеждает тот, у кого есть численный перевес, а на Балтике он был у немцев.
3. Русские боялись немецких десантов, восстания в Финляндии и нападения Швеции. Больше других верьте русским, и в первую очередь - военным. Уже второй раз за свою недолгую жизнь я встречаю заинтересованного, вроде бы, человека, который сомневается в том, что 6-я русская армия была противодесантной (и даже немного противоподводнодиверсионной). Этот вопрос подробно рассмотрен в книгах Зайончковского (цитаты и ссылки можно найти здесь) и Петрова (его мы вспомним ниже).
Что немцы должны были делать?
Использовать флот в интересах армии. Что это значило в применении к исходному "плану Шлиффена" и "восточному вопросу"? В 1914 г. немецкий флот должен был предприянть усилия для того, чтобы Россия сосредотачивалась как можно дольше. Нужно было попробовать отложить ожидаемое русское наступление в Восточной Пруссии.
Сосредоточение главных сил немецкого флота в Северном море было логичным - с точки зрения общего стратегического замысла и здравого смысла - однако главные силы на Балтике не требовались. Собственно - смотрим Петрова - русское командование и исходило из того, что для прорыва в Финский залив немцы используют старые броненосцы, каковых было достаточно для обеспечения подавляющего перевеса над русским флотом в 1914 г. Таким образом, отправка одной II эскадры линкоров в Балтику уже была бы достаточным основанием для того, чтобы противник поверил. Конкретными действиями могла быть бомбардировка Либавы, Виндавы или Лапвика. Как показывает опыт Дарданелльской кампании, таких мер может быть достаточно в том случае, если противник уже боится. Дополнительной опцией могла быть краткосрочная командировка сил Хиппера на Балтику и атака русских дозоров в Финском заливе.
В 1915 г. ситуация изменилась. Главные усилия Германии теперь были направлены на Восток, и использование ценного ресурса - линейного флота - с максимальной отдачей напрашивалось. Стоит оговориться, что в данном случае речь идёт не только о желании флота - но и о желаниях армии (каковых тоже не было). Наиболее очевидным решением был бы совместный захват Моонзнудских островов, обеспечивающий блокаду Риги с моря, создающий предпосылки для новых десантов на западное побережье Эстонии и, таким образом, грозящий многим правому флангу русской армии.
В этом месте обычно возникает следующее возражение: не стоит принимать во внимание успех операции осени 1917 г., русская армия к тому времени перебродила. Вопрос о влиянии политморсоса на итоги Моонзундской операции 1917 г. интересен - но не имеет отношения к делу. В 1915 г. разлагаться было попросту нечему, сколько-нибудь крупной группировки войск на Эзеле и Даго не было, равно как и береговых батарей - таковые имелись только у южного и северного входов в Моонзунд. Русский флот был слабее, чем в 1917 г., а канал в Моонзунде не был достаточно углублён даже для прохода крейсеров. Технически операция в 1915 г. была бы много проще.
Другим направлением усилий могла бы стать операция против Аландских островов - как раз в это время немцы пытались втянуть в войну Швецию, и подкрепить предложения было бы проще, если бы над Або был поднят немецкий флаг. Наконец, подогреть и поддержать финский сепаратизм было несколько проще, чем сепаратизм ирландский.
Использование превосходящих русский флот сил на Балтике в 1914-1915 гг. могло, помимо прочего, обернуться поражениями русского флота - или же вынудить русский флот к бездействию. И то, и другое в конечном итоге было чревато политическими последствиями. Не гарантированными, но это - не важно, что мы увидим ниже.
Что немцы думали?
Теперь - к главному. Для начал, о п.1 - о том, что немецкий флот не мог в Северном море. Возможно, в самом начале войны немцы так не думали (хотя едва ли), но они соврешенно точно пришли к таким выводам где-то между ноябрём 1914 г. и февралём 1915 г. Предложение Хиппера послать 1-ю разведывательную группу в Атлантику можно считать одним из наиболее ярких подтверждение того, что прозрение пришло. Операция эта была почти обречена на провал, причём вместо славной гибели в бою с превосходщими силами немцев вполне могла ждать позорная процедура интернирования в каком-нибудь американском порту, за неимением бензина. Хиппер имел достаточно высокую квалификацию для того, чтобы это понимать - и предложение его, следовательно, было свидетельством отчаяния. Таким же свидетельством были памфлеты Вегенера, направленные против Тирпица - равно как и ответные памфлеты наёмников Тирпица. Ну а окончательно немецкий флот расписался в бессилии, когда первый раз попытался развязать неограниченную подводную.
Вопрос об использовании флота для демонстративных действий, с целью срыва мобилизации и нарушения сосредоточения вражеской армии является вопросом скользким - такие действия, как любые демонстрации, относится к " методу намерений" и содержат все его недостатки. Однако здесь принципиально следующее: подобное мышление было характерно для немецкого флотского руководства. Именно такрй эффект должен был дать запланированный в 1882 г. прорыв в Финский залив. Ну а сам Тирпиц, в знаменитом Dienstschrieft IX, составленном в 1894 г., перечислил пять основных способов использования флота для победы над противником, и первым (первым!) пунктом в его списке были "высадка или угроза высадки".
Наконец, в том же документе тот же Тирпиц писал об угрозе "морального самоуничтожения" слабого флота, обречённого на бездействие. Моральный кризис в немецком флоте, попавшем в это печальное положение, начался уже осенью 1914 г. - причём, в соответствии с законами физики, началось с головы. Оданако немецкий флот находился в уникальной позиции, он мог стать сильнейшим - стоило только пойти не влево, а вправо. При этом открывалась перспектива "морального уничтожения" уже русского флота - результат, опять же, не гарантирован, но сам Тирпиц считал, что это неизбежно. Таким образом, немецкая морская мысль была готова к восточному повороту
Что помешало немцам?
Обсессия. "Бери ношу по себе" - говорил единственный негодяй в фильме "Брат". В 80-90-х годах XIX века немецкий флот придерживался позитивной стратегии, стратегии активных наступательных действий - против России или Франции, высшим выражением которой и стал Dienstschrift IX. Добровольно взвалив груз ответственности за войну с Великобританией, отказавшись от постановки более простых и конкретных военных задач , Тирпиц пришёл к политике негативной.
Даже если оставить в стороне самоубийственную часть "Теории риска" (осознававшуюся немецкими флотскими офицерами - и имевшую соответствующие моральные последствия), перед немецким флотом стояли задачи недопустить: то ли вступления Британии войну, то ли приезда Джеллико в Вильгельмсхафен. Осознание безусловного превосходства противника в силах, обещавшего - в случае чего - славную, но скорую гибель; отсутствие желания перейти к несимметричным действиям; неготовность принять во внимание возможность борьбы на "втопростепенном" Балтийском театре - всё это и привело к параличу оперативной мысли, кризису высшего руководства и славному походу в Скапа-Флоу. Негативная стратегия плоха, очень плоха. Вот чему учит нас история.
Перейдём на казённый. Корневой проблемой немецкой военно-морской политики накануне Первой мировой стало то, что в ней была одна политика. Перед "Флотом открытого моря" не были, по большому счёту, поставлены военные задачи: атаковать, защитить, утопить, взять. Между тем, с одной стороны, военный инструмент имеет политическую ценность только постольку, поскольку может с успехом быть применён в бою. И, с другой стороны, конкретные военные задачи немецкий флот всё же мог получить - и решить. Не будем пока задаваться вопросом о том, что немецкий флот мог сделать на Западе - обойдёмся Востоком. Потому, что мы здешние - ну и потому ещё, что завершающий абзац сообщения двухнедельной давности вызвал недоумение и даже жалобы.
Что мы знаем?
Применим предложенную ранее методологию " полезного послезнания". Рассмотрим, что было IRL, наметим стратегию гарантированной немецкой победы за шесть недель альтернативы и посмотрим, могли ли немецкая идея привести к правильным выводам.
Начнём с трёх пунктов. Итак, сегодня мы знаем, что:
1. Немецкий линейный флот не смог и не мог добиться успеха в Северном море. Не верьте англичанам, и даже Джеллико. Соотношение сил всегда было безнадёжным для немцев.
2. Немецкий флот мог и смог добиться успеха в Балтийском море. Верьте немцам, и особенно - Клаузевицу. Побеждает тот, у кого есть численный перевес, а на Балтике он был у немцев.
3. Русские боялись немецких десантов, восстания в Финляндии и нападения Швеции. Больше других верьте русским, и в первую очередь - военным. Уже второй раз за свою недолгую жизнь я встречаю заинтересованного, вроде бы, человека, который сомневается в том, что 6-я русская армия была противодесантной (и даже немного противоподводнодиверсионной). Этот вопрос подробно рассмотрен в книгах Зайончковского (цитаты и ссылки можно найти здесь) и Петрова (его мы вспомним ниже).
Что немцы должны были делать?
Использовать флот в интересах армии. Что это значило в применении к исходному "плану Шлиффена" и "восточному вопросу"? В 1914 г. немецкий флот должен был предприянть усилия для того, чтобы Россия сосредотачивалась как можно дольше. Нужно было попробовать отложить ожидаемое русское наступление в Восточной Пруссии.
Сосредоточение главных сил немецкого флота в Северном море было логичным - с точки зрения общего стратегического замысла и здравого смысла - однако главные силы на Балтике не требовались. Собственно - смотрим Петрова - русское командование и исходило из того, что для прорыва в Финский залив немцы используют старые броненосцы, каковых было достаточно для обеспечения подавляющего перевеса над русским флотом в 1914 г. Таким образом, отправка одной II эскадры линкоров в Балтику уже была бы достаточным основанием для того, чтобы противник поверил. Конкретными действиями могла быть бомбардировка Либавы, Виндавы или Лапвика. Как показывает опыт Дарданелльской кампании, таких мер может быть достаточно в том случае, если противник уже боится. Дополнительной опцией могла быть краткосрочная командировка сил Хиппера на Балтику и атака русских дозоров в Финском заливе.
В 1915 г. ситуация изменилась. Главные усилия Германии теперь были направлены на Восток, и использование ценного ресурса - линейного флота - с максимальной отдачей напрашивалось. Стоит оговориться, что в данном случае речь идёт не только о желании флота - но и о желаниях армии (каковых тоже не было). Наиболее очевидным решением был бы совместный захват Моонзнудских островов, обеспечивающий блокаду Риги с моря, создающий предпосылки для новых десантов на западное побережье Эстонии и, таким образом, грозящий многим правому флангу русской армии.
В этом месте обычно возникает следующее возражение: не стоит принимать во внимание успех операции осени 1917 г., русская армия к тому времени перебродила. Вопрос о влиянии политморсоса на итоги Моонзундской операции 1917 г. интересен - но не имеет отношения к делу. В 1915 г. разлагаться было попросту нечему, сколько-нибудь крупной группировки войск на Эзеле и Даго не было, равно как и береговых батарей - таковые имелись только у южного и северного входов в Моонзунд. Русский флот был слабее, чем в 1917 г., а канал в Моонзунде не был достаточно углублён даже для прохода крейсеров. Технически операция в 1915 г. была бы много проще.
Другим направлением усилий могла бы стать операция против Аландских островов - как раз в это время немцы пытались втянуть в войну Швецию, и подкрепить предложения было бы проще, если бы над Або был поднят немецкий флаг. Наконец, подогреть и поддержать финский сепаратизм было несколько проще, чем сепаратизм ирландский.
Использование превосходящих русский флот сил на Балтике в 1914-1915 гг. могло, помимо прочего, обернуться поражениями русского флота - или же вынудить русский флот к бездействию. И то, и другое в конечном итоге было чревато политическими последствиями. Не гарантированными, но это - не важно, что мы увидим ниже.
Что немцы думали?
Теперь - к главному. Для начал, о п.1 - о том, что немецкий флот не мог в Северном море. Возможно, в самом начале войны немцы так не думали (хотя едва ли), но они соврешенно точно пришли к таким выводам где-то между ноябрём 1914 г. и февралём 1915 г. Предложение Хиппера послать 1-ю разведывательную группу в Атлантику можно считать одним из наиболее ярких подтверждение того, что прозрение пришло. Операция эта была почти обречена на провал, причём вместо славной гибели в бою с превосходщими силами немцев вполне могла ждать позорная процедура интернирования в каком-нибудь американском порту, за неимением бензина. Хиппер имел достаточно высокую квалификацию для того, чтобы это понимать - и предложение его, следовательно, было свидетельством отчаяния. Таким же свидетельством были памфлеты Вегенера, направленные против Тирпица - равно как и ответные памфлеты наёмников Тирпица. Ну а окончательно немецкий флот расписался в бессилии, когда первый раз попытался развязать неограниченную подводную.
Вопрос об использовании флота для демонстративных действий, с целью срыва мобилизации и нарушения сосредоточения вражеской армии является вопросом скользким - такие действия, как любые демонстрации, относится к " методу намерений" и содержат все его недостатки. Однако здесь принципиально следующее: подобное мышление было характерно для немецкого флотского руководства. Именно такрй эффект должен был дать запланированный в 1882 г. прорыв в Финский залив. Ну а сам Тирпиц, в знаменитом Dienstschrieft IX, составленном в 1894 г., перечислил пять основных способов использования флота для победы над противником, и первым (первым!) пунктом в его списке были "высадка или угроза высадки".
Наконец, в том же документе тот же Тирпиц писал об угрозе "морального самоуничтожения" слабого флота, обречённого на бездействие. Моральный кризис в немецком флоте, попавшем в это печальное положение, начался уже осенью 1914 г. - причём, в соответствии с законами физики, началось с головы. Оданако немецкий флот находился в уникальной позиции, он мог стать сильнейшим - стоило только пойти не влево, а вправо. При этом открывалась перспектива "морального уничтожения" уже русского флота - результат, опять же, не гарантирован, но сам Тирпиц считал, что это неизбежно. Таким образом, немецкая морская мысль была готова к восточному повороту
Что помешало немцам?
Обсессия. "Бери ношу по себе" - говорил единственный негодяй в фильме "Брат". В 80-90-х годах XIX века немецкий флот придерживался позитивной стратегии, стратегии активных наступательных действий - против России или Франции, высшим выражением которой и стал Dienstschrift IX. Добровольно взвалив груз ответственности за войну с Великобританией, отказавшись от постановки более простых и конкретных военных задач , Тирпиц пришёл к политике негативной.
Даже если оставить в стороне самоубийственную часть "Теории риска" (осознававшуюся немецкими флотскими офицерами - и имевшую соответствующие моральные последствия), перед немецким флотом стояли задачи недопустить: то ли вступления Британии войну, то ли приезда Джеллико в Вильгельмсхафен. Осознание безусловного превосходства противника в силах, обещавшего - в случае чего - славную, но скорую гибель; отсутствие желания перейти к несимметричным действиям; неготовность принять во внимание возможность борьбы на "втопростепенном" Балтийском театре - всё это и привело к параличу оперативной мысли, кризису высшего руководства и славному походу в Скапа-Флоу. Негативная стратегия плоха, очень плоха. Вот чему учит нас история.